скачать книгу бесплатно
– Господа, отведите меня на тот утёс, с которого я упал!
– Дык, как же вы, сударь? У вас вон лодыжка распухла вдвое. Кажется, всё-таки перелом, – прохрипел старик, продемонстрировав жёлтые зубы заядлого курильщика.
– Иван Макарович, – по имени-отчеству обратился к деду паренёк, тревожно поглядывая в ту сторону, где за деревьями сражались маги. – Там ведь это… Всеволод. Надо бы глянуть, что с ним. Чего-то я более не вижу отблесков магии. Кажется, дуэль закончилась.
– Лавруша, беги, глянь украдкой, кто победил, а я сударю помогу, – быстро проговорил побледневший от тревоги старик и облизал губы.
Паренёк стрелой помчался по берегу реки, чьи бурные воды отражали лунный свет. А я вдруг услышал отдалённый раскат грома, который будто встряхнул мою черепную коробку. Говорят, что за секунду до смерти перед глазами проносится вся жизнь, так вот перед моими глазами за доли секунды пронеслась вся жизнь Гаврилы, бывшего хозяина этого тела. И после увиденного «фильма» моя новая оболочка решила брыкнуться в лужу.
– Эгей, совсем вам плохо, сударь, – просипел Иван Макарович, вытащив из лужи моё безвольное тело с гаснущим разумом. – Я вас в свой дом снесу. У меня поживёте покамест, раз с вами такая беда стряслась. А на утёс опосля сходите.
Глава 1.
В моей памяти, по понятным причинам, не отложилось то, как Илья Макарович притащил меня в свой дом. Однако все остальные дни в этом мире мне запомнились хорошо. Первое утро после переноса началось с того, что я очнулся от сиплого голоса местного мага-лекаря, старающегося не смотреть в мои глаза. Он заверил меня в том, что уже через неделю-другую от моего перелома не останется и следа. Ясный фиг, что на одной ноге я не мог поскакать на тот утес, потому мне пришлось на время забыть об этом путешествии.
Однако проведённое в постели время весьма благотворно сказалось на мне. Я за пару дней сумел преодолеть стадию отрицания, перестал изумленно охать и задушил рефлексию, а потом перешёл к жадному познанию нового мира. Мой рот принялся фонтанировать вопросами, на которые отвечал Иван Макарович и его немногочисленные домочадцы. На бытовые темы я мигом получал развёрнутые ответы, а вот что касалось путешествий между мирами, обмена телами, странных церквей… тут возникли проблемы. И пусть в лоб я ни у кого ничего не спрашивал, однако даже ответы, полученные на завуалированные вопросы, позволили понять, что во всём мне придётся разбираться самому, как Алисе, угодившей в кроличью нору. Никто ничего не знал о том, что случилось со мной, а я страстно хотел разобраться в этом и выяснить существует ли путь домой.
И ещё моя душа до боли жаждала познать магию, раз уж подвернулся такой грандиозный шанс. Кто не мечтал стать магом?! Поэтому я с огромным азартом принялся изучать магию. Зарылся в книги и внимательно выслушал все наставления Ивана Макаровича, дивящегося тому с какой лёгкостью мне удаётся овладевать магией. В этом теле вместе с даром мага смерти будто бы проснулся и какой-то магический гений.
А когда я смог встать с кровати, то сразу же отправился с Лаврентием на поиски той полянки. Ведь жгущие меня калёным железом вопросы требовали ответов.
Мы с пареньком покинули особняк Ивана Макаровича, перешли по мосту чуть не убившую меня реку и принялись искать поляну. Однако та не торопилась показываться. Наш дуэт час за часом бродил среди деревьев и активно отмахивался от назойливых комаров, чей противный писк весьма органично вплетался в музыку густого хвойного леса, одуряюще пахнущего шишками, чернозёмом и древесной смолой.
Постепенно недружелюбное небо затягивали чернильные сумерки, а Лаврушка всё громче устало хрипел, будто загнанная лошадь, пришпоренная смелым ездоком. Он совсем повесил голову и едва переступал ногами. И, в конце концов, парень не выдержал. Уселся на поваленное дерево, облегчённо вздохнул и задал мне вопрос, который наверняка уже давненько крутился на его бойком языке:
– Андрей, куда же подевалась твоя полянка? Ты же сказал, что она где-то рядом с утёсом.
