Перемена мест

Нападавшие, увидев возникшего перед ними вооруженного лишь холодным оружием парня, на миг замерли, словно растерявшись, и уставились на черное пламя клинка.

В эти мгновения, видя прямо перед собой безликие ряды наступающих солдат, ощетинившихся стволами автоматического оружия, он действовал наугад.

Вблизи только понял, что его тревожило: защитные скафандры десантников были черными, но ничего общего с латами его давешнего противника не имели – обыкновенный металл, отражающий свет, а не поглощающий его. И никаких мечей. Только ножны стандартного десантного ножа на бедре. У него самого был такой же.

Размышлять о том, чем вызвана такая разница в экипировке бойцов врага, званием ли или чем иным, к сожалению, у Хэя времени не было. Он отдавал себе отчет в том, что первый же выстрел превратит его в труп, а потому поспешил ворваться в ряды противника, сея смуту и осложняя десантникам ведение огня возможностью попасть в своих.

Хэй сразу с удовольствием отметил, что черное лезвие разрубает бронекостюмы без каких-либо затруднений. Первый же размашистый удар позволил ему проскочить сразу в третью шеренгу нападавших, умудрявшихся в этой сутолоке все еще сохранять некое подобие строя.

Хэй жалел, что Мардук как следует не обучал его фехтованию. В современной войне использование столь раритетного оружия не предполагалось. А техника фехтования на ножах была кардинально отлична. Хорошо, что в тесной толпе, окруженному со всех сторон телами вражеских солдат, Хэю навыки мечного боя особенно и не требовались. Достаточно было просто рубить направо-налево, чтобы враги падали как подкошенные. И ни в коем случае не позволять растягивать дистанцию – это грозило немедленным открытием огня со стороны нападавших по его бесценной тушке.

Он не знал, сколько времени уже прошло. Он рубил без устали. Черный клинок, оставляя за собой лишь размытый след, метался из стороны в сторону, обильно поливая кровью врагов песок под ногами сражавшихся. Несмотря на то, что пот заливал глаза так, что практически ничего не было видно, лишь размазанные силуэты, Хэй продолжал размахивать мечом, находя все новые цели и быстро перемещаясь в самую гущу схватки, не давая врагу опомниться и открыть по нему автоматный огонь.

Когда Хэй понял, что вокруг все стихло, то, с трудом переводя дыхание, осмотрелся. Вокруг в различных позах лежали сраженные им черные десантники. Где целыми, а где и частями. Немногочисленные остатки, пытавшиеся отступить, преследовал отряд вышедших из-под укрытия городских стен защитников.

На него смотрели с удивлением и страхом, опасаясь подойти слишком близко.

Интересно, сколько же противников на его счету?

Хэй устало разжал руки. Меч и нож упали в горячий, пропитавшийся кровью, обыкновенной красной кровью, песок. Хэй устало опустился на колени и прижал ладони к лицу. Увлеченный яростью боя он и не заметил, что его капитально помяли в той свалке, которую он со своими клинками устроил.

Позднее, отлеживаясь в стихийно созданном лазарете, под который приспособили какое-то здание, юноша узнал основные подробности боя. Ту часть, которую он не мог наблюдать, поскольку в тот момент активно изображал из себя мельницу, слишком увязнув в рубке с врагом.

Когда Хэй влетел в строй противника, воодушевленные таким самопожертвованием защитники города увеличили темп стрельбы, благо особенно целиться теперь не требовалось – враг был перед носом. На том участке, где изнутри ряды противника неистово прореживал прибившийся к ним парень, атака нападавших мгновенно захлебнулась. Попытки врага подтянуть подкрепление успехом не увенчались – новоявленный суицидник не останавливался ни на мгновение, рассекая плоть солдат своим чудным оружием и тут же перемещаясь на новую позицию. Таким образом, вокруг него постоянно было плотное кольцо из врагов, что мешало их же соратникам просто пристрелить его, поскольку имелась вероятность задеть товарищей.

Хотя, размышлял Хэй, знай они, что он учинит, враг не был бы столь щепетильным. К его счастью, противники опомнились слишком поздно.

