Эхо Антеора

– Должен признаться, я тебя недооценил, – повернулся Джупитер, заметив, что его новоиспеченная ученица очнулась. – Вернее, не столько тебя, сколько твое упрямство. Оно… прямо-таки поражает. Я даже не побоюсь сказать, что это твой особый дар, хотя ты и сама порой не осознаешь, насколько сильным он может быть. Хм… Как лучше назвать его: дар Барана или дар Осла?

С гулким гортанным звуком, напоминавшим звериный рык, Лу напрягла чаройтовые кости, окутывая себя фиолетовым маревом дара Вампира, чтобы немного унять боль и головокружение, но полностью избавиться от них не могла. Хотя ее разум и сумел сохранить индивидуальность, он получил за крайне короткий период времени в тысячи раз больше информации, чем мог обработать, и изо всех сил этому протестовал.

Меморум оказался для Лу абсолютно новым и сбивающим с толку опытом. Обычно, повстречав кого-то, она имела возможность постепенно составить об этом человеке свое мнение, но сейчас все было иначе. Ни самая откровенная беседа, ни сотни лет бок о бок не позволили бы ей узнать Джупитера так же хорошо, как она узнала его сейчас. И она не просто узнала его, а прожила его жизнь вместе с ним и научилась смотреть на мир его глазами, и это было бесконечно пугающе. Юная орфа чувствовала, что внутренняя борьба, которую она вела за сохранение самой себя, еще не закончена. Ей необходимо было не только оградить свои воспоминания от чужих, но и отделить личность Джупитера от собственной; в противном случае она была обречена всю оставшуюся жизнь взирать на окружающую действительность под его углом.

Но в том, что Лу узнала, содержалась и подсказка. Ведь среди всего прочего она взглянула глазами Джупитера на саму себя; и поняла, что тот видел большой потенциал и одновременно опасность в таившейся в Лу силе. Мессер специально намеревался подавить ее личность процессе меморума, чтобы сделать своей верной последовательницей, фактически – марионеткой в своих руках. При всем этом Джупитер не считал себя злодеем, искренне веря, что поступает так ради высшего блага, неосознанно уподобляясь своим сородичам, чьи взгляды всегда презирал. Для Лу это очевидное противоречие стало спасением – отправной точкой, чтобы составить собственное представление об этом человеке и отстраниться от навязанной меморумом точки зрения.

– Тебе не надо было так напрягаться, – тем временем вещал юноша-гарпия, нависая над ней с надменным видом, и через секунду Лу догадалась, что тот анализирует ее поведение после первого пробуждения в Эдене. – Ты слишком много думала, пыталась все рационализировать. В тебе сидело неверие в эфир, в само его существование. В глубине души ты считала, что это просто какой-то трюк.

Лу с ужасом поняла, что меморум являлся процессом обоюдным: пока она поглощала сознанием опыт Джупитера и подробности его жизни, тот в свою очередь узнавал все о ней, всю ее личность и судьбу, от и до. Это было бесконечно смущающе. Но имелось и кое-что поважнее – далеко идущие планы мессера на свою ученицу, которые юная орфа случайно узнала среди всего прочего и теперь жаждала прояснить:

– Ты хочешь, чтобы я сделала… что?

– Чего ты там бормочешь?

– Контракт… Мои полтора года в Эдене… Ты хочешь, чтобы я сделала что? – с нажимом повторила она, медленно стягивая со лба влажный компресс и мысленно отмечая это крохотное проявление заботы со стороны короля демонов.

– Ха, – губы мессера растянулись в коварной улыбке. – Думаю, ты и так знаешь.

– Но ты скажи, – прохрипела Лу, с трудом поднимаясь на ноги, пошатываясь и потирая виски из-за ноющей головной боли, и махнула тремя руками в сторону мертвой земли долины. – Давай. Скажи это вслух. Пусть кости наших сородичей станут свидетелями.

– Ого, какой пафосной ты стала, заноза, – восхищенно захлопал в ладоши ее собеседник, колыхая крыльями цвета пламени. – Моя школа.

– Хочешь, чтобы я… научилась обращать время вспять?

– Ага, время вспять, – повторил мессер с такой непринужденностью, словно речь шла о ерунде вроде починки цветочного горшка. – Откровения не избежать. Оно уже начало свершаться. Все ангелы мертвы. Не за горами и то, что предречено дальше – кровопролитная война и гибель почти всего населения Реверсайда. И когда это случится, будет только один способ все исправить – вернуть время назад, как будто ничего не происходило. Уверен, это не так сложно, как кажется. У меня уже есть на этот счет кое-какие наработки. Я бы и сам все сделал, но понимаешь, руки связаны.

