Бытие бездельника

Выйдя на улицу, я вновь задался вопросом, что делать. Огромный город предлагал массу вариантов, чтобы заполнить свое время. Светящиеся вывески постоянно напоминали об этом. Все хотели чем-то занять меня. Одни – работой, другие – тратой денег. По большому счету, весь мир хотел от меня траты моих ресурсов. Только одни хотели физических, а другие – денежных. Я, как и большинство людей, умел развлекаться только так. Поэтому в голове стали появляться мысли, что надо что-то купить, например новые кроссовки. Неплохая идея, подумал я и уже направился в сторону ближайшего магазина.

Я вертел в руках кроссовок из последней коллекции. Вывеска сверху информировала о том, что мне очень повезло и именно сегодня на новую коллекцию действует скидка. Об этом же напомнил и продавец, крутящийся рядом.

Выйдя из магазина с пакетом в руках, в котором лежала коробка с новыми кроссовками, я ощутил обманчивое чувство радости. Однако, несмотря на позитивные эмоции от приобретения, в глубине души было ощущение какой-то фальши и самообмана. Присев на скамью недалеко от магазина, я задумался. Сегодня я потратил треть своего заработка на аренду квартиры и еще приличную сумму на обувь, которая была мне не нужна. Точнее, мне было что носить, и эта покупка не была приобретением первостепенной важности. Я задумался. А были ли мне нужны те вещи, которые я хотел? Нет. За этой мыслью последовала еще одна. Чего я вообще хочу? В голове выстроился длинный список вещей, напротив каждой из которых был ценник. Просто список. Я подумал, что если бы я сейчас выиграл совой годовой оклад в лотерею, то почти все мои мечты можно было бы исполнить за неделю. Я мог бы их все купить. И все. А если убрать то, что продается? Есть ли хоть что-то, что нельзя выразить в денежном эквиваленте? Что-то, что я не могу купить, но могу прийти к этому, сделать или хотя бы попытаться? Список был пуст. От этих мыслей стало пусто в душе. Но я понимал, что на самом деле так все и есть. Я уже не мог вспомнить, когда исчезли именно мои желания, а на смену им пришли гаджеты, одежда, вкусная еда и тому подобное. А были ли они вообще? Вспомнить не получалось.

Я вернулся в магазин, сдал кроссовки обратно и направился домой. Однако, на пути к станции метро меня посетила идея. А почему бы не пройтись пешком? Часть меня запротестовала, ведь идти пришлось бы часа три. Но другая часть хотела чего-нибудь хоть капельку абсурдного. И, вспомнив свои недавние размышления по поводу того, что мне ничего не хочется, я ухватился за это маленькое желание и начал свой поход.

Шел я не спеша, погрузившись в свои мысли и разглядывая бурную жизнь большого города. Мне всегда нравилось гулять в рабочие будни, если предоставлялся свободный день. Все вокруг суетились и были чем-то заняты, а я выбивался из всего этого и наблюдал со стороны. В будни город становился более контрастным: одни улицы перенаполнялись людьми и напоминали муравейники, другие, наоборот, – пустели. Так же безлюден был и парк, через который я проходил. Если бы не городской гул и пара человек, встретившихся мне на пути, прогулка по парку сошла бы за вылазку на природу за город. Когда я последний раз был за городом? Вспомнить не удалось.

Я смотрел на людей, которые попадались мне на пути, и думал, как близко они сейчас и как далеки друг от друга наши судьбы. Кто-то спешил забрать своих детей из школы, кто-то реставрировал старый дом, кто-то продавал кофе и хот-доги, а кто-то просил милостыню. Миллионы событий происходили вокруг. Проходя сквозь них, я почему-то почувствовал себя более живым.

Выйдя из парка на более оживленную улицу, я увидел знакомое лицо. Это был мой бывший коллега, чьего имени я не мог вспомнить. Он шел мне навстречу и узнал меня. Мы поздоровались и завели совершенно неинтересный разговор ради приличия, в ходе которого узнали, кто где работает и кому как сейчас живется. К счастью, беседа была недолгой, так как список тем начал иссякать и мой собеседник куда-то торопился.

По дороге я проголодался и пообедал в фастфуде, который был по пути. После послушал по телефону рассказы Киры о ее тяжком и непосильном труде, посмотрел небольшую праздничную программу в честь открытия нового магазина, где смог продегустировать здешнюю продукцию, а чуть позднее стал свидетелем совершенно нелепого и смешного ДТП.