На еще одном участке наметился прорыв. Защитники с трудом сдерживали напор десанта. Но тут кто-то крайне удачно попал в боекомплект одного из плазмометчиков, который так и не расстался со своей игрушкой, несмотря на близость городских стен. Вспыхнувший огонь лизнул гранаты из амуниции солдат. Огненная волна взрыва от сдетонировавшего боезапаса помножила на ноль не менее сотни человек из числа нападавших. А были еще и раненные.

Именно это случайное попадание, объяснить которое можно разве что везением, и определило дальнейшее развитие событий. Потеряв в ходе штурма практически три четверти личного состава, враг предпочел отступить. И был преследован осмелевшими защитниками.

Однако победа досталась дорогой ценой. Больше сотни погибших, около двух десятков тяжелых и с полсотни легкораненых – такие потери были в и без того немногочисленном «гарнизоне» Торга.

Но люди были счастливы. Они и представить себе не могли, вступая в эту битву, что им удастся одержать победу. И чувство радости прямо-таки окрыляло их.

Хэй был несколько более приземлен. Он прекрасно понимал, что давшаяся таким трудом передышка долгой не будет.

Сильно сомнительно, что у врага над планетой был только один корабль. Наверняка, есть еще силы на орбите. А даже если нет, то скоро появятся. Иначе какой смысл был атаковать Пустынные Земли, чтобы бросить все на полпути?

Неизвестно, что творится по ту сторону гор, но Хэй знал, что идти ему туда придется. Так или иначе, строить оборону на небольшом клочке пустыни, огороженном лишь каменными стенами, которые сейчас в спешном порядке восстанавливались, просто безрассудство. Как и надежда выстоять против хорошо вооруженного противника. Все же он был склонен списывать победу в этой бойне именно на фактор везения.

Во-первых, удалось сбить материнский корабль противника, экипаж которого просто не рассчитывал на отпор со стороны местного полудикого населения.

Во-вторых, вооружение десанта было легким. Возможно, практически все тяжелые средства ведения боя, не считая плазмометов, просто погибли вместе с кораблем. По крайней мере, экипировка десантников вполне соответствовала обычному снаряжению войск Империи, с различием лишь в цветовом решении. А значит, эти парни вполне могли быть какими-нибудь наемниками или еще кем-нибудь в таком роде. И вполне могли иметь вещи поинтереснее, начиная с дроидов и танков и заканчивая средствами уничтожения орбитального базирования.

В-третьих, среди нападавших не было ни одного подобного ныне мертвому хозяину меча, который сейчас стоял в ножнах в изголовье койки Хэя.

Слишком много вопросов оставалось без ответа. Но времени разбираться во всем накопившемся бедламе катастрофически не хватало.

Хэй был признан героем, ибо, в отличие от счастливого выстрела, авторство которого доподлинно установить не удалось (возможно, это вообще был «дружественный огонь», и противник ухайдокал себя вполне самостоятельно), подвиг его оказался на виду. И по этой причине парню прочили по выходе из больничных покоев лавры чуть не предводителя всего оборонного хозяйства в городе. Хэй искренне надеялся, что это хоть сколько-нибудь упростит его задачу. Требовалось ему убедить всех оставшихся в живых беженцев в необходимости покинуть укрепление и в спешном порядке продвигаться в сторону предгорий. Хэй знал, что следующая атака врага сотрет Торг с лица пустыни.

Именно по этой причине, едва встав на ноги, парень попросил слова, чтобы привлечь внимание всего нынешнего населения города.

Песок скрипел под ногами. Высоко в небе яростно палило полуденное солнце. За плечами болтались немного модифицированная им самим «Коро» с обрезанными стволом и прикладом, что делало оружие более приемлемым для ближнего боя, и черный меч.

Хэй снова был совсем один.

Он, конечно, был готов к тому, что не встретит единогласного понимания своей идеи, но что отторжение будет столь массовым…

Люди, измученные неизвестностью и нашедшие внезапно более-менее пригодное укрытие, не желали покидать уже показавших свою надежность (весьма эфемерную, что было ясно любому здравомыслящему человеку) стен и вновь отправляться в дорогу, которая еще неизвестно чем закончится. Хэй подозревал, что виной такому повороту были женщины, поднявшие по поводу его предложения такой неимоверный вой, что просто уши в трубочку сворачивались. Он внезапно оказался и «иродом», и «безжалостным ублюдком, гонящим детей на пустынный зной», и «кровопийцем». И много кем еще – не все из прозвучавших эпитетов они с Мардуком проходили, но были они явно обидными. Мужики, думал Хэй, согласились бы с его доводами. Но эти…

Он зло сплюнул.

