Дресс-коды. 700 лет модной истории в деталях

С конца Средних веков до эпохи Просвещения и закон, и обычай требовали, чтобы одежда указывала на принадлежность к социальному классу, касте, роду занятий, религии и, разумеется, к полу ее обладателя. Эти дресс-коды превращали одежду в символ статуса, устанавливая вестиментарный язык, сохранившийся до наших дней. В каком-то смысле законы Тюдоровской эпохи, запрещавшие вызывающие короткие штаны, продолжали древнюю традицию. Спартанцы завоевали репутацию суровых людей благодаря одному из самых ранних из известных законов против роскошной одежды. А их соперники афиняне издали законы, ограничивавшие роскошную одежду, в VI веке до н. э. Римляне, первыми использовавшие термин «регулирующие» для законов такого рода, приняли множество законов, ограничивавших пышную одежду, а также изобильную пищу, роскошную мебель и обмен дорогими подарками[23].

Первый средневековый европейский закон, запрещавший излишнюю роскошь, был принят в Генуе в 1157 году, а к концу Средних веков регулирующие дресс-коды были широко распространены по всей Европе[24]. Ранние дресс-коды служили для продвижения добродетели аскетизма и для предупреждения излишних трат. Они ограничивали не только использование роскошной одежды, но и чрезмерные расходы на пиры и празднества, такие как свадьбы и похороны.

Начиная с 1300 годов регулирующие законы все чаще касались одежды. Моралисты осуждали ее за роскошь, которую в лучшем случае считали отвлечением от более важной духовной чистоты и религиозного благочестия, а в худшем – греховным потаканием плоти. Для религиозных властей украшение тела относилось к приманкам, которыми развратные женщины пытались ввергнуть мужчин в грех и распутство. Сама одежда была следствием грехопадения. В указе от 15 июня 1574 года королева Англии Елизавета I привела более прозаические причины того, почему регулирование одежды считалось делом национальной безопасности.

Королева настаивала на том, что дорогой импортный текстиль, меха и готовая одежда нарушают торговый баланс: «Деньги и сокровища королевства не должны расходоваться на указанные излишества». Соревнование, кто лучше одет, подрывало закон и порядок, так как стоимость роскошной одежды угрожала разорением людям со скромными средствами и толкала их на преступления:

«Большое число молодых джентльменов, во всех остальных отношениях полезных обществу, и других, кто стремится демонстрацией одежды добиться, чтобы их сочли джентльменами, кто прельстился тщеславным показом подобных вещей, не только уничтожают себя, свое добро и земли, оставленные им родителями, но и погружаются в долги и хитрости, так как не могут жить, не совершая незаконных действий и не подвергая себя опасности наказания по закону…»[25]

Такими были стандартные оправдания регулирующего законодательства, но с большей вероятностью главной целью множества новых дресс-кодов было сохранение символов статуса для элиты. Главной проблемой, которую решали регулирующие законы, было не то, что «люди низшего сорта», как было написано в одной из елизаветинских прокламаций, соблазнялись одеждой, которая была им не по средствам, а то, что они могли позволить себе конкурировать с элитой в одежде. В самом деле, в преамбуле к Акту 1533 года, регулирующему одежду, говорится:

«Из роскошных и дорогих одеяний, которые по обычаю носят в этом королевстве, проистекли и проявляются ежедневно подобные многочисленные и видимые неудобства, приносящие большой, явный и заметный урон всеобщему благу, подрывающие правильный и политический порядок в распознавании людей в соответствии с их владениями, превосходством, достоинством и званиями»[26]. Многие регулирующие законы конца Средних веков и эпохи Возрождения недвусмысленно ссылаются на социальный ранг и статус. К примеру, в 1229 году король Франции Людовик VIII ввел ограничения на одежду знати, пытаясь взять феодалов под централизованный контроль. А в 1279 году король Филипп III Смелый ограничил роскошь нарядов в соответствии с количеством земель во владении. Английский «Статут, касающийся питания и одежды» 1363 года напрямую связывал роскошь одежды с богатством.