– Шут её знает, она ведь и правда была около утёса. А теперь исчезла, словно клофелинщица на утро.
– Да что ты такое на ней оставил, раз готов целый день грязь ногами месить? – выдохнул младший Астафьев, обращаясь ко мне на «ты». Мы с ним за это время хорошо сдружились, хотя он со старшим братом всего пару раз навещал деда.
– Не помню. Ты же знаешь, что память ко мне так и не вернулась, – привычно соврал я. – Но что-то тянет меня туда. Поляна – это последнее, что мне запомнилось. Видать, на ней-то меня и угораздило потерять память. А может, и падение с утёса выбило из моей головы всё, кроме этой поляны.
– Хм-м-м, – тяжело вздохнул Лаврентий, нахмурил брови и вдруг сказал: – Ты говорил, что на той поляне были головешки какого-то домика… Мне вот тут вспомнилось, что по тому году вместе со своей хатой сгорела лесная отшельница. То ли сама где-то недоглядела за огнём, то ли поджёг кто. Неведомо. Только она жила много дальше от города, чем ты рассказываешь о своей полянке.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался я и поглядел на иссиня-чёрный клочок неба, виднеющийся между веток. – Пошли, по дороге расскажешь. Возвращаться уже надо, а то совсем стемнело. Потом эту поляну поищем.
– А может, в трактир зайдём? – с энтузиазмом предложил Лаврентий, встав с поваленного дерева. – Там отменное пиво подают.
– Давай, зайдём.
– Вот это дело! – обрадованно сверкнул крупными зубами парень и пошёл за мной по раскисшей тропке. – Отшельница та в Чернолесье жила. К ней девки бегали чуть ли не со всех окрестных селений. Кто-то дабы погадала на суженого, а кто-то – и вытравить нежеланный плод. Дурные дела та отшельница делала, вот боженька её и наказал под старость лет.
– Хм-м, – задумчиво протянул я, чавкая грязью под ногами.
Может ли погибшая в том году лесная старуха иметь отношение к моему переносу сюда? Вряд ли. А вот поляна… поляна действительно какая-то странная. То ли она каким-то чудесным образом исчезла, то ли я в ту ночь пробежал гораздо большее расстояние, чем мне казалось. И если правдив второй вариант, то тогда поляну следует искать глубже в лесу. А может, и вообще её не надо искать. Что она мне даст? А вот тех, кто нарисовал пентаграмму, их бы надо найти. Но как? У меня нет ни примет, ни имён. Только женские крики. Мда-а, задачка.
Я принялся размышлять над ней, но какие-то гениальные идеи упорно игнорировали мою голову. А потом мне стало не до размышлений. Тропинка привела нас с Лаврентием на холм и дальше круто побежала вниз. Пришлось изрядно напрячься, дабы спуститься на своих двоих, а не кубарем скатиться со склона, возле которого и раскинулась Гать. Такое нехитрое название носил провинциальный городок с погрязшими в мракобесии горожанами, низенькими бревенчатыми домиками и полнейшей антисанитарией. Более забытого богом места мне ещё никогда не доводилось встречать. Тут имелся только один плюс, который всегда находил наш человек, – ты посмотри природа-то какая-я! Да-а, этого у Гати было не отнять. Дома стояли буквально у леса.
Мы с Лаврентием пошли по утопающей в грязи немощёной улочке, но буквально через пару метров парнишка торопливо напомнил мне:
– Андрей, ты бы это… очки-то надел. Дед же тебе говаривал, что простолюдины и даже некоторые особо суеверные дворяне боятся таких магов, как ты. Многие считают вас посланцами самой Смерти и даже пугаются ваших прикосновений. Ежели трактирщик поймет, кто ты такой, то точно после тебя сожжёт всю деревянную посуду. А по городу разнесётся молва, что у Астафьевых маг смерти живёт. Всеволод считает, что тогда простой народец может побояться на нас работать.
