скачать книгу бесплатно
Вэй Аймин. Книга 2
Ирина Репек
Мудрец сказал: «Счастье – это когда тебя понимают, большое счастье – это когда тебя любят, настоящее счастье – это когда любишь ты»[1].Сколько осенних дождей должно пролиться, прежде чем время смоет все прежние печали на сердце и оно оттает и примет новый мир? Сколько вёсен должно смениться, прежде чем человек полюбит новую страну? И в Древнем Китае на заре Эпохи Воюющих царств можно найти свой новый дом, ведь дом – это место, где живут люди, которых ты полюбил. [1] Конфуций (551-479 гг до н.э.)
Ирина Репек
Вэй Аймин. Книга 2
Возможно вы слышали
О вершинах в снега,
Покоривших немало сердец?
Пленить красотой, утаить чудеса,
Разверзнуться в пропасть с небес.
Мы сильные, смелые, веря в себя,
Отважно взбирались. И там
Взирали с заоблачных далий туда,
Где мир распростёрся, с людскими страстями,
Под стопы гигантов, кипя.[1 - Здесь и далее стихи автора.]
Часть 1
Шань[2 - Карты, основные термины и названия, список персонажей см. Приложение.]
38-й год правления Дичжан – вана[3 - ? wаng, король, государь.].
Шань гуо[4 - ?guо, страна.], 70 ли[5 - ? l?, мера длины, соответсвует 500 метрам.] на юго-запад от Аньяна.
Глава 1
Зима в этом году была особенно снежная. Ветер с севера нёс бури, не переставая засыпал Аньян ченши[6 - ?? chеngsh?, город.]. Только после Нового года[7 - Новый год по лунному календарю. Соответсвует по григорианскому календарю примерно концу февраля – началу марта.] снежные покровы постепенно начали таять и к началу эрюэ[8 - ?? ?ryu?, второй месяц по лунному календарю, приблизительно соответствует апрелю.] снег полностью сошел. Сливовые сады зацвели. Нежные розовые и белые лепестки, предвестники весны, распустились на, еще местами покрытых снегом, ветвях деревьев. Столица просыпалась от зимней спячки.
Военный лагерь располагался в двух шичень[9 - ?? sh?chеn, мера времени, 1/12 суток, соответствует 2 часам.] к западу от Аньяна, северной столицы Шань. Зимние казармы, переполненные солдатами, залечивающими раны после походов и битв в Чжао; временно поставленные палатки; костры, с греющимися вокруг них, готовящими еду, болтающими, смеющимися, иногда играющими на муди[10 - ?? m?d?, Муди, китайская флейта.] хэйдзявеями[11 - ??? heiji? w?i, воин\охранник в черной броне.]; некоторые костры с навешанными над ними казанами или нанизанными на вертелах тушами мелких животных; патрульные, проходящие строем вдоль правильных рядов, между палатками и зданиями казарм; стойла и укрытия для боевых колесниц – двухколесных повозок; всё настолько привычно и обыденно. Это дом, дом в котором Шилан провел почти треть своей жизни. После того как на его мутин[12 - ?? m?qin, мать.] – обычную уличную певицу и музыкантшу, обратил внимание проезжавший по улице даван Шань, забрал её в вангон[13 - ?? wаnggong, дворец.] и сделал своей наложницей, его – одиннадцатилетнего подроста, за ненадобностью, по приказу давана[14 - ?? d?wаng, государь.], отправили на передовую. Благо первое время о нем заботился шушу[15 - ?? shushu, дядя.], но вот уже почти два года как шушу пропал. Шилан столкнулся со всеми трудностями, которые может встретить приемный сын давана, отправленный на фронт, без какой либо поддержки, без друзей. Ему пришлось не только выживать, ему пришлось доказать, что он не изнеженный ванзы[16 - ??wаngzi, принц.], заслужить поддержку и доверие солдат, вверенных ему в подчинение. Теперь, в свои почти четырнадцать, он командовал отрядом в сто человек.
Шилан стоял у своей палатки, смотрел на строй солдат, тренирующихся на поле. По утреннему серому небу летели тучи. Всего несколько дней назад потеплело, но зима еще не спешила сдавать свои позиции.
– Лин сяовей[17 - ?? xi?ow?i, военное звание, старший командный состав.], – окрикнул его приближающийся посыльный, – устный приказ давана: «незамедлительно явиться в вангон».
Шилан кивнул, развернулся, вошел в палатку, взял оружие, накинул теплый плащ, вышел из палатки, направился в сторону стоил.
– Шаочжугон[18 - ??? sh?o zh?gong, молодой господин, обращение.], – догнал его дувей[19 - ?? duw?i, лейтенант, военный офицер.], – Распорядиться по поводу повозки?
– Нет, верхом быстрее, – ответил Шилан.