Городские жители и землевладельцы с сопоставимыми доходами были объектами одинаковых ограничений в одежде[27]. Регулирующий закон Милана 1396 года освободил жен рыцарей, адвокатов и судей от ограничений в одежде и украшениях, тогда как в преамбуле к последующему миланскому закону 1498 года откровенно говорится, что он стал ответом на жалобы знати на то, что их привилегии уменьшаются. В соответствии с этим законом сенаторы, бароны, графы, маркизы, монахи, монахини, лекари и в некоторых случаях их жены освобождались от ограничений[28].

Пока законотворцы пытались примирить знать и новые модные тренды, правила приобрели совершенно невообразимый характер. Практически каждая деталь одежды могла стать потенциальной мишенью для ограничений по закону. В Генуе в 1157 году запретили использование отделки из соболя[29]. В 1249 году в Сиене ограничили длину шлейфов на женских платьях.

В 1258 году король Кастилии Альфонс X разрешил носить алые плащи только королю, а шелк только знати. Папский легат в Романии в 1279 году потребовал, чтобы все женщины региона носили вуали. А в Лукке в 1337 году запретили носить вуали, капюшоны и накидки всем женщинам, за исключением монахинь[30]. Флорентийский закон 1322 года запрещал всем женщинам, кроме вдов, носить черное. В 1375 году в Л’Аквиле только родственники-мужчины недавно усопшего могли ходить небритыми и отращивать бороды, и только в течение десяти дней[31].

Короны были отдельной проблемой. В конце XIII века во Франции король Филипп IV Красивый ограничил ношение корон высшим сословием. Его жена Жанна Наваррская по крайней мере однажды язвительно высказалась по поводу преобладания роскошной одежды: «Я считала себя единственной королевой, и вот я нахожусь среди сотен!»[32] Многих возмущало неоправданное использование короны.

В 1439 году анонимный критик в Брешии пожаловался, что «строители, кузнецы, мясники, обувщики и ткачи одели своих жен в багряный бархат, шелка, дамаск и тончайший пурпур; у их рукавов, похожих на широченные флаги, атласная подкладка, подходящая только королям, на их головах сияют жемчуга и богатейшие короны, тесно усаженные драгоценными камнями…»[33].

Если верить Никколо Макиавелли, то Козимо Медичи, могущественный флорентийский банкир и правитель Флоренции в начале XV века, сказал: «С помощью двух ярдов красной ткани можно выглядеть благородным человеком»[34]. Так как высшие классы стремились сохранить статус-кво перед лицом разрушительных новаций, количество регулирующих законов резко выросло, достигнув пика в процветающую эпоху Возрождения, начиная с XIV века. В городах всего итальянского полуострова и республики, и деспотии вводили новые ограничения на явную демонстрацию роскоши, особенно в одежде[35]. Европейские правительства изобретали новые дресс-коды в отчаянной попытке опередить новую моду и новые деньги.

К примеру, по мнению историка Алана Ханта, число регулирующих законов во Флоренции выросло с двух в XIII веке до двадцати в веке XVII. В Венеции был один такой закон в XIII веке, а в XVII веке их стало 28. В Англии в XIII веке не было никаких регулирующих законов, но в XVI веке их было уже 20. В конце XV века в Испании было всего два регулирующих закона, но к XVI веку их было уже 16[36]. Во Франции в XII веке был один подобный закон, но их насчитывалось 20 в XVII веке.

К этому времени ограничения были введены и в уголовное законодательство, и в экономику. Закон 1656 года разрешал полиции останавливать и обыскивать людей на улицах Парижа в поисках товаров, которые нарушали регулирующие коды. Торговцы, продававшие запрещенные товары, облагались штрафом, а при неоднократных нарушениях могли лишиться патента, то есть законного разрешения на занятие торговлей[37].

Регулирующие законы конца Средневековья и эпохи Возрождения были попытками определить социальное значение одежды. Эти законы стали ответом на новую социальную мобильность и нестабильность, которые появились вместе с экономическим процветанием. По мере того как Европа поднималась из тьмы Средневековья, новые технологии, новые возможности для торговли, увеличившаяся миграция и рост населения дестабилизировали старый социальный порядок.