– Ты рехнувшийся старый псих, – процедила Лу сквозь зубы, до боли сжимая кулаки. – Пускай мы связаны контрактом и я буду вынуждена делать то, что ты хочешь, знай, что я никогда не приму твою сторону. И я никогда не прощу тебе то, что ты сделал с моей матерью.

– Ха? Вот так заявление, заноза! – с искренним негодованием откликнулся Джупитер. – И что же такого я сделал, а? Пригрел ее у себя, терпеливо слушал ее нытье и каждый день заботился о том, чтобы ничто не нарушило ее тонкую душевную организацию?

– Из-за тебя она мертва, – прорычала Лу, угрожающе надвигаясь на него. – Она была орфой. Она могла переродиться со временем даже в Аверсайде, скопив внутренний эфир, если бы не явился ты и не затащил ее душу в Ад.

– Шанс этого был крайне невелик, – фыркнул Джупитер, не сдвинувшись с места. – Да и ведь она сама заключила контракт, чтобы уберечь тебя. Какие ко мне претензии?

– Тебе была нужна я! Но ее ты мог не забирать! Она могла быть до сих пор жива, но ты решил сделать ее своей марионеткой, как рассчитывал поступить и со мной! Вот только твой план провалился, и теперь ты узнаешь, зачем природа наградила меня шестью кулаками… Когда я набью тебе морду!

Будучи в Эдене на правах гостя, Джупитер не имел возможность использовать эфир, и Лу из солидарности тоже не стала его использовать, пойдя против юноши-гарпии врукопашную. За две с лишним сотни лет, пожалуй, можно было научиться за себя постоять, но после анализа воспоминаний мессера Лу поняла, что драки не являлись его сильной стороной. Махать руками королю демонов было ни к чему: самым опасным оружием в его арсенале являлись ум и красноречие. После короткой серии выпадов и уворотов юная орфа одержала верх, повалила противника и занесла над ним сразу четыре кулака, однако тот нашел хитрый способ выкрутиться из ситуации – на краткий миг вернулся из Эдена в Ад, внезапно исчезнув из хватки оппонентки и заставляя ту уткнуться лицом в землю.

– И это все, что тебя волнует? – раздался позади Лу голос, ни на секунду не снизивший градус самодовольства. – После всего, что я сделал… После того, как я погубил весь Клан Сирот, тебя беспокоит лишь то, как я поступил с твоей матерью?

– Я тебя не виню, – откликнулась Лу, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. – Должен ли создатель кинжала чувствовать вину перед всеми, кто от того пал? Я убеждена, что нет. Орфы сами явились к тебе и попросили создать Иглу. Ты неоднократно предупреждал их, что артефакт может стать нестабилен, и тогда все пойдет наперекосяк. Ты оставил им возможность остановить его, но они ею не воспользовались. И слишком поздно поняли, что никто не вправе делать людские души безвольными пешками в своей игре. Ангелы поплатились за собственное тщеславие, и мне ничуть их не жаль. Так что нет, я не виню тебя в их гибели.

Она запнулась, не веря, что говорит такое. Разве это была она, сострадательная и отзывчивая девчонка, которая приходила окружающим на помощь, ухаживала за пустыми и заботилась о зверюшках? Похоже, чужая личность все же оставила на ней отпечаток, причем куда более значительный, чем Лу предполагала. Что ж, по крайней мере она была рада обнаружить, что ее слова стали неожиданностью и для Джупитера, слегка сбив с него спесь, и потому продолжила:

– Но я виню тебя в том, как ты обходишься со своим нынешним народом. Когда-то твоя тяга к знаниям и истине заслуживала настоящего восхищения. Но став королем демонов, ты изменился. Со временем из талантливого ученого и мудрого правителя ты превратился в капризного самодура, вечно скучающего и жадного до зрелищ. Ты искренне считаешь, что имеешь право помыкать своими подданными, как в голову взбредет, и относишься к людям, которые безгранично преданы тебе, как к мусору. Постоянно меняя обличья, ты настолько проникся своими ролями, что и сам перестал понимать, кто ты на самом деле. И пренебрегаешь даже тем единственным, кто любит тебя настоящего…

– Подумай как следует, заноза, – меняясь в лице, оборвал ее Джупитер и устрашающе поднес заостренный ноготь к шее Лу. – Мы с тобой обнажились до самой души и теперь знаем всю подноготную друг друга, включая личное, сокровенное и постыдное… Так что подумай как следует и спроси себя еще раз, правда ли ты хочешь перейти эту грань.

