скачать книгу бесплатно
И да.
Честно говоря, было желание громогласно-радостно завопить: «Спаситель ты мой, родимый!», но воспитание – наше всё, бабушка не зря старалась, поэтому вместо вопля я выдала: «Здравствуйте, Ярослав».
Выговорила чинно и спокойно.
– В ресторан вы со мной, Варвара– краса, не пойдете, это я уже понял, в парке мы были, – размеренно и даже с едва уловимой насмешкой озвучил Гордеев. – А как вы относитесь к выставкам?
– Каким? – я спросила настороженно.
Припомнила и невольно скривилась.
Была тут у нас в начале мая выставка «Modern Art» и два билета, которые торжественно подарил мне Вениамин, что – на мою беду – ещё на первом курсе решил, будто бы я любовь всей его жизни.
Мы с его мамой, Соломонией Яковлевной, были единодушно и категорично против сего решения и выбора. Я, потому что терпеть не могу маменькиных сыночков, которые рта без разрешения родительницы не открывают и носки себе сами постирать не в состоянии, к тому же Венечка, что самый абзац, обожал играть на публику. Мама же Вени была против, поскольку я стопроцентно и безоговорочно была не достойна её идеального Вени, являясь и стервозой редкой, и проходимкой, и провинциалкой, и хищницей, и…
…и проще было сказать, кем я не была: идеальной спутницей для идеального мужчины.
И вот с намёком – я не намекаю, но ты ж понимаешь, для кого второй билет – Вениамин, выряженный, как обычно, по последней моде – той, которая в шоке от яркости – торжественно вручил мне эти два билета. Важно поправил умилительную красную бабочку, что просто гармонировала с зеленой рубашкой, и засверкал для пущего эффекта улыбкой, аки начищенный самовар.
Я картинно расторгалась.
Поделилась радостью, что моя лучшая подруга уже неделю мечтает туда попасть, а билеты достать никак не может. Но Веня – молодец какой! – прям как знал, что дарить, осуществил её заветную мечту.
Теперь мы обязательно с ней туда сходим.
Веня расстроился, Мила офигела.
Современное искусство она не то, чтобы не любила, скорее она его слегка не понимала и ещё более слегка остерегалась. Я, впрочем, тоже. Шишкин, Брюллов и Айвазовский навсегда в моей провинциальной, далёкой от моды и искусства душе.
Но… не выкидывать же два билета за кучу денег?
Короче, мы сходили.
Хватило нас на три минуты. До первой картины нас хватило, около которой секунд тридцать мы ещё честно отстояли, а после синхронно крутанулись в сторону стеклянных дверей входа и под удивленный взгляд охраны пошли обратно.
Быстро.
«В Камасутре и то, как-то поприличней будет», – уже на улицы выдавила Милка.
Подумав, она добавила: «И понятней».
Переглянувшись, мы расхохотались. И на выставки заглядывать больше не рисковали, избегали старательно, поскольку при слове «выставка» с тех пор в воображении всплывает совсем неприличная картина.
– «Подъем с глубины». Фотовыставка молодого, но, поверьте, весьма талантливого фотографа. Макс Лоар.
Макс Лоар?!
Тот самый Лоар, что успел получить несколько международных престижных премий за свои фотографии? Тот Лоар, которому пророчат пару лет и Пулитцеровскую премию, ибо он действительно талантлив и надежды подает?
– Он мой друг. Очень просил прийти, – продолжал Гордеев, – но времени всё как-то не было, да и одному, а тут… Так вы пойдете, Варя?
Нет, я не пойду.
Я побегу!
Ведь это Лоар – это раз, а за стеной паразитология и – я прислушалась – трихинелла – это кошмарное два.
– Конечно, это ж Лоар! – я выпалила прежде, чем подумать, а, тормознуто подумав, язык прикусила.
Не самое приятное признание для мужчины, зовущего на… свидание? Пожалуй, да, свидание.
Но Гордеев неожиданно рассмеялся.