Размах перемен конца Средневековья сравним с промышленной революцией XIX века или современной эпохой высоких технологий и глобализации. В XII веке началось производство бумаги, был изобретен магнитный компас и построена первая из известных ветряная мельница. Аванпосты Ганзейского союза городов, достигшего зенита в XIII и XIV веках, располагались далеко на востоке (Россия) и далеко на западе (Англия). Ганза контролировала торговлю в Балтийском и Северном морях. Торговля расширялась, появлялись новые состояния и новые идеи. Великий шелковый путь начал регулярно функционировать в XIII веке, и в Европу потекли технологии и товары Востока, больше всего из Китая, который был в те времена самым крупным производителем в истории.

Первые европейские университеты были основаны в XII и XIII веках. Ученые из Италии, Англии, Испании и Португалии начали переводить греческие и арабские тексты. Так в Европе появились утраченные древние знания и новаторские идеи в математике, науке и философии. Всплеск технологий и торговли позволил торговцам, купцам, банкирам и другим представителям мелкой буржуазии окружить себя роскошью, доступной прежде только аристократам-землевладельцам. Тем временем процветавшая торговля ношеным, а иногда и ворованным платьем угрожала еще сильнее размыть понятие престижа и запутать социальное значение одежды[38].

Затем в XIV веке пандемия чумы опустошила Европу, Азию и Средний Восток, убив десятки миллионов людей. По оценкам историков, примерно 45–65 % населения Европы умерло между 1347 и 1351 годом. По налоговым записям видно, что 80 % флорентинцев умерли всего за четыре месяца в 1348 году[39]. Когда чума отступила, сокращение числа работников позволило им требовать более высокой платы, лучших условий труда и уважения к себе, сделав социальную мобильность более выраженной, чем когда бы то ни было[40].

Одежда была необходимым символом статуса сформировавшейся элиты и нуворишей. Это идеальное средство для демонстрации богатства и власти, вездесущее, индивидуальное, съемное. Любые украшения одежды, если они не носят сугубо функциональный характер, показывают, что ее владелец может позволить себе сорить деньгами. То есть роскошная одежда – это реклама успеха, которую можно носить. Социолог Торстейн Веблен в своей знаменитой «Теории праздного класса» написал об этом так:

«Основание, на котором зиждется авторитет, – это финансовое могущество… [выражаемое посредством] праздности и демонстративного потребления товаров… Траты на одежду отвечают этим условиям. Наша одежда всегда на виду и с первого взгляда является индикатором нашего финансового статуса для всех наблюдателей…»[41]

Если роскошная одежда была способом заявить о социальном доминировании, то регулирующие законы были способом держать дерзких выскочек в узде. В Средние века большинство европейцев было неграмотно, и только в эпоху Возрождения грамотность начала медленно распространяться. К примеру, по мнению историков, более 90 % населения Англии были неграмотны в 1500 году и большинство оставалось неграмотным до XIX века[42]. Поэтому такие общества полагались на вербальную коммуникацию и изображения, чтобы передавать то, что следующие поколения передавали через написанные тексты. Церковь распространяла Евангелие через иконы, картины, ритуалы и зрелища. Государство обращалось к своим гражданам и представителям иностранных государств через величественные праздники, большие дворцы, парады и вызывающие восторг монументы. Это были визуальные аргументы в пользу почитания и уважения.

Одежда являлась неотъемлемой частью этих основанных на образах доводов. Монарх мог показать другим людям, что он необыкновенный человек и судьбой предназначен править. Священник мог одним своим физическим присутствием намекнуть на великолепие рая и славу Господа. Новинки моды усилили такое визуальное убеждение. Искусство портных, появившееся в XIV веке, позволило одежде быть экспрессивной не только с помощью роскошных тканей, ярких цветов и украшений, но и с помощью силуэта.

Вместо того чтобы драпировать тело в дорогие ткани, сшитая одежда могла превратить его в нечто потустороннее, сверхчеловеческое. Но так как мода предлагала практически бесконечные возможности для самовыражения, то появились и новые, потенциально нарушающие порядок визуальные аргументы. Если королева могла показать свое величие с помощью платья тонкой работы, что подчеркивали подложенные плечи и широкие структурированные юбки, то скромный торговец-портной мог продемонстрировать собственную значимость пышными короткими штанами.

