Тень Земли: Дар

Григорий покачал головой:

– Нет, ему не поможешь.

Потом опять посмотрел на амулет и добавил:

– Я не уверен, что он и сам себе сможет помочь, после того как сделал такую глупость. Нашел кого спасать. Но раз уж он так решил, я помогу тебе. Зяблик, полетай-ка, нет ли погони?

Зяблик тотчас взмыл в воздух и скрылся за деревьями.

– Они, само собой, пойдут по следам, да тут ваши следы и кончатся, начнутся мои.

Сказав так, Григорий отвернулся, а Глеб сидел и размазывал слезы, сжимая в кулаке амулет, вспоминая доброту Старобора и его прощальный взгляд.

Мальчику, который оказался в чужом мире и не успел еще привыкнуть к новым обстоятельствам, отдых был не в радость. Он был не только подавлен, видимо, неизбежной печальной участью доброго старца, но и думал о предстоящих ему самому испытаниях. Он чудом выбрался из опасного района, и теперь должен вверить свою судьбу неизвестно кому. Старобору он теперь доверился бы полностью, но кто такой этот Григорий? Хозяин леса, дикарь какой-то. Единственное близкое существо – Никифор, да и тот себе на уме. Вот он развалился в тени, откинув хвост. Что ему до троглодитов и бесов? Он свободен и может уйти куда угодно. Он нигде не пропадет. Потом Глеб мысленно перенесся к родителям: письмо должно их успокоить, но ненадолго. А хороша ли вообще была затея с письмом?

Тем временем Григорий готовился к долгому пути. Он притащил тележку, которая оказалась довольно вместительной. Сделанная грубо, но прочно, она имела два колеса и оглобли, чтобы запрячь кого-нибудь четвероногого. Леший переложил часть припасов из тележки в заплечный мешок. Когда Глеб понял, что освободившееся место предназначено для него, он обрадовался, поскольку недавно убедился: ходок из него никудышный.

Григорий запряг Серого Вихря в тележку и приказал мальчику залезть в нее. Глеб едва разместился между двумя бочонками с лесной водой. Никифор запрыгнул ему не колени.

– Что-то зяблик замешкался, – пробурчал Григорий себе под нос. – Как бы не пропала птичка. Так, следы. Я вам покажу следы, нечисть поганая!

След, тропинкой ложной

Замани врагов

В топи у подножья

Вековых дубов.

В страшную трясину,

Где болотный дух

Похоронит в тине

Тех, кто слеп и глух.

С этим заклинанием Григорий потопал вокруг того места, где только что сидел Глеб, подошел к волку и сказал:

– Ну что же, брат, пора в путь. Зяблик нас догонит.

– Догонит, – ответил Серый Вихрь.

Тележка тронулась. По берегу реки компания пробиралась часа три, кругом виднелись дырявые холмы – река протекала через город, – они то отдалялись, скрываясь за деревьями, то подступали совсем близко, зловеще нависая над молчаливыми путниками. Потом взобрались на косогор, миновали чахлый лесок и выбрались на хорошую дорогу, которой обычно пользовался Григорий, когда доставлял припасы Старобору. Над дорогой взад-вперед летал зяблик. Он сел на руку хозяину и затараторил:

– Старрр… Старрбор! Старробор! Скверрно! Скверрно! Гррришшенька!

Серый Вихрь зарычал. Григорий зло посмотрел на Глеба и в сердцах бросил:

– Эх! Будь моя воля, не сидел бы ты в моей тележке. Погубил ты Старобора.

Глеб и сам ругал себя за то, что связался с девчонкой, разбудил Стража, а особенно за то, что взял у старика амулет, без которого ему, видно, совсем плохо.

– Дядя Григорий! Я виноват. Дедушка говорил про какие-то предсказания, когда давал мне талисман, говорил, что он покажет верный путь, я и взял. Что же теперь делать? Может, как-нибудь вернуть его? Может, я проберусь, или Вы? Я не хочу, чтобы,.. – Глеб соскочил с тележки и, встретив взгляд Григория, закрыл глаза рукой, представив, в какой опасности оставил старика.

– Предсказания, говоришь? Не слышал я ничего такого. А ты, видать, добрый мальчик, если говоришь искренне. Видать, Старобор не зря решил спасти тебя. Ладно, в дорогу! Да поможет нам легкий лесной ветер!

