Горные волки. Стая Белого Волка

Горные волки

Стая Белого Волка

Инга Риис

© Инга Риис, 2025

ISBN 978-5-0065-4042-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Стая Белого Волка

Часть 4. Горные волки

Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя, и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным и творческим замыслом, не являются призывом к совершению противоправных действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет. Пожалуйста, обратитесь к врачу для получения помощи и борьбы с зависимостью.

Для тех, кто уже прочитал предыдущую трилогию о Стае Белого Волка. Мне очень хотелось закончить историю «Happy end». Мои герои этого заслуживали. Но если следовать логике характеров и состоянию современного мира, то такой финал оказался бы не логичным, читатели в него бы не поверили. Я – не поверила, поэтому продолжила историю.

«На губахИдущего «по краю»,Острее Жизни вкус.»Ворон Уорк для Инги Риис.

Глава 1. Надлом

Удивительно красив рассвет в горах. Сначала солнечный свет падает на самую высокую, покрытую снегом, вершину, окрашивая ее в нежнейшие оттенки розового и алого цветов, в то время, когда на более низких склонах еще лежат сумрачно-сизые тени, скрадывая их очертания. И чем выше поднимается солнце, тем дальше катятся волны света, прогоняя тени, делая все вокруг более резким и ярким, окрашенным в розовые цвета надежды.

А на закате всё наоборот. Солнце уходит вниз к далекому горизонту, забирая с собой все яркие краски. Тени же начинают расти и удлиняться, протягивая свои призрачные щупальца все выше и дальше по ущелью, между горными склонами. Вытянувшийся по его дну, городок, словно тонет в сизых волнах теней. Сначала уходят в пучину сумрака невысокие домики простых горожан, затем – более высокие здания на центральной площади. Последним под напором мрака сдается высокий шпиль церкви, блеснув напоследок яркой вспышкой золотого креста. Одержав очередную победу в долине, тени начинают штурмовать горные склоны и, словно полчища врагов, широким охватом наступают на стены монастыря, прилепившегося на нешироком выступе скалы, на противоположном склоне ущелья. Через некоторое время сдается и он, погрузившись в серую мглу сумерек.

Печальный перезвон колоколов лишь усиливает безотчетную грусть, которая всегда охватывает меня на закате. Стоя у окна, я судорожно пытаюсь зацепиться взглядом за последние отблески света на снежном пике, и представить себе, что с другой стороны горной гряды, куда уходит узкая, проложенная еще древними инками, дорога, всё ещё светло и радостно. Это точно так же, как в разгар дождливой осени думать, что где-то на другой стороне Земли – весна. Обычно, мне это помогало. Но не сегодня. Сегодня я способна думать лишь о том, что именно туда два дня назад ушли те, кто мне по-настоящему дороги. И я не знаю, когда они вернутся назад. А всего лишь несколькими днями раньше, я и подумать не могла, что всё так обернется.

В тот день я уже полчаса кряду вертелась перед зеркалом в своей спальне, пытаясь пристроить в приподнятых вверх волосах гребень и кружевную мантилью, которые должны были, вместе с белым кружевным платьем в воланах, завершить образ «белой сеньоры» на сегодняшнем празднике, посвященном святой Урсуле. Весь этот наряд, на днях, привезли мне из Лимы, куда Барон переслал его, с помощью DHL, из Европы. Вместе с извинениями из-за того, что самому на празднике присутствовать не получается. Что изрядно подпортило впечатление от подарка. Вообще-то, фламенко мы вместе танцевать собирались. А тут еще Хорек, который метался по комнате из угла в угол, стеная по поводу белого же костюма, который я заставила его надеть.

– Ненавижу эту удавку! – заявил он наконец, выдергивая из выреза рубашки шейный платок, который я туда совсем недавно пристроила. – И я не понимаю, зачем мы должны так наряжаться, и вообще, идти на этот праздник!

Я тяжело вздохнула:

– Уймись ты, Алексей! У местных жителей, и так, не очень много развлечений, и этот праздник для них – главный в году. А мы с тобой – часть этого праздника, как статуя святой Урсулы. Которую, между прочим, сейчас тоже наряжают.