– Не хочу. И не стану. Ведь мы оба знаем то, что знаем. И все, что я могу тебе сказать, ты скажешь себе и сам, – отозвалась юная орфа с перенятой у учителя холодной усмешкой, отводя его руку. – А я скажу лишь то, что мне жаль тебя. Ты жил столько лет, считая себя умнее всех и надеясь переиграть судьбу, и в итоге угодил в ее ловушку. А ведь все могло сложиться иначе, откройся ты своим братьям и сестрам.

– Да неужто, – презрительно вздернул верхнюю губу мессер. – Близнецы? Они бы ни за что на свете не поддержали меня.

– Откуда знаешь? Ты и не пытался. Но теперь понимаешь, к чему это приведет. Что посеешь, то и пожнешь, сын Талулы и Брахта, Джупитер из Клана Сирот. – Глаза Лу вдруг закатились; она раскинула все руки, объятая желтой аурой, позволяя пророчеству пройти сквозь нее и исторгнуться из ее уст, и ее собеседник невольно отшатнулся. – Ты сам заронил недоверие, которое за все эти годы выросло меж вами глухими непроницаемыми стенами. И когда эти стены начнут смыкаться вокруг тебя… Когда кровавое море поглотит все, чем ты дорожишь… Ты поймешь, что лишь время, обращенное вспять, сможет смыть всю грязь грехов, что лягут на ваши плечи.

Аура погасла. Лу подхватила с земли компресс и приложила ко лбу, потому что видение принесло новую щедрую порцию головной боли. А юноша-гарпия тем временем триумфующе расхохотался, тыча в нее когтистым пальцем:

– Ага! Я же говорил! Время, обращенное вспять, так-то!

Лу забубнила под нос проклятия, прижимая компресс к голове и начиная слоняться по кругу, потому что это движение отражало хаотический рой мыслей, круживших в ее голове. Едва ли она когда-то могла вообразить, что уподобится Оракулу и станет самостоятельно изрекать пророчества. Пережитый опыт оказался крайне неоднозначным: как и прежде, предчувствие из-за дара Шамана грозило обернуться для Лу постоянным страхом, только теперь ему предстояло растянуться не на недели, а на целые полтора года. Юная орфа понимала, что он сведет ее с ума, если она не отыщет в себе сил перебороть его.

– Мы еще поговорим об этом, но сейчас некогда препираться, – бросила она через минуту и глянула на мертвую землю, усыпанную костями, которые облепили бабочки. – Думаю, в чаройте запечатлелось то, что здесь произошло. Я собираюсь выяснить это.

Игнорируя доносившиеся вслед протесты, она взмахнула шестью крыльями и взмыла в воздух. Желание узнать правду о взрыве Иглы было важной, но не единственной причиной, по которой она улетела. Она понимала, что ей нужно успокоиться, сконцентрироваться и хоть немного упорядочить полученные знания, на данный момент походившие на спутанный моток пряжи, с которым поиграл котенок. Многую информацию, значимую для миссии по остановке артефакта, она все еще затруднялась проанализировать, словно читала одну из заумных книг из кабинета Вивис, не предназначенную для своего уровня, и потому понимала ее через слово. Так что Лу, пожалуй, требовалось немного проветриться, но на земле Джупитер продолжил бы – а она знала наверняка, что он продолжил бы – непрерывно отвлекать ее своей болтовней.

Она заскользила над черным полем, только сейчас осознав, что после столкновения на горном плато химеры перестали проявлять к ней интерес, хотя оба орфа находились в физическом облике и должны были провоцировать их нападение. Чтобы окончательно убедиться в безразличии монстров, она подлетела вплотную к стенкам сферы, наблюдая за тем, как крутятся дымчатые вихри вокруг пульсирующей Иглы.

Беззвучный вой душ… Был ли это естественный звук их взаимодействия с веретеном или отражение боли, которую они испытывали? Даже среди знаний Джупитера Лу не отыскала ответа на этот вопрос. Но чем дольше она смотрела на них и слушала их молчаливый крик, тем сильнее ее глаза наводнялись слезами. С облегчением юная орфа осознала, что еще способна на сострадание, и вместе с тем почувствовала решимость освободить порабощенные души.

