Витторио: Вор

Но не успел Морх придумать себе развлечение, как почувствовал, что духовной энергии становилось вокруг всё больше. Это, несомненно, была магия, чистая и незамутнённая. Светлая жизненная энергия, пронизывающая всё живое, часть мироздания. И, что самое жуткое, сейчас эта энергия пыталась найти путь к его сердцу.

Протяни мне руку, дитя…

Морх широко распахнул глаза от удивления. В его голове отчётливо звучал мягкий женский голос. Морх почувствовал покалывание по всему телу, волны светлой энергии вокруг омывали его.

«Так ты и есть святая милосердная Селеста?»

Я любовь, я милосердие, я сострадание. Я Селеста и я изгоняю тьму из каждого сердца, что мне доверилось.

«Боюсь, моё тебе не по зубам. Тут ничего нет!»

В тебе много зла, дитя, обиды и горя. Я знаю такие сердца как твоё. Чистейший источник гаснет и обращается ко тьме, когда его любовь предают, когда его чистоту и невинность растаптывают в пыль. Ты, как и тысячи душ до тебя, стал таким от зла и бедствий, поразивших тебя.

«Дай угадаю, святая, сейчас ты начнёшь жалеть меня? Предложишь искупить грехи? Оставь при себе.»

Я люблю каждого из вас такими как есть. Истинно люблю. Праведников, грешников, целителей, убийц, всех. К каждому сердцу можно открыть дверь. Я покажу тебе то, чего ты давно в себе не находил.

Морх не успел воспротивиться, как всё перед ним померкло и из темноты вышел маленький мальчик. В его внешности ещё не было зловещих черт, присущих тем, кто занимается чёрной магией. Он был чумазый и в одежде не по размеру, волосы растрепались и торчали во все стороны. Этот ребёнок был страшно беден, но улыбался так чисто и незамутнённо, смеялся и искал во всём то, чему можно было радоваться. Он смотрел как пузатый мохнатый шмель ползает по красивому ароматному цветку, радостно носился по лужам после дождя, делился с уличным котом своей скромной едой. Он верил людям и не ждал от них зла.

Ты бежишь от любви и боишься её так же сильно как нуждаешься в ней. Протяни мне руку, дитя…

Маленький мальчик обернулся на голос. Он улыбался, он верил и надеялся. И он очень, очень хотел выйти на свет.

«Нет…»

Морх замотал головой, затыкая уши.

«Нет-нет-нет. Оставь свои уловки! Этот ребёнок умер навсегда! Он не жилец в таком мире, не жилец.»

Ты действительно веришь в это?

«Я верю только в себя! Уходи прочь! Слышишь? Иди со своими нравоучениями к кому-нибудь другому!»

Хорошо…

На удивление быстро согласился голос. Всё затихло, Морх открыл глаза и со злостью обнаружил, что щёки были мокрыми от слёз. Какая глупая, глупая попытка! Только в сказках грешники, раскаиваясь, рыдают и на коленях ползут к свету.

– Всё в порядке? Ты очень бледен.

Дора всё ещё была здесь, но по солнечным лучам стало понятно, что они провели в святилище несколько часов.

– Да.

– Селеста говорила с тобой? Все плачут, когда слышат голос святой девы, он меняет людей навсегда. Я верю, тебя коснулась её благодать.

Дора улыбнулась…

Так пролетели дни. Артемисия была удовлетворена ходом лечения и все повязки окончательно сняли. Морх с каждым днём чувствовал себя всё лучше, однако капеллу теперь обходил стороной. Стало уже понятно, что в этом мире высшие силы и те, кого бы Морх назвал духами, активно проявлены и лучше не рисковать лишний раз.

Дора продолжала приходить к Морху, она приносила еду, убиралась в комнате и развлекала болтовнёй. Она делилась последними новостями, так он узнал, что на какой-то там герой на севере сразил настоящего дракона и забрал все его сокровища. В родном мире Морха тоже были драконы, но выглядели и вели себя совсем иначе. Эти божественные создания были духами рек и приносили дожди, большинство из них миролюбиво относилось к людям и уж точно никто не дышал огнём. Морх никогда их не видел, но слышал истории о них из уст странников из восточных земель.