– Рад, что вы так высоко цените его творчество, Максу будет приятно узнать это. До вечера, Варя, в шесть я за вами заеду.
Он отключился, а я мазнула взглядом по циферблату.
Два часа.
У меня осталось четыре часа?!
Всего четыре?!
С кровати я подорвалась.
***
Ярко-алое платье было чуть выше колена и с вырезом петлей, у которого зона декольте полностью закрывалась, а вот спина обнажалась почти до поясницы.
Красиво.
И волосы я старательно завила. Подвела едва заметно глаза и ресницы, что и без туши длинными и чёрными были, а вот помаду я выбрала привычно и любимо красную, подобрала среди большой коллекции в тон платью. Довершали же образ чёрные туфли на тоненьком, но высоченном каблуке и клатч.
Всё, сегодня Варвара Алексеевна – красотка!
Я, в последний раз придирчиво оценивая своё отражение и поправляя накрученные локоны, довольно улыбнулась зеркалу и повернулась к двери, в проеме которой застыл траурным монументом Дэн с Сенечкой на руках.
Оба смотрели на меня одинаково мрачно, уныло и скептически.
Улыбаться при виде этих постных и кислых рож расхотелось совершенно, и я, закатив глаза, повторила в сотый раз:
– Меня не будет всего пару часов, переживете!
Они переглянулись.
И скепсиса прибавилось на фейсах обоих, а я, скрипнув зубами, с нажимом повторила:
– Переживете. Дэн, ты всё равно дома сидишь, зубришь вслух. Вот, считай, я тебе нашла благодарного и заинтересованного слушателя. Будешь ему своих гадов-паразитов рассказывать, оба узнаете про родственников. Сенеке вот очень интересно.
Енот фыркнул.
И я, сузив глаза, процедила уже с угрозой:
– Сенечке интересно, – я утвердила безапелляционно, ткнула, подойдя, соседу в футболку и грудь пальцем, и даже голову, чтобы смотреть ему в лицо, первый раз не пришлось запрокидывать. – И тебе, Дэн, тоже. Ты в курсе, что разговоры с самим собой – это прямой путь к шизофрении? Нет? Ну вот, я вообще твой спаситель! Бесплатно, заметь, предоставляю слушателя, благодаря которому ты вроде уже не дурак и шизофреник.
«Не дурак и шизофреник» мрачно сверкнул глазами.
«Благодарный слушатель» угрожающе засопел.
А я почла за благо протиснуться мимо них в коридор и, подхватив плащ, из квартиры ретироваться.
– Мальчики, ведите себя хорошо!
Рукой на прощание я помахала, послала воздушный поцелуй и даже успела до того, как в закрытую дверь что-то или, допускаю, кто-то прилетел.
***
Гордеев из машины вышел сам.
Открыл зонт и, придерживая дверь, галантно помог мне сесть.
– Вы выглядите обворожительно, Варя. Рад, что вы согласились на моё предложение, даже если это согласие только из-за Макса, – Ярослав улыбнулся.
А я ослепительно улыбнулась в ответ.
Не призналась, что согласие это в большей степени из-за паразитов, в которых я теперь неплохо разбираюсь. Вряд ли бы подобная честность нашла понимание, не оценил бы её Гордеев, который и так, кажется, обижен.
Задет за живое.
Поэтому вслух я сказала другую правду:
– Вы тоже интересный человек, Ярослав Викторович Гордеев.
– Приятно слышать, – интересный человек хмыкнул.
Подал знак водителю, и мы поехали.
В тишине, в которой ехать было слегка неуютно, поэтому, штрихуя неловкость, я спросила то, о чём при желании, а оно у меня имелось, можно было разглагольствовать до самой выставки и через все пробки и светофоры.
– Чем вы занимаетесь, Ярослав?
Вот то, что спросила я.
Задала закономерный вопрос, учитывая личного водителя и все остальные атрибуты богатства, включая машину, марку которой я и под дулом пистолета не скажу и не узнаю, но вот раньше в подобных автомобилях мне кататься точно не приходилось.
