скачать книгу бесплатно
Конрад с трудом понимал отдельные слова старика, но, в общем, смысл был понятен. Каждый офицер стражи был обязан знать несколько языков, чтобы вести допросы. Таер не был исключением.
– Так что же ты здесь копал, на пустом месте? Надеялся, что они перемрут от скуки или просто разойдутся?
Дед тряхнул головой. Запустив пятерню в косматые, седые лохмы, он почесал затылок, затем черными от грязи ногтями стал сдирать с лица корку запекшейся крови, брызнувшей на него из смертельной раны на лице главаря.
– Нет, добрый молодец. Оно не так просто. Чай, по уму делають. Клада тут нетути. Под ентой березой моя лоза другое почуяла. Здесь мертвяк сопит, чавкает. Я его чавканье сверху услыхал. Дай, думаю, раскопаю его. Пущай меня сожреть, зато и лихоимцами не побрезгует. Слыхал, чаго оне с моей внучкой сотворить собиралися?
Конрад подошел к краю ямы, где лежал труп главаря.
– Так здесь, как я тебя понял, видергенгер лежит?
Старик вытаращил глаза, показывая, что слово ему не знакомо.
– Возвращенец, говорю?
Дед закивал:
– Да, Нелапси! Страшный убыр, блаутзаугер – по вашему, по королевскому! За одну ходку деревню могет вырезать. Чую, давно здесь лежит! Злой аки пес цепной, отгрыз уже себе все, до чего дотянуться зубами смог! Надо будет из веси люд пригнать, чтоб башку ему отхряпать. Наверняка, убивец схоронен. Давно уж, лет пяток! Что его в могиле держит, единому вашему Отступнику ведомо. Знать, ворожил умелый человек, долгих лет ему! Мне еще чуток до него оставалося. Глядишь, к закату бы управилси. Ужо не ведаю, пробудился бы, али нет, но все же, авось и схарчил бы паразитов! А до деревни далече. Сутки пути. Он бы туды все равно за ночь не добрался, полыхнул бы на ясном солнышке, как сухая лепешка коровья!
Конрад невольно восхитился мужеством старика-кочевника. Манцаров не любили многие, за их неряшливость, лень и чрезмерную любовь к выпивке, но порой, среди этого, лишившегося своей огромной земли на северо-востоке, народа, попадались настоящие мудрецы и герои. Государство манцаров Ростания некогда находилось за океаном, и занимало обширные, почти пустые территории, доставшиеся манцарам легко и непринужденно. Эта легкость не осталась безнаказанной. Многочисленные кочевые племена, хлынувшие с юга и востока заокеанских территорий, разорвали на клочки Ростанию. Манцары не удержали обширных владений и ассимилировались с народами диких племен, северных империй, Рыжих островов и, наконец, Треснувшего Королевства. Забывшие почти все свои обычаи, обряды и растерявшие духовные ценности, манцары являлись для жителей Треснувшего Королевства неприятным напоминанием о том, что может случиться с ними, если их страна развалиться окончательно. Единственное, что осталось у манцаров – так это их бесшабашная смелость и отчаянность. Кочевники не боялись никого. Между тем, слово «кочевники» мало подходило для манцаров. Больше половины из них уже осели, а те, что еще мыкались по свету, были одержимы одной общей целью – найти себе новую страну, новые земли, чтобы возродить славу своего народа.
Конрад иногда по долгу службы встречался с манцарами и более или менее понимал их причудливую речь.
Старик, хлопотавший над Яном, приговаривал:
– И-и, касатик! Куды тебя пес понес, на помочь старику? Хрен бы со мной, старым! Вам вить жить ишшо, да плодиться! Чай вить, зазноба-то есть? А?
Ян захлопал глазами:
– Я вас не понимаю.
Старик перешел на ужасный ломаный общекоролевский:
– Обручен? Нивиста ись?
Ян отрицательно покачал головой. Старик всплеснул руками:
– Как нету? Такой красавец, и девку не нашел? Аль оне тебя сами ищут? Тоже стражник, что-ли? Гворю, тожа как он? – старик ткнул узловатым пальцем в сторону Конрада.
Ян устало улыбнулся, затем показал рукой, что он щиплет невидимые струны, и хрипло запел.
Дед ополоумел от радости:
– Да ну? А батюшки! Брешешь, поди? Певун никак? Ой-ти радость-то какая! Куды путь-то держите? В Шленхау? На коронацию?
Конрад, чистивший листом лопуха меч, коротко бросил:
– В Чартиц.
