скачать книгу бесплатно
Хмельницкий составит вторую, междоусобия третью, Мазепа и шведчики четвёртую. Знаюшие люди восхищались первою частью и уговорили меня скорее печатать, что я и сделал. «Украина» печатается в Киеве и скоро выйдет в свет. Посылаю Вам 30 билетов. Раздайте, пожалуйста, в Петербурге, а я Вам экземпляры немедленно вышлю. Из своей поездки извлёк я величайшие результаты. Вы это со временем увидите. О гайдамаках написал я прекраснейшие рассказы, которые вместе с другими составили том и будут изданы под заглавием «Малороссийские предания» etc. Вашего дiдуся[55 - Про кого йдеться – невiдомо.] я не нашёл в Чигирине. Напишите, что хорошего видели и слышали Вы в Малороссии. Шкода, що не будете в Киев. А мне бы очень пригодилось поговорить с Вами кое о чём.
P. S. Пишу это письмо прихватком. По получении от Вас ответа напишу Вам кой о чём подробно»[56 - Див.: Спогади про Тараса Шевченка. С. 15.].
«Первый историк Украины»
«В течение последующих одиннадцати лет наметившийся таким образом интерес к историзму в творчестве Шевченка, – вважае далi ленiнградський iсторик, – не получил какого-либо развития». А. Д. Марголiс тут же пояснюе чому: «На протяжении десяти лет после разгрома Кирилло-Мефодиевского общества имя Шевченко вообще находилось под запретом.
Молчание было нарушено лишь в 1857 году, после Крымской войны и смерти Николая І. В эпилоге к роману «Чёрная рада» П. А. Кулиш назвал Шевченка «первым историком Украины».
Однако ни рецензент реакционного «Маяка» Корсаков, ни корреспондент глашатая официальной народности «Москвитянина» Китченко, ни вставшие в конце 50-х годов во главе украинского национал-либерализма Кулиш и Костомаров – никто из них в действительности даже не приблизился к пониманию историографического значения творческого наследства Шевченка.
Оно было раскрыто позже, в годы первой революционной ситуации в России, руководителями всероссийской революционной демократии.
Методологическая основа подхода русских революционных демократов к оценке творчества Шевченка содержится в крылатых словах А. И. Герцена: «Он тем велик, что он совершенно народный писатель, как наш Кольцов, но имеет гораздо большее значение, чем Кольцов, так как Шевченко также политический деятель и явился борцом за свободу».
Сучасник поета Микола Платонович Огарьов, сподвижник Олександра Івановича Герцена, у передмовi до видання «Русская потаенная литература ХІХ века», де мiстились i працi Т. Г. Шевченка, зазначав: «Украйна проснулась в Шевченке, и – лучшее доказательство, как сила обстоятельств влечёт к самобытности областей и нераздельности союза, – Шевченко, народный в Малороссии, с восторгом принят, как свой, в русской литературе и стал для нас как родной: так много было общего в наших страданиях и так самобытность каждого становится необходимым условием общей свободы»[57 - Н. П. Огарёв. Избранные социально-политические и философские произведения. Т. 1. М., 1952. С. 466.].
Если на первую книгу Шевченка появилось семь рецензий, то издание его стихов в 1860 году вызвало двенадцать отзывов, среди которых наиболее глубокий принадлежал перу Н. А. Добролюбова и был опубликован в мартовском номере «Современника»[58 - Ю. Д. Марголис. Исторические взгляды Т. Г. Шевченка. Ленинград, 1964. С. 6 – 7.].
Беззаперечно справедливо вважати полум’яного росiйського революцiйного демократа Миколу Олександровича Добролюбова гiдним попередником i однодумцем М. Г. Чернишевського – незаперечного основоположника наукового шевченкознавства. На пiдтвердження цього погляду звернiмося до наведеного нижче його справдi непересiчного дослiдницького твору, опублiкованого у переломному для шевченкознавства 1860 роцi.
М. О. Добролюбов – перший дослiдник iсторичноi спадщини Шевченка
Історичний творчий доробок Тараса Григоровича Шевченка – яскрава й невiд’емна частина його генiальноi поетичноi творчостi, позначеною справжньою народнiстю та послiдовною боротьбою за волю Украiни.