– Ты мастер уговаривать. Все девки с ушами будут твоими, – усмехнулся я и нацепил на нос круглые очки с чёрными стёклышками. Их мне выдал Иван Макарович. И он же подарил старенький сюртук, шейный платок, брюки и котелок. Чувствовал я себя в этих шмотках глуповато, но здесь подобным образом одевалось большинство дворян, а меня старший Астафьев отнёс именно к их числу.
– Да, так лучше, хоть и странно ходить вечером в подобных стёклышках, – удовлетворённо кивнул Лаврентий и ускорил шаг, словно ему не терпелось поскорее добраться до цели нашего пути.
Трактир показался довольно быстро, но паренёк с ходу не влетел в него, а неожиданно сбился с шага. Его взгляд прикипел к мужику лет тридцати в чёрной робе и с картузом на голове. Незнакомец в свете масляного уличного фонаря гладил по голове лошадь, запряжённую в телегу. Однако спустя миг мужик словно почувствовал взор Лаврентия, посмотрел в сторону паренька, судорожно кивнул и шустро двинулся прочь, будто резко вспомнил, что у него там родимый дом горит.
– Что это сейчас такое было? – изогнул я бровь и глянул на помрачневшего Астафьева.
– Батрак Петровых, – нехотя сказал тот и поправил рукав сюртука. Парень ещё утром надел его вместо привычной светло-голубой гимназисткой формы с медными пуговичками и стоячим воротником.
– Петровых? Тех самых дворян, чей сын пал от руки твоего старшего брата Всеволода? Илья Макарович неохотно говорит об этом, посему мне практически ничего не известно.
– Да-а, дед такой. Он только по ночам шибко разговорчив. Храпит так, что святым тошно, – невесело пошутил парнишка и вошёл в трактир.
Внутри нас ждали громко разговаривающие бородатые мужики, керосиновые лампы и полыхающий в камине огонь. А ещё в центре зала шуршал иглой медный граммофон, извлекающий из пластинки бравурную музыку. Она летала под низким, закопчённым потолком вместе с сизым табачным дымом, который так сильно защекотал мои ноздри, что я непроизвольно чихнул.
– Будь здоров, – бросил Лаврентий, уселся за свободный стол у окна и крикнул расторопному малому в переднике: – Эй, половой, принеси две кружки пива и пару рыбин сушёных прихвати!
Через минуту местный официант грохнул кружками об стол, поставил тарелку с дарами речки и удалился. А я сдул густую пену и пригубил хмельной напиток. М-м-м! Действительно, отменное пиво! А вот Лаврентий, прежде так желавший глотнуть пенного, начал мрачно цедить его, словно оно изрядно горчило.
– Всё о Петровых думаешь? – спросил я, сноровисто чистя рыбу. – Считаешь, что они будут мстить за смерть одного из них?
– Угу. Мы давно враждуем, так что мне известны их звериные повадки.
– А из-за чего дуэль-то приключилась?
– Всеволод и Игорь Петров повздорили из-за барышни, Устиньи Аристарховны. Её папенька дал Всеволоду позволение жениться на ней. А тут этот выродок Петров, как коршун налетел: тоже, говорит, она мне по сердцу пришлась. Да только вот что я тебе скажу, плевать ему было на неё, он просто нашему роду подлянку хотел сделать. Ну и вызвал его Всеволод на дуэль. А Петров, хитрый змей, взял, да и сказал, что магией биться будем, а у него-то ступень дара поболее была, чем у брата моего. Дед же решил поглядеть тайком, как дуэль пройдёт. И я с ним увязался, а тут ты. Мы пока тебя из реки вылавливали, Всеволод-то и отправил Петрова к праотцам в Ад.
– А почему ночью-то они сражались? Днём стыдно было?
– Да это Устинья Аристарховна настояла. Мол, вы дерётесь из-за меня, так и деритесь в полночь, так поэтичнее будет. Она вообще не большого ума и красоты сударыня, но хотя бы говорить умеет, правда, в её случае это скорее минус.
