скачать книгу бесплатно
Честно.
Я ведь ещё не забрала академическую справку и аттестат.
***
Второй день Мила не отвечала на звонки, не заходила в сообщения, сети. Она не подавала признаков жизни, и на неё это было совсем не похоже. Молчал и телефон Юрки, до которого дозвониться я тоже пыталась.
И поэтому к обеду, расхаживая по дому и роняя всё подряд, я начала волноваться, а к пяти вечера уговорила Дэна остаться с Сенечкой и, в сотый раз безрезультатно набирая номер, поехала к пропавшей со всех радаров подруге.
Открыла она не сразу, а как раз в тот момент, когда я уже была готова звонить Ромке, МЧС и бог знает кому ещё.
– Привет. Чего долбишь? – безжизненным голосом спросила Мила, отступая вглубь прихожей и кутаясь в не по-летнему махровый халат.
А я опустила руку, прекратив давить на дверной замок, и уставилась на неё.
– Милка… – это было единственное, что я смогла выговорить, разглядывая мою лучшую подругу детства и юности.
То, что стояло напротив меня, совсем не было похоже на Милу.
Нет.
Мила не такая.
Она весёлая, жизнерадостная, целеустремленная, немного циничная. Господи, да она любая, но только не поникшая и равнодушная!
У вот этой бледной копии моей Милы даже ярко-рыжие волосы потускнели, перестали виться задорными кудряшками, за которые ещё в детстве её дергал Ромка. Выцвели пронзительно голубые глаза, покраснели красноречиво.
– Мил, что случилось?! – оглядев её и отогнав промелькнувшие за секунду ужасы, едва слышно прошептала я.
Закрыла, наконец, зайдя, за собой дверь.
– Юрка ушёл.
– Куда ушёл? – я моргнула непонимающе.
Подумала заторможено про хлеб и магазин через дорогу, в крайнем случае, за углом. Там ассортимент больше.
Это же Юрка.
Юрец, как называл его, пренебрежительно кривясь, Ромка. Он Милку обожает, сооружает алтарь в её честь и молится ежедневно, как фыркает тот же Ромочка!
Куда он мог уйти?!
Только за хлебом…
– Не знаю, он не сказал, – Мила пожала безразлично плечами, пошаркала тапками в сторону кухни, уточняя раздельно и обстоятельно. – Собрал вещи. В чемодан. Из кожи. И ушёл. Вчера. Утром.
– Как?
– Ногами.
– Мил, я серьёзно!
Я, пойдя следом, взгромоздилась напротив неё за барную стойку, огляделась по сторонам, и такая знакомая кухня мне первый раз почудилась незнакомой.
Заброшенной и неуютной.
– Я тоже, – она отозвалась угасающим эхом.
Опустила, замолкая окончательно, голову на сложенные замком руки.
Тупиковый разговор.
И вздохнула уже я, подумала и встала, чтоб кофе сварить, ибо, когда всё плохо, мы покупаем красное полусладкое и грузинское, но, когда всё хуже некуда и жизнь летит в тартарары, как сегодня, мы варим кофе.
Чтоб зёрна сильной обжарки.
Горький шоколад.
И апельсиновая цедра.
Панацея ото всех проблем и разбитых сердец у каждого своя.
– Он сказал, что я не соответствую его уровню, – Милка заговорила негромко, начала рассказ, когда я, уже обжарив зёрна, в кофемолку их высыпала. – У него впереди карьерный рост и светлое будущее, а у меня… я сижу без образования в захудалом магазине затюханой продавщицей. Это мой потолок. Я же дура тупая.
Язык, чтоб не высказаться, я прикусила.
С-с-су… сумчатый.
Идиот.
Мила умная.
Просто дико упрямая и принципиальная. Либо всё, либо ничего. Ещё в десятом классе она решила быть клиническим психологом, грезила идеей людям помогать. И было бы всё легко и просто, по плану и мечте, поскольку экзамены она сдала хорошо, просто отлично. Ту же биологию лучше неё только Ромка написал, но… имелась одна проблема.
Единственная загвоздка.
Дорогая.
На клинических психологов в нашей областной столице учили только в медицинском и только платно. И цифра там значилась даже за один год такая, какой у Милы и ба никогда не было и быть не могло. И уезжать в другой город, ещё дальше от ба, Милка отказалась сразу и категорично, как и рассматривать другие варианты и институты.
Гордо задрав нос, она пошла зарабатывать на мечту. Мыла полы, сидела с детьми, раздавала листовки, работала в магазине.
И врезать Юрке за «затюханую продавщицу» я хочу сильно и лично.
– Ещё он в Турцию хотел, в июле, – Мила шмыгнула носом, – билеты уже заказал, а я… я не могу. У меня же ба, я ей обещала приехать. Помочь. Там грядки и картошка. Ба хорохорится, конечно, но ты же знаешь… Я ему сказала. И что он может поехать со мной. Решила позвать в деревню. Дура. У нас с этого всё и началось…
Ну да, в принципе, логично.
