скачать книгу бесплатно
«Моя родина начинается с выстрела…»
Моя родина начинается с выстрела,
с неоконченного пейзажа,
с шелестящего в сумке блистера —
мне от боли, мне очень важно.
Вот автобус – сквозное месиво,
занавески, как крылья птицы.
Стал небесным, а был лишь рейсовым, —
ни доехать, ни возвратиться.
Всё кружиться над Волновахою, —
ни вернуться, ни отогреться.
И не чувствовать под рубахою,
как сжимается в страхе сердце.
И не думать, и не надеяться,
помолись за меня под вечер.
Жизнь – трагедия, смерть – безделица,
помолись за моё Отечество.
2015 год, Донецк
«Слух немногим похож на правду…»
Слух немногим похож на правду,
однобок его жалкий хлеб.
В этом городе ждали манну,
а пошёл просто первый снег.
И от снега теперь всё хрупко —
кружевной через реку мост.
В этом мире я – просто губка,
а не якобы виртуоз —
собиратель пейзажных музык,
света в окнах, что на проспект.
Город выстоит, город Юзов,
город этот – теперь ковчег.
Будет с голубем снежно-белым
посылать нам Господь с небес
просто снег, что не станет хлебом,
и надежду для этих мест.
Мне без этой надежды слишком
горько, муторно и черно.
Я всё думаю о мальчишках,
тех, что в хоре на ноте «до»
ошибаются бесталанно, —
часть зардеется от стыда.
Не хочу, чтобы по карманам
их прожорливая земля
рассовала. Давай о вечном:
снег растает в конце пути.
Снег, как звёзды и этот Млечный
путь, которым ещё идти.
2015 год, Донецк
Колыбельная для Мэри
Лежишь, таращишь глаз на потолок,
бинтуешь руки – так бинтуют сердце.
Ты – девочка с окраины Донецка,
конёк из русской сказки – горбунок.
И все твои стальные позвонки —
их непохожесть на другие спины.
Твой профиль хрупкий – недолошадиный,
и все вокруг Иваны-дураки.
Он женится на ложной и прямой,
на царской дочери в отравленных одеждах.
Твоя любовь честна и неизбежна,
а жизнь твоя, как в омут с головой,
где сновидения на смятой простыне,
где духи дома, призраки и тени,
где ты лежишь, прижав к груди колени,
с девичеством своим наедине.
И запылённый горизонт вдали,
и боль, как ток, и тело, как химера,
и голос мой: «Спи, ласковая Мэри,
и никого, будь ласка, не люби…»
2015 год, Донецк
Новогоднее для Маши
Это просто нервишки, Маша, купи серёжки,
выпей капель коньячных и расплети косу.
Я люблю заглядывать в твои пудровые ладошки,
словно в паспорт на макеевском блокпосту.
Я люблю разговаривать долго с тобой о платьях,
о каких-то платьях из будущих наших лет.
И глядеть, как на кухонном циферблате
безымянное время теряет авторитет.
Как стремительно год, сворачиваясь в воронку,
преподносит нам что-то большее, чем январь.
Ты пригреешь на острой груди котёнка,
как когда-то не выпускала из рук букварь.
Будет жёлтый свет от настольной лампы,
лакированный стол и звёзды на потолке.
Поиграй словами, но не превращай их в штампы,
предоставь свободу хотя бы одной строке.
Мишура, стеклярус и прочие артефакты —
ёлка пахнет сандалом и волшебством,
мир снаружи захлёбывается в терактах,
и совсем не святой Николай оказался твоим отцом.
Это просто нервишки, Маша, не плоть, а струны,
что натянуты до предела, – сердечные провода.
Я люблю сличать на ладонях твоих рисунок
с тем рисунком, что на стёклах творит зима.
Ночь сгущает краски и отрезает тени,
нам тепло и хрупко молчать, не разнимая рук.
Мы с тобою, Маша, то дурацкое поколение,
для которого мир состоит в основном из букв.
Мы с тобою – две закрючкованные безделки,
заводные девочки – плексигласовые шары.
А за шторой случился снег – городской и мелкий,
он такой же, как тот, что сыплет у нас внутри.
2016 год, Донецк
«Я не помню, каким он был…»
Я не помню, каким он был,
больше помню, каким он стал,
то не плащ на нём – пара крыл,
то не кряж под ним – пьедестал.
То не солнце над ним встаёт,
а огромный следящий глаз,
то не воинство шло в поход,
а такие же, среди нас.
И звучал в голове металл,
для металла закон один.
То не кряж под ним – пьедестал
из живых человечьих спин.
И пока мы вот так стоим —
ядовитые, словно ртуть,
я прошу, передай своiм:
ничего уже не вернуть…
2017 год, Донецк
«Наши степи гуманитарные…»
Наши степи гуманитарные,
наши улицы вне закона.
Выходи, поиграем в Нарнию,
выходи, поиграем в зону.
Потанцуем, пройдёмся под руку,
сумасшедшие – божевильные.
Нам и врозь не бывает холодно,
в рукавах у нас связь мобильная.
Март – разлапистый, разухабистый,
раздражённый и разрежённый.
Мне с тобой бы бродить до старости
в нашем марте вооружённом.
Мне с тобою играть бы в крестики,
нет, не в крестики, лучше – в нолики.
Мне бы малость твоей чудесности,
мне бы крайность твоей риторики.
Наши степи никем не признаны,
наши улицы артобстреляны.
Нас дурачат из телевизора,
то мы разные, то мы целые,
то мы красные, то мы белые…
2017 год, Донецк
«Открой портал весеннего окна…»
Открой портал весеннего окна.
Твоих волос балованных копна,
и тонкослёзость утомлённых век,
и губ твоих певучий диалект.
Всё выплесни в исконную весну,
надень серьгу – сверкучую блесну.
Ходи по улицам ловиться на живца
чертами белокожего лица.
И никому, пожалуйста, не лги,
пусть знают имя, вес, размер ноги,
размер души, что продана была
в последний день скупого февраля
и выкуплена в первый день весны
у старой ведьмы – у хромой сосны,
что украшала наш военный быт.
Открой портал, пусть будет он открыт
в семнадцатый вооружённый март,
мой юный принц, мой маленький бастард,
побочный сын, не признанный страной,
открой портал в беспечно молодой
прозрачный март, пусть шепчутся вдали
о наших судьбах злые феврали,
о наших судьбах злые короли.
2017 год, Донецк
«а с утра будет весть…»
а с утра будет весть
враг разбит
враг разбился насмерть о степь
и не хватит молитв
отмолить
враг разбит
