
Полная версия:
Бытие бездельника
– Его другое напрягает. Говорит, к людям привык, там коллектив был. А здесь все автоматизировано.
– По-моему, это неплохо. Меньше шанс, что кто-то в подчинении облажается, начудит чего.
– Так и я ему говорю.
Я разлил по чашкам еще чая.
– Знаешь, я работаю уже лет тридцать. До пенсии далеко, да и на ней, скорее всего, придется работать. Устала я уже.
– У тебя же скоро тоже отпуск.
– Да, но всего две недели.
– Взяла бы три.
– Это тоже немного. За тридцать лет было много отпусков, но усталость все равно накапливается. За пару недель можно только небольшую передышку сделать, – сказала она, отрезая нам по куску торта.
– А сколько тебе нужно?
– Не знаю, – она задумалась. – Не месяц и не два. Ты тоже это поймешь в будущем.
– Знаешь, – сказал я, отпивая чай, – кажется, уже начинаю понимать.
– Если сейчас уже так, представь, как это надоест лет через двадцать.
– Может, все же у тебя на пенсии получится.
– На пенсии отдыхают сейчас только те, кто уже не может работать по состоянию здоровья. А когда ты уже не можешь толком ходить – это тоже трудно назвать отдыхом.
Я молча разлил заварку и кипяток по стаканам.
– Немного несправедливо построена жизнь. Детство – это время, которое принадлежит только тебе. Время открытий, эмоций. Ни один ребенок не скажет, что он устал от своего детства. Почему оно идет в начале жизни?
– Наверно потому, что дети больше ничего и не могут. Они учатся.
– Так-то оно так… Но лучше б детство было вместо старости. Вместо страха было бы приятное ожидание. Все бы знали, что самое лучшее будет впереди, что тогда-то и отдохнем. Мы бы сами смогли ценить свое детство, проживая его. Смаковать.
– А куда старость девать? – я улыбнулся. – Перенести в начало?
– Наверно. – Мама рассмеялась. – Куда-то ее деть точно придется.
– Ну, знаешь, мне бы не очень хотелось, чтобы моим ребенком… – я задумался. – Хотя, тогда уместнее сказать, потомством, было бы что-то вроде дяди Гены, старое, постоянно пьющее и матерящееся.
Мы рассмеялись. Однако после этого я пожалел о своей шутке, потому что мама начала расспрашивать, когда она уже увидит внуков. Она знала, что у меня есть девушка, и очень надеялась, что хоть с ней у меня что-то сложится. Я же не был в этом уверен, потому даже не думал о детях. Но в тот момент я подумал, что давно уже не видел Киру и что сегодня стоит увидеться. После ухода мамы я позвонил ей, и мы договорились встретиться вечером в кафе.
Кафе было не слишком большим. Я насчитал восемь столиков. Мы часто здесь встречались, но мне оно не слишком нравилось. Оно казалось мне каким-то слишком гламурным. Из-за этого я чувствовал себя здесь немного не в своей тарелке. Но Кира его любила, говорила, что готовят вкусно и сервис на высоте. Лично я этого не замечал, но раз ей так нравилось, шел на уступки.
Сегодня Кира опаздывала. Поэтому я мог в полной мере погрузиться в ощущение неприязни к этому месту. Раздражение стало сильнее, когда я начал читать меню. В нем не было ничего, чего бы мне хотелось, да и цены были не самыми низкими. Тут я почувствовал неожиданный поцелуй в щеку. Я даже немного дернулся.
– Чего такой хмурый? – весело спросила Кира.
Я совсем не заметил, как она подошла. Ее зеленая легкая кофта была подобрана под цвет глаз. Она любила подчеркивать его, считая это своей выдающейся чертой. Что ж, похоже, это было так. Кира любила зеленый, он был основным в ее гардеробе. Узор, отображавшийся на тонком телефоне-браслете, копировал узор кофты.
– Размышляю о том, что хочу выбрать другое место для наших свиданий.
– А что тебе не нравится? Место хорошее. Я говорила уже, – сказала она, усаживаясь напротив.
– Просто мне тут не очень нравится. И мы зачастили сюда. Давай сходим еще куда-то.
– Давай не сегодня, все равно мы уже здесь, – она взяла меню. – Да и куда?
– Не знаю… – я задумался. – Давай сходим на пикник!
– Сейчас?
– Можно в следующий раз. Хотя пошли сейчас! Давай сделаем что-то спонтанное!
– И зачем? – она не поднимала взгляда от меню.