– Так что же Всеволод в ней нашёл? Или ты привираешь? Может, не так уж она и плоха, а? – оскалился я, подначивая парня.
– Я? Привираю?! – оскорбился Лаврушка, вздёрнув нос. – Да она хоть сейчас может двери Преисподней охранять! А Всеволоду ясно, что от неё нужно. Мы, Астафьевы, магически вырождаемся, а у неё начальная ступень дара – третья.
– Выходит, Всеволод только ради потомства решил жениться на ней? – резюмировал я и глянул на мутное окно, в которое начал робко стучаться дождь.
– Ага. У нее-то начальный дар на одну ступень выше, чем у брата моего. Вот поэтому Всеволод так и ухватился за эту сударыню. Она важна для всего нашего рода. Без магически сильных женщин мы можем скатиться до простолюдинов с их первой ступенью.
– Ну, у простолюдинов нечасто просыпается магический дар, а ещё реже они его развивают, – педантично напомнил я и снял запотевшие очки, чтобы протереть их.
– Надень, надень скорее, – горячо зашептал Лаврушка, стараясь не смотреть в мои почти прозрачные глаза.
Я вернул очки на нос и иронично проговорил, кивнув на рыбу, одиноко лежащую на деревянном блюде:
– А ты чего не ешь? Ждёшь, когда она предложит тебе три желания исполнить?
– Чего? – не понял парень, выгнув широкие мазки рыжих бровей. – О каких ты желаниях говоришь?
Блин, совсем забыл, что в этом мире нет тех сказок, событий и исторических личностей, к которым я привык со школы. Здесь в Америке высадился не Колумб, Петроград назвали в честь другого Петра, а о Первой русской революции тут ещё не слышали. В целом же эта Земля здорово напоминала мою родную: здесь имелись те же страны и народы. И даже, наверное, где-то была сказка, похожая на ту, что написал Пушкин, но Лаврентий, увы, её не знал, из-за чего мне пришлось махнуть ему рукой – дескать, не бери в голову. А затем нам вообще стало не до разговоров…
Мужики в дальнем углу потребовали вырубить граммофон и хрипло затянули какую-то застольную песню. Прочие посетители охотно поддержали её, да так усердно, что аж испуганно затрепетали огоньки керосинок.
– Пойдём, пока не оглохли. Орут, как коты на заборе, – сказал я Астафьеву, встал со стула и бросил на блюдце двугривенник.
– Пошли, – кивнул парень и удивлённо глянул на монету с двуглавым орлом.
– В карты обыграл лекаря Кузьму Ивановича, но он сам отказался играть на интерес, – с ухмылкой объяснил я происхождение денег.
– Ловок ты, Андрей, – цокнул языком паренёк и вышел из трактира.
На улице нас встретили глубокие сумерки и жёлтый рогатый месяц. Последний в ужасе прятался за чёрными тучами, дабы не смотреть на Гать, которая стала ещё более грязной после прошедшего лёгкого дождичка.
Астафьев глянул поверх домов на мрачную громаду леса и решительно сказал:
– Сократим. Имеется тут хоженая тропка. Я ей частенько пользуюсь, когда хочу побыстрее дома очутиться.
Паренёк не соврал. Действительно, стоило нам пересечь улицу и пройти между хатами, как перед нашим дуэтом предстала извивающаяся тропка. Она убегала в темноту леса и трусливо петляла среди деревьев.
– Жаль, фонарь не взяли, – посетовал Лаврушка. – Ну, ничего, и так дойдём. Тут недалече.
Я снял очки и двинулся за ним, прислушиваясь к каплям, срывающимся с веток. Они выстукивали о лесную подстилку затейливую мелодию. Однако вскоре её ритм нарушило какое-то шебаршение, словно где-то впереди, за кустами можжевельника, завозился зверь. Звук быстро пропал, но паренёк тоже услышал его и остановился. А я затормозил позади Лаврушки, возвышаясь над ним минимум на полголовы.
– Белка, что ли? – предположил Астафьев.