И ведь его слова о том, что городу не выстоять при следующей атаке, все внимательно выслушали. Даже не перебивали. Покивали и снова заголосили. И мужчины пошли на поводу.

И на что они надеялись? Разве не понимали, что обрекают себя на гибель. Вместе с теми самыми детьми, которых он, по их словам, гнал на солнцепек.

Хэй сказал, что уходит и завтра на рассвете будет ждать тех, кто сообразит все правильно и составит ему компанию у ворот. Следующим утром у городских ворот, которые по какому-то стечению обстоятельств не были уничтожены в ходе непродолжительного штурма, стоял он один.

Далеко позади раздался знакомый гул. Кажется, началось.

В отдалении ухнуло. По земле пробежала дрожь. Он сейчас был значительно дальше от эпицентра взрыва, чем в первый раз, у Карса.

Ну вот, что и требовалось доказать. Каждый сам враг своему здоровью, а Торга больше нет! В этом Хэй не сомневался ни на секунду. Надо только успеть скрыться в предгорьях, покрытых, по словам Мардука и Зарифа, жидким, но все же лесом, Пока чужаки не надумали тщательно прочесать прилегающую к Торгу территорию.

Горы, маячившие впереди вот уже второй день – они появились на виду спустя сутки от его выхода из города, – вселяли надежду в то, что Хэю удастся скрыться в лесах несколько раньше, чем его обнаружат с воздуха неприятельские патрули.

Двигаясь скорым шагом, Хэй ни на минуту не забывал о таящейся где-то позади угрозе. Он успел выскользнуть из города. Но это не значит, что ему и дальше будет сопутствовать удача. Особенно учитывая тот факт, что прежде Хэй никогда в лесу не был. И как там скрываться и выживать знал только из теоретических уроков Мардука. Остается надеяться, что он внимательно слушал и запоминал, как ставить силки и ловушки на лесных обитателей этой планеты. Тогда ему не грозит подохнуть с голоду, что неминуемо произошло, если бы он оставался в пустыне. Достать здесь какое-нибудь пригодное в пищу животное составляло множество труда – то ядовитые, то на вкус невыносимые. А оазисов в этих краях больше не встретишь, ни необитаемых, ни каких-либо иных.

Парень ощущал себя в несколько подвешенном состоянии. Кругом враги. Но кто враг, почему напал – неясно. Поживиться в пустыне особо нечем. Да и города эти ребята предпочитали попросту уничтожать, не оставляя ничего живого, а не захватывать. Оазисы не стирали таким же образом, может быть, только из сугубо экономических соображений – бомбы дорого стоили или, там, энергия для корабельных пушек.

Парень чувствовал, как в глубине его сознания появилось что-то новое. Словно поселился маленький забавный человечек, который по– своему взирал на окружающую действительность. И совсем не так пресно, как прежде смотрел на нее сам Хэй. Дискомфорта, впрочем, от подобного соседства парень не испытывал. Было похоже, что этому человечку, имевшему пока поистине карликовые размеры, имя было – циничность.

Еще пару-тройку недель назад он был простым парнем, страдающим непонятной формой амнезии, с жадным интересом впитывающим новые знания от Мардука. Даже предположить тогда было невозможно, что ему будет угрожать что-то страшнее нападения каннибалов. А уж о том, что придется убивать, Хэй и подумать не мог. Но, тем не менее, жизнь внесла свои коррективы. И пока он не был способен сказать, что они ему хоть как-то были приятны.

Больше всего Хэй опасался встретиться с типом, подобным первому убитому, чей меч теперь покоился у него за спиной. Фигура в доспехах, словно состоявших из тени, возникая в сознании его в часы ночного отдыха, заставляла парня впадать в панический ступор. В такие моменты самым желанным было пробуждение в холодном поту, лишь бы поскорее ускользнуть от преследующего его видения.

