скачать книгу бесплатно
террикон величием так похож на седой Синай,
что дрожат колени. Нам всем уготован рай,
ну, хотя бы за то, что сейчас мы живём во лжи,
я – болезный Холден, стоящий по грудь во ржи.
Дна не видно пропасти, но я знаю, на дне ножи,
а над пропастью в небе виртуозные виражи
истребители совершают, нагоняя смертельный страх.
И уже не знаешь, кто друг тебе, а кто враг,
всё стоишь и пялишься вверх, натянув дуршлаг,
посылая в бездонное небо трусливый fuck.
2014 год, Донецк
«Стёкла разбиты – пара десятков стёклышек…»
Стёкла разбиты – пара десятков стёклышек.
Мир, как музейная ценность в руках уборщицы,
нам уже впору всем поголовно чокнуться,
если я чокнусь первой, то стану горлицей.
Птичкой без обязательств пути и времени,
мир распахнётся в окнах, что зарешёчены,
Будут ли мне от музея ключи доверены
и уцелевшие чудом часы песочные?
Линия фронта тянется внутри города,
мы на бульваре Пушкина жмёмся к зданиям,
всё, что мне было так бесконечно дорого,
вдруг превратилось в стеклянное дребезжание.
Стёкла сложились в мозаику на подоконнике,
словно прошёл над городом с виноградину
град, – и уже горожан не спасают дворники
автомобилей, что были у них украдены.
Стёкла разбиты, в окнах свистит безвременье,
у сквозняка нет жалости к обездоленным.
Можно я тоже стану музейной ценностью,
можно я тоже стану холстом разорванным?
Всё, что мне нужно, это немного мирного
неба в окне разбитом. Мой птичий промысел —
это уже не выдумки ювелирные,
это гораздо больше, чем скажешь голосом.
Это во сто крат больше, чем чувства воина,
это сравнимо разве что с болью матери.
Я так боюсь, что невозвращенье пройдено,
я так боюсь, что мир мы уже утратили.
2014 год, Донецк
«Видимо, что-то в воздухе, веет смертью…»
Видимо, что-то в воздухе, веет смертью,
ты, не меняя позы, следишь за дверью,
словно стеклянный пёс, что утратил голос,
милый, война всерьёз, набирает скорость.
Наша хрустальная люстра накрыта тряпкой,
в доме от запаха смерти темно и зябко,
воздух сгустился в лёгких и стал бетонным,
ты не боишься, но страх, что во мне, огромен.
Он проникает в клетки, как древний вирус,
милый, война всерьёз, набирает силу.
Слышишь, по улице майский гуляет ветер,
ветер перенасыщен нелепой смертью,
глупой уродливой смертью за сотню гривен.
Милый, ответь мне, ты мудр и дальновиден.
В воздухе смертность смертных и горечь горьких,
в мединституте напротив гранитный Горький —
смотрит с укором юный прекрасный мальчик.
Милый, ответь мне, что будет с нами дальше?
Кто нам отмоет души после такого мяса,
жаль, что мы были созданы не из пластмассы,
жаль, что мы были вылеплены из плоти.
Личный изъян в смертельном круговороте —
страх перед жизнью, насильственной и напрасной.
Жизнью, в которой воздух противен связкам
голосовым. Воздух, в котором ядом
дым от покрышек разносится на баррикадах.
2014 год, Донецк
«Сезон открыт – открытая вода…»
Сезон открыт – открытая вода.
Ладья Харона снова возит души,
я не умею оставаться равнодушной.
Мне нужно знать, что льдами берега
уже отпущены, уже почти цветут.
Мне нужно видеть ветви старой ивы
и слышать, как трава речитативом
поёт о жизнях, что не истекут.
Мне важно видеть, как уходит день,
как мальчик управляется с каноэ,
как наше солнце – древнее, степное —
ныряет в воду, погружая в тень
пространство над водой и надо мной.
Остатки бликов – алые побеги,
мне важно думать, что внутри ковчега
найдёт нам место неподкупный Ной.