Волк рванулся вперед, тележка на деревянных колесах задребезжала по дороге, набирая скорость. Григорий бежал рядом, держась за оглоблю. Зяблик летал кругами, поднимаясь все выше, высматривая погоню. Солнце касалось горизонта – было уже часов шесть вечера.

Страж

Страж стоял на вершине двенадцатиэтажного дома, или дырявого холма, окутанный темным облаком. Вокруг царило безмолвие. Троглодиты, окружившие неподалеку дом Старобора, вели себя тихо, потому что знали: кто нарушит покой демона, будет жестоко наказан. Привлеченные холодным туманом бесы копились у подножия холма, наслаждаясь ненавистью и злобой, которую источал Страж. Здесь, в тени призрачного повелителя они чувствовали себя увереннее, чем на открытом месте под солнцем. Некоторые из них почти растеряли былую силу, казалось, они вот-вот развеются окончательно; только демон зла мог бы вдохнуть в них новую жизнь, на это они и надеялись. Но для него они были слишком ничтожны. Другие бесы, еще достаточно сильные, в этом колдовском тумане приобретали очертания людей. Они рассчитывали получить здесь долгожданную жертву, и ждали приказа Стража; кое-кто из них дежурил у дома вместе с троглодитами, но там, поблизости от Старобора, им было нехорошо.

Лишь один бес был допущен к трону и даже к мыслям Стража – это была тень давно умершего колдуна Смерва. Он жил на земле десять с лишним веков назад, а были упоминания, что его видели и много позже – то в образе знатного разбойника, то в образе монаха. Некоторые люди не верили, что он вообще умер. Впрочем, те сами давно уж ушли из жизни, а теперешним людям нет никакого дела до колдовских чар, они их просто не замечают. Или им только так кажется?

Смерв неотлучно находился при Страже, и тот часто прислушивался к его советам, особенно когда дело касалось людей. Нет, не тех современных людей, которые отгородились от старого мира, овладев научными знаниями и создав искусственную среду. Имеются в виду люди, которые остались еще в этом чародейском мире и которых Страж ненавидит, как злейших врагов.

Сейчас демон и колдун ждали Глеба Калинина – обычного современного школьника, случайно попавшего в этот мир. Смерву было ведомо старинное пророчество, которое предвещало появление из другого мира новой силы в образе ребенка. Пророк предсказывал, что сила добра, заключенная в детском сердце, вернет в мир давно утраченные могучие чары и доблесть, и этим поможет разрушить козни Адда – короля зла. В пророчестве не говорилось точно о том, когда и где появится ребенок, сколько ему будет лет, и как его будут звать, и что конкретно он будет делать в этом мире. Но было сказано, что это произойдет тогда, когда силы зла будут особенно близки к победе, а силы добра осмелятся взывать к смерти в напрасной надежде спастись.

Известно, что когда Адд узнал об этом пророчестве, он повелел своим наместникам-стражам ловить и казнить всех пришельцев из другого мира, если они не способны творить зло. Но это было давно, когда граница между мирами была еще прозрачна, наместники были слабы, а троглодитов и в помине не было. Поэтому к пророчеству относились хоть и с уважением, но без особой веры. Когда же мир изменился (не в одночасье, конечно, а постепенно, с ходом веков), древнее пророчество обрело смысл. Может быть, не случайно тогда и Смерв явился служить наместнику. Почему он выбрал именно этого Стража из десятков других злых демонов? Возможно ли, что он чувствовал приближение предугаданных сроков и место, где должен появиться ребенок?

Прикрыв глаза от лучей ненавистного ему солнца, которые и так не могли проникнуть внутрь темного облака, Страж вслушивался в окружающую тишину. Его беспокоила мысль о госте Старобора. Можно ли считать его ребенком? Он почти взрослый, а жизненный опыт демона говорил ему, что люди почти никогда не могут сохранить свою добрую душу, с возрастом они склоняются к злу. Единственное, что препятствует этому – доброе чародейство, которое питается изначальными силами добра, накопленными в природе. Но там, откуда пришли мальчик и девочка, такого препятствия не существует. От Анфисы Страж узнал имя мальчика, а также то, что этот Глеб – «противный драчун» и «вредный обзывала», что восьмилетняя Анфиса в жизни не водилась бы с ним и никогда не вышла бы замуж за «такого». Так действительно ли опасен этот мальчик и стоит ли тратить на него время?