«Немало верного и яркого было сказано о Шевченке и после Добролюбова, – зазначае Ю. Марголiс. – Но до сих пор не утратили и навсегда сохранят своё значение слова гениального русского критика, определявшие главную черту творчества Шевченка – его народность»[59 - Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений: в 3 т. Т. 3. С. 535 – 542.]. Розширимо наведений вище короткий витяг з принциповоi за своiми роллю та значенням згаданоi статтi Миколи Олександровича Добролюбова: «Появление стихотворений Шевченка интересно не для одних только страстных приверженцев малороссийской литературы, но и для всякого любителя истинной поэзии. Его произведения интересуют нас совершенно независимо от старого спора о том, возможна ли малороссийская литература: спор этот относился к литературе книжной, общественной, цивилизованной, – как хотите называйте, – но во всяком случае, к литературе искусственной, а стихотворения Шевченка именно тем и отличаются, что ничего искусственного в них нет. Конечно, по-малороссийски не выйдет хорошо «Онегин» или «Герой нашего времени» так же, как не выйдут статьи г. Безобразова[60 - Александр Андреевич Безобразов (1828 – 1889) – буржуазно-либеральный экономист и публицист. (Там само. С. 691.)] об аристократии или статьи г-жи Тур[61 - Евгения Тур (псевдоним Елизаветы Васильевны Салиас де Турнемир) (1815 – 1892) – писательница. (Там само. С. 735.)] о французском обществе.
Добролюбов про спорiдненiсть украiнськоi та росiйськоi мов
Конечно, все эти статьи можно перевести на малороссийский язык, но считать этот язык действительным малороссийским будет великое заблуждение. Те малороссы, которым доступно всё, что занимает Онегина и г-жу Тур, говорят уже почти по-русски, усвоивши весь круг названий предметов, постепенно образовавшийся в русском языке цивилизациею высших классов общества. Настоящие же малороссы, свободные от влияния русского языка, так же чужды языку книжной литературы, как и наши простолюдины. Ведь и у нас язык литературы – собственно не русский, и через сто лет над нами, конечно, будут так же смеяться, как мы теперь смеёмся над языком ассамблей петровского времени. Но у нас бестолковая смесь организовалась довольно скоро и составила то, что мы теперь называем языком образованного общества… книжные понятия и слова, хотя и не прошли в народ, но всё-таки захватили у нас довольно значительную часть общества и проникли в законодательство. В Малороссии эта масса общества, занятого литературным языком, несравненно меньше, да и нет им и такой нужды перевёртывать на свой лад каждое название вновь являющегося у них предмета: они получают это название не из какого-нибудь латинского языка, – где уж, как ни бейся, а надобно «us» отбросить и дать слову своё склонение, – а из языка родственного, имеющего почти те же формы. Таким образом, слова, принятые в русском, целиком входят в малороссийский язык, и случается встречать такие малороссийские статьи, в которых почти только що, аж, бо, чи и тому подобные частицы и напоминают об особенностях наречия. Но само собою разумеется, что не откажем малороссийскому, как и всякому другому народу в праве и способности говорить своим языком о предмете своих нужд, стремлений и воспоминаний; никто не откажется признать народную поэзию Малороссии. И к этой-то поэзии должны быть отнесены стихотворения Шевченка. Он поэт совершенно народный, какого мы не можем указать у себя. Даже Кольцов нейдёт с ним в сравнение, потому что складом своих мыслей и даже своими иногда отклоняется от народа. У Шевченка, напротив, весь круг его дум и сочувствий находится в совершенном соответ ствии со смыслом и строем народной жизни. Он вышел из народа, жил с народом, и не только мыслью, но и обстоятельствами жизни был с ним крепко и кровно связан. Был он и в кругу образованного общества, малорусского и великорусского, но долгое время встречал в нём лишь отталкивающую презрительную грубость, притеснения, насилия, несправедливость, и зато, при первых же лучах нравственного, свободного сознания, тем сильнее устремился он душою к своей бедной родине, припоминая её сказания, повторяя её песни, представляя себе её жизнь и природу. Что вытерпел Шевченко в юных летах и на чём воспитывался ум и талант его, он сам написал в письме к одному из редакторов «Народного чтения»… Мы решаемся привести почти всё это письмо, полагая, что рассказы о судьбе людей, подобных Шевченко, должны получить самую широкую известность в нашей стране»[62 - Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений: в 3 т. Т. 3. С. 535 – 536.].