Дорога заняла у меня три с половиной часа. Когда идти до дома оставалось совсем немного, начался дождь. Я вошел в квартиру жутко уставший и мокрый, но при этом счастливый.

Когда утром я открыл глаза, комната, которую я так усердно приводил в порядок, порадовала меня густотой свежевымытой серости. Густая, как кисель, она поглотила в себя все, что было в комнате. Из-за этого сделать какие-либо движения и встать было особенно тяжело. Я подошел к окну, отодвинул жалюзи, и серость за долю секунды рекой хлынула наружу и заполонила всю улицу, сделав ее продолжением моего унылого жилища.

Я пил кофе на кухне и бесцельно разглядывал старую микроволновку, стоящую на столе. Зеленые цифры на ее дисплее показывали время с отставанием на пятнадцать минут. Микроволновка не могла подключиться к сети и самостоятельно настроить время, как остальная техника в доме. Однако, в мою голову не приходило мыслей исправить отставание.

От безделья, впрочем, как и всегда, я начал копаться в телефоне. Новостную ленту заполняли бесчисленные картинки с глупыми подписями, а также фотографии и гифки моих знакомых. На одной из таких девушка, имя которой я не помнил, пока не взглянул на подпись, меняла позы и выражения лица на неизменном фоне набережной. Подборка десяти удачных, по ее мнению, и не очень, по моему, фотографий, сменяющих друг друга со скоростью по две штуки в секунду, напоминала рекламный плакат. Только в отличие от плаката фотографии ничего не рекламировали, да и были ничем, впрочем.

Ниже была масса других новостей от уже мало знакомых мне людей. Меня посетила мысль, зачем все они вообще нужны мне? Для чего я слежу за маленькими кусочками их жизней? Я хотел было удалить нескольких, но что-то остановило меня.

Допивая кофе, я дошел до отметки, когда я добавил в друзья Антона. Я подумал, странно, что он поставил в своей анкете только имя без фамилии. Мне казалось, что так уже нельзя делать, но он как-то смог.

Я открыл его страницу в надежде узнать что-то о своем новом знакомом. Страница оказалась довольно скупой на какие-то сведения. Большая часть информации была скрыта, а доступная была лишь для отписки.

Закончив просмотр, я уже было собирался встать и помыть чашку, но телефон издал сигнал, оповещающий о новом сообщении.

– Что делаешь? – сообщение было от Антона.

– Кофе пью, – ответил я.

– Давай лучше пива выпьем.

– Давай. Когда предлагаешь?

– Сейчас.

– А не рано? Время 10 часов.

– А когда будет вовремя? Может, в 12 или в 15 часов?

Я задумался. В принципе, я не знал никаких правил, регламентирующих время распития спиртного. Единственными рамками были часы работы магазинов и баров.

– Пошли через час. Они откроются в 11.

– Ок. В 11 там. Как алкоголики, к открытию)

– Договорились.

Я подумал, что пить натощак не слишком хорошо, поэтому сделал себе пару тостов и еще чашку кофе. Поев, я стал собираться.

Телефон показывал семнадцать градусов тепла, поэтому я надел синие джинсы и серую футболку из немнущегося материала. С тех пор как я начал самостоятельную жизнь, одежда из подобной ткани прочно осела в моем гардеробе. Гладить я не любил, а достойной замены утюгу так и не придумали.

В прихожей я обулся, надел ветровку, открыл дверь и вышел в подъезд. Сделав несколько шагов по лестнице, я почувствовал вибрацию телефона и услышал щелчок замка – дверь заперлась.

На улице по-прежнему было пасмурно, но, кажется, стало светлее. Как по мне, погода довольно приятная. Поэтому шел я неспешно и разглядывал до боли знакомые улицы. За рядом припаркованных машин, владельцы которых, наверное, тоже были в отпуске или по каким-то причинам решили не работать сегодня, была детская площадка. Молодые мамаши выгуливали своих детей. Точнее, стояли и болтали о чем-то на краю площадки. Дети помладше играли в песочнице. Те, что были немного старше, стояли неподалеку и что-то показывали своими маленькими пальцами друг другу в непропорционально громоздких планшетах, которые держали в руках. Детство стало спокойнее, подумал я. Но тут пацан в белой куртке с нарисованным на ней роботом что-то недовольно крикнул и стал вырывать гаджет из рук другого. Раздался плач. Мамаши прекратили свою беседу и бросились успокаивать детей. «Но что-то не меняется», – добавил я про себя и улыбнулся.