„Девчонку предам смерти, а мальчишка пусть сидит в берлоге старого домового хоть целый век. Хвала силам Тьмы – век человеческий быстротечен“, – решил Страж после недолгого допроса Анфисы.

Но Смерв возразил мыслям своего господина:

– Темный лорд, мой повелитель! Прислушайся к моему совету, оставь девчонку в живых, но лично убей мальчишку, ибо я чую его добрую душу.

– Зачем она мне? Человеческая душа, порченная добром, ее волосы желты, как солнечный свет. Зачем мне лишать себя удовольствия замучить ее?

– Ты сам видишь, господин, как темна ее душа. Пройдет совсем немного времени, и она очистится от последних пятен света, которые достались ей от рождения. Где бы ни была эта девчонка, она будет сеять зло и будет нашей навек.

– Разве у меня мало рабов?

– В том мире много темных душ, но нам от того мало пользы. Может быть, эту девчонку мы сможем использовать за невидимым рубежом.

– Что? Отпустить ее в мир людей? Такой совет стоит хорошей пытки, и я, клянусь Аддом, лишу тебя своего покровительства! – грозно ответил Страж, и гнев его сгустился кроваво-красным облаком, так что бесы внизу заволновались и отпрянули.

– Господин мой отпустит девчонку и этим выманит мальчишку! – Смерв возвысил голос. – Может быть, после этого мальчишка сам выйдет к нам, и ты увидишь, как он опасен. Возможно, он тот, кого мы ждем. Я чую это. Да и Старобор не стал бы рисковать зря.

Страж задумался, бесы внизу успокоились.

– Тем приятнее мне будет уничтожить его, – решил демон после долгой паузы. – Но если он не выйдет ко мне, ты заплатишь.

– Если он не выйдет, мой душедержец, значит, он и есть тот предугаданный враг. Тогда Старобор возьмет его под свою защиту. Скорее всего, он будет выжидать: не надоест ли нам сторожить мальчишку. Но мы будем очень внимательны. Потом мальчишка уснет, Старобор задремлет, и мы получим то, что хотим.

– Как? Ты забыл о проклятой домовой магии? Этот дом построен людьми из Пустого мира, мне его не разрушить, а иначе как сломить Староборовы заклятия?

– Девчонка поможет нам. Мы найдем способ разрушить дом, только бы сохранить власть над ее душой, когда она перейдет рубеж.

Страж вновь задумался: что ж, в конце концов, он ничего не потеряет, если даже план Смерва не удастся.

– Подготовь девчонку, чтобы в нужный час она исполнила мою волю. Проводи ее к рубежу и явись к моим ногам, увидим, что принесет мне твой совет на этот раз.

Вскоре Анфиса проделала обратный путь. Страшные троглодиты не попадались ей на глаза, и она спокойно вышла в свой двор, который ничуть не изменился, только солнце казалось каким-то тусклым, да было как-то промозгло. Она села на скамейку напротив двух старушек и раскрыла свою аптечку. Здесь она держала не только игрушечные шприцы и пипетки, но также коллекцию фантиков.

Глядя, как она перебирает цветные бумажки, одна из старушек сказала:

– Какие у тебя красивые фантики, Анфиса! Дай мне посмотреть, я скажу своей внучке, какие у Анфисы красивые фантики.

Анфиса не обратила внимания на эти слова, а старушка встала и пошла к подъезду. Вряд ли она хотела завладеть фантиками, но девочке именно это и пришло в голову. Лицо Анфисы вдруг сделалось страшным и покраснело. Она сгребла свои сокровища и дико закричала:

– Не трогай мои фантики, противная старуха! У тебя руки как гнилые яблоки!

А потом бросилась бежать. Старушка только посмотрела ей вслед и вздохнула.

Страж поспешил сообщить Старобору и его гостю о своем «благодеянии», он даже приказал солдатам не трогать кота, который отправился с проверкой, но Глеб предпочел остаться в доме. Это означало, что Старобор взял его под свою защиту. И наместник короля зла впервые всерьез задумался о судьбе этого мальчика и о том, что надо бы оповестить Адда. Он вызвал дополнительные силы троглодитов и пригрозил страшными пытками всем, если они упустят мальчишку.

Троглодиты представляли собой хорошо организованную военную силу, которую называли ордой. Они объединялись в отряды по сто голов под руководством троглоданов. В каждом таком отряде были свои разведчики-следопыты, метатели ножей и ударные бойцы – мастера рукопашного боя. У троглодитов в обычае брать себе что-нибудь от поверженного врага, поэтому такие опытные воины, каковыми являлись троглоданы, как правило, увешаны трофеями: клыками, пучками волос, мелкими костями и другими предметами, которые раньше принадлежали их несчастным жертвам.

