Короли небес

– Дикарская шлюха.

Лани почувствовала влагу на щеках. Мимо её головы пронёсся камень, и она вскрикнула, когда другой ударил её по руке. Шаман пригнулся, когда в него полетела череда снарядов, и его приглушённое рычание переросло в рёв разъярённого зверя.

Букаяг на их гортанном наречии гаркнул приказ своему телохранителю. Оба подняли щиты и обнажили мечи. Как будто бы из ниоткуда вспыхнуло пламя. В руке шамана появился длинный зловещий прут из серого металла. Лани ахнула и отпрянула, когда с гулом вспыхнул свет, а тело шамана зашипело от жара.

– Возвращайтесь к лодкам! – заорал Лило, всё ещё отчаянно сражавшийся с толпой. Шаман зарычал на общепьюском.

– Нет. Встань за нами, принцесса. Я иду к королю.

Посреди бурлящего гула улицы раздался треск. Шаман с невозможной скоростью раскрутил свой прут словно дубинку и сбил первого мужчину с ног.

⁂

Очень плохое начало, подумал Рока.

Он пытался определить, как далеко находится дворец и сколько людей преграждают путь, но мало что мог разглядеть. От причала шли боковые улицы, но он не знал города. Он не видел карт и предполагал, что их и не существует. Заблудиться здесь было бы неразумно.

Этот Лило был прав – безопаснее всего вернуться назад. Но Фарахи дал ясно понять: у Роки нет времени.

Каждый миг промедления увеличивал вероятность того, что его миру, а также миру Тонга, придёт конец. Если он сбежит на свой корабль, король после этого, возможно, вообще решит не встречаться с ненавистным чужеземцем. Может, Рока и сумеет проскользнуть во дворец в темноте, но тогда его могут не пожелать принять тайно.

«Нет, – понял он, как и всегда, – действовать нужно сейчас». Его пригласили, и он должен прибыть. Рока не потерпит поражения, даже если для этого и придётся перебить на пути тысячу человек.

– Постарайтесь их не убивать, – крикнул он своим людям и затем повторил то же самое шёпотом для Букаяга. Большая часть его арсенала всё ещё лежала разбросанная и покоцанная после столкновения с Кейлом. Стеллажи с оружием и доспехами были по большей части разрушены, а силовой ураган принца разметал это всё от реки и до леса. Но рядом с кузницей он нашёл кузнечный прут, латные перчатки и металлическую заготовку для щита. Придётся обойтись этим.

Рока с рёвом ударил первого человека. Следующий попытался убежать, но не смог сдвинуться с места под натиском тел, и Рока железным кулаком раздробил ему нос. Эшен и его люди, навалившись на щиты, пробивались сквозь толпу, сшибая более слабых людей.

– За мной, – прорычал Рока на пьюском, дробя конечности, пока его люди проталкивались вперёд.

Воины короля всё ещё колебались, но в конце концов повиновались, понимая, что выбора у них нет. Рока и его стражники прокладывали всем им путь.

В стране мёртвых вдруг сверху завыл ветер. Прищурившись, Рока прикрыл лицо рукой. Туман рассеялся, и через поле перелетел или, быть может, перепрыгнул Кейл и приземлился перед Рокой подобно герою из мифов.

– Верни Лани на корабль, – прорычал ветер его голосом. – Ты совсем охренел подвергать её опасности?

Островитянин, я немного занят.

Рока сшиб с ног ещё одного юношу, затем оглянулся, проверяя, как там принцесса. Она была зажата между стражниками своего отца и вроде с ней всё было в порядке, хоть и выглядела она порядком напуганной. Он её не винил. В Аскоме, если мужчина причинил вред женщине пусть даже и низкого статуса, он сразу обрекал себя на муки в Горе. На его родине она единственная из всех них была бы хоть как-то защищена; здесь же она являлась наиболее уязвимой.

– Если с ней что-нибудь случится, Рока, клянусь духами… – Кейл покачал головой, словно не желая или не умея выразить свою ярость. – Ты об этом пожалеешь.

Рока повернулся, закипая.

– Как будто это моя вина? Думаешь, я желаю ей зла? Может, сам что-нибудь сделаешь?