Тюдоры особенно остро сознавали силу личного имиджа и ревниво охраняли свои привилегии с помощью эффектной одежды. В 1510 году первый парламент Генриха VIII издал «Акт против ношения дорогой одежды»[43]. Название было обманчивым, так как акт на самом деле не запрещал дорогую одежду. Вместо этого он ограничивал ношение одежды престижных цветов, наилучшего качества и экзотических мест производства, предназначая ее для людей с высоким статусом. К примеру, этот акт запрещал мужчинам рангом ниже лорда «любую золотую или серебряную ткань, соболей или шерстяную ткань, сотканную за пределами Англии, Уэльса, Ирландии или Кале». Темно-красный и синий бархат был недоступен людям рангом ниже рыцаря подвязки. Точно так же бархат, шелк или дамаск были запрещены для людей рангом ниже рыцаря, за исключением «сыновей лордов, судей, членов королевского совета и мэра Лондона».

Даже обычных людей рассортировали в соответствии со статусом. Акт предупреждал, что «ни один служащий человек не может использовать более 2 ½ ярда [ткани] для короткого платья или 3 [ярдов] для длинного; землепашцам, пастухам и рабочим, не имеющим имущества более чем на 10 фунтов, запрещено носить одежду дороже 2 [шиллингов] за ярд или штаны дороже 10 [пенни] за ярд под угрозой трехдневного пребывания в колодках»[44]. Последующие акты были приняты в 1515, 1533 и 1554 годах.

Но Елизавета I использовала впечатляющую одежду более эффективно, чем любой другой монарх до нее. Она превратила минусы своего пола в мужском мире Англии эпохи Возрождения в достоинства, выражая своим нарядом неземную приподнятость, сочетая дорогостоящую королевскую роскошь и суровую, неприступную женскую добродетель. Она понимала силу моды и даже более ревностно, чем ее отец, печально известный Генрих VIII, регулировала одежду других.

Историк Уилфрид Хупер, писавший в начале XX века, заметил, что «царствование Елизаветы отметило собой эпоху беспрецедентной активности в истории ограничений в одежде»[45]. Многочисленные новые прокламации регулировали количество и качество ткани, используемой для коротких штанов и чулок, опять-таки оставляя такие роскошные ткани, как бархат и атлас, для высших классов. Подобные законы было трудно реализовать, над ними часто издевались, но относились к ним серьезно.

Елизавета I задействовала продуманную систему наблюдения, завербовав знать, чиновников на местах и простых людей. Она лично предупредила лорд-мэра Лондона о необходимости проводить в жизнь эти ограничения. Чтобы усилить эти позиции, Тайный совет вызвал лорд-мэра и городских олдерменов в Звездную палату (высший королевский суд Англии, упраздненный в 1641 году), чтобы потребовать от них того же[46]. Нарушения регулирующего закона зачастую было трудно выявить. В конце концов, если аристократ должен отличаться от простого человека своей одеждой, как можно понять, что человек, одетый в красный шелк и соболя, носит их по праву? Законодатели придумывали умные методы исполнения закона, и чаще всего использовалась охота на нарушителей за вознаграждение.

К примеру, елизаветинские регулирующие законы в дополнение к внушительным штрафам позволяли людям «завладеть любой одеждой, носимой вопреки статусу… и сохранить ее для собственного пользования»[47]. Так как людям, воспользовавшимся этим преимуществом, разрешалось самим носить конфискованную одежду, закон позволял высшим классам наказывать тех, кто стоял ниже на социальной лестнице.

В ноябре 1559 года Тайный совет отправил письмо Корпорации лондонского Сити. В нем приказывалось назначить в каждом церковном приходе двух наблюдателей, вооруженных списками всех прихожан, кому разрешалось носить шелк. Наблюдатели получали право задерживать тех, кто носил шелк не по праву. В прокламации от 6 мая 1562 года мэру и лондонскому совету старейшин приказывалось назначить в каждом административном районе города четырех «уважаемых и добропорядочных мужчин», чтобы они задерживали тех, кто нарушал законы об одежде[48]. В 1566 году по настоянию Короны город назначил четырех «степенных и рассудительных персон», чтобы они стояли на страже у всех городских ворот, начиная с семи часов утра.