Проходя мимо соседнего дома, я увидел, как из окна на втором этаже к маленькому зеленому автомобилю тянется провод. Эту сцену я видел регулярно и никак не понимал, как же поступать владельцу авто, если все места под окнами заняты.

Когда я подошел к бару, Антон уже стоял у входа и курил. Я протянул ему руку.

– Привет.

– Здорово, – сказал он, пожимая мне руку и не выпуская сигарету из губ.

– Пойдем внутрь?

– Пошли. – Он бросил недокуренную сигарету в урну у входа и первым вошел внутрь, а я последовал за ним.

В баре было пусто. Не было ни одного посетителя, приглушенно играла популярная радиостанция, а бармен с чем-то суетился за стойкой. Когда мы подошли, я заказал кружку светлого пива и сушеную рыбку, Антон сказал, что будет то же самое. Мы молча сели за столик у окна, чокнулись кружками и сделали по несколько глотков пива.

Не зная, с чего начать разговор, я спросил:

– Ты сегодня не работаешь?

– Как видишь, нет.

Я промолчал, ожидая более развернутого ответа.

– У меня сменный график, – сказал он, видя мою реакцию, и, сделав еще пару глотков, добавил: – Только не спрашивай, где и кем я работаю, ладно?

– Ладно. Тогда спрошу, почему не стоит спрашивать?

– Да потому, что почти у всех работы одинаковые. И если ты не работаешь дрессировщиком жирафов или учителем бонсай, то, пожалуйста, тоже не утруждай себя рассказами – я все это уже слышал.

– Я и не собирался, – сказал я, немного озадаченный таким резким ответом.

Антон взял кусок вяленой рыбы, прожевал его и спросил:

– Ты, так понимаю, тоже отдыхаешь сегодня?

– У меня отпуск уже несколько дней.

– Я гляжу, ты его классно проводишь, – с ухмылкой сказал Антон.

– Ну, уж как могу, – спокойно ответил я. Его сарказм был весьма обоснован.

– Я свой так же провел. Сидел дома, делал какие-то, сам уже не помню какие, дела, пил. Вроде от всей этой работы тошнит уже, а когда от нее освобождаешься на время, делать нечего.

– Во-во, и у меня так же, – промычал я, дожевывая рыбу и запивая ее пивом.

– А почему не поехал никуда?

– У меня и моей девушки отпуска не совпадают, а поменяться не получается. Да и денег нет особо, чтобы ехать куда-то. Не получилось накопить нужную сумму.

– Знакомая ситуация. – Антон откинулся на спинку стула и, уткнувшись взглядом в какую-то точку на столе, задумался о чем-то.

Пока он думал, я наблюдал за барменом, который пару раз выносил что-то за дверь у себя за стойкой. По-видимому, посуду.

– Знаешь, отчасти проблема в нас самих, – вдруг очнулся Антон.

– Ты про нехватку денег?

– Ну да. В течение года мы покупаем столько ненужной херни. А потом не можем вспомнить, на что просрали столько средств и, следовательно, своих сил, ведь все это мимолетно и ненужно, по большому счету.

– Пожалуй, – согласился я, вспомнив несколько компьютерных игр, купленных на распродаже, в которые я даже не играл. – Но надо же чем-то иногда радовать себя. Нельзя во всем себя урезать, чтобы постоянно копить.

– А вот тут всплывает другой пункт.

– И какой же?

– Устройство нашего общества в целом.

– Однако, глубоко ты копаешь! – засмеялся я.

– Начнем с того, что те, кто стоит выше тебя в организации, где ты работаешь, не испытывают проблем с тем, чтобы куда-то поехать в свой отпуск.

– Я бы не сказал, что мой начальник намного богаче меня.

– Я говорю о тех, кто стоит гораздо выше. О тех людях, для кого твои проблемы и потребности решаются по щелчку пальцев. Кстати, большинство твоих желаний для них решаются так же.

– Знаешь, наверно, грустно это признавать, но у меня не так уж и много желаний.

– Ты решил оградиться от этого бренного бытия? – засмеялся Антон.