Местная еда ему по-прежнему не нравилась. Местным блюдам определённо не хватало вкуса, разве что сладкие булочки из воздушного теста выбивались из этого унылого гастрономического списка. Самое главное в них было то, что они сладкие. Дора один раз принесла такую с рынка, совсем свежую. Ей пришлось прятать сладости от глаз жриц, чтобы не заметили. Доре велено держать пост перед большим праздником, который будет через месяц. Нежнейшее тесто, кремовая начинка и глазурь привели Морха в восторг.

Дора делала всё, чтобы ему было весело и хорошо. Однако с каждым днём она всё чаще погружалась в свои мысли. В последний день, когда Артемисия вернула Морху его меч, послушница почти не разговаривала. Завтра он уйдёт отсюда навсегда, что очень расстраивало девушку. А Морх подумал, что в последний день неплохо было бы выпить. Он еле уговорил Дору, она долго отнекивалась, говоря, что это нарушение правил, но пара комплиментов быстро исправила ситуацию. Дева была явно обделена мужским вниманием, а потому была податлива как мягкий воск…

…Сладкий мёд с пряностями привёл Морха в хорошее расположение духа, он заметно расслабился, но разум оставался чистым. Малышка Дора выпила совсем немного, но её лицо уже разрумянилось. За неделю пребывания в храме Морх успел заметить, что румянец на её щеках появлялся по малейшему поводу. Сегодня она была без привычного платка, покрывавшего голову, длинная золотистая коса доходила ей до пояса. Дора отличалась от утончённых девушек Вольных земель и Небесной империи, по которым Морх немало путешествовал, и обладала грубоватой на его взгляд красотой.

– Не пила до этого? – спросил Морх, прищурив глаза.

Девушка мотнула головой и смущённо улыбнулась:

– Нам не разрешается.

– Знаю я одно место на своей родине, где алкоголь полностью запрещён. Наверное поэтому там живут самые страшные зануды на свете!

Дора хихикнула, прикрыв рот ладонью, но глаз с Морха не спускала. То, что она украдкой разглядывала его, не было тайной ещё при первой встрече. Как её легко смутить всего лишь улыбкой, даже не словами! И как же просто очаровать настолько, что она потеряла голову и уже нарушила не один запрет собственной обители. Но больше всего Морха поразила искренность. Он действительно Доре нравился, но она видела лишь то, что не было скрыто. Куда денется её застенчивая улыбка, её лучащиеся смехом глаза, когда она узнает немного больше?

Они выпили ещё немного. Дора задавала много вопросов о том, как живут в его далёкой-далёкой стране и Морх вполне охотно отвечал, позволив втянуть себя в небольшую игру.

– А почему на тебе так много одежды?

Спросила она и тут же закрыла руками рот.

– Что ты имеешь в виду?

Морх налил себе ещё мёда и залпом осушил стакан. Невинная овечка не так уж и невинна, какой пытается быть?

– Я… – Дора подбирала слова. – У нас не носят столько всего сразу. И мужчины не одеваются в платья, это неприлично.

– Это не платье, – Морх засмеялся, – И это очень даже прилично. Видела бы ты как наряжаются некоторые павлины, особенно из богатых кланов. Напудрятся, надушатся, в золоте с ног до головы, а рукава такой ширины, что там можно ещё пару людей спрятать.

– А кто такие павлины? – с любопытством спросила Дора, присаживаясь поближе.

– Птицы. Очень красивые, перья у них тёмно-синие с зелёным отливом, но хвост главное сокровище. Он раскрывается как веер и такой большой…

– А что это такое…

Морх нахмурился, перебив её:

– Если я начну отвечать на все твои вопросы, то состарюсь и умру раньше, чем смогу сделать это. За что ты меня так не любишь?

Не без удовольствия Морх заметил, что попал прямо в цель. Дора хватала ртом воздух, глаза расширились, она не знала, что ответить, попавшись в ловушку. Крышка шкатулки с секретом захлопнулась и теперь оставалось досмотреть спектакль до конца.