Но Алёшка моего шутливого настроения не поддержал:

– А мне плевать, кого они там наряжают! Хоть, новогоднюю ёлку! И мне надоело, постоянно, изображать «благородного сеньора»!

Он, определенно, задался целью испортить мне настроение! Я кое-как воткнула гребень в волосы и, отвернувшись от зеркала, рявкнула в ответ:

– А мне – не надоело! По-твоему, лучше, что ли, немецо-фашистских захватчиков изображать?

Обращение к недавнему прошлому нашего, затерянного в горах, городка произвело эффект совершенно обратный тому, который я ожидала.

– Они, хотя бы, жили, как хотели, и ни под кого не подстраивались! – резко ответил он.

Вот, тут уж, я, совсем, разозлилась:

– На тебя не угодишь! То тебя не устраивает, что я постоянно подвергаю опасности свою жизнь и жизнь наших детей, ведя активный образ жизни в стае, то ты восстаешь против мирной жизни обычных горожан! Определись уже, пожалуйста!

Хорек стойко встретил мой разгневанный взгляд:

– Ты и представить себе не можешь, как мне здесь всё опостылело! И эта однообразная повседневная жизнь, и эти убогие праздники! Особенно, эти мракобесы с их религиозными обрядами! Ведь, ты меня ещё и в церковь потащишь!

В целом, я его понимала, мне, и самой, стоило немалого труда перестроиться на мирный лад, вести размеренный образ жизни. Но интересы маленьких детей – превыше всего. Поэтому, я решила несколько смягчить позицию:

– В церковь можешь не ходить, уж, если так не хочешь! Хотя, тебя там молиться-то никто и не заставляет. Сидишь себе, вроде свадебного генерала. А урсулинкам, ты сам знаешь, мы многим обязаны!

Мне не было нужды повторять, что именно благодаря монахиням и, созданной ими в этой горной глуши, больнице и появились на свет, пять лет назад, наши дочери-двойняшки. Младшую из которых, я и назвала Урсулой. А старшей девочке, родившейся часом раньше, мы дали имя Елизаветы. Ещё одно напоминание о прошлом.

– А я считаю, что за эти пять лет мы сделали достаточно много, чтобы расплатиться с долгами! – продолжал кипятиться Хорёк.

– Любая человеческая жизнь – бесценна! А жизни наших детей – в особенности! Но, если тебе тут так надоело, то ты в праве уйти! – отрезала я, теряя терпение.

Дальнейшие пререкания прервало появление наших детей, одетых к празднику, и в сопровождении их нянь, фрау Марты и Хуаниты.

Две пары двойняшек – это очень приятно, но и очень хлопотно. Я постоянно благодарила судьбу за то, что она так прихотливо распорядилась моим потомством, создав прочные, кровные, связи внутри стаи. Но и непримиримые противоречия, заодно. Сыновья, один из которых звался Германом, родился черненьким, потому как отцом его был Че, а второй – светло-русым с голубыми глазами, весь в отца, которым, согласно генетическому анализу, был Алексей, и звался он Юрием, или как было записано в свидетельстве о рождении – Георгом.

Отцом их, по закону, считался Че, с которым я зарегистрировала брак, для упрощения выезда из России. А затем, при отъезде из Германии, опекунство над мальчишками оформили на профессора Клауса и фрау Марту. Из дочерей, родившихся меньше чем через год после своих братьев, одна оказалась блондинкой с голубыми глазами, обрамленными черными ресницами и бровями, и обещала вырасти точной копией своего отца – Вольфа. Другая же, из пары, радовала всех своими ярко-зелеными глазами и рыжими кудряшками, что очень подходило к рыжим усам ее отца – Хорька. Официально же отцом их, обеих, был записан Барон.

Единственной возможностью, как-то узаконить появление на свет моих дочерей, оказалось провести обряд крещения в местной церкви, а священник уговорил еще и обряд венчания между родителями провести, чтобы соблюсти приличия, и вопросов наследования не возникало. Другого церковного брака у меня в наличии не имелось, так что, я даже и закон не нарушила. Хотя, документы у меня теперь были на другое имя, как и у остальных из нашей команды. Вольф, через старого барона, снова организовал генетическую экспертизу, которая подтвердила, что отцов опять два – Вольф и Алексей. На что я вновь заявила, что каждая дочь будет звать папой своего биологического отца, а других перестановок не ожидается. Хорьку бы радоваться, но он, несмотря на мои заверения, что оба брака – пустая формальность, в душе все же комплексовал. А вся стая просто души не чаяла в двойняшках, считая их своими талисманами удачи.