– Просто так. Побудем вдвоем, не будем отвлекаться ни на что. Возьмем чай в термосе или бутылку вина, сэндвичи сделаем.
Она подняла на меня взгляд.
– Сидеть на траве и бутерброды есть? Мы студенты что ли?
– Это называется романтика.
– Романтика – это на свидание с цветами прийти.
– Хорошо, давай разыграем, будто мы сегодня не встречались еще, устроим пикник, я с цветами приду.
– Угомонись уже. Я устала и не хочу никуда идти. Давай просто посидим.
– Хорошо, – что-то во мне угасло, я уткнулся в меню.
Какое-то время мы сидели молча. Подошел официант. Кира заказала салат и молочный коктейль, а я – кофе.
– Ну что ты хмуришься? – она посмотрела на меня и улыбнулась.
– Все в порядке. Как прошла командировка?
Спросил я это скорее для приличия, чем из интереса. Она могла долго рассказывать про свою работу, погружая меня в ненужные подробности. Я сидел и кивал, а сам думал о том, что лучше бы сидел сейчас под деревом и смотрел на реку. Нам принесли наши заказы. Кофе оказался лучшим, что было в кафе.
Наступила тишина, я понял, что рассказ закончился.
– А у тебя чего нового?
– Все по-старому.
– Хватит. Расскажи мне что-нибудь, – ласково сказала она и снова улыбнулась.
– Я решил мотоцикл купить.
Какое-то время она молча смотрела на меня, все так же улыбаясь, а потом сказала:
– Ты что, серьезно?
– Ну да, я хочу каких-то новых эмоций. Думаю, это то, что нужно. Я о мотоцикле давно мечтал.
– Это же опасно.
– Не так уж и опасно, если не лихачить. Зато представь, как необычно и интересно! Отвез бы тебя на пикник.
– Да я ни за что на него не сяду! Мне здоровье дороже, – дисплей ее телефона зажегся, и она уткнулась в него читать что-то.
– Не будь такой скучной. Сколько нам еще сюда ходить? Почему большую часть наших встреч мы в кафе проводим? Будто только поесть собираемся.
Кира какое-то время молчала, читая сообщение в телефоне, а после, не поднимая взгляда, сказала:
– Да потому что так поступают нормальные взрослые люди. А у тебя все детство в заднице играет.
– Я буду рад, если эти игры и дальше продолжатся. Так хоть самим собой останусь.
– Тебе пора уже реалистом стать.
– Думаю, я больший реалист, чем ты.
– Ну думай. А я пока в уборную схожу, – она встала и направилась в коридор в конце зала, который вел к уборным.
Мой наполовину недопитый кофе немного остыл. Я вертел белую чашку на блюдце, бесцельно вглядываясь в черноту любимого напитка. Где я хочу быть? С кем? Что я здесь делаю? Желания и реальность расходились, как цвета чашки и напитка в ней. Сами эти вещи были совершенно разными. Конечно, чашка и кофе связаны своим совместным использованием, но кофе можно пить и из стакана или кружки. Можно хоть из блюдца – было бы желание. Я вообще не люблю чашки. Напитки в них быстро остывают, их мало, да и это маленькое ушко совершенно неудобно для моих пальцев.
Я встал, быстро расплатился и вышел из кафе.
Небо изображало переход цвета из красного в оранжевый, а из него в желтый, местами – малиновый, бордовый, зеленый. Я подумал, что наверняка где-то в мире есть маленькая дружелюбная страна, чей флаг похож на это небо.
Рядом с выходом стояло такси. Домой не хотелось. А возможность появления нежелательного хвоста отсекала неспешную прогулку куда глаза глядят. Я сел в машину.
– Куда едем? – спросил таксист.
Я назвал адрес того самого бара недалеко от дома.
Пока мы ехали, Кира несколько раз звонила мне. Я не ответил. Несмотря на все случившееся, на душе было легко. Будто скинул груз. Я чувствовал себя самим собой. Еще радовало, что из места, где мне совершенно не нравится, я еду в любимый бар. Экран в спинке переднего сиденья показывал какие-то новости без звука. Двое ведущих, как рыбы, беззвучно хлопали губами. Большой экран за их спинами демонстрировал пожар. Непонятно, что горело и поднимало вверх клубы черного дыма. Пожарили шашлык, подумал я. И почему они так любят показывать плохое?
Машина остановилась.
– Приехали, – сказал таксист.
Я провел картой по считывающему устройству, оно издало писк.