Далi М. О. Добролюбов, навiвши майже повнiстю автобiографiчний лист Шевченка редакторовi журнала «Народное чтение»», робить глибокi власнi висновки з нього, надрукованi в 1860 роцi (третя книжка журналу «Современник»):
«Итак, вот какие впечатления ложились на душу юноши за пределом простой жизни «под убогой батьковской стрехою»; вот что встретил он «в школе, в помещичьей передней, на постоялых дворах и в городских квартирах»… Подобные впечатления способны убить юную душу, развратить все нравственные силы, загубить и затоптать человека. Но, видно, богато был одарён душевными силами этот мальчик, что он вышел, хотя и не совсем, может быть, невредимо из всего этого. А если уж вышел, то он не мог не обратиться к своей Украйне, не мог не посвятить всего себя тому, что веяло на него святыней чистого воспоминания, что освежало и согревало его в самые трудные и тёмные моменты его жизни… И он остался верен своим первоначальным дням, верен своей Украине. Он поёт предания её прошлой жизни, поёт её настоящее – не в тех кругах, которые наслаждаются плодами новейшей русской цивилизации, а в тех, где сохранилась. Оттого-то он так близок к малороссийским думам и песням, оттого-то в нём так и слышно веяние народности. Он смело мог сказать о своих думах:
Думи моi, думи моi,
Квiти моi, дiти!
Виростав вас, виглядав вас, —
Де ж менi вас дiти,
В Украiну iдiть, дiти,
В нашу Украiну,
Попiдтинню, сиротами,
А я тут загину.
Там найдете щире серце
І слово ласкаве,
Там найдете щиру правду,
А ще може й славу…
Привiтай же, моя ненько,
Моя Украiна,
Моiх дiток нерозумних,
Як свою дитину[63 - Тарас Шевченко. Повне зiбрання творiв: у 12 т. Т. 1. Поезiя. 1837 – 1847. К., 1990. С. 59.].
И мы не сомневаемся, что Украйна с восторгом примет «Кобзаря», давно уж ей, впрочем, знакомого. Он близок к народной песне, а известно, что в песне вылилась вся прошедшая судьба, весь настоящий характер Украины; песня и дума составляют там народную святыню, лучшее достояние украинской жизни, в них горит любовь к родине, блещет слава прошедших подвигов, в них дышит и чистое, нежное чувство любви, особенно любви материнской, в них же выражается и та тревожная оглядка на жизнь, которая заставляет козака, свободного от битвы «искать свою долю». Весь круг жизненных, насущных интересов охватывается в песне, сливается с нею, и без неё сама жизнь делается невозможною. По словам Шевченка, —
Наша дума, наша пiсня
Не вмре, не загине:
От де, люди, наша слава,
Слава Украiни!
Без золота, без каменю,
Без хитроi мови,
А голосна та правдива,
Як Господа слово[64 - Тарас Шевченко. Повне зiбрання творiв: у 12 т. Т. 1. Поезiя. 1837 – 1847. К., 1990. С. 53.].
Добролюбов про iсторичну поему «Гайдамаки»
У Шевченка мы находим все элементы украинской народной песни. Её исторические судьбы внушили ему целую поэму «Гайдамаки», чудно разнообразную, живую, полную силы и совершенно верную народному характеру или по крайней мере характеру малороссийских исторических дум. Поэт совершенно проникается настроением эпохи, и только в лирических отступлениях виден современный рассказчик. Он не отступил, например, пред изображением того случая, когда Гонта убивает своих малолетних детей, узнав, что их сделали католиками в иезуитском коллегиуме; он долго останавливается над этим эпизодом и с любовью рисует подробности и последствия убийства. Не отступил он и пред изображением произведенных гайдамаками ужасов в главе «Бенкет у Лисянци»; не отступил он и пред трудною задачею воспроизвести народные сцены в Чигирине (в главе: «Свято в Чигирини»). Много надо поэтической силы, чтобы приняться за такие предметы и не изменить ни одним стихом, не внести своего, современного воззрения ни в одном намёке. А Шевченко именно выполнил своё дело так, что во всей поэме сохранено полное единство и совершенная верность характеру козацких восстаний на ляхов, сохранившемуся почти неизменным до довольно позднего времени. Сила козацкой ненависти к ляхам выражается у Шевченка в восклицании козака Яремы, у которого похитили невесту. «Отчего я не умер вчера, не узнав об этом, – говорит он. – А теперь если и умру, так всё равно из гроба встану, чтоб мучить ляхов».