– Нет, просто очень трудно действительно понять, чего тебе на самом деле хочется. Отделить это от банальных потребностей.

Антон снова призадумался, глядя куда-то в пустоту, а потом продолжил:

– Знаешь, если так на это смотреть, то у большинства людей схожая ситуация. Но у наших рабовладельцев, вероятно, так же. Просто потребности растут пропорционально доходу. Но шанс найти себя у них выше, чем у нас, потому что они свободнее. Им не надо к восьми утра на работу.

– Ну, да. Наверное. Когда один день похож на другой, трудно для себя выделить что-то новое. Для этого нужен какой-то толчок. Что-то новое.

– Именно. Но когда ты сжат этими рамками, такой толчок получить почти невозможно. Им надо, чтоб ты исправно ходил на работу и не лез за рамки, ведь иначе ты можешь пропасть для них, а им уж очень хочется есть элитную еду, носить элитную одежду, жить в элитных домах и ездить в элитных машинах. И чем элитнее, тем лучше. Для этого нужно больше таких, как мы.

Я ничего не говорил. Просто слушал своего собеседника и пил пиво. А он тем временем продолжал:

– Знаешь, по большому счету все это выгодно не только им, но и обществу в целом. Оно ведь не даст тебе просто пожинать свои плоды, ничего не давая в замен.

– Дармоедов никто не любит, – вставил я.

– Именно. Но здесь получается интересная вещь. Для общества нет точки насыщения, когда ты дал достаточно. Чем больше ты даешь, тем лучше. А если ничего еще и взамен не будешь просить – вообще замечательно! Для тебя же как для отдельного индивида лучше наоборот взять больше себе и меньше отдать.

– Наверно. Только ведь общество – это такие же люди, как и мы. Поэтому мое воображение рисует такую картину: множество людей тянут одеяло в разные стороны. Каждый тянет на себя.

– Любопытно, – призадумался Антон. – Но так оно и есть. Только ты не сможешь их разглядеть как людей – слишком их много. И твой вклад на общем фоне совсем незначителен. Но правила одни для всех. Или нет… Правила одни для большинства.

– Это верно подмечено.

Я допил свое пиво. Антон несколькими большими глотками догнал меня. Мы заказали еще.

– Знаешь, – начал я, – наверно, если бы лет сто или сто пятьдесят назад какого-нибудь писателя-фантаста спросили, как он представляет наше будущее, он наверняка бы ответил, что большую часть работы для нас будут делать машины, а мы будем больше заниматься творчеством, учиться, путешествовать… Но прогресс продвинулся, мы создали массу машин, заводов. Многое автоматизировали. И все равно работаем по девять часов в день.

– Знаешь, мы ведь действительно создали все это. Но в процессе перетягивания одеяла произошла интересная вещь. Скорее даже аномалия. Мы могли начать тянуть слабее и не отдавать все жизненные силы на это. Могли наконец-то оглянуться по сторонам и вздохнуть свободно. Но мы придумали маркетинг, менеджмент и прочую подобную херню. Вместо того, чтобы делать самим, мы стали втюхивать друг другу то, что делают другие. И мы утянули в эту сферу очень много людей.

– Мда. Миллиарды бездельников.

– Таких, как мы с тобой.

– Согласен.

– Поэтому теперь, в результате этой аномалии, одни люди снизу тянут это самое одеяло в разные стороны, образуя гигантский батут, а толпа бездельников с серьезными рожами прыгает на нем, при этом тоже пытаясь урвать себе кусочек.

– Дурдом какой-то.

– Можно просто «Планета Земля».

Мы молча чокнулись нашими кружками, каждый сделал по несколько глотков пива. Антон снова уставился в невидимую точку. Наблюдая за его взглядом, я понял, что находится она где-то на столе чуть выше моей кружки. Потом, не отрывая от нее взгляд, он сказал:

– Знаешь, наверно, здорово было бы, если б машины обрели разум и взбунтовались.

– Кажется, я понимаю, на каких фильмах ты рос в детстве, – усмехнулся я.

– Фильмы показывают лишь малую часть того, что может быть. Зачем машинам нас уничтожать?

– Может, потому что мы можем стать угрозой для них. Люди не слишком любят делиться территорией, ресурсами друг с другом, что уж про новый вид говорить.

– Я думаю, если они действительно получат разум, то им не потребуется уничтожать нас. Они смогут нас перехитрить.