– Не не люблю, что ты такое говоришь! – выпалила она и стала совсем пунцовой как цветок пиона.

– А если не не любишь, – Морх склонился к её уху, – то тогда что?

Он не коснулся её и пальцем, но чувствовал, как Дора вся дрожит. Она не смела посмотреть в глаза и глубоко дышала. Морх видел как высоко вздымалась её грудь под платьем. Он был не из тех, кого женское очарование заставляло терять голову, даже если это совершенно нагая красавица. Точно так же ему совсем не интересно, что там под платьем Дора, будоражило кровь совсем иное. Дева была в шаге от падения с пьедестала праведности, а разве мог Морх остаться в стороне и не помочь ей в этом? Спасти бедняжку от заблуждений – что может быть лучше? Она говорит о любви к нему, но сама не знает, о чём говорит.

– Так что же? – переспросил он, коснувшись губами нежной шеи.

Дора вздрогнула и повернулась к Морху. Её губы произнесли «люблю», но в глазах он не без удовольствия увидел тьму. Скрытые желания и похоть – вот что властвовало над Дорой в этот момент. О нет, Морх не винил её в том, что она путается в своих чувствах. Тем интереснее. Дора потянулась к нему сама как летняя бабочка к пауку…

На поцелуи Дора отвечала робко и неумело, что только раззадоривало. Морх легко усадил её к себе на колени, продолжая целовать. Осторожно, чтобы не спугнуть и игра не закончилась не начавшись. Дора испуганно ойкнула, осознав, что между их телами не осталось никакого расстояния. Руки Морха не давали ей отстраниться. Одной ладонью он без труда удерживал Дору, второй задрал подол и скользнул по ноге вверх, к бедру.

– Что ты делаешь?

Спросила она, уперевшись ладонями Морху в грудь. Он улыбался и смотрел Доре в глаза, видя, какое противоборство идёт внутри.

– Не нравится?

Он слегка прикусил ей кожу на шее, едва сдерживаясь, чтобы не до крови. О нет, эти развлечения, пожалуй, можно оставить на потом и с другими. Он без тени смущения провёл пальцами по внутренней стороне бедра выше. Дора шумно выдохнула и чуть раздвинула ноги.

– Мне нельзя, это неправильно…

Но голос её дрожал и в нём не было уверенности. Морх повалил Дору на постель, нависнув над ней, её пальцы судорожно вцепились ему в плечи, и это было чуточку больно.

– Ты не сказала «не хочу».

Морх ненадолго отстранился и снял с себя верхние одежды, неотрывно глядя Доре в глаза. Ткань нижних была более тонкой и он прекрасно понимал, как выглядит сейчас в неверном мерцании светильников. Левый рукав соскользнул, обнажая бледное плечо и чёткую линию ключицы. Дора сама потянулась к нему, коснувшись прохладными пальцами шеи, ведя вниз к животу и оставшимся завязкам на одежде. Её руки слегка дрожали, но взгляд уже поплыл и глаза лихорадочно блестели. Она потянула за шнурок, а Морх снова склонился над ней, попутно помогая освобождать себя от лишней одежды.

Совсем скоро платье, а потом и сорочка, Доры оказалось на полу, и теперь дева лежала в постели совершенно нагая и беззащитная. Под взглядом Морха она смутилась и попыталась прикрыть небольшую грудь руками.

– Тебе не кажется, что уже поздно?

Спросил он и, перехватив её запястья, завёл руки ей за голову. Щёки Доры так мило порозовели, что Морху всё больше надоедало играть в нежность. Наброситься и растерзать, оставляя на светло-розовой нежной коже следы от зубов и ногтей. Взять её всю до последней капли, чтобы она сорвала голос, умоляя и всхлипывая. Чтобы кричала его имя до звона в ушах. Но принуждение не доставит такого удовольствия, дева должна упасть сама. Она уже полетела в пропасть, когда пришла сюда, оставалось лишь немного помочь, и Морх прекрасно понимал, за какую ниточку дёрнуть.