Но в лирических отступлениях, как сказали мы, является пред нами современный поэт, любящий славу родного края и с грустной отрадой припоминающий подвиги отважных предков. Приведём одно из таких отступлений, которое поразило нас особенно глубокою грустью[65 - Мы приводим все стихи в подлиннике; они кажется так понятны, что нет надобности переводить их. Заметим только по орфографии, принятой в книге Шевченко и сохранённой нами, i есть острое наше и, а и – тот средний звук между и и ы, который так характеризует малороссийское наречие.].
Гомонiла Украiна,
Довго гомонiла.
Довго, довго кров степами
Лилась, червонiла.
Текла – текла, та й висохла…
Степи зеленiють;
Дiди лежать, а над ними
Могили синiють.
Та що з того, що високi?
Нiхто iх не знае,
Нiхто щиро не заплаче,
Нiхто не згадае.
Тiльки вiтер тихесенько
Повiе над ними,
Тiльки роса ранесенько
Сльозами дрiбними
Їх умие. Зiйде сонце,
Осушить, пригрiе:
А онуки? Їм байдуже,
Жито собi сiють[66 - Добролюбов цитирует подцензурный текст. В подлиннике: «панам жито сiють». (Примiтка упорядникiв тому творiв М. О. Добролюбова.)].
Багато iх, а хто скаже,
Де Гонти могила —
Мученика праведного
Де похоронили?
Де Залiзняк, душа щира,
Де одпочивае?
Тяжко, важко…
Кроме «Гайдамаков», в «Кобзаре» напечатаны ещё «Иван Подкова», «Тарасова нiч», «Гамалiя» – небольшие пьесы тоже исторически-козацкого содержания.
Не менее любопытны пьесы и в другом роде, пьесы, изображающие лихо и недолю обыкновенной жизни и нежные чувства девической и материнской любви. Особенно живо и поэтично изображаются эти чувства в трёх прелестных поэмах: «Тополя», «Наймичка» и «Катерина». В «Катерине» вы видите несчастие бедной девушки, которая полюбила москаля, офицера. Начинается поэма добродушным обращением:
Кохайтеся, чорнобровi,
Та не з москалями,
Бо москалi – чужi люди,
Роблять лихо з вами.
Москаль любить жартуючи,
Жартуючи кине:
Пiде в свою Московщину,
А дiвчина гине.
Но эти откровения, простая мораль, так добросердечно высказываемая, вовсе не кладёт дидактического оттенка на всю повесть, которая, напротив, вся исполнена самой свежей неподдельной поэзии. У Катерины родился сын, и она идёт в «Московщину» – отыскивать отца его. Прощание матери с ней, её путь, её встреча с милым, который её отталкивает, всё это изображено с той нежностью грусти, с тою глубиною и кротостью сердечного сожаления, равные которым встречаются именно только в малороссийских песнях. В «Наймичке» представляется история девушки, подкинувшей своего ребёнка к бездетным старикам, потом нанявшейся к ним в служанки, всю свою жизнь заключившей в материнской любви и только перед смертью открывшей сыну, что она мать его. Весь этот рассказ представляет особенную прелесть от той совершенной простоты, с которою изображается всё дело. Ни одного фразистого места, ни одного хвастливого стиха; всё так ровно, спокойно, как будто покорная, тихая преданность этой матери перешла в душу самого поэта…
Вообще, спокойная грусть, не похожая ни на бесплодную тоску наших романтических героев, ни на горькое отчаяние, заливаемое часто разгулом, но тем не менее тяжёлая и сжимающая сердце, составляет постоянный элемент стихотворений Шевченко. Как вообще в малороссийской поэзии, грусть эта имеет созерцательный характер, переходит часто в вопрос, в думу. Но это не рефлексия, это движение не головное, а прямо выливающееся из сердца. Оттого оно не охлаждает теплоты чувства, не ослабляет его, а только делает его сознательнее, яснее, – и оттого, конечно, ещё тяжелее. Вот размышление поэта по поводу оскорблений, которых натерпелась в селе Катерина, родившая сына:
Отаке-то на сiм свiтi
Роблять людям люде!
Того в’яжуть, того рiжуть,
Той сам себе губить…
А за вiщо? Святий знае!
Свiт, бачся, широкий,
Та нема де прихилитись
В свiтi одиноким.
Тому доля запродала
Од краю до краю,
А другому оставила
Те, де заховають.