– Только если очень жирная. Как-то слишком много шума от такой небольшой животинки, – пробормотал я, почувствовав некое напряжение, повисшее во влажном воздухе. – Давай-ка лучше другой дорогой пойдём…
Парень повернулся ко мне с громадным удивлением в глазах и раскрыл рот, решив возразить – мол, ты чего? Испугался какого-то шороха? Но я пронзил его фирменным взглядом, и он со стуком захлопнул варежку. А затем кусты снова зашуршали и из них, метрах в десяти от нас, выбрались две крупногабаритные фигуры, а ещё одна фигура появилась на пару метров ближе.
Засада? Да, она самая, и мы едва не угодили в неё. Прошли бы чуть дальше и оказались между теми двумя быками и этим субтильным пареньком лет двадцати, чьё лицо практически скрывал лесной мрак.
– Сударь Лихов?! – всё же узнал субтильного Астафьев и тут же издевательски добавил: – Чего же вы по кустам рыщете, Алексей Иванович? Шишки ищете? Вам уже не хватает на пропитание тех крошек, кои падают со стола Петровых?
– У них богатый стол, в отличие от вашего. Всем хватит. А я к тому же сижу за ним, как равный, – глумливо выдал паренёк, значительно проигрывающий в росте подошедшим к нему амбалам. – А кто это с вами? Тот самый пришибленный на голову, чьих родственников разыскивает ваш дед? Видать, ничтожный он человек, раз никто до сих пор не откликнулся. Или же бродяга какой.
– Бродягу вы в зеркале увидите, сударь – мрачно выдал я, столкнув брови над переносицей.
– Чего ты тявкаешь, щенок беспризорный? Лучше прикуси язык, пока я его тебе не отрезал! – злобно выпалил Лихов, перейдя на оскорбительное «ты». Дворянина называть на «ты» могли только близкие друзья или родственники.
– А ты, видимо, сраный кот с девятью жизнями, да? В кустах заблаговременно искал место, где тебя в коробке похоронят? Вовремя ты озаботился этим делом. Слышал примету, что если чёрный кот перейдёт человеку дорогу, то его ждут неприятности? Так вот у котов есть своя примета, связанная с блондином, перешедшем дорогу коту. Смекаешь?
Нет, Субтильный не смекнул. Он просто ожёг меня злым взглядом и с мерзкой улыбочкой бросил Лаврушке:
– Знай, что твой старший братик скоро поплатится за смерть Игоря Петрова.
– Он победил его в честной дуэли! – выкрикнул Астафьев, негодующе сжав руки в кулаки.
– Не бреши! Всеволод – щегол по сравнению с Игорем Алексеевичем. Он был магически сильнее любого Астафьева. Где-то твой бесчестный братец смухлевал! Как пить дать, смухлевал! – яростно проорал Лихов, медленно надвигаясь на моего спутника. – Жаль, что остальные Петровы были в другой части Империи, когда случилось это вероломное убийство! Но теперь они возвращаются! Чувствуешь, запахло кровью в воздухе? Это пахнет кровью твоего брата и… твоей. Почему бы мне прямо сейчас не преподать урок тебе и увальню за твоей спиной?!
Глава 2.
Морда Лихова внезапно потеряла все эмоции, а из его правой руки вылетел бледно-голубой туман, который быстро превратился в подобие полупрозрачного шара. «Воздушный кулак» понёсся к груди растерявшегося Лаврушки, однако я толкнул его в сторону, а сам железной рукой отбросил в сторону все чувства, моментально скользнул в магический транс и выбросил из правой ладони безжизненно-серый туман. «Развеивание» рваной паутиной ринулось навстречу «воздушному кулаку». И когда заклинания столкнулись, то ярко вспыхнули, уничтожив друг друга. Вспышка была такой силы, что свет выхватил из темноты упавшего в траву Лаврентия и дотянулся до изменившегося в лице Лихова.
– Мастер смерти! – непроизвольно ахнул Субтильный, увидев блеснувшие на моём лице светло-светло-серые глаза.
– Батюшки святы, мастер смерти! – вторили ему амбалы и синхронно перекрестились, а потом ещё и поплевали через плечо.