Мне важно быть на этом берегу,
мне говорили, этот берег – правый,
он круче, и на нём стоит держава,
в которой мы – былинки на ветру.
2014 год, Донецк
«И, хотя моя цель – не вырасти, но расти…»
И, хотя моя цель – не вырасти, но расти,
ужасаясь дремучести воздуха над головой,
я всегда вспоминаю, что здесь полегли костьми,
уходя в забой, уходя в запой.
По стеклянное горлышко узких шахт.
Четверенили потихоньку, как муравьи.
Не отмыть под ногтями, и в пальцах суровый такт —
сама соль земли, сама боль земли.
Словно стон роженицы – выдох, вдох —
нарастает рокот внутренних галерей.
Уповай на Бога, но помни, что этот Бог
не жалеет даже собственных сыновей.
Но руда-земля тебя любит – вторая мать,
подземелий пыль не похожа на стылый прах.
Если цель твоя – выстоять, так учись стоять,
но тебе в этом не помощник страх.
2014 год, Донецк
«И, хотя моя цель – не вырасти, но расти…»
И, хотя моя цель – не вырасти, но расти.
Ты, когда упрямишься, – румянишься, хорошеешь.
Я тебя целую чуть ниже незагорелой шеи,
влажный поцелуй – укол в позвоночный столб.
Мне твоя рубашка к лицу, к бедру, рукав широк.
Я тебе не лгу, так, изредка, привираю даты.
Я по всем статьям и параграфам виновата —
обвиняемый в бедствиях молодой восток.
Стреляный воробушек, а как мало жил,
оставляй следы, тёмные проторённости,
меховыми гроздьями видятся нам условности.
Мы в тисках зашоренности гостим
парочку веков, для других два дня.
У тебя рука тоньше птичьей лапки,
изучаю твои странности – вежливости, повадки.
Снег пошёл, и градусник до нуля,
задержался ртутью, с места не подтолкнуть.
В заоконное королевство протрём глазницу,
всё, что здесь возможно, с нами ещё случится.
Третья мировая, Авдеевка и Бахмут.
2011–2022 годы, Донецк
«Город мой. Тот, где с детства отсутствует море…»
Город мой. Тот, где с детства отсутствует море,
и повсюду степь – невозможно рыжая с янтарём,
словно вечный рассвет, как картинка на мониторе,
словно юность отца, упакованная в альбом.
Не сдержаться, когда прикасаешься к камню,
когда трогаешь тёмную землю, что на крови.
Если ты здесь родился, то родился ты неслучайно
в чёрнокаменном городе, что стоит на краю земли.
И до взморья отсюда добраться – две сотни гривен
по наезженной трассе, не так ли, – знакомая блажь?
Но ведь ты здесь родился, а значит, не будь наивен,
эта степь – твоё личное море, твой дикий пляж.
Под обветренной кожей, под веками, в подреберье
море плещется, как живое, – искрит янтарь.
Это море – твоя свобода, твой дом, твой берег,
оберег твой, твоя история и печаль.
Знаешь, Господи, это счастье, что так привычно
из окна наблюдать, как морем вскипает степь
и плывут облака – вон одно, словно ключ скрипичный,
и так хочется каждое облако рассмотреть…
Каждый камень под ярким солнцем играет светом,
преломляет луч, так хлеб преломляешь ты
с самым близким, твоим, проверенным человеком,
с тем, кто знает тебя до точек и запятых…
С тем, кто тоже почувствовал море однажды кожей,
на безморье иные смыслы, иные ветры, иное дно.
Город мой. Будь. Пожалуйста. Осторожен.
Мой степной чёрнокаменный Город До.
2014 год, Донецк
«На войне не отыщешь ангела – жодного…»
На войне не отыщешь ангела – жодного.
То куди подiвалися янголи? Холодно
на морозном ветру стоять, и молиться Господу,
и глядеть, как на белом снегу возникают оспины.
Подари мне цветы – живые, а не железные,