– Но вы только оправились от раны…
– Я в порядке, – ответил Шилан.
Он вывел из стойла коня, вскочил на него, поскакал в сопровождении пятерых солдат, в том числе двух своих личных дувеев, в сторону столицы.
Шань постоянно находилась в состоянии войны. С севера, огибая Си шамо[20 - ??? xi sham?, Западная пустыня.], атаковала необузданная и безжалостная конница нэймэнов[21 - ?? n?imеng, Внутренняя Монголия.], вырезающая и истребляющая всё на своём пути; с запада – лучники и пехота Чжао, вместе с песками шамо Чжурчжена несли раздор и разорение; с северо-востока и востока – разрозненные дикие племена нэймэнов, едва-едва сдерживаемые предгорьями Ваньцю и стеной, огородившей Шань от их набегов, совсем недавно достроенной и укрепленной, простирающейся почти до Ушань; с юго-запада нависла угроза нападения Цин, молодого, но крепнущего день ото дня государства; с юга Вэй, захватившая территорию поймы Дофы, но столкнувшееся с наводнением и остановленное, ненадолго, потерей собственной территории вокруг устья Суньхэ и заставы.
Даван вернулся в Аньян три дня назад. Сегодня ночью он, закрывшись с жрецами в храме на святой горе, у северной стены города, гадал. На лопатке быка вырезали имя давана, год и дату, вопрос; кость кидали в огонь и только даван мог интерпретировать значения посланий, отданных ему богами. Что скажут боги на этот раз?
Дорога к столице пролегала вдоль полей. Снег почти сошел и птицы стайками и по одной кружили, каркали, галтели. Убогие крестьянские фанз[22 - ?? fаngzi, дом.]ы с покосившимися крышами, стойла со скотом, запах конского навоза, так хорошо знакомый; жизнь, к которой он привык, так разительно контрастирующая с жизнью в столице, куда он, после долгих месяцев отсутствия, наконец, возвращался. Что нагадал даван? Мир и затишье на несколько месяцев, передышка после долгого конфликта с Чжао или очередная война?
Спустя два шичень Шилан подъехал к столице со стороны западных ворот, пересек ров по откидному мосту, проехал внутренний двор, с двух сторон обнесенный стеной, показал в очередной раз бирку и был досмотрен стражей на внутренних воротах и после чего, наконец, въехал в город. Проехав по городским улицам – вдоль застроек сыхеюань, торговых лавок, оголтело снующих горожан, улиц, залитых тут и там помоями, изрезанных сточными канавами с характерным запахом нечистот, он въехал во внутреннюю часть города, также обнесенную высокой стеной. Здесь – особняки знати, утопающие в цветущих садах слив, здесь – заведен совсем другой распорядок. Ряды пеших слуг и служанок, размеренным строем следующие за господскими повозками, вооруженная охрана у входа в особняки, сторожевые башенки на углах стен, огораживающих огромные территории поместий, вычищенные и выскобленные, мощеные отполированными булыжниками улицы.
Шилан доехал до центральных ворот вангона, спешился, отдал удила лошади одному из дувеев, сопровождавших его, вошел в ворота. Прежде чем попасть в сам вангон нужно еще преодолеть лабиринт проходов между стенами, сдать всё оружие, пройти процедуру досмотра и обыска. Шилан терпеливо и привычно проделав все формальности, вышел на центральную площадь перед главным дворцом. Евнух, специально отправленный ему навстречу, уже стоял у входа, ожидая. Поприветствовав Шилана и указывая дорогу, раболепно согнувшись в пояснице и стараясь даже не поднимать головы и не смотреть на сына давана, евнух, попросив следовать за ним, засеменил к западной галереи. Рабочий кабинет для приемов посетителей с докладами – понял Шилан. Пройдя ко внутренним покоем его попросили подождать, евнух громко пропел, объявляя о прибытии: «Лин Шилан сяовей», после чего Шилана, наконец, пригласили пройти.
Кабинет был не таким большим, как он помнился Шилану. Почти четыре года назад, впервые посетив вангон, Шилан, никогда прежде не видевший подобной роскоши, сопровождая мутин, озирался по сторонам, дивился и боялся произнести даже слово. Теперь, привыкнув и ничему не удивляясь, он бодро вошел в помещение, уставленное предметами роскоши, увешанное дорогими, расшитыми тканями, застланное коврами. У правой от входа стены в кабинете было сделано возвышение, на котором стоял широкий, из темного дерева, стол. Даван, грузный шестидесятилетний мужчина сидел за столом. Перед ним, склонившись в поклоне и не смея поднять головы, стояли два чиновника. Шилан не часто бывал в вангоне, но этих двоих он помнил. Министр финансов и министр обрядов.