Здоровяки едва портки не обмочили. И даже Лихов изрядно оторопел, но скорее от неожиданности, чем от страха. Всё-таки дворяне были не такими суеверными, как простой народ.
Лаврентий же воспользовался заминкой Лихова. Он с рычанием вскочил с травы, бросился на дворянина и повалил его. Они принялись кататься по траве, вопя и нещадно мутузя друг друга кулаками.
Один из амбалов подался в сторону дерущихся, но я выразительно глянул на него и приподнял бровь. Он сразу же расплылся в угодливой улыбке и сделал шаг назад, встав около второго здоровяка. А тот предпочёл притвориться ветошью, еле слышно бубнящей молитву. И это было самое лучшее поведение для простолюдина, попавшего в такую ситуацию.
Между тем Лаврентий с Лиховым скатились в лужу, где на них упал лунный свет, с трудом пробивающийся сквозь разлапистые ветви сосен. Перекорёженную физиономию Субтильного уже украшал разбитый нос и длинная, кровоточащая царапина на лбу. А у Астафьева на щеке красовался след от зубов. В глазах же полыхало страстное желание вбить Лихова в землю. Возможно, именно это желание и помогло ему оседлать противника.
Лаврентий принялся бить Субтильного по роже, яростно брызжа слюной и хрипя:
– На! Получай, скотина! Чьей теперь кровью пахнет?!
– Я убью тебя, сучоныш! – провизжал в ответ окровавленный урод, закрываясь руками и вертя башкой.
Лихов превратился в обычного человека, ведь в подобной ситуации даже опытный маг с трудом смог бы войти в магический транс, что уж говорить о таком юнце. В обычной же драке Субтильный оказался слабее Лаврушки, который мгновение назад ещё раз угодил в его хрустнувший нос. Однако это был последний весомый успех Астафьева. Его удары замедлились, а изо рта стало вылетать усталое сипение.
И тут уже я вступил в игру. Схватил спутника за плечи, стащил его с мага и весомо проговорил:
– Лаврентий, прекращай, ты победил. Прояви благородство и пощади своего оппонента. Он, кажется, уже напрудил в штаны.
– Лихов, передай Петровым, что Всеволод победил в дуэли честно! Пусть они спросят секундантов! – прокричал паренёк, не пытаясь вырваться из моих рук.
– Поганец, – простонал Субтильный и с трудом встал на ноги. Он весь был в грязи, а по его лбу и подбородку стекала кровь. Зенки же горели, точно угли.
– Ещё хочешь?! – выхаркнул Астафьев, раздувая крылья носа.
– Лаврентий, остынь. А ты отвечай, когда прибудут Петровы? – холодно спросил я у мага, которого после пережитого унижения била крупная дрожь.
– Скоро! Скоро! И тебя они тоже накажут! Можешь не сомневаться! Им плевать на то, что ты мастер смерти! – истерично выпалил Лихов и попытался плюнуть в мою сторону, но слюна повисла на его подбородке. Он нервно отёр её рукой и со всех ног бросился прочь, вереща на бегу: – Вы мертвецы! Копайте могилы!
– Какой же мерзкий тип. Мне аж помыться захотелось, – брезгливо процедил я, глянув вслед скрывшему среди деревьев уроду.
– А Петровы ещё мерзее, – зло прошипел Лаврентий, подобрал валяющийся в траве котелок и приказал быкам: – Пошли прочь, мордофили!
Они благодарно покивали и тут же свалили, тяжеловесно топая ногами. Да и нам пора идти. Я махнул Астафьеву и двинулся по тропинке. Под подошвами ботинок снова зачавкала грязь, которой аккомпанировал шум капель, срывающихся с деревьев. Да ещё паренёк рядом запыхтел. Он на ходу принялся лопухом оттирать перепачканный сюртук, но вскоре раздражённо бросил это занятие.
– Нет, гиблое дело. Дай бог ежели служанки справятся с этой грязью, – Лаврентий на пару секунд замолчал, а потом продолжил, но уже с горячими нотками гнева: – Всё-таки каков же пёс этот Лихов! Ходил по городу тише воды, ниже травы, а сейчас осмелел, почуяв приближение Петровых.