Они, и в самом деле, оказались каким-то странным образом связанными с поворотными моментами в судьбе стаи. А я до недавнего времени считала, что мне удалось создать довольно удачную модель семьи. Каждый из малышей знал своего отца, а ко всем остальным членам стаи обращались просто по имени, признавая право старшинства. А мама у всех была одна.

Барон, потешаясь, постоянно поминал мне Киплинга. А профессор Клаус считал это типичной моделью эпохи матриархата. Ну, что ж, история древних обществ – его стихия. Они с фрау Мартой были очень счастливы, находясь в непосредственной близости от предметов своего обожания. Марта – кучи мелких детишек, а Клаус – того, что осталось от цивилизации инков. По этой причине, их устраивала жизнь в нашем маленьком городке, куда они, вместе с моими сыновьями, перебрались сразу после того, как мы сумели построить более-менее пригодное, по современным меркам, жилье. И им даже нравились местные обычаи и праздники. Они считали, что нашли здесь свою тихую гавань.

И поначалу, вся стая была примерно того же мнения. Всем нам нужен был отдых, после двух совершенно сумасшедших лет, в течение которых мы вырвались из России и выполнили совершенно безумное задание старого барона, отыскали его заклятого врага. А заодно, и освободили от нацистов этот маленький городок. Одновременно с этим, некоторые члены стаи нашли здесь свои половинки.

Ну, кто бы мог подумать, что вечный непоседа, байкер и певец, Дин покорит сердце здешнего ангела милосердия – Леонсии. И что она, ради него, забудет о своих обязательствах перед монастырем. А наш непримиримый материалист Давид, даже пойдет на венчание в церкви, чтобы окончательно завоевать любимую. И у них родится очаровательная малышка, которую при крещении мать назовет Марией, а вся стая будет звать Машкой.

А хитрый рыжий Лис станет преданным мужем Паулы и заботливым отцом для двоих девчонок, старшую из которых он назовет Лаской, а вторую – Ренатой. Сейчас они с женой ждали третьего ребенка, и я была уверена, что если родится мальчик, то назовут они его Ханом.

Но спокойная мирная жизнь оказалась более сложным испытанием для стаи, чем война. За пару лет ребята отдохнули, а затем вспомнили о той миссии, которая привела их на этот далекий континент. Дин и Че засобирались в столицу, где деньги и связи Вольфа, а также сведения старого барона, открыли им двери в большую политику. Дина еще манила возможность реализовать свои музыкальные таланты. Музыканту нужны слушатели. Они часто выступали вместе с Пакитой, которую Че увез вместе с собой из городка, подальше от грустных воспоминаний.

Педро-Пуля, конечно, с ними подался, хотя, и у него отбоя не было среди местных девчонок, но он ещё не определился. Или в революцию не наигрался. Кот получил место военного инструктора в центре подготовки горных частей, базировавшихся не очень далеко от нашей долины, ниже по склону горы, ведущему в сторону моря. Тренировал местных коммандос и устанавливал связи в перуанских военных кругах. Вольф метался между двумя континентами, ухитряясь не только поддерживать на плаву свою семейную корпорацию, но и расширять её присутствие на американском континенте. И финансировать наши проекты по благоустройству жизни в этой, затерянной в горах, долине.

Мне тоже скучать не пришлось. Я решила сделать несколько более цивилизованной жизнь местного населения, особенно же, хотелось помочь тем мальчишкам и девчонкам, которые так много сделали для меня пять лет назад. Поэтому-то и появилась здесь библиотека, где можно было взять не только книги, но и кассеты с фильмами и музыкой, которые можно было посмотреть здесь же, или взять домой. Аппаратуру для этого мы привозили в эту, оторванную от цивилизации, долину и реализовывали в рассрочку. В самой библиотеке я и мои друзья частенько проводили тематические вечера и лекции на самые различные темы. Молодёжь валом валила.