Де ж тi люде, де ж тi добрi,
Що серце збиралось
З ними жити, iх любити?
Пропали, пропали!
В таком роде постоянно бывают думы поэта. Мы не берём на себя оценки и указания всех поэтических достоинств Шевченка; мы указываем только на некоторые стороны его произведений, могущих и в великорусских, мало знакомых с Малороссиею, как мы, пробудить сочувствие. Поэтому мы и берём более общие вещи, такие мысли и чувства, которые будучи природно-украинскими, понятны и близки, однако, всякому, кто не совсем извратил в себе лучшие человеческие искусства. Думаем, что маленькие разницы малорусского наречия от русского не помешали читателям понять наши выписки»[67 - Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений: в 3 т. Т. 3. Статьи и рецензии. 1860 – 1861 гг. М., 1952. С. 539 – 543.].
Росiйськi революцiйнi демократи наслiдують iсторичну спадщину Шевченка
После смерти Шевченка его пламенное слово продолжало служить делу всероссийской революционной демократии. Главная заслуга в этом принадлежит несомненно Н. Г. Чернышевскому. В 1861 году в майской книжке «Современника» Чернышевский опубликовал в переводе П. Гайдебурова поэму «Гайдамаки». Характерен сопровождавший поэму редакционный комментарий к слову «колиивщина»: «выражение это подобно русской «пугачёвщина». Такое сопоставление наилучшим образом отвечало задаче разъяснения коренных интересов всех крепостных крестьян Российской империи.
Эту мысль, выраженную ещё в 1857 году в рецензии на костомаровскую «Историю казацких войн при Богдане Хмельницком»[68 - Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений. Т. 7. С. 775 – 793.], Чернышевский, опираясь на Шевченка, детально изложил в статье «Национальная бестактность» в июльском номере «Современника» за 1861 год.
Симпатii до визвольних прагнень польського народу
Дело происходило в то самое время, когда «шляхетское освободительное движение в Польше приобретало гигантское, первостепенное значение с точки зрения демократии не только всероссийской, не только всеславянской, но и всеевропейской»[69 - В. И. Ленин. ПСС. Т. 20. С. 403.]. Кровным делом росийского крестьянства в этих условиях было обеспечить всемерную поддержку польского революционно-освободительного движения. Никто лучше Шевченка не смог бы обосновать эту единственно правильную тогда тактическую линию всероссийской революционной демократии. Но Шевченка уже не было в живых. В защиту коренных интересов украинского, польского и русского крестьянства, с обоснованием революционно-демократической тактики в этом вопросе выступил Чернышевский.
Почти вся та часть статьи «Национальная бестактность»[70 - Там само. С. 19 – 28.], которая содержит непосредственные ссылки на Шевченка была вычеркнута цензурой и увидела свет лишь в 1932 году в публикации М. В. Нечкиной[71 - Литературное наследство. Т. 3, М., 1932. С. 99 – 102.]. Таким образом революционные идеи Шевченка в опосредствованной передаче Чернышевского не могли быть использованы революционно-демократическим лагерем в политической борьбе начала 60-х годов. Но идеи Шевченка под пером и в изложении Чернышевского приобрели столь могучий общественный смысл, что в наше время «Национальная бестактность» начала свою вторую жизнь, став на службу борьбе социалистической науки о великом Кобзаре против националистических извращений его творчества[72 - Тут Добролюбов переказуе змiст статтi Чернишевського «Нацiональна безтактнiсть».].
Знаменателен факт признания Чернышевским значительности вклада в сокровищницу идей всероссийской революционной демократии, внесённого Шевченком, воплощавшим живое, непосредственное представительство от массы национально угнетённого крепостного крестьянства Украины.
То обстоятельство, что Чернышевский излагал главные идеи «Национальной бестактности», «опираясь на этот непоколебимый авторитет»[73 - Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений: в 15 т. Т. 7. С. 793.] – авторитет Шевченка, – не только наилучшим образом отвечал пропагандистскому назначению статьи, но и придавал аргументам Чернышевского высшую степень научной объективности.
Глибиннi причини, що визначали загальний спектр украiнсько-польських взаемин
Замечательно, что, излагая взгляды Шевченка на вопрос об отношениях между поляками и украинцами и полностью присоединяясь к своему украинскому соратнику, Чернышевский с самого начала ближайшим образом касается исторического аспекта интересующей его проблемы.