Химеры и правда продолжали игнорировать ее присутствие, меланхолично устремляясь в разные стороны от веретена и скрываясь в туманной пелене. Пользуясь этим, Лу перевоплотилась в одну из них в призрачной форме и осторожно скользнула во внутреннюю полость сферы через небольшой участок сверху, где границы трансмоста не смыкались. Ее взор тут же застелили клубы вихрей и рябь призрачных тел парящих монстров, которые наслаивались друг на друга. Пагубная пульсация Иглы, что внутри была стократ сильнее внешней, заставляла Лу мысленно содрогаться. Она сразу поняла, что если принять здесь физический облик, это приведет к мгновенной – и, скорее всего, бесповоротной – гибели.

Устройство Иглы изначально предполагало наличие двух фаз – накопления энергии погибших душ и ее выплеска, – причем второй предстояло сменить первую, что означало, что количество химер должно было стать конечным. Однако сбой заставил артефакт функционировать в обеих фазах одновременно, по сути делая его вечным оружием массового поражения. При этом мощность работы артефакта была напрямую связана с количеством накопленной энергии, и по задумке оба этих параметра должны были равномерно убывать с начала второй фазы до полной остановки Иглы. В нынешнем же состоянии уровень энергии постоянно колебался, а с ней и мощность, что делало артефакт чрезвычайно нестабильным. Если до сбоя орфы имели возможность, объединив силы, остановить Иглу, то теперь любое постороннее вмешательство в ее работу повлекло бы ужасные последствия.

Хотя в этом не было особой нужды, напоследок Лу из любопытства выглянула через грань трансмоста, чтобы сквозь завесу обильного снегопада увидеть высившиеся вокруг неприступными стенами склоны гор Рока. В этой части Реверсайда стоял морозный полдень. Армии бесплотных чудовищ устремлялись в разные стороны, ведомые лишь одним желанием – уничтожить все в этом мире, что несет на себе след цивилизации. Безликий монотонный стрекот сливался в единый зловещий хор, певший о круговороте бесконечного существования, в который были заключены эти существа.

Лу поспешила выскользнуть из сферы, приняла свой истинный облик и полетела над мертвой землей настолько низко, насколько могла, чтобы не вспугнуть многочисленные полчища ноктюрнов. Уже смеркалось, и подрагивание черных крылышек внизу становилось почти неразличимо. Кости ее предков… Пожалуй, Лу стоило погрести их, когда все закончится. Она задумалась о собственных словах насчет того, что считает ангелов получившими по заслугам. Так ли это? Следует ли винить в катастрофе их или Откровение? Были ли они обречены силами судьбы или сами обрекли себя? Лу не знала ответа. И лишь горечь от непоправимости случившегося тесной хваткой сжимала ее горло.

Она наметила маршрут полета над полями – большой расширяющейся спиралью, затем закрыла глаза, чтобы сосредоточится на чаройте внутри себя и вокруг себя. Полученные знания подсказывали ей, что делать. Почти погрузившись в транс, она парила, объятая желтой аурой дара Шамана и считывая смутные картины и голоса, позволяя образам и словам проноситься сквозь ее сознание. Это происходило совсем не так, как при меморуме – мягко, легко, ненавязчиво. Пожалуй, процессом можно было бы даже насладиться, если бы видения, которые представали перед взором Лу, не были столь жестоки и трагичны.

Спустя какое-то время она поняла, что продолжает бесцельно парить кругами, хотя узнала уже все, что могли сказать ей кости. Она убеждала себя, что еще недостаточно упорядочила мысли, но на самом деле попросту оттягивала неизбежное – то, что желала сделать больше всего на свете и одновременно боялась. Рассердившись на саму себя, она резко кувырнулась в воздухе, взяв курс обратно на внешний берег реки.

Приземлившись, она долго собиралась с духом: то ходила из стороны в сторону, то придирчиво оглядывала свое нелепое черное облачение, то бормотала что-то под нос, то подбегала к реке и плескала прохладную воду на лицо. Затем, проклиная себя за нерешительность, наконец использовала Соприкосновение.

Вернее, попыталась. Эта способность оказалась не из простых и далась ей далеко не сразу. После нескольких неудачных попыток, когда Лу наконец-то смогла перенести свое тело в другой мир, то ощутила, как внутри все отчаянно бунтует против такого рода перемещений.