В истинном мире он, заревев, слишком сильно ударил очередного мужчину и понял, что ему придётся копать ещё одну могилу. Многие в толпе начали паниковать. Они пришли сюда не для того, чтобы сражаться с вооружёнными гигантами, и те, кто был спереди, пытались убежать. Те, кто был сзади, всё ещё пытались протолкнуться вперёд, и многие падали, встречая свою гибель под массой неосторожных ног. Рока подумал, а не убить ли мечом нескольких, чтобы вид крови спас жизни многих, но сдержался. Подгоняемый по бокам своими людьми и королевской гвардией, он пробивал себе дубинкой путь к главной дороге.

После ещё нескольких сломанных конечностей и отброшенных щитами людей толпа начала редеть. Рока подождал и помог стражникам, размахивая железным прутом, чтобы сдержать горожан. Отогнав толпу, их группа развернулась и побежала.

Из сильного ушиба на руке Лани сочилась кровь, но в остальном она казалась в порядке. Несмотря на страх, она зорко осматривала улицы, ища опасность. Подол её платья был полностью оторван, и Рока решил, что она сделала это сама, чтобы было легче бежать. Несмотря на всё, что произошло, и на чувство вины за то, что он уже натворил в Тонге, он одобрительно улыбнулся.

Теперь, когда им больше не нужно было отбиваться от бушующей толпы, которой люди короля до сих пор кричали разойтись, они быстро достигли внешних ворот Капуле. Многочисленные солдаты проводили их внутрь, а гвардейцы – кто рухнул, кто влетел внутрь с застывшим на лице облегчением, упершись руками в колени, смаргивая ужас и пытаясь восстановить дыхание.

Рока и его люди стояли прямо, но тоже задыхались. Он понимал, что его всё ещё могут предать и внутри, и если это случится, то столкнуться ему придётся уже не с безоружными крестьянами.

– Очередной тёплый приём в раю, – сказал Эшен, прислонившись к стене. Под недоумёнными и, возможно, враждебными взглядами тонгов юный аскоми безудержно заржал. Рока предположил, что это очередное культурное различие.

Глава 8

Тонгский дворец разительно отличался от дворца Фарахи, и даже от дворца старого тирана Трунга. Во-первых, здесь было гораздо больше открытого пространства, что позволяло людям свободно общаться, а его стены являлись частью города. Главная улица проходила прямо сквозь дворец, по ней было дозволено гулять даже простолюдинам, и стражники их не разворачивали. Старый камень крошился, а открытые врата – что они были, что их не было: любая армия буквально за пару мгновений могла бы их снести или перелезть через стены. Рока почувствовал, как его брата передёрнуло от презрения.

Но по крайней мере здесь были солдаты, и они сопроводили их во внутренний дворец. Рока с компанией оказались в большом круглом зале, заполненном богато одетыми купцами и, вероятно, сановниками из других стран. Большинство замолкли на полуслове и в ужасе уставились на потрёпанных окровавленных гостей, но особое внимание было сосредоточено на Роке и его людях.

– Они должны оставить оружие здесь, – сказал Лило на тонгском, повернувшись к массивным деревянным дверям, что вели, скорее всего, в тронный зал.

– Ты что, слепой? – яростно парировала Лани тоже на тонгском. – Разве ты не видел, что только что произошло, капитан? Его нельзя обезоружить. Я уже насмотрелась на глупости, хватит. – Она повернулась к Роке и более вежливо заговорила на общепьюском: – Шаман, прошу, следуй за мной.

Не сказав больше ни слова, она пронеслась мимо стражи, и те в панике взглянули на своего капитана. Судя по тому, что Рока знал о тонгах, они явно не привыкли к тому, чтобы принцессы игнорировали приказы. Рока последовал за ней, подняв руки в знак мирных намерений, и никто не попытался его остановить.

Лани распахнула скрипнувшую дверь, не дожидаясь, пока это сделают за неё. За дверью находился роскошный тронный зал, судя по всему, из мрамора, спроектированный в форме огромного прямоугольника. Многочисленные окна закрывали роскошные гобелены с символами Кецры, Тонга и Дома Капуле. Из ваз и других сосудов на столах торчали стебли риса и пшеницы, сделанные то ли из хрусталя, то ли из стекла. И в зале пахло… муко́й.

Солдаты бронзовой шеренгой растянулись перед толстым низким королём, возлегавшим на горе подушек.