Таково совершенно объективное изложение Чернышевским раздумий Шевченка об исторических судьбах славянских народов, о путях за свободу украинских, русских, польских крестьянских масс.
Убеждение Шевченка в том, что украинские и польские крестьяне имеют совершенно одинаковую историческую судьбу, служило прекрасным дополнением общественноисторических взглядов Чернышевского. Шевченко оказал, таким образом, существеннейшую помощь Чернышевскому в его могучей революционной проповеди «с первой в мире трибуны демократического социализма»[74 - М. Шагинян. Собрание сочинений: в 9 т. Т. 8. С. 337.].
УКРАЇНСЬКІ ДОСЛІДНИКИ ПРО Т. Г. ШЕВЧЕНКА
Ще в школi, захопившись творчiстю Тараса Шевченка, Михайло Петрович Драгоманов, емiгрувавши за кордон, до Швейцарii, став першим науковцем, який узявся до грунтовного наукового дослiдження життя, творчостi й дiяльностi найвизначнiшого iсторичного дiяча Украiни. Драгоманов так починае датовану останнiми днями 1878 р. свою знакову статтю «Шевченко, украiнофiли й соцiалiзм», яка з того часу протягом кiлькох наступних десятилiть отримала три видання, та, на нашу думку, й сьогоднi аж нiяк не втратила свого значення:
«Із одноi печi, та не однi речi…
Шевченко настiльки великий чоловiк для украiнства, що зовсiм не диво, коли на його так часто оглядаються украiнцi й неукраiнцi, коли зайде розмова про украiнську справу. Лихо тiльки, що досi нiхто не зваживсь докладно розсудити об тiм, що таке справдi Шевченко сам по собi й у свiй час, а всi, хто бравсь писати про нього, перш усього думали про себе, i кожний повертав Шевченка, як йому на той час було треба, та глядячи на те, перед ким говорилось про украiнського кобзаря»[75 - Пам’ятки iсторичноi думки Украiни. М. П. Драгоманов. Вибране. К., 1991. С. 327.].
Так хвилююче й пристрасно, з почуттям найщирiшоi любовi та вдячностi рiдко кому судилося висловити своi почуття любовi й вiдданостi до Тараса Григоровича Шевченка.
Знати «правду i тiльки правду»
А ось як висловлюеться Я. О. Галан про природу творчостi: «Щоб писати «правду i тiльки правду у великому i в малому», зокрема в наукових працях, треба «мiнiмум власних мiркувань, якi можуть читача цiкавити, або нi, мiнiмум, потрiбний для того, щоб змусити самого читача мiркувати. Максимум спокiйного тону, без лайки, щоб читач не подумав: сердиться Юпiтер, бо не мае рацii»[76 - Я. Галан. Твори: у 4 т. Т. 1. К., 1978. С. 11.].
Адже читача, упевненi, цiкавлять, в першу чергу, не роздуми й мiркування з приводу життя й творчостi Тараса Григоровича Шевченка, а сама сутнiсть його поезii й дiяльностi, реальнi факти й обставини, пов’язанi з ними, iх народження, розвиток i взаемозв’язок.
Тi ж самi засади стосуються також життя й дiяльностi послiдовникiв Шевченка, й передусiм його найбiльшого й найавторитетнiшого наступника свiтового значення – Великого Каменяра – Івана Яковича Франка. «Вiчний революцiонер» глибоко розумiв суть iсторичного процесу. «Пiд iсторiею, – вiдзначав украiнський генiй, – розумiемо слiдження внутрiшнього зв’язку мiж фактами, т. е. таке угроповання поединичних i дрiбнiших фактiв, щоб з них виходив якийсь «сенс» т. е., щоб видно було певнi основнi закони природи, правлячи тими фактами i викликаючи iх»[77 - І. Франко. Твори: у 20 т. Т. 19. К., 1956. С. 64.].
Ставлення простого селянства до Тараса Григоровича Шевченка – народного поета-революцiонера
Народна пiсня про народного поета
В однiй з народних пiсень цiкаво подаються думки щодо визволення улюбленого народного поета:
Чом не шумиш, луже,
Зелений байраче,
Ой, чом не тiкаеш,
Шевченку Тарасе?
За тобою женуться
Вороженьки злii,
Вороженьки злii —
Солдати лихii.
Хочуть вони тебе
Та в полон забрати,
У полон забрати,
Придiлить в солдати!
Ой, тiкав Шевченко
Битими шляхами,
А за ним солдати