На шестой день Хэй ступил под прозрачную для жарких лучей сень леса. Прежде от Зарифа он слышал о нем. От Мардука знал, как выглядят разные породы деревьев. Но одно дело знать, а другое – воочию увидеть, провести рукой по шершавой коре, понаблюдать за мелкими зверьками, шустро скачущими по раскидистым ветвям. Хэй был поражен. И обрадован.

Лес, конечно, был довольно плюгавенький – изобиловал проплешинами, полянами, – но все равно давал гораздо больше возможностей укрыться от наблюдения с воздуха.

Первое время не оставлять следы своего пребывания по пути следования было затруднительно. Но постепенно, активно учась применять полученные теоретические знания на практике, Хэй втянулся. С каждым часом он производил все меньше шума, преодолевая препятствия в виде внезапно оказавшегося на пути бурелома или неудачно расположенной коряги. Старик мог бы гордиться своим учеником, если бы сумел его увидеть в эти минуты. Практически невидимый для чужого глаза, стремительный, практически бесшумно перемещавшийся в лесной тени, призрачный силуэт – вот как выглядел парень со стороны.

Горы, иногда видневшиеся в разрывах крон, становились все ближе, вырастая на глазах. Они не производили впечатление слишком высоких, но перебраться через них – та еще задачка. К сожалению, легкие пути в его жизни кончились.

На ночлег Хэй остановился, когда небо еще было окрашено сочно-розовыми тонами. Можно продвинуться дальше, но особенного смысла в этом не было. Парень и так нещадно подгонял себя, пока удалялся от Торга по пустыне, стараясь скорее убраться с открытого пространства. Теперь, скрытый сенью листвы, он уже не чувствовал себя в такой опасности. Возможно, это лишь самообман, и враг легко может обнаружить его, потому разумным будет двигаться дальше, но измочаленный напряжением последних недель организм требовал хоть какого-то отдыха. Тем более что в госпитале он долго не отлеживался – вскочил на ноги на второй день.

Лежа на спине, закинув руки за голову, Хэй смотрел в темнеющее небо и раздумывал, как поступить дальше.

До подножья гор оставалось совсем немного – не больше пары дней пути, а то и меньше того. Он уже сейчас, казалось, мог дотянуться до каменистых склонов, теряющихся в облаках исполинов – настолько близкими выглядели выраставшие впереди хребты.

Оставался открытым вопрос: как он будет перебираться через горы?

Мардук раньше упоминал о том, что где-то есть перевал. Хороший, хоженый, по нему еще торговцы с той стороны, из Долин, проникали в Пустынные Земли. Теперь Хэй знал, чем именно привлекало их зерно, купленное у Мардука. Эти хваткие ребята каким-то образом получали с него отменную дурь – так, по крайней мере, говорил старик. Но причин не верить ему у парня не было.

Итак, имелся где-то перевал. Но где конкретно это «где-то» находится, Хэй не имел ни малейшего представления. Идти вдоль подножия в поисках удобного места для перехода представлялось ему занятием крайне долгим, утомительным и малопродуктивным. Какого-то специального снаряжения, да даже простейших веревок, у Хэя при себе не имелось. И достать его где-то поблизости было абсолютно нереально.

Но идти вперед необходимо. Потому что возвращаться просто некуда. Больше крупных населенных пунктов на территории Пустынных Земель, насколько мог судить юноша, не осталось. Количество выживших уверенно стремилось к нулю. Соваться на Юг, в глубь пустыни, не стоило – сам по себе обратный переход по открытой местности уже смертельно опасен. Да и на Юге местность возможности выжить не сулила. Там сгинуло достаточное количество народа, если верить словам Зарифа, чтобы оставить попытки пробраться в те края, что бы там не находилось.

Может быть, оттуда и пришли эти чужаки. Хотя эта версия не выдерживала при тщательном анализе никакой критики.

Хэй чувствовал себя в эти минуты по-новому. Прежде таких ощущений не возникало. С одной стороны, он был абсолютно один. Находился на территории, которая скоро будет, если только уже не оказалась, под контролем противника. И впереди лежал далекий, крайне сложный путь через горы. Но парень совершенно не испытывал страха. Было ли причиной такой уверенности в своих силах то, что Мардук успел многому научить его, или же его психика была так устроена сама по себе, Хэй не знал. И не стремился заниматься самокопанием. Главным для него оказался тот факт, что в данный момент, несмотря на все осложнения, он чувствовал себя вполне комфортно.