Даван совершал переезды туда-обратно из северной столицы в две южные, руководствуясь временем года, своими желаниями и наставлениями богов. Сам этот факт не вызывал вопросов и затруднений, но вместе с даваном из города в город переезжали большинство чиновники и знать с семьями. Это было уже настоящим событием. То, что министр финансов уже прибыл в Аньян и присутствовал на аудиенции у давана, пожалуй, не вызывало вопросов, но министр обрядов… Значит ли это, что астрологи, жрецы и прочие, и прочие, так же прибыли в северную столицу. Намечается что-то крупное?
Шилан быстро прошел вглубь кабинета, встал на колени, собрал кисти вместе и выставил руки в приветствии, опустил ладони на пол, склонив голову, коснулся лбом сложенных друг на друга кистей.
– Приветствую, бися[23 - ?? b?xi?, (обращение) Ваше Величество!], шуся[24 - ?? sh?xi?, подчиненный, уничижительное представление самого себя перед правителем.] прибыл по вашему приказу, – проговорил он.
– Выпрямись, – кивнул даван, даже не подняв головы и не посмотрев на Шилана.
– Спасибо, бися, – ответил Шилан.
Шилан выпрямил спину, остался стоять на коленях. Шилан вынул из-за пазухи деревянную табличку, поднял её обеими руками выше лба, протянул в сторону давана.
– Бися, – заговорил Шилан, – доклад о состоянии вверенных мне солдат.
– Хорошо, – кивнул даван.
Евнух спустился со ступенек возвышения, взял из рук Шилан доклад, вернулся к столу давана, передал доклад. Тот, едва взглянул на деревянную табличку, исписанную мелкими вэньзы, отложил её в сторону.
– Как твоя рана? – поинтересовался даван.
– Зажила, – ответил Шилан, – ничего серьезного, просто царапина.
– Хм, – хмыкнул даван, – засиделся ты в лагере. Отправляйся на границу с Вэй, к пойме реки Дофа, там, где было наводнение. Расследуй там обстановку, узнай расположение и количество войск Вэй, обозначь всё на карте…
Шилан поднял глаза на давана: «Значит готовимся к войне в Вэй, – подумал он про себя, – наконец-то появится возможность найти хоть какие-то зацепки в деле об исчезновении шушу», Шилан склонил голову, отчеканил:
– Слушаюсь, – затем, немного поколебавшись, добавил, – бися, могу ли я спросить?
– Спрашивай, – ответил даван.
– Шушу пропал на границе с Вэй. Могу ли я…
– Выполняй приказ, – отрезал даван, – всё остальное тебя не должно волновать. Можешь идти.
– Слушаюсь, бися.
Шилан поднялся на ноги, отвесил поклон, развернулся и уж был готов уйти, но его остановил возглас давана.
– Ах, да… постой.
Шилан остановился, обернулся, склонил голову.
– Ты уже год не виделся с муфей[25 - ?? m?fei? – мать-наложница (обращение детей), сокращение из двух слов (?? m?qin, мать , ?? gu?fei, наложница).], ступай, поприветствуй её, – даван сделал жест рукой, разрешая ему удалиться.
– Благодарю, бися, – Шилан поклонился, вышел из кабинета.
В сопровождении евнуха Шилан прошел в нейгон[26 - ?? n?igong, Внутренний дворец, место проживания жен и наложниц государя.]. Пройдя по галереям вдоль садов, прудов, перекинутых через ручейки мостиков, дошел до дворца Лин гуифей[27 - ?? gu?fei, наложница, титул.] – небольшого отдельного строения, состоящего из пяти комнат: главной приемной, летней веранды с выходом в сад, и внутренних покоев. О его прибытии объявил евнух.
Лин гуифей, красивая, изящная женщина тридцати трёх лет, худощавая, с утончёнными чертами лица, светлой кожей, густой копной черных шелковистых волос, считалась одной из самых красивых и талантливых наложниц давана. Её – вдову, зарабатывающую на жизнь выступлениями с бродячими артистами на площадях в Луньи, восточной столице Шань, приметил сам даван, приказал ввести в нейгон, и с тех пор, всего за три с небольшим года, она из наложницы самого низкого ранга вознеслась до гуифей – благородной супруги, второй после самой ванхоу. Она прекрасно пела, танцевала, а её игра на муди просто завораживала слушателей.
Лин гуифей, услышав о прибытии сына, вышла в главный зал. Шилан, войдя в комнату, опустился на колено, поприветствовал мутин.
– Встань, скорее, – подняла она его за локоть, – дай на тебя посмотреть, похудел, вытянулся.
Лин гуифей улыбнулась сыну теплой, любящей улыбкой.
– Как твоя рана? – спросила она.
– Всё в порядке, уже зажила, – успокоил он мутин.
– Слышала ты долго болел, – начала она, – что же я тут… пойдем, пойдем… – она повела его в сторону веранды, – ты был у давана? Пойдем… принесите чай, – обратилась она к служанке, та поклонилась и вышла.