Глаза Букаяга блуждали по комнате так же, как и глаза Роки, и у него потекли слюнки при виде всей этой очевидной слабости. Он видел, как «элитные» гвардейцы проседают под непривычной тяжестью доспехов, как дрожат от страха их руки. Он чувствовал желание брата разодрать их всех на части, вцепиться в слабое создание перед ним и зубами отрывать от него куски.

Стоявшие впереди стражники вооружились короткими хлипкими копьями. На лбу у многих выступили бисеринки пота. Они всё прибывали, и Рока увидел ещё больше людей с луками и заточенными стрелами, готовыми в любой момент полететь в него.

Он глубоко вздохнул и попытался не показать своего презрения. Затем настроил свой «дипломатичный голос» и приготовился следовать заветам Фарахи, давая людям то, что они хотят, когда у него получится. Фарахи уважал этого человека, мысленно повторил Рока, наверняка на то была причина.

Поэтому он низко поклонился по пьюскому обычаю в знак уважения и почувствовал, что свирепая напряжённость в зале наконец-то немного ослабла.

– Добро пожаловать, – сказал потный мужчина рядом с королём на общеостровном языке, – ко двору короля Капуле.

⁂

Кава Капуле нетерпеливо поёрзал на троне, теребя в руках открытое письмо.

Он сделал всё что мог, чтобы подготовиться к встрече с владыкой варваров. В зале были расставлены яства, привезённые со всего Тонга, созваны сановники, чтобы показать, какой богатый у него двор. Всё было вылизано и отполировано, и он лично убедился, что дворцовая стража вооружена до зубов. Проанализировав свои приготовления, он был уверен, что встреча пройдёт благополучно.

Затем начались беспорядки. Такая возможность ему в голову не приходила. После сезона дождей беспокойные настроения в городе улеглись – по крайней мере, он так думал. Судя по всему, напряжение не растворилось полностью.

Вместе со стражей он беспомощно наблюдал из дворцовых окон за происходящим, в основном стараясь не потерять из виду дочь. Возвращайтесь на корабли, глупцы, думал он.

Вместо этого они стали пробиваться сквозь толпу, и Капуле не мог точно сказать, впечатлён он или разозлён. В любом случае последствий не миновать. Он велел дворецкому спуститься в город и составить список погибших и раненых, чтобы позже решить, полагаются ли их семьям компенсации.

В основном он беспокоился о дочери. Она пятнадцать лет прожила в чужой державе, и хотя Капуле не был склонен к мести или приступам гнева, мысль о том, что она выжила только для того, чтобы умереть от рук его собственного народа в его же проклятой гавани…

Он осознал, что скомкал зажатое в руке письмо, и попытался расслабиться.

Ранее, когда она только вернулась во дворец после стольких лет, его первым порывом было отправить её к своим сёстрам и жёнам, окружить стражей и навсегда оградить от всякой опасности. Судя по всему, она не опозорила его в Шри-Коне. Шпионы ему доносили, что она вела себя благочестиво, превосходно справлялась с учёбой и впечатлила островных владык, став частью семьи Алаку.

Почему Фарахи столько лет назад выбрал именно её, он так и не знал. Капуле предполагал, что она подходила по возрасту Тейну, и подумал, что тот просто показывал, что знает всех детей Капуле по именам. Но после стольких лет союзнических отношений со Шри-Коном и знакомства с этим человеком он уже не был в этом так уверен. У Фарахи всегда были одному только ему известные планы и тайные мотивы для каждого его действия.

На Капуле всё ещё накатывала печаль, когда он вспоминал о старом друге и сопернике. Вообще, следовало организовать пышные похороны, подумал он, собрать островных владык и почтить память человека, который их всех обогатил.

Тонги, разумеется, так бы и поступили. Чтобы проводить такого человека, люди бы собрались со всего мира почтить память одного из немногих миротворцев, державших в своих руках бразды правления. Кава вздохнул и решил, что это не имеет значения.

Лани была дома.

Когда он её увидел, то понял, что обязан островному владыке ещё и воспитанием своей дочери, которая вернулась к нему сильной и красивой женщиной. Она была одета как островитянка – в шелка, которые в Кецре и нескромными-то назвать было бы преуменьшением, но при этом нисколько себя не стеснялась. Она выглядела как её мать, но если та была тихой и кроткой, то Лани шла с высоко поднятой головой, гордо глядя в глаза государственным мужам.