Утром, когда солнечные лучи едва только показались сквозь разрывы в листве, Хэй уже доедал свой завтрак, состоявший из попавшего в силки крупного земляного зайца, который выбирался на поверхность земли лишь иногда, большую часть времени предпочитая проводить в своих подземных ходах. Возле выхода из одного такого тоннеля и была установлена ловушка.

Костер, на котором готовилось мясо, был тщательно потушен и уже не дымил, оставив от себя только скрытое набросанным дерном кострище. Конечно, разводить огонь означало возможность привлечь к себе внимание, но заниматься сыроедением Хэй пока не горел желанием, учитывая опасность подхватить каких-нибудь кишечных паразитов. Да и оставаться на месте он больше не собирался.

Собрав оставшиеся после трапезы прожаренные куски мяса, Хэй положил их в заплечный мешок, с которым не расставался с того самого момента, как покинул дом. И вот он уже готов отправиться в дорогу.

Трава лишь шелестела под сапогами, оставляя на обуви капли росы. В лицо дул холодный утренний ветерок. Хэй бежал к горам. Ему было непривычно легко нестись в прохладе лесной тени. Совсем иное дело, чем жуткая жара пустыни, где не скрыться от палящего солнца, отбирающего последние брызги влаги из иссушенного организма. Здесь, в лесу, все было иначе.

По мере приближения к подножиям, лес постепенно густел, становился темнее и выше. Несколько раз Хэю попадались какие-то животные. Он даже не успевал рассмотреть их: вспугнутые его приближением обитатели леса стремительно скрывались в зарослях. Хэй отметил, что на такой скорости передвигаться скрытно довольно тяжело. Человек, возможно, и не заметил бы его, не услышал легкую поступь, но вот животные могли легко выдать его местонахождение. Следовало больше практиковаться в новых условиях. Жаль, что на это категорически не оставалось времени.

Оказалось весьма трудным пробираться в лесном буреломе: звериные тропы становились все менее различимыми и находить дорогу в нагромождении стволов, веток и кустарника было непросто. Это сильно замедлило передвижение. Хорошо хоть, что Хэй не боялся заблудиться – горы виднелись уже совсем рядом.

Наконец Хэй натолкнулся на каменную стену, уходящую вверх практически отвесно. Он был несколько удивлен: неужели горы уже начались? Они что, вырастали прямо посреди лесного массива? Такого предположить прежде парень не мог.

Как бы там ни было, взобраться наверх здесь и сейчас оказалось невозможным. Гора высилась слишком крутая, и совершенно не за что было зацепиться.

Хэй пошел вдоль стены. Местность понемногу повышалась. Наконец парень догадался: то, что он первоначально посчитал горой, было просто скальным возвышением. До скального основания было еще довольно далеко. И много времени ушло, чтобы обойти это препятствие – очередной день клонился к вечеру.

Парень решил продолжать путь. Хоть и была опасность переломать себе ноги в нагромождениях камней, все чаще ставших попадаться на его пути, но следовало уже поторопиться – он слишком долго бродил в лесу. Каким-то шестым чувством парень ощущал опасность, которая таилась в дальнейшем промедлении. Возможно, его заметили по дыму от костра и теперь преследуют. Нельзя было сбрасывать такую вероятность со счетов. Он слишком замедлился в последние пару дней, позволил себе слабенькую передышку. Теперь предстояло наверстывать.

Под ногами хрустели сухие ветки. Горы маячили впереди, напоминая всем своим видом, что надо спешить.

Мышцы напряжены до неимоверности. Сейчас просто не выдержат и лопнут, разрывая кожу, прорвутся наружу, заливая кровью его с головы до ног.

Хэй упорно прогоняет из головы эти видения, сражается с невероятной болью, пронизывающей, кажется, каждую клеточку его измученного долгим подъемом тела. Все нагрузки, которые были раньше, просто меркнут по сравнению с этими адскими муками. Ничего, проносится у него в затуманенном сознании, я сумею, справлюсь. Так далеко зайти только для того, чтобы разжать руки и камнем рухнуть вниз – такой исход не для него. Хэй не готов к этому.