Не всем это сразу понравилось, но я, с помощью Вольфа, организовала в городке альтернативный монастырскому медпункт, куда пригласила молодую шведскую докторшу из организации «Врачи без границ» и наладила бесперебойную поставку лекарств и новейших технических средств. Хельга потихоньку продвигала местным женщинам идею планирования семьи и делала бесплатные прививки малышам. Волонтеры из «Института Гёте», которых приглашал сюда Клаус, заманивая горной экзотикой, помогли наладить европейскую языковую подготовку и принесли современные тенденции в образовательный процесс.

Окончательно же, на мою сторону женщин перетянуло открытие парикмахерской. Для меня это тоже было актуально. Мое здешнее прозвище «белая сеньора» возникло не на пустом месте. И не только из-за цвета кожи, который был гораздо светлее, чем у местных женщин. В городе я появилась с более чем странным цветом волос. Еще в Германии я превратилась в коротко стриженную платиновую блондинку. Но за время многомесячного путешествия по горам волосы мои отросли, а возможности подкрасить их не оказалось. Вот, и были они снизу – белыми, а сверху – темно-русыми, с изрядной долей седины. Я уже подумывала отстричь нижнюю часть, когда ещё немного отрастут. Но произошедшие в городке события, связанные с окопавшимися неподалеку нацистами, добавили мне такое количество седых волос, что я решила идти по прежнему пути и опять покрасилась в блондинку. Моя светлая кожа, которая никак не хотела принимать загар, и светло-русые волосы разительно отличали меня от местных темнокожих брюнеток. Постоянная самостоятельная возня с окраской изрядно надоедала, и я попросила Барона купить парикмахерское оборудование и завербовать какого-нибудь мастера в столице страны. Парикмахерша в нашей глуши надолго не задержалась, но успела подготовить себе смену, из местных.

И теперь парикмахерская стала, чем-то вроде, городского женского клуба. В ожидании своей очереди горожанки сплетничали и листали журналы, которые мы с Леонсией, и доктором Хельгой, тщательно подбирали. Я тоже бывала там, среди завсегдатаев, принимая участие в беседах и отвечая на многочисленные вопросы. Так и прививались, постепенно, прогрессивные идеи. То, что не заставишь делать с наскоку, может завоевать людей исподволь. А чего хочет женщина – того хочет бог.

Мужчинам сопротивляться было сложно. И не только из-за внутрисемейного давления, но и потому, что наиболее высокооплачиваемые рабочие места в долине создавались именно нашей командой. Несколько местных ребят постарше нам даже удалось отправить учиться в столицу, на педагогов, и следующей осенью они должны были открыть в городе вторую школу, с программой, несколько отличной от той, что преподавали урсулинки. В общем, забот у меня было по горло.

А Хорёк в этой череде мелких дел, конечно, заскучал. Хотя, первый год совместной жизни именно он мечтал о покое и семейном уюте. И когда мы обосновались в этом городке, я изо всех сил старалась стать заботливой матерью и примерной хозяйкой. Но за прошедшие пять лет, это, видимо, приелось. Какое-то разнообразие в наш размеренный быт вносили горные восхождения, а также попытки освоить новомодный спорт – горные лыжи, оборудование для которого нам привез из Европы Вольф, а первые уроки давал Педро-Пуля. Правда, таскать, по примеру Хемингуэя, лыжи на спине, вверх по заснеженному склону, оказалось довольно напряжно. Ну, и обслуживание нашего немногочисленного автопарка лежало на Алексее. И недолгие возвращения друзей, такие как, например, сегодня, когда к нам одновременно выбрались на побывку Пуля и Кот, вносили свою долю разнообразия. И беспокойства.

А история с беженцами из-за хребта, которая приключилась три дня назад, и вовсе, вывела его из равновесия. И кто бы мог подумать, что две семьи, которые на своих двоих, обремененные детьми и ранеными, перебрались через перевал, сумеют так всколыхнуть жизнь городка. Первыми их заметили мальчишки, пасущие высоко в горах стада альпаки. Появление ранним утром, на старой дороге инков, группы людей, едва бредущих с противоположной стороны горного хребта, не могло не привлечь их внимания.