Лин гуифей провела сына на веранду, подвела к невысокому столику, усадила.
– Дай я на тебя посмотрю, – она села рядом, провела ладонью по его щеке, – похудел. Мне передавали, что рана гноилась, её чистили, как ты всё вытерпел…
– Не волнуйтесь, муфей, – успокоил её Шилан, – слухи вечно преувеличивают…
В комнату вошла служанка с плетеным бамбуковым подносом и чайными принадлежности: керамический заварник, несколько коробочек с чайными листами, черпак с длиной ручкой, пустой чашкой для воды, фарфоровые чашечки, две тарелки с печеньями, поставила всё на низенький столик, поклонилась, вышла. Другая служанка вошла в комнату, принесла дымящийся чайник с кипятком.
– Оставь здесь, – распорядилась Лин гуифей, – можешь идти, я сама поухаживаю…
Служанка поставила дымящийся паром чайник на подставку, поклонилась вышла.
– Все можете идти, – отослала Лин гуифей остальных слуг.
Она зачерпнула черпаком кипяток, обмыла заварник, слила воду в чашу, затем насыпала в заварник чайные листья, зачерпнула черпаком кипяток, залила листья до половины, накрыла крышкой. Залила чайник сверху горячей водой из черпака.
– Мы не виделись почти год, – сказала она, – как ты всё это время… настрадался в лагере, один…?
– Со мной всё хорошо, не волнуйтесь, муфей, – улыбнулся Шилан.
– Там, в лагере, тебе пришлось несладко? После исчезновения шушу…
– Я в порядке, – улыбнулся Шилан, – говорю же, не волнуйтесь.
– Тебе всего четырнадцать… как мне не волноваться?
Она открыла крышку чайника, понюхала, улыбнулась, подлила еще горячей воды, накрыла крышку, сверху облила чайник из черпака горячей водой. Затем, дождавшись пока вода стечет на поддон, взяла заварник и налила чай в чашечку, протянула её сыну. Тот обеими руками взял протянутую фарфоровую чашку, кивнул в знак благодарности, отпил.
– Хороший чай, – кивнул он.
– Да, – кивнула Лин гуифей.
– Мутин сама собирала? – поинтересовался он.
– Что ты, – с мягкой улыбкой на губах ответила Лин гуифей.
– Мутин, – он отставил чашку, огляделся, убедился, что в комнате никого нет и их никто не слушает, – меня отправляют на границу с Вэй, – тихо проговорил он, – расследовать расположение вэйских войск.
– Значит он готовится к войне, – так же тихо проговорила Лин гуифей.
– Хочет вернуть захваченный вэйцами территории?
– Не только, – отрицательно покачала головой Лин гуифей. – Ты слышал, что происходит в Иншань?
– Иншань? Это приграничная территория? Рядом с перевалом через бывшую границу? Слышал, конечно, – кивнул он, – туда ушли потерпевшие шаньцы после наводнения… Он хочет их вернуть?
– Не… не знаю, – Лин гуифей отрицательно покачала головой, – хочет ли он вернуть их или нет, но то, что там сейчас… слышал ли ты о тех новшествах, которые Вэй дзяндзюн… вернее бывший Вэй дзяндзюн, теперь же Вэй хоу – после потери заставы на Суньхэ он ушел в отставку.
– Это я слышал, – кивнул Шилан.
– Но то, что он делает в Иншань? Не прошло и пары лет, как в Иншань собрали такой урожай… на абсолютно бесплодных и сухих землях… говорит с этим урожаем Вэй… могло прокормить полстраны.
– Я слышал, – кивнул Шилан, – еще там стали делать байдзоу[28 - ?? bаiji?, водка, досл. белое вино.], по качеству настолько превышающие любое вино из тех, что я знаю…
– Вино… да, но это еще не всё, – продолжила Лин гуифей. – До давана дошли слухи, что там делают такой метал… такие ножи, которыми можно перерубить меч, или дерево, или прорезать летящую на ветру ткань… настолько они остры. И при этом их не нужно постоянно затачивать.
– Поэтому он решил… – Шилан остановился, в комнату вошла служанка.
– Я только вчера прибыла в столицу, – перевела разговор Лин гуифей, – со дня на день весь вангон ожидает прибытия ванхоу[29 - ??wаngh?u, государыня.]. У давана столько дел, о нем нужно позаботится. Как тебе чай?
Она подлила сыну в чашку чая, налила себе.
– Действительно, хороший чай, – кивнул он.
– Поставь здесь, – обратилась Лин гуифей к служанке, всё еще стоявшей в дверях и державшей поднос с лакомствами.
Служанка прошла к столу, поставила на край стола тарелки с печеньями. Лин гуифей начала расхваливать угощения, предлагая их сыну, уговаривая съесть как можно больше.