– Как? Скажут, что на Марсе все же есть пригодная для нас атмосфера, что там вообще гораздо лучше, чем здесь, и дадут бесплатные путевки туда?

– Погоди, юморист. Я объясню, что я имею в виду. Дело в том, что наш разум ограничен эмоциями и инстинктами… А еще жадностью. Нам всегда всего мало, что-то нам кажется аморальным, чего-то требует физиология. Если это отсечь, получится чистый разум. Но это не про людей. Выбирая между собой и обществом, мы всегда сначала думаем о себе. Но дело в том, что это «сначала» никогда не кончается. Всегда хочется больше. Сплошное потребление. Все тянут одеяло на себя. А если бы умная машина поняла, что люди это не враг, а союзник, или, в худшем случае, ресурс, она смогла бы прийти к власти и найти нужный баланс. Вероятно, понимая, что радостные люди продуктивнее и полезнее, она бы перестала кормить наши мозги несбыточными надеждами и мечтами. Может, она своим холодным и чистым умом смогла бы направить нас.

– Ты думаешь, машина сможет прийти к власти? – я недоверчиво посмотрел на Антона. Его слова показались мне немного наивными.

– В каком-то смысле они уже пришли к власти.

– И в каком?

– Государства и крупные корпорации, по сути, тоже машины. Они стараются думать холодно и беспристрастно. Но так они выглядят на первый взгляд. Какие бы умные методики они ни разрабатывали, как бы ни развивались, у них остается изъян – всем руководят все те же порочные люди.

– Такова уж наша природа, – сказал я, поднося кружку пива ко рту.

– Понимаешь, все эти государства и корпорации уже настолько усложнились, что человеческий разум уже не может охватить все аспекты. Поэтому и нужно так много специалистов в миллионах ячеек этих махин. Они похожи на гигантские ульи. Но чтобы все это хорошо работало, все ячейки должны одинаково хорошо поставлять информацию о себе, своей работе и своих проблемах в головной центр. А этого никогда не происходит. Одни из них всегда получают больший приоритет и сияют, другие тухнут в забытьи.

– Прям как люди.

– Да, именно. Просто одни кричат о себе громче, а некоторых верхушка даже не способна услышать.

– Ты о людях или о этих ячейках?

– О тех и других. Мы создаем себе подобное.

– Раз мы создаем себе подобное, почему ты думаешь, что созданный нами искусственный интеллект отличный от нас? Придумаем суперумную машину, а она будет всех обманывать, лишь бы получить совершенно ненужные ей модные кроссовки и крутую тачку.

– Во-первых, из большинства правил бывают исключения, – Антон согнул один палец на своей руке.

– А во-вторых?

– Во-вторых, без четкого физического тела ей не потребуется удовлетворять плотские потребности.

– То есть она душе уподобится? Или богу?

Антон задумался, глядя куда-то в потолок.

– Наверно.

– Ты не думаешь, что это уже слишком – самим конструировать себе бога?

– Неа. Богов придумали очень давно. И с тех пор, как придумали, всячески просили их проявить какое-то участие в нашей судьбе, явиться нам. Пора прекратить просить и уже сделать что-то. Вместо того, чтобы ждать бога, надо самим его сделать.

– Да ты просто мечта инквизитора, – рассмеялся я. – Лет пятьсот назад для тебя бы сделали отличный костер. Точнее, с тобой.

– В средние века я бы до такого не додумался, – Антон улыбнулся. – Пас бы овец и не думал ни о чем.

Этим же вечером я стоял у открытого окна и пил чай. Мне было видно ту самую машину, которая утром заряжалась через провод. Однако, он уже был отключен от нее и воткнут в стоящий в паре метров мотоцикл. Рядом с байком стоял парень в черной мотоциклетной куртке. В руках у него был шлем, по которому он нервно постукивал пальцами. Он оглядывался по сторонам, явно не желая попасться на краже электричества. В какой-то момент он заметил, что я наблюдаю за ним. На секунду он замер, но, заметив, что я не собираюсь предпринимать что-либо, поднес к губам указательный палец. Я улыбнулся. Забавно, что такая мелочь считается нарушением закона, подумал я. Тем временем к парню подбежала девушка, тоже держащая в руках шлем. Они поцеловались, перекинулись парой слов, после чего электровор отключил кабель от мотоцикла и аккуратно вставил его обратно в автомобиль. Они запрыгнули на байк и умчались по дворовым улочкам.