Старик повернулся и долго двигал сморщенными губами, словно жевал что-то:
– Вон оно что… Вот вить оно как. Эх, сердешные… Небось послали изведать – как и чего… Вить там хвороба великая. И не только.
–Что «не только»? – насторожился Конрад.
–Подъедете к Зеленым Полянам, узрите сами. Сам я из Гнилых Валежин, нас оттель гонят, говорят, мы заразу разносим. Ну, да ничого. Мы с внучкой нигде не пропадем. Двинем в столицу, в Юрбурх. Аль вообще, через море, на Рудые острова направимся. Не жалуют нас тут.
Вдруг старик подскочил, словно забыл о чем-то:
– Милостивцы, как же величать-то вас? За кого Ростанским богам то молиться?
Конрад представился, и представил Андераса.
Старик низко, в пояс поклонился обоим, затем закряхтел и опустился на траву:
– Надорвался чуток, покуда рыл. Ну, ничо, я перец гнутый! А вы, соколики, запомните, что я вам поведаю таперича. Клад тут есть, да не про иху честь. А вот вам я открою, где он спрятан. Лоза моя дернулась чуток вправо, когда я мимо во-он того можжевельника под стрелами этих собак шастал. Я так разумею – клад зарыт прямо под хворой сосной, что на краю гребешка кочевряжится. Клад, небось, дерево и попортил. Злые руки копали, корни порубали. Забирайте добро, и уносите ноженьки… Покой вам Чартиц сдался? Проклятая земля уже за пределы Зеленых Полян выбралась. Ничо на ней не растет, не колоситься, только зло на ней твориться. А фермеры ваши, бедолаги, мрут как мухи. Говорят, Белая Баба по избам шастает. Где красную тряпку оставит, там Чума и погуляет. Только видел я энту Чуму, не простая она. За ночь постель хворого в лохань с рудой превращается! Изо всех дырок хлещет! Страшно это, дико, сынок. Бери паренька и уходи.
Конрад молча слушал старика, изредка кивая головой. Нового старик ничего не сказал, лишь упомянул о странном состоянии земли, которая меняла свой цвет на серый и прекращала плодоносить по мере продвижения болезни. И еще эта белая женщина… Слишком много для простой Чумы. Ох, тяжко придется в Чартице.
– Спасибо отец, но клад мы не возьмем. Не до того теперь. Мне честь не позволяет, а у Яна – свои счеты с Чумой. Нам надо в Чартиц. Это судьба. Незачем ее обманывать. Как звать-то тебя, лозоходец?
Старик растянул беззубый рот в улыбке:
–Стригой Нагаш. Ну, смотри, солдатик. Клад все равно вас дожидаться будет. Коли чаво…
–Ладно, ладно…
Конрад протянул руку старику и пожал его маленькую ладонь.
– Прощай. Давай Ян, я помогу тебе подняться.
Ян слабо улыбнулся, точнее, скривился в гримасе:
– Знаете, герр Таер, а ведь я сегодня первый раз в жизни человека убил…
Конрад серьезно поинтересовался:
– Ну и как ощущения?
Ян провел языком по пересохшим, потерявшим краску губам:
– Это удовольствие наказуемо…
Оба рассмеялись. Менестрель тихо и печально, а Конрад звонко и раскатисто.
– Соколики! – закричал двум медленно идущим людям вслед Нагаш – заберите у этих охламонов оружие, я их схороню. Люди все-таки.
Конрад взял два длинных ясеневых охотничьих лука с тетивой из бычьих жил, почти по два метра длиной каждый, один оставил старику. С такого лука можно было при определенной сноровке убить человека с расстояния в двести шагов. Еще он забрал нож главаря с широким лезвием и ручкой с отверстиями для пальцев. Таким ножом можно было при случае хорошенько врезать, словно кастетом. Денег у разбойников не оказалось.
Поддерживая за здоровое плечо дремавшего на ходу менестреля, капитан помахал лозоходцу, который уже деловито стаскивал тела двоих разбойников в яму. Таер подивился беззлобности старика – манцара, проявившего уважение к телам издевавшихся над ним. Конрад представил себя на его месте и понял, что любой житель королевства оставил бы трупы воронью и не задумался. «Странный народ – эти кочевники» – решил про себя Таер.
Он перетащил волоком плоскодонку и перенес вещи на другую сторону преграды, устроил из мешков с одеялами и одеждой на корме лежбище, уложил туда менестреля, тот тотчас забылся сном. Конрад сел на скамью и погреб по красной от заката воде Брана. Капитан решил грести всю ночь, надеясь наверстать упущенное время. Сроки, данные приказом, никто не отменял. Полагаясь на свое острое зрение полукровки, сын инкуба и смертной женщины, капитан Дневной стражи Шленхау из Ведомства по незаконной ворожбе Конрад Таер, двигался навстречу неизвестности.