И да, говорил о своей работе Гордеев до самой выставки.
Пытался объяснить неисправимому гуманитарию в моём лице. И сначала он говорил отрепетировано, сухо, официально, как повторял, наверное, сотню раз для журналистов, но… после моего хлопанья ресниц и честного: «А можно ещё раз, только как для дураков?» владелец «Карт-медии» запнулся.
Замолчал, уставившись на меня.
– Мне любопытно. Правда, интересно, чем вы занимаетесь и зарабатываете на вот это всё, – я усмехнулась и обвела рукой дорогущий салон, щёлкнула пальцами. – Но из всего, что вы мне только что сказали, я в лучшем случае поняла две пятых. Информатика – это не моё, от слова «совсем». Мне в школе по ней пятерку нарисовали, только чтоб аттестат не портить.
Городее хмыкнул.
А затем неожиданно широко улыбнулся, повернулся всем телом ко мне, сел куда свободнее и удобнее. Начал рассказывать, активно жестикулируя и приводя смешные аналогии, с которыми стало куда понятней.
Я даже уточняла некоторые моменты, хохотала.
И, пожалуй, я чуточку сожалела, когда машина остановилась и водитель, опустив стекло, объявил, что мы приехали.
***
Макс Лоар.
Меня познакомили с ним буквально с порога.
И не таким я представляла себе фотографа, вообще фотографов в целом. В моём воображении они все были почему-то невысокие и худые, как Мила, что про Лоара мне когда-то и рассказала, она увлекалась фотографией с детства.
Нет, ну что?
Хороший фотограф должен везде пролезть и удержаться! А если ты под центнер или два метра в высоту, то это уже, на мой взгляд, весьма проблематично.
Как оказалось, не всегда.
И если Гордеев был в меру накачан и спортивен, когда все трицепсы, бицепсы и кубики есть, но не выпирают, то Макс Лоар оказался фанатом спорта и бодибилдинга. Или где там у нас лучше всего прокачивают плечевой пояс?
Ещё «молодой, но весьма талантливый фотограф» был под два метра ростом, поэтому даже на каблуках я взирала на него снизу вверх.
– Славка, ну наконец-то, рад тебя видеть! – плывя к нам, расплылся в широкой улыбке друг Гордеева.
Они, сцепляясь руками, приветственно обнялись, похлопали друг друга по плечам и обменялись дежурными фразами. Я же скромно стояла рядом, ждала, когда обратят внимание, и разглядывала Лоара.
Он, ко всему прочему, был наголо брит, и мой взгляд всё время невольно цеплялся за блестящую в свете ламп макушку. Или за нос, что соответствовал орлиному и, кажется, был ломан. И, пожалуй, внешне Макс Лоар больше смахивал на боксера, чем фотографа.
Нет, я его представлял определенно другим. Не знаю каким именно, но точно не таким… масштабным и лихим.
И меня, обрывая размышления, таки заметили.
– А что за красавица с тобой сегодня, а, Славка? – белёсые брови Лоара взметнулись вверх, а на меня уставились блестящими любопытством глазами.
– Варя, моя… хорошая знакомая, – замешкался, но всё же дал характеристику Гордеев.
И, пожалуй, она меня устроила.
Знакомая – это нейтрально-идеально.
– Очень приятно познакомиться с вами лично. Наслышана о вашей зимней выставке в Вене, – я протянула руку для рукопожатия, но мне её галантно поцеловали, а на словах о Вене ещё и с большим интересом посмотрели. – Ваши эксперименты с ломографией[5 - Ломография – жанр фотографии, который ставит своей целью запечатлеть на снимках жизнь во всех её проявлениях такой, какая она есть. Ломография не берёт во внимание такие понятия качества как резкость, цветопередача, плотность. Девиз ломографов всех стран – LoMo – «love and motion» – любовь и движение.] были поистине смелыми…