– Мой король, – низко поклонилась она согласно этикету, держа на руках его внука и наследника островов. Лишь духам известно, как она убедила мужа позволить ей забрать ребёнка с собой, но как только он её увидел, мысль о том, чтобы спрятать её вместе с остальными дочерьми, испарилась мгновенно. Вместо этого он почувствовал непреодолимое желание встать.

– Дочь моя, – сказал он, с улыбкой касаясь волос мальчика, а затем лукаво улыбнулся. – Хвала духам, что он пошёл в мать и не выглядит как эти квадратнолицые Алаку. – Она улыбнулась и обняла его, а он прошептал: – Ты теперь в безопасности, дитя. Ты дома.

Её глаза увлажнились, но слёзы она сдержала.

– Нам нужно многое обсудить, отец. У меня есть новости от мужа и его… нового союзника. Он прибыл встретиться с тобой.

Капуле отправил мальчика к его бабушке, а затем вновь созвал советников. В конце концов он согласился на встречу, и вот момент настал.

Через дверь доносились голоса людей снаружи, и когда герольд их объявит, его дочь и этот странный варвар, как надеялся Капуле, пройдут через толпу не пострадав.

Тем не менее он распорядился, чтобы лекари были наготове, а также приказал увеличить количество стражи на случай, если гость будет настроен враждебно. Капуле не был военным и никогда не участвовал ни в каких битвах, но что такое насилие, он понимал хорошо. Оно распространялось как болезнь, своей гнилью заражая как родню, так и чужаков.

Он ждал, теребя письмо Фарахи, настолько старое, что бумага пожелтела и покрылась пятнами даже несмотря на то, что хранилось оно под замком. Ему было сказано его не вскрывать, и, разумеется, король ослушался наказа, но боялся, что Фарахи предусмотрел, что Капуле поступит именно так.

Теперь королю было страшно, и он ощущал себя в ловушке, словно чувствовал, что ему предстоит пережить бурю – настолько же неподвластную ему, как и вечные засухи, пожары и приливы. Дверь распахнулась, и первой вошла Лани.

Одна из её стройных рук была залита кровью. Платье было разорвано и испачкано, шёлк налип на потное тело. Великан шёл позади неё.

– Отец. – Она низко поклонилась в знак уважения, остановившись перед шеренгой стражи. Он кивнул, словно не заметил её внешнего вида и не обеспокоился нарушением этикета. Она шагнула в сторону, махнув рукой.

– Позволь представить тебе Букаяга, военачальника и духовного наставника людей пепла. Прошу прощения за его внешний вид – в городе на нас напали, и ему пришлось нас защищать.

Кава вежливо улыбнулся.

– Я видел это из окна. Рад, что вы благополучно добрались.

– Благодарю тебя, великий король, – ответил великан на почти что безупречном тонгском. – Если мой акцент тебя не оскорбляет, мы можем говорить на твоём языке.

У него был сильный глубокий голос, как будто речи он обучался на сцене. Акцента почти не было, и слова он произносил практически идеально. Кава приложил все усилия, чтобы не выдать, насколько он потрясён, но ему показалось, что он услышал изумлённые ахи нескольких советников, которые те не особо-то и старались скрыть.

– Нет, – сказал он, – это честь для меня. Мне любопытно узнать, как ты выучил наш язык, но, возможно, этот разговор мы отложим на другой раз.

Великан ничего не ответил, ни один из его странных жёлтых глаз не дрогнул. Его кожа оказалась такой же бледной, какой её описывали – почти как у трупа. Голова и лицо были начисто выбриты. Он стоял неподвижно, возвышаясь над окружающими словно статуя. Кава поёрзал на подушках, которые с каждым мгновением становились всё более и более неудобными.

– Дочь многое о тебе рассказала. Должен ли я считать, что эти рассказы правдивы?

Великан не дрогнул.

– Человек должен доверять тем, кто достоин.

– А ты достоин, Букаяг?

– Об этом могут поведать только мои деяния.

– Твои деяния здесь не слишком в чести, как видишь. Ты убил человека, который принёс моему народу муссон. Ты убил их сыновей, братьев и отцов. Ты напал на моего союзника. Убил ты его или нет, твои деяния привели к его смерти. Станешь ли ты что-либо из этого отрицать?

– Нет, король. Всё так.

Выражение лица Букаяга было сложно истолковать, но Кава подумал, что тому нелегко далось признание. Кава жестом подозвал слуг, и те принесли большое прочное кресло, рассчитанное на самых толстых гостей.