– Спасибо за поездку.
– Вам спасибо, – сказал я и вышел.
Антон, как и в прошлый раз, стоял у входа и курил, глядя в какую-то точку на горизонте.
– Место встречи изменить нельзя, – я подошел и протянул ему руку.
– Да уж, – Антон пожал ее.
– Ты сейчас в бар или уже оттуда?
– В бар. Докурю только.
Антон неспешно сделал затяжку.
– А ты откуда такой важный на такси?
– От девушки сбежал. Сел в то, что под руку подвернулось.
– Тогда, скорее, под задницу, – он ухмыльнулся.
– Наверно, – я улыбнулся.
– А че сбежал-то?
– Понял, что трачу свое время не на того человека. Разные слишком.
– Ну, все, как всегда.
– Пожалуй.
Мимо проходил нищий. На вид лет пятидесяти. Растянутая грязная кофта зеленоватого цвета, бесформенные серые штаны, старые, потрескавшиеся ботинки. Новой была только красная бейсболка на его голове. Наверное, нашел на днях или отдал кто-то.
Увидев нас, он подошел и попросил помочь ему деньгами. Я выгреб какую-то мелочь из карманов, а Антон даже не двинулся. Он молча покачал головой и продолжил курить, смотря куда-то вдаль. Человек поблагодарил меня и пошел дальше.
– Дай угадаю, по поводу нищих у тебя тоже есть своя теория? – я повернулся к Антону.
– Конечно, но в целом я тебе уже рассказывал о своих взглядах.
– Да, я помню про перетягивание одеяла.
– Знаешь, за всю мою жизнь ко мне ни разу никто не подошел и не сказал: «Знаешь, я вижу, ты отличный парень! Тебе, наверно, квартира нужна? На вот ключи! Живи!». Или так: «Вижу, человек ты неплохой. Устал, наверно, уже работать. На путевку на море, отдохни недельки две, а то бледный какой-то». – Он сделал еще затяжку. – Да хотя бы раз кто в дверь позвонил и сказал: «Антон, все мы люди, всем кушать хочется. Вот мы и привезли тебе этот свежий окорок, пару кило овощей и бутылочку красного».
– Да, неплохо было бы.
– Конечно, неплохо! А вместо этого всем только бабки от тебя нужны. Никого не волнует, что тебе останется, главное – дай побольше. Иногда мне кажется, что я работаю, чтоб бабки направо и налево раздавать. Я не даю милостыню потому, что нищему так же плевать на меня, на то, какой я человек. Он просто хочет мои деньги. А я в данной ситуации должен проникнуться к нему. Пожалеть. Получается, я ему дважды даю. Денег и сопереживания.
– Далеко же тебя занесло, – сказал я, но мой собеседник, кажется, не заметил этого.
– Вообще, общество напоминает царство вампиров-каннибалов. Все хотят высосать друг из друга побольше крови. Только в ее роли выступают деньги. Никого уже ничто не волнует. Всем насрать, какой ты особенный, насрать на твои качества. Всем нужна только твоя кровь.
Я молчал, а Антон, сделав еще затяжку, продолжил:
– Надеюсь, однажды что-нибудь произойдет. От чего там вампиры дохнут? От солнечного света. Вот однажды оно утром посветит по-другому, ярче, например, и передохнут все. Закончится эра вампиризма.
– Даже не знаю, радоваться или плакать.
– Называй это «черный оптимизм», – подумав, сказал Антон.
– Чего?
– Бывает же черный юмор, вот и оптимизму пора приобрести новые цвета.
– Знаешь, я пытаюсь тебя понять, но иногда ты странные вещи говоришь. На этот случай нужна семья и хорошие друзья. Они сами будут готовы отлить тебе немного кровушки, если тебе нужно будет. Или, по крайней мере, пить ее из тебя не будут.
– Это да, но таких людей очень мало.
– Знаешь, я из тебя кровь точно пить не буду, – я усмехнулся.
– Иначе я б с тобой не пил, – Антон немного успокоился.
– Касательно слова «пить»… Пошли уже внутрь.
– Да, пошли, – сказал Антон и открыл дверь.
Внутри было людно. Осмотрев весь бар, мы нашли только один свободный столик, Антон быстро подошел к нему и положил на стол свою кофту.
– Теперь занято, – сказал он.