Глава 5. Плоть от плоти
Поздним вечером Мосс остался работать, несмотря на то, что Дневная стража окончила смену, и солдаты с офицерами разошлись по домам. Вступала на дежурство Ночная стража.
Тиль был жутко раздосадован. Точнее сказать, он был вне себя. Выйдя из кабинета маршала Дневной Стражи Ференца Дота, вызвавшего капитана «на ковер», Тиль злобно прошипел: «Жирный педераст!» Вся стража знала, что начальник Дневной стражи – маленький визгливый колобок питает нешуточную любовь к мальчикам лет пятнадцати. Однако помимо такой пагубной страсти Ференц еще был изрядной сволочью. Карьерист и подхалим, он при любом удобном случае старался до блеска отполировать своим длинным языком задницу Палаша. Подчиненные ненавидели и боялись Дота. Маршал за любого «глухаря», который по несчастью мог образоваться у того или иного Стража – сыскаря, пропесочивал всему ведомству по первое число. В это утро таким «козлом отпущения» стал Мосс и Ведомство по незаконной ворожбе. В деле об исчезновении Груббера появлялись все более запутанные и противоречивые сведения и факты. Обыск в доме Груббера не дал никаких результатов, никакого запрещенного законом оружия найти стражам не удалось, однако каждый почувствовал, что дом Груббера наполняется каким-то невидимыми признаками надвигающейся катастрофы. В чем тут дело, не смог сказать ни один из колдунов стражи. Мосс решил сообщить Доту о своем решении – положить дело Груббера в стол до лучших времен, когда, возможно, появятся новые факты и улики. Дот отреагировал согласно многолетней привычке – наорал на капитана. Выражениям, что использовал Ференц, мог позавидовать даже рабочий доков из портовой зоны Шленхау.
Тиль спокойно выпил воды из желтого хрустального графинчика, стоящего на столе, вышел в коридор, подошел к недавно вновь вставленному огромному оконному витражу из разноцветных стекол Торко, изображавшему ярко красный закат над утесами гор Шаркады, и, облокотившись на мраморный подоконник, тяжело вздохнул. Рядовые стражи, капралы и унтеры, сновавшие по залу Ведомства, в котором на днях произошел злополучный инцидент с вервольфом, обходили капитана стороной. Все знали, что Тиль отличается недюжинным терпением и по сути своей человек немногословный и спокойный, однако если кто-то успешно выводил Мосса из себя, краткие вспышки гнева капитана могли запомниться несчастному надолго. Мосса старались не трогать, тем более что по физической силе этому невысокому коренастому светловолосому уроженцу северных земель равных в страже не было, хотя Тиль никогда не участвовал в драках и поединках и не бахвалился силой. Всегда голые по плечи руки в странных татуировках – рунах устало висели, как две перевитых жилами разбойничьи дубины. Мосс понял, что для него настают черные времена и его капитанский чин под вопросом.
–С коронацией все как с ума посходили, – буркнул он, сжимая широкие, твердые ладони в кулаки, – бараны.
Мосс прокручивал в мозгу возможные версии произошедшего с оружейником и его дочерью и не мог найти ответа. Помощи капитан не ждал ниоткуда. Допрос, который Мосс учинил старому брюзге Флукингеру, ничего не дал. Наглый глава гильдии оружейников бахвалился связями, обещал капитану капральский чин и всячески отрицал то, что с Груббером они расстались в гневе. И доказательств Тиль не имел. Свидетели – кузнецы стали помалкивать и отпираться от всего. Работы лишаться никому не хотелось. Получался замкнутый круг. Мосс схватился за голову руками. Он уже пытался выбить средства из прижимистых лап руководства на ПОЛНЫЙ обыск дома Груббера, то есть исследование магических полей, но получил отказ. У колдунов стражи не было собственного штатного сотрудника, умеющего работать с заклинаниями подобной мощи и сложности, а платить кому-то на стороне руководство посчитало накладным и не столь необходимым. В конце концов, всем было наплевать. Всем, кроме Мосса.