Вокруг дома собралось два полных отряда, и еще один подошел к вечеру. Этого с избытком хватало, чтобы взять дом в двойное кольцо. Охранники сменялись через каждые пять часов. Им было приказано сохранять молчание. Из дома тоже не доносилось ни звука, казалось, все вымерло на много верст кругом. Так прошла первая ночь. На следующий день, к полудню всех взбудоражила маленькая птичка, ее не удалось ни поймать, ни подстрелить. Доложили Стражу. Тем временем птичка вылетела и скрылась за домами, она так стремительно пронеслась, что не помог даже черный вихрь. Думали, она не вернется, но ошиблись, и в третий раз не успели даже увидеть крошечное тельце – услышали только свист крыльев.

– Это посланец, – догадался Смерв. – Уж не от Григория ли? Ну, если Григорий сюда сунется, ему конец.

Однако Григорий не явился, да и птичка больше не вылетала, все успокоились, троглодиты, поднятые по тревоге, опять улеглись, дожидаясь своей очереди заступить на стражу. Демон и Смерв вернулись на свой холм, они были уверены, что Старобор усыпит мальчика, и тогда у них будет время подумать, как разрушить дом. Колдун решился, было, на отчаянный шаг – войти в душу Анфисы и проникнуть в мир людей. Он знал, что это смертельно опасно для него, но еще опаснее было бы упустить доброго отрока, если верить в пророчества. Смерв верил. И не только верил, но и сам мог предвидеть многое. Это, впрочем, не относится к миру людей, который закрыт для бесов, какими бы могущественными они ни были.

Время давно перевалило за полдень, солнце медленно скользило к западу. Страж погрузился в свои мысли, ничто не привлекало его внимания в мертвой тишине. Он мысленно обшаривал пространство вокруг, гораздо дальше и глубже, чем может проникнуть взгляд. Он старался найти лазейку внутрь осажденного дома, но везде натыкался на магию старого домового, единоборство между ними шло уже второй день. Скоро этот день кончится, ночью троглодиты поставят палатки и обоснуются, таким образом, надолго. Мальчишке не вырваться из западни, и помощи ему ждать неоткуда. А если Смерву удастся разрушить дом Старобора, то демон победит, он раздавит жалкого старика и завладеет душой маленького человека.

Вдруг что-то потревожило Стража. Послышались крики троглодитов. Из окна выскочил кто-то, объятый серым облаком. Мальчишка! Все-таки он осмелился. Троглодиты кинулись на добычу со всех сторон, через мгновение беглец будет схвачен и брошен к ногам наместника.

Однако троглодитам никак не удавалось поймать беглеца, тот был на редкость юрким и буквально ускользал из лап охотников, окружавших его со всех сторон. Его поймали бы гораздо позже, если бы троглодан Хошт не приказал солдатам растянуть охотничью сеть. Когда добычу скрутили, Страж услышал рев злобного удивления – троглодиты узнали своего собрата. Его мгновенно растерзали на месте, потому что нет для этих существ ничего позорнее предательства, пусть даже невольного.

Поняв, что его обманули, Страж вновь обратил свои мысли к осажденному дому, он хотел увидеть мальчишку, и готовил ему страшную месть. Но стены, скрепленные домовой магией, были непроницаемы. И как будто нарочно в этот момент из другого окна выскользнул еще один серый комок, мягко приземлился и быстро побежал прочь, только кусты закачались. Он! На этот раз обман ему не поможет.

– Черный ветер, закрути! Мне добычу принеси! – зловеще произнес демон свое заклинание.

Примчался ледяной вихрь, неся с собой пыль и сухие листья, он затянул беглеца в воронку, сорвав с него серое облако, и бросил к ногам Стража. Наместник невольно отпрянул, когда увидел вместо мальчишки еще одного троглодита. А потом склонился над ним. Троглодит отчаянно взвыл, пронзенный взглядом господина, на глазах окутался красным дымом, и спустя мгновение от него остались только лохмотья да черные кости.

Когда Страж свершил казнь и выпрямился, вид его был настолько ужасен, что троглодиты вокруг упали на колени, закрыв голову руками, а бесов как ветром сдуло.