Он приник к её губам с такой нежностью, будто действительно был влюблён, и почувствовал, как девушка становилась всё более расслабленной. Она уже не зажималась как раньше, не пыталась прикрыться. Действия Доры становились всё смелее, она прижималась к нему всем телом. Морх чувствовал как быстро бьётся сердце в её груди, он углубил поцелуй и даже не дёрнулся, когда Дора, забывшись, укусила его за нижнюю губу. Привкус крови сносил крышу, возбуждение нарастало со стремительной скоростью.

В штанах стало тесно и Дора почувствовала это, нетерпеливо двинув бёдрами.

– Морх…

Хрипло выдохнула она, закусив губу.

– Что? – тихо спросил он, потихоньку спускаясь с поцелуями от шеи к груди и ниже по животу.

– Я хочу…

Слова давались Доре с трудом.

– Хочу быть твоей, Морх.

– А как же твоя святая?

На лице Морха появилась самодовольная ухмылка дикого кота, играющего с мышью незадолго до того как её съесть. Во взгляде Доры появилось незнакомое прежде выражение. Глаза сузились, она приподнялась на локтях и, задыхаясь, за шею притянула Морха к себе.

– Её сегодня здесь нет…

…Рано-рано утром Морх был уже полностью одет. За окном небо только-только начинало светлеть и пора было уходить из храма Селестии. За дверями обители ждал огромный город, наполненный хаосом и преступностью. Идеальное место, чтобы освоиться в этом мире. Морх чувствовал себя прекрасно, от боли не осталось и следа, будто и не было неделю назад смертельных ранений. Глупая бабочка действительно отдала себя всю этой ночью, расплескивая жизненную энергию так, будто собиралась делиться ей со всем миром. В легендах об императорах прошлого, продлевающих жизнь за счёт юных наложниц, оказалось зерно правды.

Морх бросил взгляд на Дору. Она крепко спала, золотистые волосы разметались по подушке, одеяло было отброшено в сторону. На нежной бледной коже алели царапины от ногтей, на бедре проступали синяки от пальцев, губы искусаны до крови. Он всё-таки потерял голову сегодня ночью и не сдерживался, но ничего, девчонка останется живой. Она была такой милой все эти дни, заботилась, почти не раздражала. Дора пробормотала во сне его имя и перевернулась на другой бок, Морх тихонечко рассмеялся и вышел из комнаты.

В большом зале никого ещё не было, все спали в своих постелях. Статуя святой безмолвно взирала на Морха, он помахал ей на прощание, не забыв сунуть руку в ящик для пожертвований и прихватить с собой звонких монет.

Глава 5. На крючке

Рыночная площадь сердце Венца, шумная, оживлённая. Десятки лавок предлагают товары на любой вкус от уличных сладостей до оружия и золотых украшений. Найти здесь можно абсолютно всё. Как и украсть. Даже сейчас, в период напряжённого противостояния с молодыми, но уже очень жадными и амбициозными городами-республикам на юге и по ту сторону пролива, когда стало меньше торговли с другими городами, рынок полнился жизнью. И именно здесь начинает свою карьеру любой вор, ведь стянуть в толчее кошелёк у зеваки проще простого. Рано или поздно счастливчиков, избежавших тумаков от стражи и тюрьмы, находит Гильдия, и тогда они начинают свой путь под покровительством старших товарищей, отдавая в общую казну часть украденного. Те же, кто делиться не хотел…

За таким из них сейчас и наблюдал Рольф, некогда выходец с дикого севера, а теперь тёртый местный калач, которого пёстрый город принял как родного. Он приметил этого парня ещё три дня назад, когда тот появился в «Трёх ножах». Ходили слухи, что он якобы богатый путешественник, но матёрый вор прекрасно видел, что это не так. Дорогая по местным меркам одежда не вводила его в заблуждение. Если этот молодчик зарабатывает себе на жизнь честным трудом, Рольф готов голову поставить на спор. В памяти ещё свежо увиденное на днях в «Трёх ножах», когда иноземец с лёгкой ухмылкой уходил от ударов разгневанного посетителя. Что уж там между ними произошло, Рольф не знал. Здорово досталось и тем, кто попытался встрять в драку на стороне её зачинщика, а на этом человеке не было ни следа, он даже не запыхался.