«Они должны постоянно оставаться на месте и следить до XI часов, и с I часа пополудни того же дня до VI часов вечера, в течение всего указанного времени внимательно рассматривая всех и каждого, входящих в город Лондон… использующих или надевших на себя любые большие и ужасные штаны, шелк, бархат или оружие, ограниченные и запрещенные»[49].

Последующие королевские прокламации против излишеств в одежде были обнародованы в 1574, 1577, 1580, 1588 и 1597 годах. Каждая из них была попыткой отреагировать на сильные и разнообразные соблазны моды. К примеру, прокламация 1580 года добавила правила, запрещавшие «слишком длинные и широкие сборчатые воротники». Это была реакция на появление крахмальных и проволочных каркасов для складок ткани, позволявших создавать чрезвычайно объемные сборчатые воротники[50].

Те, кто помогал нарушителям законов о моде и подстрекал их к этому, также подлежали наказанию. Согласно прокламации 1561 года, портным и торговцам чулочным товаром запрещалось поставлять одежду тем, кто не имел права ее носить. От них требовали подписать долговое обязательство на 40 фунтов, чтобы гарантировать послушание. Более того, их дома необходимо было обыскивать каждые восемь дней в поисках контрабандной одежды[51]. По положениям Акта об одежде 1554 года мастера, на которых работали слуги, нарушившие этот акт, должны были выплатить огромный штраф в 100 фунтов.

Когда Тюдоры и их современники-аристократы по всей Европе вводили в действие регулирующие коды, усиливающие традиционные привилегии, более радикальные умы придумали мир, в котором символизм одежды будет перевернут с ног на голову[52]. Лорд-канцлер Генриха VIII Томас Мор написал утопию, в которой вся одежда будет «с одним и тем же узором по всему [королевству] и на протяжении веков…» и «одинакового… натурального цвета…»[53]. «Утопия» Мора описывала эгалитарное общество, в котором проблема легкомысленной роскоши решена, но не потому, что там запрещают носить роскошную одежду, а путем намеренного принижения ее статуса. В «Утопии» из золота и серебра делают ночные горшки и куют цепи для рабов.

Преступников заставляют носить золотые медали и золотые короны в качестве наказания за совершенные преступления, поэтому драгоценные металлы становятся «отметкой дурной славы»[54]. Жители Утопии отдают драгоценные камни детям в качестве игрушек, чтобы, когда «они станут старше и поймут, что только дети используют такие игрушки, они отложили их в сторону, но не по приказу родителей, а из собственного чувства неловкости, как наши дети, когда вырастают, выбрасывают свои мраморные шарики, погремушки и куклы»[55]. По представлениям Мора, это изменение значения символов оказалось настолько эффективным, что, когда иностранные посланники посещали Утопию, одетые в изысканные наряды, ее жители принимали их за клоунов или рабов[56].

Утопическая инверсия социального значения роскоши у Мора была острой критикой этики тюдоровской Англии, где дресс-коды превращали роскошь в знак высокого статуса и связанных с ним привилегий. Но «Утопия» также отражает тревогу по поводу быстрой смены моды, которую разделяла вся тюдоровская элита. В Утопии вся одежда однотипная «по всему королевству и на протяжении веков». Для Мора правильное общество свободно не только от классовых различий, но и от капризов моды.

Элиты времен Мора пытались справиться с изменениями моды с помощью дресс-кодов, которые определяли одежду как символ статуса. Мода была врагом одновременно и духовно ориентированного радикального эгалитариста, и аристократа, ревниво охраняющего свои привилегии. Быстрый рост регулирующих дресс-кодов между XIV и XVI веками отражает скорость, с которой появлялись новые разрушительные идеи о социальном статусе и новая мода.