– Достаньте мне мальчишку! – донеслось до них. – Живого!

Командиры троглодитов с руганью и тычками погнали своих подчиненных на место. К вечеру явились охотники, которым с большим трудом удалось добыть немного дичи. Троглодиты от голода уже грызли кожаные ремни и теперь получили, наконец, по куску сырого мяса. К утру ожидали обоз с провизией из троглодитского поселка.

Смерв, благоразумно удалившийся от гнева наместника, лично руководил одним из отрядов, подчинив себе троглодана Хошта. Он распорядился, чтобы из числа следопытов были посланы группы для патрулирования местности: ему не давала покоя мысль, зачем Старобор ловил, а потом отпускал троглодитов, не задумал ли он какую-нибудь хитрость? Один из таких патрулей вскоре и наткнулся на уже остывшие следы мальчика и кота. Когда Хошту доложили об этом, он пришел в ужас. Предвидя реакцию Стража, старый солдат выхватил нож, чтобы тут же покончить с собой. Но Смерв не допустил такого исхода, он завладел телом троглодана, отбросив его душу, как раскидывают ногами ненужный хлам на полу.

„Надо бежать, наместник разгневан. Теперь ясно: Старобор перехитрил меня, мальчишки здесь нет. Но от меня ему не уйти. Я, Смерв, снова в теле! Приятно чувствовать, как в жилах течет живая кровь! Жаль, ненадолго, но мне хватит“, – рассудил колдун.

Он собрал голов двадцать солдат, какие подвернулись под руку, и маленький отряд бросился в погоню.

Бежали молча, следопыты припадали носом к земле, чтобы не потерять след, остальные угрюмо следили за ними, ругая за медлительность. Выносливость троглодитов, также как их упрямство и живучесть, общеизвестны. Они могли бежать втрое быстрее, но следопыты знали свое дело и делали его основательно, им бы не простили оплошности. Уж им-то было хорошо известно, что след может петлять, выделывая хитрые узлы, пропадать на время или раздваиваться. След был для них серьезной книгой, где каждое слово должно быть правильно понято, все исключения должны быть вовремя исключены, а правильные признаки вовремя замечены, запомнены и свиты в единственную тоненькую веревочку, которая соединяет охотника и его добычу. Отвлекись на мгновение, сверни не туда – поплатишься временем, а то и головой, след ускользнет, и тогда в лучшем случае придется возвращаться назад. Впрочем, этот след был на редкость простым, он не пытался запутать, а словно звал преследователей за собой. Было отчетливо видно, как мальчик припадал то на одну, то на другую ногу, видимо перебрасывая с руки на руку какую-то поклажу, как он быстро устал и начал спотыкаться, как в одном месте чуть не упал и оставил на пыльной дороге хорошие отпечатки своих ладоней, до сих пор еще пахнущие потом. След совсем не петлял и как нарочно пролегал по таким местам, где его было прекрасно видно. Даже троглодиты-бойцы, обладающие скверным чутьем, могли различить отпечатки резиновых подошв в дорожной пыли на обочине. Следопыты (их было двое в отряде) все больше набирали скорость, подстраиваясь под ритм Глебовых шагов.

До Тухлой балки добрались в глубоких сумерках. На этот отрезок пути погоня затратила вдвое меньше времени, чем потребовалось беглецам. Смерв был доволен. У родника остановились, чтобы спокойно осмотреться. Было ясно, что здесь мальчишка долго отдыхал. Вот тут он сидел, привалившись к стволу липы. Посидел и побежал дальше, вправо по берегу реки. След такой же ясный и ровный.

„Не слишком ли ровный? И куда может привести след, если пойдет в ту сторону? – задумался Смерв. – Там пустошь, куда мог направляться проклятый мальчишка? Ему бы сейчас свернуть влево, к лесам, где еще скрипит Григорий «дубовая башка», тщетно силясь сохранить свои заповедные дебри. Григорий? Григорий…“

Тут размышления Смерва были прерваны хагантом Дохаром, заместителем Хошта.

– Очнись, троглодан, бежим дальше, или ты устал? – в его голосе сквозила насмешка.

Хошт был самым старым в отряде, которым командовал, и едва ли не старейшим среди других троглоданов. Редкие троглодиты доживали до тридцати лет, а ему было уже тридцать шесть. Среди солдат власть его была абсолютна, но вот хагант Дохар имел по уставу право голоса, если вдруг командир проявит нерешительность в выполнении приказа.