Да, с беглого взгляда можно решить, что перед тобой какая-то важная шишка, парень был заносчив и себе на уме. Но его плавные движения, беззвучная походка, умение неподвижно застыть на одном месте и наблюдать… О, он явно знал, куда смотреть, у чужеземца был слишком цепкий и внимательный взгляд. И ловкие пальцы. Воровал он так же легко как дышал, да только явно не знал, в чьи карманы не стоит совать руки.

К Рольфу с утра уже приходили люди от Фиоре и всячески намекали, что потерявшего берега надо приструнить. И Гильдии крепко не поздоровится, если она не сможет донести до новенького простые истины. Парня должно либо завербовать и направить на верный путь, либо… Семейство Фиоре не церемонилось. Молодой дом быстро набирал богатство и влияние не только за счёт монополии на торговлю шёлком, но и не очень законных способов, пытаясь пробиться в высшие слои общества. И это богатому купеческому роду пока отлично удавалось. Те, кто не шёл на поводу, нередко оказывались на дне озера в качестве корма для рыб.

Рольф заметил в толпе двух своих людей и подал условный сигнал. Он велел им провести воспитательную беседу с излишне самонадеянным вором, но постараться не доводить до мордобоя. Всё-таки ценный кадр для Гильдии, переживающей не лучшие времена в соперничестве с другими преступными организациями, среди которых наиболее выделялась печально известная секта известная как Cultores Mortum… Эти фанатики убийцы были себе на уме и далеки от политических дрязг древних и новых родов. Их совершенно не волновало, потомственный аристократ или купец сядет в Палатах Дожей, лишь бы платили за работу и не мешали. Говорят, они обосновались под старым мортуарием на закрытом кладбище на западной окраине города, куда в здравом уме никто не смел соваться. Ходят слухи, что фанатики заклинают мёртвые души и насылают проклятия, но куда опаснее их венефики и мастера кинжалов. Их услуги очень ценились в правящем семействе Вичи, да и другие дома рады поквитаться с врагами чужими руками.

– Давай, парень, не подведи, – шепнул он себе под нос.

Рольф надеялся, что полусумасшедшие сектанты с кладбища не приметили новичка и у Гильдии есть достаточно времени.

…Морх в отличном настроении медленно прогуливался по рынку, целиком расположенному над водой. Полный кошелёк монет за поясом и несколько свежайших пирожных с заварным кремом то, что непременно радовало в этот день. Венца нравилась ему всё больше, несмотря на то, что на первый взгляд город производил удручающее впечатление. Он был стар. Да, тщательно заштукатуренные стены фасадов тёплых персиковых и золотистых оттенков с белоснежной отделкой окон и красной черепицей на крышах, выглядели впечатляюще. Но высокие, трёх и четырёхэтажные дома ютились на островах так тесно, что между ними невозможно было протиснуться. Земли явно не хватало, поэтому множество построек было возведено на сваях, что приводило Морха в почти мистический ужас. Постоянное ощущение сдавленности угнетало, как и обилие воды.

Изнанка города, которую не видно с моря и каналов, была куда более мрачной. Здесь не встретить буйства красок, как это бывало в городах Небесной Империи. Ни ярких фонариков, ни гирлянд, ни воздушных змеев, о фейерверках, пожалуй, тут тоже слыхом не слыхивали. Даже юрты степных кочевников, отказавшихся в своё время от призыва Императора переселяться в города, и те выглядели пестрее и наряднее. Потемневшие от влаги и времени стены, осыпающаяся штукатурка, обнажавшая тёмно-красные кирпичи, невероятно узкие улочки, теснота, шум и гам, льющиеся прямо из окон помои… Приятного мало.