Он должен добраться до вершины!

И юноша, напрягая все свои силы, подтягивается вновь и вновь. Руки изранены острыми камнями, за которые он хватается, чтобы толкать свое тело все выше.

Когда внизу присмотрел вроде бы наиболее удобное для подъема место, то и представить себе не мог, сколько сил ему понадобится для преодоления этого пути. Особенно если учесть, что практически отвесная стена, каковой она казалась снизу, от подножия горы, на самом деле на высоте в метров двести приобретала хоть и небольшой, но отрицательный уклон.

Самым неприятным оказалось то, что из-за такой – будь она неладна! – особенности скалы отдохнуть на ней, не добравшись до какого-нибудь удобного карниза, было просто нереально. А любая вынужденная остановка в пути наверх требовала не многим меньше усилий, чтобы удержаться, чем сам подъем.

К тому момент, как Хэй перевалил скальный выступ, расположенный метрах в семистах от поверхности, и подъем стал более пологим, парень был уже до такой степени измотан, что с трудом удерживался на стене, отыскивая руками и ногами мельчайшие трещины в камне, чтобы зацепиться. Зато вверху маячил карниз, небольшой, но, возможно, пригодный для отдыха.

Правда, Хэй не был уверен, что сумеет до него добраться – сил уже не оставалось. Израненные, сведенные судорогой руки грозились в любую минуту отказаться слушаться. Оглядываться же, чтобы увидеть пропасть у себя под ногами, оценить пройденный путь и, возможно, даже похвалить себя за приложенные усилия, как-то совершенно не хотелось – страх сорваться вниз давал о себе знать.

В эти мгновения он проклинал черных захватчиков, ругал свою судьбу, амнезию и неизвестных ему собственных родителей, оставшихся где-то за пределами его памяти, последними слова. Но продолжал двигаться вверх.

Недалеко до карнизика склон снова приобретал обратный угол. И Хэй понял, что это конец. Но не сдался, предпочитая бороться с этой клятой скалой до самого конца и сорваться вниз от того, что пальцы больше не в силах удерживать тело на склоне. Это было на его взгляд более приемлемым вариантом, чем просто отпустить руки и заскользить в пропасть.

Когда он, наконец, перевалился через выступ и оказался на небольшой плоской площадке, позволявшей расположиться там в согнутом в позу эмбриона положении, то просто потерял сознание. О том, что впереди ожидает еще большая часть подъема, Хэй подумать не успел. Да и вряд ли бы ему стало легче от подобных мыслей, потом рассуждал он. Так что хорошо, что не успел подумать – окочурился бы от предвкушения сразу.

Когда парень очнулся, то не сразу понял, где он находится. Когда сознание прояснилось, его тут же затрясло. Налетавший порывами холодный ветер, казалось, замораживал мясо до самых костей. Он словно опять оказался в подземной тюрьме Торга. Только вот парень помнил, что городка работорговцев с таким своеобразным названием на планете больше не существует. И то, что сам Хэй не поддался всеобщему импульсу и не остался там вместе с остальными беженцами, было, безусловно, заслугой его головы, подсказавшей о грозящей городу опасности.

Вот и сейчас, трясясь от пронизывающего ветра, снова пытался воспользоваться своим главнейшим, по словам того же Мардука, оружием – разумом. Он быстро перебирал в голове возможные варианты дальнейших действий. Одной из основных задач в сложившихся условиях было не замерзнуть насмерть – Хэй слишком долго провалялся на холоде, отрубившись.

Сверху, через некоторое расстояние от его текущего места расположения, вершина горы терялась в густых облаках. Так что определить, сколько оставалось двигаться вверх, оказалось весьма проблематично.

Хэй не тешил себя мыслью, что дорога вниз окажется более простой.

Он чувствовал себя полностью разбитым. Никогда прежде его тело не было столь сильно утомлено с того самого момента, как начал тренировки под руководством Мардука. В тот момент Хэй даже не думал о том, что обычный человек в таком режиме никогда не сумел бы добраться даже до этой точки на склоне горы. И уж о том, что мало разбираясь в скалолазании и не имея никакого подобия карты, выбрал для преодоления один из самых сложных участков, Хэй даже не догадывался.