Новинок моды становилось все больше, и, чтобы не отставать от них, контролировать и определять новейшие стили, законодатели отвечали на это созданием новых дресс-кодов. К примеру, в конце XIV века итальянский писатель Франко Саккетти описал группу женщин, глумившихся над регулирующим законом их города с помощью путаницы в терминологии. Когда местный закон предписывал убрать роскошные пуговицы, они отвечали, что данные предметы пуговицами, по сути, не являются, поскольку для них нет соответствующих петель, и поэтому ограничения дресс-кода к ним не относились[57]. В 1511 году сенат Венеции в попытке опередить тренды прямо заявил: «Все новые моды запрещены»[58].

* * *

В начале эпохи Возрождения, когда мужчины носили короткие объемные штаны и облегающие дублеты, дресс-коды были прежде всего попытками придать смысл одежде и контролировать его. Продвинутые торговцы, финансисты, мелкая аристократия и успешные купцы трансформировали одежду из предсказуемого и относительно стабильного маркера социального положения в куда более экспрессивно богатое и разнообразное средство самовыражения.

Это произошло из-за того, что новации в технике, особенно развитие облегающей тело сшитой одежды, совпали с изменениями в экономике, обеспечивавшей появление новых состояний и непривычную мобильность. Когда люди хлынули в города в поисках новых возможностей, рухнула иерархия, базировавшаяся на устоявшихся социальных отношениях. В маленькой деревне каждый знал свое место и место своих соседей. В большом городе, полном незнакомых людей, жена мясника могла сойти за знатную даму, а мужчина мог выглядеть джентльменом с помощью двух ярдов красной ткани. Подъем экономики создавал новые возможности для богатства, и мясник мог зарабатывать достаточно, чтобы купить корону жене и два ярда (1,8 м) дорогостоящего красного шелка для себя, чтобы сшить у портного облегающий дублет или экстравагантные короткие штаны.

Для этих социальных выскочек мода была способом заявить о своем статусе. Они не только выглядели как аристократы, но, что было намного опаснее, настаивали на том, что они были новым видом аристократии, сформированной не на унаследованных титулах, а на богатстве, таланте и силе личности. Эти изменения угрожали социальному порядку, основанному на статусе и внешних эффектах, когда политическая власть соединялась со способностью выглядеть соответствующим образом, а управление государством было тщательно продуманным театром ритуалов.

Дресс-коды эпохи Возрождения пытались контролировать моду и поставить ее на службу старой социальной иерархии. Мода, в свою очередь, эксплуатировала подобные старые ассоциации между одеждой и статусом ради чего-то совершенно нового – современной яркой личности.

Глава 2

Создание себя

О тогах, коронах, мантиях и сшитой одежде

ВПЛОТЬ ДО ПОЗДНЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ старые обычаи и иерархические регулирующие законы определяли значение одежды. Но начиная с этого периода и особенно в эпоху Возрождения, когда жили такие выдающиеся личности, как Шекспир, Леонардо и Микеланджело, а также не слишком знаменитые персоны вроде Ричарда Уолвейна в ужасных коротких штанах, одежда также стала способом самосовершенствования, создания себя.

В Древнем мире и в Средние века вся значимая одежда, то есть воплощавшая смыслы, отражала родословную, традицию и унаследованный статус. Стили менялись медленно и всегда были продолжением привычной моды. Одежда, конечно же, менялась, а не оставалась неизменной «на протяжении веков», как хотел бы Томас Мор, но происходило это достаточно медленно, чтобы человек мог с легкостью признавать новые стили как небольшую вариацию старых. Но к началу эпохи Возрождения быстро меняющаяся мода вытеснила традиционный символизм одежды. Новые технологии, новые деньги и новые люди способствовали появлению моды в современном понимании с ее неумолимым, волнующим и изматывающим темпом перемен.

Теперь императив в одежде заключался не в том, чтобы быть продолжением прошлого, а в том, чтобы отражать суть настоящего, дух времени, шокирующие новые реалии. Современная мода возникла из столкновения экономической мобильности и новых технологий, которые позволили совершить гигантский рывок вперед в дизайне одежды. Самой важной технологической новацией стал пошив одежды, развившийся в XIV веке. До этого момента почти вся европейская одежда была формой драпированного одеяния в стиле римской тоги, средневекового платья или мантии.