Она призвала дар Вампира, унимая ломоту в костях и внутренние спазмы. Через рябь в глазах вокруг стали проявляться очертания знакомой комнаты в лесных тонах. Сквозь высокие окна виднелось, как на город надвигаются сумерки. Хотя сердцебиение Лу и так зашкаливало после перемещения в пространстве, оно стало еще выше, когда она узнала покоившийся на кровати силуэт.

– Хартис?..

Через секунду Лу с содроганием осознала, что мужчина не спит, разглядев следы от белой паутины вен на темной коже – признака перенесенной химерной болезни. Его лицо, как и у всех пустых, выглядело умиротворенным, ведь вместе с душой уходили и все тяготы, что на ней лежали. Лу упала на край постели, поднесла дрожащую ладонь к щеке любимого и прижала его безвольную кисть к своему сердцу.

Как же все так обернулось?

Лу отчаянно замотала головой. Она не могла позволить себе расклеиться сейчас. Хартис все еще был жив, о чем свидетельствовало его размеренное, хоть и слабое, дыхание; и, судя по его виду и по аккуратным рядам склянок и принадлежностей на полках, за ним производили самый что ни на есть надлежащий уход. Бедные Руфус и Вивис… Они прошли через столько переживаний, когда в этой постели три месяца провела без сознания их подопечная, а теперь здесь лежал в летаргии их единственный сын.

На всякий случай Лу использовала дар Дракона, чтобы убедиться в стабильности состояния шаота, и вдруг вспомнила, как смогла при помощи этого дара пробудить Аргоса и поговорить с ним. Ей так хотелось проделать то же и с Хартисом… Но она не стала, ведь понимала теперь, что это может представлять опасность для целостности души. Лу видела веретено и знала, насколько большая сила в нем заключена и насколько крепко к нему привязаны души. И потому она утерла слезы, склонилась над мужчиной, нежно поцеловала его в лоб и горячо прошептала:

– Не вздумай умирать, слышишь? Продержись еще немного, прошу. Обещаю, я найду способ спасти тебя.

Сейчас ей хотелось верить в свои же слова, которыми она утешала посетителей корпуса милосердия в Партфоре – что пустые слышат и понимают то, что им говорят близкие. Она поднялась и вдруг услышала голос Вивис внизу. И бросилась к двери… но так и не решилась открыть ее, мельком заметив собственное отражение в настенном зеркале.

Нет, дело было не в том, что она боялась напугать семью своим уродливым настоящим обликом; она могла без труда принять вид человека, если бы захотела. Просто… что она должна была сказать Вивис? Той, кто провожала ее на Распутье с твердой верой, что Лу сможет остановить нашествие химер, и чей сын теперь лежал на постели безвольной куклой, одной ногой в могиле?

Но вместе с тем Лу отчаянно хотела дать ей знать, что она жива и продолжит бороться. Недолго думая, она вырвала из крыла большое белое перо и вложила в руки возлюбленного, прежде чем с тяжелым грузом на сердце исчезнуть из родной комнаты и вновь оказаться в Эдене.

– Удалось выяснить, что случилось?

Лу вздрогнула и обернулась к знакомой длиннокрылой фигуре с пылающими в темноте рубиновыми глазами. Хотя они расстались на противоположной стороне острова, было не похоже, что Джупитер разыскал ее, блуждая по долине на своих двоих. Через мгновение юная орфа догадалась, что мессер мог находиться в Эдене лишь одновременно с контрактной, через которую черпал эфир для пребывания в этом мире. Должно быть, когда Лу перенеслась в Реверсайд, Джупитера выкинуло обратно в Ад, зато потом он смог оказаться здесь, поближе к своей ученице.

– Благодаря дару Шамана ангелы предчувствовали, что их ждет смерть из-за Иглы, – отозвалась Лу тихим голосом, все еще надтреснутым после визита в Магматику. – И почти все до единого устремились сюда, чтобы предотвратить это. Но мнения разошлись. Кто-то считал, что Игла не выдержит из-за избытка скопившейся в ней энергии, и потому настаивали, что ее надо принудительно перевести во вторую фазу. Другие считали, что артефакт даст сбой из-за постороннего вмешательства, но если не трогать его, он справится с нагрузкой. Выяснить, кто из них прав, они не успели: Игла произвела взрыв в эфире из-за начавшейся потасовки. Ты и сам знаешь от Роканы, что пульсация и вой мертвых душ сводили с ума орфов, что в итоге привело к упадку здешней цивилизации. Поэтому моя мать и сбежала… Раскол намечался уже давно. Но Киэну… Именно мой отец стал тем, чья сила окончательно повредила артефакт, когда два враждующих лагеря орфов пошли друг на друга в этой долине. Всех их не стало в миг: при взрыве ультрачаройт Иглы резонировал с их костями.