– Всем сесть на землю и ждать. Следопыты, обшарить все здесь. Докладывать немедленно обо всем необычном. Что пропустите, шкуру спущу! – распорядился Смерв устами Хошта.

Солдаты, недовольно ворча, уселись на траву. Следопыты принялись обшаривать полянку и соседние кусты. Вскоре троглодан получил первые результаты: старое гнездо какой-то птицы, очевидно упавшее на землю от ветра, неестественно сломанная (как будто на нее наступили) сухая ветка, вывернутый из земли небольшой камень, клок серой шерсти. Выяснилось, что ветка и камень найдены слева, куда, казалось бы, не ведут никакие следы. Смерв внимательно осмотрел предметы: палка, сухая и пыльная, имела явно свежий разлом, а камень с одного бока был темным от влажной земли, разве не странно, что этим боком он лежал вверх, как будто его нечаянно вывернули совсем недавно? Но самое интересное – серая шерсть, она жесткая и довольно длинная, явно не кошачья.

„Это волчья шерсть, а откуда тут взяться волку? – думал Смерв. – Теперь ясно, что мальчишке помогал Григорий. А раз так, значит след, который идет направо, ложный. То-то мне здесь противно, как в лесу – это дух треклятого лесного колдовства. Надо идти влево. Хорошо, что дурак леший повстречал мальчишку у реки, и теперь мне все ясно, как в лунном свете – через реку им пути нет“.

– Давай, троглодан, двигаем дальше! Братва засиделась. Всем тошно, что мы зря теряем время из-за тебя. След как на ладони, бежим!

– Заткнись, Дохар! Тот след ложный. Двигаем на север.

– С чего ты это взял, пригвозди меня молния?! – Удивился хагант.

– Я это понял. Солдаты, за мной! – Распорядился Смерв.

– Нет, стой, – Дохар схватил его за плечо. – Со мной такие шутки не пройдут! Я не допущу предательства, и братки встанут за меня. Веди нас по следу, старый кабан, или… – Он выхватил нож.

Солдаты окружили своих вожаков, но не торопились вмешиваться, и это говорило о том, что они готовы предать троглодана.

– Хочешь занять мое место? – Зловеще прошипел Смерв, соображая, следует ли ему навести порядок, открыв свое истинное лицо, или лучше избавиться от ненадежных троглодитов.

– Твое место мне больше подходит, чем тебе. Умри!

Солдаты увидели, как Хошт, защищаясь от удара, перехватил руку Дохара с ножом, как Дохар ловко вывернулся, перекинул нож в другую руку и вновь ударил. Казалось, троглодан доживает последние мгновения – настолько опасен был удар, направленный точно в его горло. Никто не понял, почему вдруг хагант оказался на земле со сломанной рукой и ужасом в глазах. Смерв прыгнул на него, собираясь добить обычным способом троглодитов: одной рукой схватить за горло, а другой разодрать живот. Но ему помешали солдаты. Они оттащили победителя и потребовали прекратить схватку. Рыча от боли и досады, Дохар отступил за спины своих сторонников. Только четверо троглодитов встали за троглодана, назревала неравная потасовка.

– Ладно, убирайся со своими псами туда, куда ведет этот след, Дохар, – сказал Смерв. – Больше мы не свидимся. Давай, беги!

– Ты сдохнешь, троглодан. А я поймаю мальчишку и займу твое место, – ответил Дохар.

Его отряд бросился по следу. Больше никого из них (кроме двоих дезертиров) не видели среди живых. Никто не знает, куда завел их след Григория, и как они встретили смерть.

Смерв и четверо бойцов побежали влево по берегу реки. Наступила ночь. В лунном свете колдун (сам опытный следопыт) отчетливо видел признаки бегства. Он, конечно, не знал о тележке и приписывал сломанные ветки и вывернутые камни исключительно неуклюжести мальчика, который, видимо, от усталости, запинался на каждом шагу и не смотрел под ноги. У колдуна, впрочем, оставались кое-какие сомнения, но когда на дороге у моста открылись следы Глеба (там, где мальчик единственный раз выпрыгнул из тележки), он окончательно уверился в своей правоте.

– Я правильно догадался: они бегут в старый Лещинный лес, – сказал своим солдатам Смерв. – И теперь мне не нужны никакие следы, чтобы догнать их. Григорий всегда был простаком, видно, годы не прибавили ему ума.