Молодой страж закрыл ладонью голубые глаза и потер пальцами веки. Перед глазами возникали черно-фиолетовые круги. Капитан сутки был на ногах. Ко всему прочему, не удалось найти повара той харчевни, из подвалов которой вытащили пацана – волка. Хотя это были проблемы не Тиля, а Ларса и его братии, но капитан чувствовал, что кто-то затеял дьявольски сложную игру накануне коронации. В том, что имела место попытка расправиться с Палашом, никто не сомневался, слишком уж спокойно вел себя волк до того как попал в стены Дворца Истины. Вервольф явно был натравлен именно на барона, поскольку даже мощный наркотик в сочетании с брошенным Ларсом заклятием сна, не сумел преодолеть силы, заставившей прыгнуть волка на Вейса, едва тот оказался в пределах его досягаемости. Комтур теперь редко выходил на улицу без охраны. Двое дюжих стражей в полной амуниции сопровождали Клеменса повсюду. Если барон обедал, они обедали с ним, если барон ходил по нужде, они помогали.
В общем, ощущение надвигающейся беды наступало широким размашистым шагом. К тому же стали поступать известия о том, что Чума все ближе, и скоро достигнет Шленхау. Ходили слухи в кулуарах стражи и на приемах в богатых домах, что ряд влиятельных феодалов отказались от участия в церемонии, а некоторые находятся в сомнениях. Все это было очень неприятно.
Тиль устало опустил свою коротко стриженую русую голову и побрел в кабинет. Вдруг его кто-то осторожно тронул сзади за плечо. Стражник остановился и вдруг услышал дрожащий шепот:
– Господин капитан…
Тиль повернулся, и удивленно взметнулись вверх его тонкие брови. Перед ним стоял сгорбленный и дрожащий… «Папаша» Флукингер. Йохан Флукингер собственной персоной. Однако вид его был далек от того, с каким он являлся на допрос два дня назад.
Моссу стало не по себе. Человека, которого бы так беспрерывно трясло от дикого ужаса, Мосс прежде не встречал. Глава гильдии оружейников, одетый по-домашнему, с ночным колпаком на вспотевшей плешивой голове, с грязными шлепанцами на ногах, стоял перед капитаном на дрожащих артритных ногах. Посмотрев на белые кальсоны Флукингера, Тиль брезгливо поморщился. Похоже, что старикан напрудил в собственные штаны. Сзади старика стоял навытяжку капрал, что недоуменно пожал плечами и сказал:
– Никак не хотел уходить… Вас требовал! Сказал, что дело важное. Видок такой, что если бы я не узнал господина оружейника, я бы нипочем его сюда не пустил.
– Все в порядке, капрал. Вы можете идти.
Капрал козырнул, и гулко шлепая по мраморным изразцам пола подбитыми стальными подковами сапогами, отправился по лестнице вниз.
– Пойдемте в кабинет – сказал Тиль, крикнув дежурному: – Дайте одеяло и стакан чего-нибудь покрепче! Затем усмехнулся и добавил: «И тряпку принесите. На кресло постелить»…
Молодой лейтенант, обернувшись, прыснул со смеху и отправился выполнять приказание.
Когда закутанный в одеяло Флукингер, трясущимися руками взял стакан и лихо сделал нешуточный глоток, он заметно успокоился, хотя его нижняя челюсть едва не отгрызла край стакана, прыгая во рту Йохана, как сумасшедшая лягушка.
– Что привело вас ко мне в таком виде в такой час? Вам есть что сказать?
– Герр капитан… – Флукингер глотал слова, по его лицу беспрерывно лились слезы. Он дрожал как осиновый лист на сильном ветру. Маленькие глазки оружейника напоминали теперь два чайных блюдца.
– Герр капитан. Я виновен!!! Виновен!!! Посадите меня в камеру!
– В чем вы виновны?
– Во всем!!! – буквально завизжал Флукингер. – Во всем, чем угодно! Только посадите меня, я прошу вас! Господи… Отступник всемогущий, владыка наш! Господь мой, Отринувший судьбу, не оставь своего брата младшего… Бесчисленный – имя твое…
Тиля начала раздражать эта комедия, однако Флукингеру явно было не до смеха. Что-то страшно напугало старика.
– Что случилось? Успо… Успокойтесь… Ну же, право! Да, е… вашу мать! Заткнитесь!
Флукингер под действием жесткого словца скрючился в кресле, но в его диких глазах постепенно стали появляться признаки осмысления происходящего.
– Что случилось? – рявкнул Тиль.
–Ноги… – прошептал вдруг Флукингер. – Ноги. Ноги. Я видел… Видел…
–ЧТО видел?