Наш город является самым высокогорным населенным пунктом, расположенным на том склоне Анд, что обращен в сторону Тихого океана. И он слишком маленький, чтобы вести к нему современную дорогу даже со стороны побережья, не говоря уж о той стороне гор, которая обращена к амазонской сельве. Лишь инки, во времена расцвета своей империи, прорубили вдоль скального склона узкую дорогу, на которой с трудом могла разминуться пара лам, груженных тюками шерсти альпаки, которая высоко ценилась имперской знатью. Современные автомобили могли разойтись только на специальных расширениях дороги, возле древних складских помещений. Дорога широкими петлями поднималась от подножия гор, выходила в узкое ущелье, которое пролегало между двумя отвесными грядами, и переваливала на другую сторону горного хребта. В наш век развитой авиации гораздо проще было перебраться на ту сторону с помощью небольшого самолета или вертолета.

Древней дорогой пользовались лишь те, кто решил посетить именно нашу высокогорную долину, да, и то, предварительно уведомив о своем прибытии. Лавины и сели в наших местах не редкость. Да ещё, и многолетнее присутствие в долине нацистов создало ей дурную славу, жители близлежащих поселений не очень-то стремились посещать наш городок. Меня такая уединенность вполне устраивала. Мы, конечно, довольно много сделали, чтобы разорвать все связи со своей родной страной и замести следы, по которым за нами опять могли прийти люди из соответствующих спецслужб, но береженого – бог бережет. А в нашей маленькой долине каждый новый человек был на виду.

В тот день гостей никто не ждал, а к незнакомцам у нас относятся настороженно. Вот, мальчишки и прихватили с собой карабин, когда знакомиться пошли. Пришельцы же, увидев вооруженных всадников, едва в пропасть не попрыгали. Пастушки наши, разглядев среди гостей всего пару мужчин, да, и то, раненных, поспешили их успокоить и связались со мной по рации. Когда людям помогли добраться до города, то оказалось, что большую часть из них придется поместить в больницу. У мужчин были, явно, огнестрельные ранения, женщины – сильно избиты, а многие из детей – больны. Говорили они на неизвестном в городе диалекте, но используя смесь испанского, португальского, кечуа и языка своего родного племени, Леонсии удалось понять, что эти люди сбежали из своей деревни, расположенной по другую сторону гор.

С насиженных мест их прогнало то, что на их исконных землях, пару лет назад, появились вооруженные незнакомцы, которые сначала за бесценок скупили у местной верхушки сельскохозяйственные земли, где потом заставили местных крестьян выращивать на них исключительно коку. В деревне стало практически нечего есть. Люди пытались жаловаться работодателям, но те со смехом предлагали пожевать листья коки, те, мол, все проблемы решают. Такой старинной традиции придерживаются многие племена в тех местах, но необходимость еды это не отменяет, а её же кто-то ещё и выращивать должен.

Некоторые крестьяне попытались уйти в город, расположенный ниже по склону, но беглецов настигли и вернули в деревню. Мужчин расстреляли на площади, а остальных снова погнали на плантации. А совсем недавно по домам опять начали ходить вооруженные захватчики и забирать маленьких, двух – трехлетних, детей. Их куда-то увозили, и ни один из них не вернулся обратно. После безуспешной попытки мужчин защитить своих детей, две семьи ночью снялись с насиженного места и бежали вверх по старой дороге, решив, что выбрав такой трудный путь, они собьют с толку преследователей. Днем беглецы прятались в скалах, а по ночам, на ощупь, пробирались вперед. В живых они остались каким-то чудом, женщина и двое детей, всё же, сорвались с обрыва, их тела, по-видимому, навели на ложный след преследователей. Беглецы сначала всё порывались идти дальше, чтобы уйти от возможного преследования, но осознав, что наша община не только хорошо вооружена, но и уже давала отпор в похожей ситуации, попросили у нас возможности остаться в долине.