Мы взяли по кружке пива, арахис и сели за столик. Через один стол от нас сидела семейная пара с ребенком. На вид мальчику было года три. Не самое лучшее место для семейных походов, как по мне. Думаю, пацан подсознательно тоже это осознавал. Он постоянно ерзал, хныкал и теребил мать за руку. В общем, всячески мешал расслабляться своим родителям. Но они были людьми стойкими и отважно противостояли натиску маленького тирана, то есть просто его игнорировали. Однако окружающие были не столь выносливы. На лице моего собеседника снова стало проявляться раздражение.
– Что ты делаешь, когда не раздражаешься и не ненавидишь все вокруг? – спросил я.
Антон молча посмотрел мне в глаза, формулируя свою мысль.
– Сплю.
Он залпом выпил треть кружки пива, закинул в рот горсть арахиса и, пережевывая его, угрюмо уставился куда-то справа от меня. Я проследил за его взглядом. Он смотрел на шебутного ребенка. Выглядел он как хищник, который, доедая одну жертву, не наелся и присматривает следующую.
– В твоих глазах огромная любовь к детям, – я попытался отвлечь его. – Сам не планируешь пока?
– Не с кем. Да и не хочу.
– Они-то тебя чем обидели?
– Ничем. На самом деле они милые.
– Не ожидал от тебя таких слов! – я удивился. – В чем подвох?
– Да в том, что если заводить их из-за того, что они милые, это то же самое, что заводить кошку, когда котенка потискать хочешь. Через год он вырастет и будет у тебя не игривый пушистый зверек, а нахальная прожорливая морда, которая все время спит да жрать просит.
– Ребенок не станет такой мордой через год.
– Да, ему на это больше времени надо. Дело в том, что я людей воспринимаю целиком во всем временном отрезке. Глядя на детей, я представляю, какими они будут через десять лет, через двадцать или через сорок. Это просто стадия жизни одного человека, а не отдельное существо. Все уроды, которых я знаю, когда-то тоже были маленькими и милыми.
– Я вот у тебя спросить хотел, почему ты такой пессимист? У тебя что-то случилось в жизни?
– Жизнь случилась.
– Она случилась со всеми. Может, ты слишком глубоко копаешь?
– Может. Но иначе я не могу. К тому же для пессимиста мир полон приятных сюрпризов, а для оптимиста – пустых надежд и разочарований.
– Согласен, что не стоит ждать слишком многого, но, думаю, если ты так легко докапываешься до плохих вещей, может, тебе и хорошего откопать стоит?
– Может. Я был бы рад, если бы нашел такой клад.
Мы чокнулись кружками, сделали по несколько глотков. Я смотрел на людей в баре и представлял себе их в разные годы их жизни. Мысленно переносился в их детство, а потом устремлялся в их будущее. Интересно, подумал я, у всех такие похожие начало и конец жизненного пути, но как сильно различаются эти пути.
У Антона зазвонил телефон, и он вышел поговорить. Я хотел было покопаться в своем, но заряда батареи осталось совсем немного, поэтому я начал глазами искать, за что бы зацепиться, чтоб прекратить информационное голодание. Однако взгляд ничего не привлекло. Пустоту в голове помогли заполнить уши. Я услышал разговор людей, сидящих позади меня. Один жаловался другому на то, что совершенно не знает, чем занять себя, так как из-за ремонтных работ у них дома несколько часов не будет света. Второй искренне сопереживал ему.
Начались рабочие будни. Они были похожи на волшебников. Каким-то магическим образом изначально казалось, что тянутся они вечно, но, оборачиваясь назад, я замечал, что ничего и не было. Как будто все сгорело в яркой вспышке. А еще это были злые волшебники. Казалось, что из-за их магии я стал терять себя. Какие-то проблески меня истинного, мои мысли и ощущения сгорали в той самой вспышке, не успевая появиться на свет. Повседневная суета, рабочие проблемы вновь захватили мой разум. Но и они исчезали из памяти.
Люди проносились мимо, смазываясь в один сплошной поток. Пролетали мимо, как капли дождя, когда несешься в автомобиле во время ливня. Только ни одна капля не попадала на стекло – все летели мимо. От большинства в памяти не оставалось ничего, от некоторых какие-то детали, которых не хватило бы, даже чтоб составить полноценный образ одного человека.
Наши отношения с Кирой на какое-то время наладились, но позднее ее на полгода отправили работать в другой город. Не знаю, значило ли это разрыв или отсрочку. Но никто из нас не подкинул идеи поехать вместе. Скорее всего, подсознательно мы оба этого не хотели.