– Прошу, садись. В зале присутствуют лекари, если тебе требуется помощь.

Слуги принесли два подноса с лимонной водой, хлебом и сладким рисом и поставили их рядом с великаном. Он их проигнорировал.

– Я не ранен. Королева сообщила, зачем я здесь?

Королева, подумал Кава, слегка ошарашенный от произнесённого титула.

Конечно, это было правдой – Лани теперь королева островов. Сев позади варвара, она жестом приказала лекарю очистить и перевязать её рану, и Кава постарался заглушить гнев, который поднимался внутри от того, что его дочь пострадала.

– Дочь сообщила мне, что ты желаешь заключить союз с моей семьёй и моим народом. Это так?

– Да, король Капуле. Я желаю защитить вас от Нарана. Я женюсь на одной из твоих дочерей, если таков обычай, или же заключу любой договор, который потребует твой народ.

Кава почувствовал, как закипает от манер этого человека. Варвар орудовал словами как дубинами, даже разговаривая с королём! И тем не менее Кава оперся на другой подлокотник трона и спокойно отвечал.

– Защитить нас? Наран – наш торговый партнёр. Мы не враги.

Лицо Букаяга помрачнело, если это вообще было возможно. Дёрнулся жёлтый глаз, когда варвар оглядел лица советников Капуле.

– У нас нет времени на глупости. Наран нападает на каждый караван, что покидает ваши земли; пытается убить ваших генералов и офицеров в их постелях, подкупает ваших союзников и собирает солдат со всех уголков империи. Скоро они нападут. До следующего сезона засух, если моя информация верна.

Кава снова постарался ничем не выдать своих эмоций, но его молчание было достаточно красноречиво.

– Ты хорошо осведомлён, – бесстрастно сказал он, – если это правда.

– Это правда, король. Мне сообщил Фарахи. Мы были союзниками.

– Если вы были союзниками… – Кава удержался от насмешки, – почему тогда ты напал на его остров?

– Это была уловка. Я уничтожил его врагов, чтобы он смог объединить острова под властью одного королевства. Возможно, это нам следует обсудить наедине.

Несмотря на нелепость утверждения, Капуле решил, что в нём есть правда. Если кто и мог совершить подобное, так это патриарх Алаку. Он так и не смог побороть ненависть людей к имени своей семьи, как не смог и сплотить мятежных владык под единым знаменем. Во время «оккупации» шпионы Капуле доносили ему, что многие из злейших противников Алаку погибли во время «налётов», тогда как верные владыки остались невредимы.

– Боюсь, ты слишком опасен, чтобы мы беседовали наедине, господин Букаяг.

Грудь варвара шевельнулась – похоже, впервые за всё время он глубоко вдохнул, а может и вздохнул.

– Опасность не уменьшится, король, что со стражей, что без.

Это было сказано так просто, что стражники Кавы ощетинились, подняв копья и кинжалы, готовые атаковать по приказу. Теперь настала очередь Кавы вздыхать. Он оглядел окружавших его людей, прежде чем встретиться глазами с варваром.

– Если я позволю себя связать, это поможет? – спросил Букаяг.

Кава нахмурился и понял, что вспотел. Принц Ратама отбрасывал вооружённых людей одной лишь силой мысли. Если истории правдивы, принц умер от рук этого человека. Одно это осознание едва не убило Каву, но он отметил, что его рука сама сжала письмо Фарахи, вцепившись в него как в одинокий обломок древесины посреди бушующего моря.

– Думаю, поможет, – ответил он. – Принесите цепи и верёвку, – жестом велел он слугам.

На лице Лани проступило что-то похожее на ужас, но она ничего не сказала. Телохранители и советники Капуле молча ждали, пока трясущиеся слуги привязывали варвара к стулу, опутывая его тело, руки и ноги. Лило проверил узлы на прочность и кивнул.

– Благодарю вас, господа. – Капуле повернулся к советникам. – Оставьте нас, но не покидайте дворца. Сегодня вечером я созову вас на совет.

Некоторые выглядели удивлёнными, другие – обиженными. Пара советников высказали Капуле жалобы на ухо, но он ещё раз их поблагодарил и стал ждать, пока они не удалятся из тронного зала. Лани поклонилась и ушла, как и её стража. Остался только Лило.