– Что ж, они умерли мгновенно и без мучений, – потер подбородок Джупитер, и в его голосе послышалось слабое облегчение. Лу знала, что он далеко не так бессердечен, каким пытался казаться. – Но как же символично. Выходит, тебе нужно исправить то, что сделал твой папочка? Тебе несказанно повезло, что я встречал подобный сюжет сотни раз. Главная ошибка всех протагонистов таких историй заключается в том…

– Прошу, можешь оставить меня ненадолго? Мне надо подумать.

Сидевшая на большом камне Лу плотнее обхватила колени всеми шестью руками и укрыла себя куполом из собственных крыльев, отгораживаясь от сферы с Иглой, мертвой долины и вездесущего мессера. Но тот бесцеремонно раздвинул покров ее шалаша и деловито бросил внутрь:

– А что тут думать? Закрой трансмост, делов-то.

– Нет, – буркнула Лу, пытаясь скинуть его руки со своих крыльев, но тот, опешив, принялся раздвигать их еще сильнее.

– Что значит – нет?

– Это значит, – Лу на секунду распахнула крылья и подняла лицо, оказываясь нос к носу с не дававшим ей покоя орфом, – что я не стану его закрывать.

Она вновь спряталась под пологом крыльев, только теперь более плотным. До ее ушей донеслось недовольное фырканье Джупитера и шорох, с которым тот возмущенно скреб землю птичьими когтями.

– Так и знал, что с тобой будут одни проблемы, заноза. Позволь поинтересоваться, чем вызван столь категоричный отказ? Я уверен, что ты и сама прекрасно все понимаешь, но все же озвучу, на всякий случай. Любые манипуляции с Иглой в ее текущем состоянии неприемлемы. Ее заело, и она накапливает и выплескивает энергию одновременно. Из-за взрыва, который она спровоцирует при попытке остановить ее, пострадают не только ты и Эден, но и весь Реверсайд, на который распространяется ее пульсация. Этот мир и так чудом уцелел при предыдущем сбое – лишь благодаря паузе в работе трансмоста, заложенной между первой и второй фазой.

– Я знаю, – бросила Лу из своего укрытия.

– Славно. Тогда ты должна понимать, что закрыть трансмост – со стороны Реверсайда, разумеется – единственный адекватный выход. Это мгновенно остановит приток душ и скорее всего разрушит Иглу, что тоже произведет эфирный взрыв, но лишь в этом мире, тогда как ты спокойно переждешь его в Реверсайде. Да, большинство карателей тоже останется там, но к ним прекратят лезть постоянные подкрепления, и люди смогут с ними разделаться. Те немногие, которые сгенерируются здесь, распадутся сами с разрушением Иглы. Просто, как все гениальное. В чем может быть проблема, заноза?

– В этом, – вскочила Лу, резко поднося ладонь к его лбу и передавая образ увиденного в Магматике. – Проблема в том, что если я сделаю то, о чем ты говоришь, обращенные в химер души рассеются и все пустые погибнут. А меня такой расклад не устраивает.

Она отдернула руку и быстро двинулась прочь вдоль берега, сердито шурша подошвами по прибрежной гальке. И тяжело вздохнула, услышав преследующие шаги птичьих лап.

– Погоди… Да постой же, – Джупитер схватил ее за руку, разворачивая к себе с видом чрезвычайно искренним и серьезным, что являлось большой редкостью для человека вроде него. – Я понимаю твои чувства… поверь. Но другого выхода нет.

– Я найду его, – вырвалась Лу, упрямо вздергивая подбородок.

– Пока ты будешь искать, люди в Реверсайде продолжат гибнуть от лап карателей, и в итоге пострадает еще больше народу. Так поумерь же свой дар Осла и послушай. Когда начинаешь думать, будто способна прыгнуть выше головы и воспротивиться самой судьбе, ты становишься точь-в-точь как я. И теперь мы оба знаем, к чему это приводит. Так не лучше ли не повторять моих ошибок?