А потом наступила осень. Оглядываясь назад, я видел те дни, когда беззаботно гулял по улицам города, как сидел в баре с Антоном, как чувствовал себя живым. Казалось, что все это было совсем недавно. Будто прошло две недели. Но и это начало забываться. О своей мечте купить мотоцикл я просто забыл. Это уже не казалось чем-то близким и желанным, а напоминало несбыточную детскую мечту. Я по-прежнему считал прекрасной идею ехать по дороге куда глаза глядят и чувствовать встречный ветер. Но теперь я уже не желал этого, пусть и знал, как это могло быть здорово.
В начале октября у меня снова была неделя отпуска. Мне не слишком хотелось отдыхать, но начальство настояло на том, что отгулять отпуск надо – так положено.
Снег выпал рано. Так вышло, что листья еще не успели передать ему эстафету опадания. Поэтому они падали вместе, белый снег и желтые листья. Однако было не слишком холодно. Снег таял, и то, что оставалось на земле, ничем не отличалось от обычной осени.
В тот день было теплее, снег сменился дождем. Я наблюдал за погодой из окна на кухне и пил кофе, в который до этого добавил коньяк. Просто горячий напиток почему-то уже не мог согреть. На улице было безлюдно. Хотя двор все так же был заставлен автомобилями, должно быть, таких же бездельников, как я.
Несколько дней моего отдыха уже прошло. Не в силах просто сидеть без дела и не имея возможности выйти из дома и погулять, не промокнув при этом, я занимался накопившимися делами, уборкой. Смотрел кино и пил. Пил часто, иначе от безысходности, которая сыпала с неба вместе со снегом, не спасала крыша.
Я думал о том, что, несмотря на всю рутинность моей повседневной жизни, работы и хлопот, они были лучше, чем пустота, которую я испытывал, оставаясь один. Заполняя меня своей никчемностью, они все же были не так болезненны, как пустота. Хотя именно сейчас я понимал, насколько это отвратительно. Что во мне уже нет меня, а есть лишь масса бессмысленных мероприятий.
Над парковкой вдалеке виднелся рекламный плакат известного бренда одежды. Слоган гласил: «Осень не в тренде! А ты – да! Цвет сезона – фиолетовый!». Ниже фото людей в брендовом фиолетовом шмотье.
Я уселся в кресло и, потягивая уже второй кофейно-коньячный коктейль, уткнулся в свой телефон. Почитал новости, стал смотреть, чего нового у знакомых. Среди массы фотографий мой взгляд упал на новое фото Вовы. Мистер-гаджет хвастался перекрашенной в фиолетовый цвет рукой. Он был по пояс без одежды, хотя остальное просто скрывалось за границей картинки. Хренов модник, подумал я, теперь он модный, даже когда голый.
Был полдень. Мысли о бесцельном пребывании дома до конца дня вгоняли в тоску. Роясь в телефоне, я наткнулся на переписку с Антоном. Я вспомнил, что мы не общались уже с прошлого моего отпуска, то есть уже три с лишним месяца. Какое-то время я сомневался, стоит ли писать. Мы не так хорошо были знакомы. А потом подумал, что Антон рассказал мне о себе настоящем куда больше, чем многие люди, которых я знаю по несколько лет. Без лишних вступлений я написал:
– Привет. Не хочешь сегодня выпить?
К моему удивлению ответ пришел почти сразу:
– Прив. Можно. Ты когда свободен?
– Уже.
– Тогда пошли.
– Буду через 30 мин.
– Ок.
Настроение резко улучшилось. Кажется, его примеру последовала и погода. Я начал собираться. Когда я вышел на улицу, дождь поутих и поставил меня в то самое дурацкое положение, когда ты не знаешь, открыть зонт или не пользоваться им. Положение стало еще более глупым, когда я понял, что забыл зонт дома. Знак судьбы, подумал я и надел капюшон. Шагая по улице, я увидел девушку, которая выгуливала собаку. Хотя вернее было бы сказать, вышла погулять с собакой, так как пес носился рядом без поводка. Хозяйка животного стояла под фиолетовым зонтом и пустым взглядом таращилась в свой телефон, проводя по дисплею пальцем. Пес весело кружился на месте, пытаясь догнать свой хвост. Увлекшись, он отбежал от хозяйки метров на десять. На ошейнике замигала лампочка, и раздался негромкий высокий звук – предупреждение, что если отбежать дальше, можно получить разряд тока. Пес прекратил крутиться и побежал в сторону хозяйки. Постояв с ней рядом пару мгновений, он продолжил веселиться. Девушка не обращала на него внимания и так же таращилась в телефон. На ней была фиолетовая куртка.