Я предложила им поселиться в подсобных помещениях гасиенды, в обмен на помощь по хозяйству. Но по городку поползли слухи, о возможной угрозе из-за перевала. Я посчитала, что опасения не беспочвенны, и попросила Хорька потихоньку расспросить беженцев поподробнее. Мне было известно, что во времена, когда в долине хозяйничали нацисты, гости из-за перевала были здесь довольно частым явлением. Правда, в результате широкомасштабной операции против неонацистов, которую по инициативе барона Генриха провели натовские спецслужбы, большую часть этой сети удалось выловить. Однако, я полагала, что далеко не всю. А ещё и незаконное выращивание коки на этом континенте приобретало всё более крупные масштабы. Раньше этот промысел процветал, в основном, во влажных и тёплых долинах Сельвы, но теперь, видно, всё выше в горы забирается.

Хотя, как показало будущее, лучше бы я не ворошила прошлое. Алексей подошел к делу добросовестно, но чем больше он узнавал, что там на самом деле творилось, тем сильнее у него становилось желание добраться туда и наказать захватчиков. И мои доводы о том, что нас сейчас тут слишком мало, чтобы бороться с окопавшимися за перевалом наркобаронами, на него почти не действовали. А я-то прекрасно помнила рассказы Вольфа, который уже вдоволь поколесил по южному континенту, посетив с предложениями о взаимовыгодной торговле не только Аргентину, но и Бразилию, и Колумбию. И считала, что такого рода операции под силу многочисленным и хорошо подготовленным подразделениям. Регулярной армии, например. Если всё это в её интересах.

А тут ещё друзья приехали. И Педро-Пуля, конечно, встал на сторону Хорька. У него-то на памяти была, всего лишь одна, последняя, реальная боевая операция в нашей долине. А того, сколько времени, денег и связей ушло на её подготовку, он и не предполагал. И опыта серьёзных неудач у него не было. Кот был более осторожен, но он тоже посчитал необходимым, произвести, хотя бы, разведку. Лис был примерно того же мнения. А я считала, что необходимо сначала серьёзно посоветоваться с Дином и Че. И с Вольфом.

А вот, последнее я зря предложила. Хорёк словно удила закусил, не мог он переварить, что у Барона опыта в таких делах больше. И мои рассуждения на счёт того, что наркоторговля в современном мире уже не только денег касается, но и политики, и неизвестно, каким боком вылезет нам неподготовленное вмешательство, он всерьез не принял, хотя, я весь предыдущий вечер потратила, чтобы убедить его и остальных своих друзей. Каждый из нас остался при своём мнении. А сегодня он срывал на мне свое дурное настроение.

– Ты мне специально решил публичный скандал устроить? – прошипела я Алексею по-русски, после того, как поздоровалась с нянями и поцеловала детей. – Не порть, хотя бы, детям праздник! А потом катись, куда твоя душа пожелает!

Лицо Хорька передернула гримаса, похожая на судорогу, но вслух он ничего не сказал. А тут и няня Хуанита, у которой были старые испанские корни, кинулась поправлять мою прическу. Под её ловкими руками гребень и кружевная накидка быстро обрели свое законное место.

– Вам бы ещё в волосы красный цветок прикрепить и совсем, как Кармен из оперы получится! – заметила Хуанита, беря с каминной полки красный матерчатый цветок, который лежал там рядом со шляпной булавкой.

Её коллега и подруга, фрау Марта, оказалась большой поклонницей оперного искусства и привезла с собой записи всех, наиболее известных, произведений. Эти почтенные дамы коротали свободное время за чаепитием, сопровождая его классической музыкой. Отсюда и увлечение этим известным сюжетом. Я же, памятуя несчастливый конец оперы и свой давний негативный опыт, попыталась отказаться, но Марта с Хуанитой настояли.

Мои дочери запрыгали вокруг, называя меня: то принцессой, то королевой. Я взяла их за руки и пошла к парадному выходу из дома. Восстанавливая это старинное испанское имение, мы постарались сохранить изначальную планировку всей усадьбы, используя полуразвалившиеся фундаменты и стены, а также старые рисунки, сохранившиеся в монастыре, поэтому сейчас мы спускались по широкой лестнице, ведущей в просторный двор, обнесенный каменной стеной и украшенный навесами и портиками. Там уже собрались все, кто жил или работал в усадьбе, разодетые в свои лучшие наряды. Мы с девочками остановились на верхней ступеньке крыльца и подождали, пока к нам присоединятся Алексей с сыновьями.