– Ты тоже, племянник, – сказал Кава. Мальчик, что был ему как сын, дёрнулся, словно собака на поводке, и бросил на гостя настороженно-неприязненный взгляд. – Всё будет в порядке. Можешь подождать за дверью. Если понадобишься, я позвоню в колокольчик.

Окатив варвара напоследок угрожающим взглядом, Лило ушёл, а Кава поднялся, чтобы налить себе выпить.

– Не обращай на него внимания. У него рано умер отец, и я вырастил его как своего. Он хороший парень и отличный воин. – Капуле притащил стул и сел напротив, частично расстёгивая свои одеяния. – Мои советники желали бы, чтобы я тебя пытал, пока ты не расскажешь всю правду. Ой, прошу прощения, может, желаешь выпить?

Букаяг покачал головой. Если его и напугала перспектива пыток, он ничем этого не выдал.

– Спрашивай, и я отвечу.

Капуле положил письмо Фарахи в карман, не зная, готов ли он к этому, чувствуя себя практически как во сне, и посмотрел в странные глаза своего гостя.

– Скажи мне своё настоящее имя, Букаяг. Кто ты на самом деле?

Зрачки варвара удивлённо забегали туда-сюда по глазам Капуле. Он сжал челюсть, моргнул, а затем выражение его лица смягчилось.

– Я Рока, сын Бэйлы. Я родился уродом и стал изгоем. Мой народ верит, что я говорю от имени богов. Это не так.

Кава выпрямил спину и вспомнил, что следует дышать, а затем тяжело обмяк на стуле. Снова оглядел странного варвара и покачал головой, поскольку всё это казалось совершенно немыслимым, просто невозможным.

Могла ли это быть уловка, на воплощение которой потребовалось столько лет?

– Я часто думал, что Фарахи сумасшедший, – сказал Капуле. Задумался на мгновение, а потом встал и принялся развязывать путы шамана, продолжая говорить. – Он каждый год давал мне советы насчёт сроков посева риса – как будто мог предсказывать долбаный дождь. Сообщал, когда кто-то из моих советников или слуг был подкуплен императором. Он никогда не говорил «возможно» или «вероятно», хотя никогда не приводил ни доводов, ни доказательств. И всегда оказывался прав. Разумеется, прислушиваться я к нему стал только спустя годы. Так и не понял, как он это делал, но со временем просто смирился. Он правда мёртв?

Великан кивнул, и его взгляд потускнел.

Кава покачал головой, выпил островной ром и тяжело опустился на стул. Затем достал из кармана письмо и вручил его варвару.

– Много лет назад он мне сказал, что однажды моей дружбы придёт искать странный чужеземец. Это случилось не меньше десяти лет назад. Понимаешь? Он сказал, когда это произойдёт, я должен сразу спросить у него настоящее имя. И если он скажет, что его зовут Рока, сын Бэйлы, я должен доверить ему свою жизнь и жизнь моего народа. И вот ты пришёл. И я спросил.

Глаза великана блуждали по письму, мощные пальцы водили по выцветшим чернилам.

– А если бы я ответил что-то другое? – спросил он, не поднимая взгляда.

– «Молись, – процитировал Кава, – и убей его, если сможешь».

Рока фыркнул и вернул письмо. Кава не мог отвести взгляда от огромных мозолистых рук, на фоне которых его собственные казались руками ребёнка. Варвар улыбнулся, что выглядело странно и придавало его лицу почти мальчишеское выражение.

– Я ни разу не обыграл его в чахэн, – сказал он. – Он был большим занудой.

Капуле замер, а затем разразился самым что ни на есть искренним смехом.

– Мы играли пару раз. Я поклялся, что никогда в жизни больше не сяду с ним за доску, хотя втайне тренировался на протяжении многих лет. Клятый мерзавец.

Рока улыбнулся шире, обнажая неровные зубы. Капуле понял, что больше не боится, и на протяжении одного странного мгновения король и варвар вместе смеялись над мёртвым островным чародеем.

– Как он умер? – спросил Капуле, когда наступила тишина. Рока перевёл взгляд на тусклый свет ламп из китового жира, как будто бы мог увидеть тот день в пламени.

– Случайность. – Он отвёл взгляд, словно не желая об этом говорить. – Не повезло.

Кава прищурился, немного удивлённый таким таинственным ответом. Он хотел сказать, что не верит – столько лет Фарахи избегал любых «случайностей». Великан как будто прочитал его мысли и продолжил уже тише.