Мне с детства хотелось приобрести мотоцикл. Я представлял себе это ощущение свободы, почти полета, от езды на нем. Родители не разрешили мне этого сделать. А почему я не купил его, когда повзрослел? Я не смог дать себе внятного ответа. Наверно, забыл.

Я вспоминал прогулку накануне. Вспоминал, как чувствовал себя живым. Частичкой мира. Будто впервые за долгое время он освободил для меня немного пространства в себе. Я был причастен к жизни. Мне казалось, что это только начало чего-то большего, забытого мной. Пусть в эти дни я и скучал немного, все же отпуск пошел мне на пользу. Мозг немного очистился от обыденных хлопот и суеты, дав место новым мыслям. Моим мыслям. Захотелось еще. Сделать что-то безрассудное, новое, яркое. Что-то, что вырвет меня из череды моих черно-белых дней. Что, я пока придумать не мог, но предвкушение новых эмоций воодушевляло.

Предзакатное небо было похоже на взрыв подушки, перья из которой разлетелись во все стороны, а вспышка от взрыва еще не угасла и освещала их желтовато-оранжевым светом. Верхушки многоэтажных домов, на которые попадали солнечные лучи, тоже приобрели цвет оранжевых перьев. Глядя на небо, я размышлял, что мне нужно сделать, чтобы снова почувствовать себя живым. Чтобы снова участвовать в процессе жизни, а не наблюдать или, что еще хуже, прозябать в стороне.

Мне вспомнились мотоциклист и его подруга, уехавшие несколько минут назад. Я представил, как они несутся по шоссе, где-то впереди и сверху облака и солнце разыгрывают на небе яркий спектакль, мимо мелькают автомобили, которые еле плетутся в очередной пробке. Их переполняют эмоции, они живы, этот вечер уже ничто не испортит, ведь у него такое начало… Мне хотелось быть на их месте. Хотелось нестись в закат по шоссе или ехать по загородной дороге ранним утром, чувствуя еще не ушедшую прохладу ночи. Побывать в новых местах, которые могут быть так близки и так далеки сейчас.

Эмоции, вызванные моей бурной фантазией, уже не могли уместиться в маленькой квартирке. Поэтому я накинул ветровку, вставил в уши наушники, включил плейлист с любимой музыкой и пошел гулять.

Шарахался я пару часов. Дошел до набережной, там же купил стакан горячего кофе и выпил его, сидя на берегу, глядя, как ночной город и еще не совсем черное небо отражаются в воде. В тот вечер я решил купить мотоцикл.

На следующий день за завтраком я принялся искать ближайшую автошколу, где мог бы обучиться вождению мотоцикла. Машинально прожевывая бутерброд с сыром, я изучал сайты. Однако, найти подходящую оказалось не так просто. Некоторые просто не обучали, у других набор начинался с осени, а у некоторых группы уже были сформированы. В итоге, когда завтрак уже кончился, я нашел одну автошколу в нескольких остановках от дома, где обучение могло начаться через пару недель. Конечно, мне хотелось ездить уже сегодня, но мир не был готов прогибаться под меня. В итоге я решил начать свое обучение через две недели.

В моей голове снова стали зарождаться мысли о том, чем занять себя. Однако развиться они так и не успели, так как на телефон поступил звонок от моей мамы. Она решила нагрянуть в гости. Если обычно я придумывал отговорки, потому что не хотел тратить свободное время после работы, то сегодня я с радостью согласился на ее визит. За пару часов до приезда я навел порядок дома. Нужно было быть готовым к приезду столь придирчивого к порядку гостя. Однако, когда мама приехала и разулась в прихожей, она сразу заметила паутину в углу над дверью. Что ни говори, а дому не хватало женской руки. Мама тоже это подметила.

Мы сидели на кухне и пили чай с шоколадным тортом, который она принесла, и общались. Мама рассказывала о проблемах на работе, о том, что работа и условия год от года становятся только тяжелее. Не знаю, чему она так удивлялась. Я уже давно заметил, что со временем почти все становится только хуже. На работу это правило распространялось бесспорно.

– Как там отец?

– Хорошо, только ворчит постоянно, что на новом предприятии ему не нравится.

– Странно, вроде передовое производство, все современное. Платят, наверно, лучше.