Где Турция, а где огород в деревне у ба.
У Анны Николаевны, что Милу и вырастила. Забрала в небольшой районный город из столицы, когда Милкина мать после первого сентября уехала за лучшей, а главное свободной жизнью. Она повязала с утра дочери банты, а после обеда, когда Милка с приехавшей по случаю торжества ба вернулись из школы, её уже не было.
Ни в квартире, ни в городе.
Осталась на память только записка.
И Анне Николаевне пришлось забирать внучку с собой, устраивать в школу, мою и Ромки. Так, в нашем классе во вторую неделю сентября, в общем-то, и появилась рыжая, веснушчатая и улыбчивая Мила Залесская.
Её посадили перед нами.
И за кудрявую прядь в первую же минуту Ромочка её дёрнул. Получил в ответ пеналом по вихрастой голове.
И вендетта была начата именно тогда, да.
Когда же мы закончили школу и уехали покорять столицу малую, то Анна Николаевна как раз вышла на пенсию, решила переселиться в деревню, благо там имелся чуть ли не двухсотлетний дом.
Так сказать, родовое гнездо.
– Просто, Варька, он же полгода ухаживал, – она, заторможенно подняв голову, уставилась на меня беспомощно и растерянно, – а теперь оказалось, что это я за ним бегала.
Чего?!
От изумления я чуть не проворонила кофе, успела с тихим, но прочувственным чертыханьем снять турку в последний момент.
И к столу я привалилась.
Обалдеть.
Я… я никогда не забуду этих в лучших традициях всех романтиков ухаживаний. Надписи на асфальте, милые и огромные пылесборники, признания с рупором во дворе дома, красивые стихи, охапки роз.
Поездка в Питер, когда Юрец, встав у одного из разведенных мостов на колено, кольцо жестом фокусника вынул, позвал чуть дрожащим от волнения голосом замуж.
Милка, расплываясь в счастливой и потому идиотской улыбке, рассказывала подробно.
– Вот же…
Это, пожалуй, было всё, что я не менее растерянно смогла протянуть в ответ.
Она же в который раз вздохнула.
И слёзы по щекам покатились бесшумно, брызнули.
– Ми-и-и-л, – я протянула жалобно, подошла, чтобы к себе её притянуть и по голове, как маленького ребёнка, погладить, предложить. – Хочешь, я Ромке позвоню, а? Он этому козлу мозги прочистит и на место вставит.
– Не хочу, – Милка, всхлипывая и утирая нос, улыбнулась сквозь слёзы. – Этот дурак в прямом смысле слова Ю-Юре мозги прочистит. И кости заодно переломает.
– Подумаешь, – я фыркнула безжалостно, махнула рукой и отошла, чтобы кофе по вытащенным кружкам разлить, поставить их на стойку. – Юрца не жалко.
– Варька, – Мила, шмыгая и моргая слипшимися ресницами, прошептала тихо, – как хорошо, что ты приехала…
– Пей давай, – я, садясь на своё место, вздохнула.
Подумала, что Ромочке всё же пожалуюсь.
Втихую.
И про сломанный нос Милка никогда не узнает. Не первый, в конце концов, нос её поклонника, который окажется сломанным.
– А я решила документы в этом году подать, – она, послушно обхватив кружку обеими руками и посмотрев поверх неё на меня, призналась одним губами. – У меня на год хватит.
– Значит, не всё так плохо в нашей жизни? – я, подмигнув, улыбнулась широко и про собственный институт мысли задавила.
Не сегодня.
Сегодня очередь перетирать кости Юрочке.
11 июня
Телефонный звонок раздался в два часа ночи.
Я ещё не спала, сидела и читала «Ярмарку тщеславия», до которой у меня, наконец, дошли и глаза, и руки. Попутно я изредка отрывала взор от страниц и косилась на Сенечку, что на свободной половине кровати сражался с огромным плюшевым медведем.
Медведя, как и букет алых роз, днём принес курьер.
От Гордеева.
Я с улыбкой приняла и расписалась, Сенечка с заинтересованным фырканьем обнюхал презент, а после обнял его, как родного. Признал, видимо, в нём родственную душу, с которой можно и обниматься, и сражаться.
Пытаться распотрошить.
И кому сделан подарок, наблюдая, как енот целеустремленно пытается дотащить медведя до своей части оккупированной кровати, я поняла. Увидела сразу, как и первый уже вылезший синтепон.
Так вот: я читала, Сенечка терроризировал медведя, а Ромка мне позвонил.
В два ночи.
Первый раз в жизни.
Поэтому я перепугалась и с кровати, удивляя енота, подскочила.
– Ром, что случилось?!
– Варь, ты не спишь? – приглушенным и страшным голосом поинтересовался мой лучший друг, пугая ещё больше.
– Нет. Ро-о-ом…
– А Дэн спит? – игнорируя и перебивая, спросил он тем же шёпотом.