Пройдя дальше, я наткнулся на огромную лужу на дороге и решил обойти ее. На обочине было грязно, и я шел, внимательно смотря под ноги. На земле было множество следов других прохожих, так же побоявшихся намочить ноги. Среди них были следы с рекламой компании, которая устанавливала и настраивала домашнюю технику, чтобы она работала как одна сеть. Просто след, на котором написан сайт компании и короткий слоган: «Умный дом уже завтра». Ох уж эти рекламщики, подумал я, если бы не штрафы за вандализм, они бы начали в такой обуви по стенам бегать.
Остаток пути до бара я размышлял, что компаниям, которые суют свою рекламу даже на подошвы, было бы выгодно нанимать курьерами людей с большими ногами. Когда я пришел в бар, Антона еще не было. Я заказал себе литровый кувшин пива и чипсы, уселся за стол и начал потягивать пиво, листая новости в телефоне. Я заметил, что в баре заменили кружки. На новой на дно была приделана небольшая подставка, выступающая на сантиметр с каждой стороны. Выступающая часть имела небольшой дисплей, который был слегка наклонен таким образом, чтобы глаза сидящего за столом человека четко видели мельтешащую на нем рекламу. Это слегка раздражало. Ну не моют же их вместе с дисплеями, подумал я. Немного изучив кружку, я смог отвернуть дисплей. Но появилась другая проблема: кружка потеряла устойчивость. Внизу она оказалась странной формы и просто не могла стоять на столе. Пришлось привинтить дисплей обратно.
– Привет, – Антон плюхнулся на стул напротив.
– Здорово, – я протянул ему руку.
– Пришлось на работу утром заехать, вот и задержался.
– Хорошая работа, – я усмехнулся.
– Ага, – он откинулся на спинку. – У меня выходной сегодня.
– Тогда не очень.
– Меня поражает одна вещь: мы космос изучаем, сидя на Земле, названия звездам даем, которые так далеко, что даже представить трудно. А на работу ездить должны. Че за херня?!
– Наверно, тебе стоит поискать работу на другой планете.
– Я б с радостью. Давно хочу свалить отсюда. А ты че столько пива набрал?
– Охота выпить, да и не бегать туда-сюда.
– Может, че покрепче выпьем?
– Может. Что предлагаешь?
– Давай бутылку чего-нибудь возьмем. Виски или ром. Я угощаю, – Антон был в хорошем настроении. По крайней мере лучше, чем обычно.
– Ты напиться решил?
– Ты против?
– Я за.
– Давай тогда виски возьму схожу.
– Давай, возьми еще кружку, поможешь мне с пивом.
Антон встал и направился к барной стойке. И через минуту вернулся с заказом. Я налил в его кружку пива и поставил тарелку с чипсами на середину стола.
– Какой-то ты сегодня веселый.
– Это плохо?
– Просто ты обычно все вокруг ненавидишь, а сегодня, похоже, нет.
– Так иногда бывает: проснешься, вроде все вокруг то же самое, а тебе оно иным немного кажется, – он призадумался. – Лучше, чем обычно. И ты другой в такие дни. Будто очистился от чего-то.
– Сегодня как раз такой день?
– Отчасти.
Я вопросительно посмотрел на него. Антон продолжил:
– Дело в том, что я решил кое-что поменять в своей жизни.
– И что же?
– Многое. Для начала я решил уволиться.
– Нашел другую работу?
– Нет, просто я не чувствую, что работаю. Все, что я делал там, – пустая суета. Я не создаю материальных благ, я не делаю вклада в науку или искусство. От моего труда мир не становится лучше, – он жадно сделал глоток пива. – Я лишь маленький болтик в огромной машине. Даже не шестеренка. Если меня убрать, эта машина и дальше продолжит тарахтеть и кувыркаться на месте, никуда не двигаясь, будет дальше впустую прожигать ресурсы.
– А ты хочешь что-то для мира сделать?
– Да. Это, конечно, в идеале. Но я пришел к следующей мысли, – он взял горсть чипсов, запил их пивом и, толком не разжевав, проглотил. – Все мы потребители. Ни хера не производим, а только потребляем. Работая на бестолковой работе, мы потребляем только больше. Больше бензина, электричества, бумаги, канцтоваров. Для нас нужна техника, здания. И все это ни для чего. Просто так сгорает. Я сделаю мир лучше, просто перестав так расходовать.