– Ноги… У меня дома. Ноги… Ноги окровавленные. Туловища нет, только ноги. Они по моему дому ходят. Я впустил их. Ложился спать и стук услыхал. Я теперь один, жена то померла с год назад… А тут, вот, ноги пришли. Это за мной. За мной пришли. Демон ночи. Они пинали в дверь, сами. Сами пинали. А я открыл. Дитрих, я не убивал твою дочь! – закричал вдруг Флукингер в пространство комнаты. Я не убивал ее и тебя не убивал! Зачем ты пришел ко мне? Я узнал твои старые стоптанные сапоги… Герр капитан, арестуйте меня! Я устроил пожар на складе рядом с кузницей Дитриха! Но я лишь хотел припугнуть его! Хотел, чтобы он вернулся в гильдию… Я не убивал его! А он явился за мной! Это чья-то шутка, правда? Ведь, правда? – Флукингер с надеждой пожирал глазами хмурое лицо Тиля.
– Ох! Флукингер застонал и зашелся в истерическом рыдании.
Тиль велел лейтенанту сторожить трясущегося старика, вышел из кабинета и побежал вниз. Обогнув несколько закоулков и полутемных переходов, он оказался во владениях отдела ударной группы ночной стражи «Рубеж правосудия», состоящей из лучших мечников и стрелков Шленхау. Ребята из данного ведомства являлись острием карающего меча стражи Шленхау и работали в самых напряженных ситуациях. В свое время барон Вейс служил в рядах этих сумасшедших.
Тиль распахнул истыканную метательными ножами дубовую дверь и, запыхавшись, навис над столом сорокалетнего здоровяка – майора Клауса Кренгера, который лениво кидал дротиками в намалеванную на внутренней стороне двери местными «умельцами» карикатуру Ференца Дота. Дот был изображен стоящим с высунутым языком и ехидной ухмылкой позади нагнувшегося за яблоком пацана. Дота ненавидели все. Правда, потихоньку.
Едва Тиль ворвался в наполненный духом крепкого табака пыльный кабинет майора, тот прекратил свое занятие, но, узнав Тиля, радостно расплылся в улыбке и засыпал Мосса градом вопросов:
–Здорово, парень. Не спиться? Сверхурочно вкалываешь? Аль опять «глухарь» намечается? Аль к нам переводят? Давно пора. Такой здоровяк, и с ворожбой возишься. Тьфу!
Тиль выпалил:
– Клаус, мне нужны твои парни. Немедленно. Нужно послать отряд твоих орлов в дом к Йохану Флукингеру.
Клаус наклонился вперед и положил огромные кулачищи на грубый стол.
–Тиль, сейчас не твоя смена…
– Я прошу. Ты же знаешь, за мной не заржавеет.
Клаус покачал лысой как яйцо, головой. Его тонкие, лощеные усики взметнулись вверх:
– Ничего не выйдет, Тиль… Все парни в патруле. С этой чумой… Приказ Палаша, сам понимаешь. Удвоили количество патрулей на улицах. На всю неделю.
Тиль тихо выругался.
Клаус поднялся, подошел к Тилю, что был ниже его на голову, и, опустив глаза, вставил вишневую трубку в уголок тонкогубого рта, спросил:
– Может, я сам помогу?
* * *
Оставив хнычущего Флукингера на поруки дежурному и прихватив с собой пару знакомых ребят поздоровее из Ведомства по борьбе с торговлей «Золотым безумием» с третьего этажа, Тиль с Клаусом сели на лошадей, мирно спавших в служебной конюшне Дворца Истины. Четверо стражей ринулись в самый богатый район Шленхау – в район Старых прудов, расположенный в южной части города, ближе к лесу. Скоротав путь через доки, солдаты пронеслись по улице Торгового флота, свернули вправо, на Улицу Вечных Каштанов и вскоре влетели в спальный район Черных прудов. В окнах роскошных особняков стали зажигаться свечи, люди выглядывали в окна, недовольные, однако, узнавая скачущих по улице стражей, с любопытством высовывались и наблюдали за действиями солдат.
Роскошный четырехэтажный особняк главы гильдии оружейников Шленхау Йохана Флукингера был воплощением нынешних представлений о роскоши и изяществе. Не многие дворяне были счастливыми обладателями чего-либо подобного. Две овальные клумбы по бокам парадного хода были засеяны желто-синими цветами. Дом был построен так, что мостик из крупных камней, горбом нависший над старым маленьким прудиком, вел прямо к выложенной гранитными плитами дорожке. Распахнутые настежь кованые ворота высотой в два человеческих роста, закрывавшие путь ко двору дома изображали сражение машущего крыльями грифона, распахнувшего клюв и вставшего на дыбы единорога.