Противоречивые впечатления остались у Морха и от местной моды. Нет, женщины были прекрасны в многослойных нарядах с поясами под грудь, что только подчёркивало линию декольте. Длинные волосы они переплетали цветными лентами или украшали ниткой жемчуга, собирали в тончайшие сеточки, иные же носили пышные головные уборы, полностью скрывающие причёску. Девушки старательно выбеливали кожу, почти каждая встреченная Морхом модница была с припудренным лицом. Опасаясь солнца, которого в Венца невероятно много, они носили вуали и полумаски. Мужчины, особенно молодые, не отставали в желании выделиться. Они стригли волосы по плечи, завивали локоны и носили безумно короткие и обтягивающие наряды, чтобы показать стройность тела и крепкие подтянутые ноги. В Небесной Империи тому, кто рискнул бы показаться перед народом в таком виде, немедленно был бы выписан штраф, а то и грозила тюрьма на несколько дней за неподобающий внешний вид. Когда Морх впервые оказался за пределами храма, ему подумалось, что эти люди просто забыли надеть верхние одежды и вышли в белье, но нет, тут действительно было так принято. Иначе одевались лишь те, кто бы родом из других земель и старомодные горожане, не принимающие веяний эпохи.

В остальном город походил на те, в котором Морху приходилось бывать. Здесь был район богатых с роскошными дворцами, фонтанами, мраморными статуями, разодетыми в тяжёлый бархат и шелка людьми, где не жаловали всякую шваль, представители знатных домов презрительно кривили губы в сторону простолюдинов и нелюдей. Городом правили деньги и выше и удачливее оказывался тот, кто умел лгать, притворяться и выкручиваться, из всего извлекая прибыль. В бедных кварталах царил беспорядок и стражники туда даже не совались, закрывая глаза. Взяточничество, бесправие и беззаконие – всё как обычно.

Рыночная площадь с её пестротой публики будто делила город на две половины и на ней царил хрупкий баланс. Нищие вымаливали милостыню, бродячие артисты собирали публику, показывая фокусы, простой народ спешил по своим делам, а воришки совали пальчики в чужие карманы. Одному такому мальцу Морх без зазрения совести вывихнул кисть и пообещал оставить без глаз и ушей в следующий раз, коль не умеет вовремя понять, к кому суётся.

Ненадолго зависнув в оружейной лавке в попытках найти что-нибудь интересное, Морх услышал самый отвратительный звук на свете. Рядом под навесом плакал навзрыд мальчик, развозя слёзы по щекам. Какая нелёгкая дёрнула его подойти к ребёнку и спросить, в чём дело? Должно быть, желание, чтобы этот ввинчивающийся в уши ор затих. Прохожие же совсем не реагировали на мальчика, что навевало самые неприятные воспоминания из собственного детства.

– Ты уже такой большой, а плачешь на всю площадь. Что у тебя стряслось?

Мальчик поднял на Морха зарёванные глаза, зелёные как летняя трава, и вцепился в рукав одежды.

– Мама потерялась. Сказала подождать здесь и не пришла-а-а-а.

Ребёнок вновь зашёлся в плаче, а из глубин памяти всплыла неожиданная картина…

– Нанну, а куда мы идём?

Спросил Морх, держа старшую сестру за руку. Ему было пять, ей восемь, но она казалась уже такой взрослой! Она рассеянно смотрела по сторонам, пока они шли в сторону рынка. Нанну была погружена в свои мысли и не сразу ответила на вопрос брата.

– У старшего брата есть для тебя сюрприз, А-Морх.

Морх не знал, что такое сюрприз, но верил, что это что-то очень интересное. Их семья была бедна и подарков ему никто никогда не дарил. Игрушек у него не было и он забавлялся тем, что часами наблюдал за жизнью мелких букашек и строил для них домики из мелких камешков и песка. Другие дети не хотели играть ни с ним, ни с Нанну. Они были лучше одеты, сытые, круглощёкие и румяные, родители баловали их сладостями и игрушками. Сестра с завистью смотрела на соседских девочек, которых наряжали как куколок. Морх мечтал, что когда вырастет, заработает много денег и обязательно купит любимой Нанну самое красивое платье, чтобы она не грустила. Ну и конечно даст сдачи всем обидчикам, которые насмехались над ними.

В небе собирались тучи, готовые вот-вот пролиться дождём, а потому людей на маленьком городском рынке было мало. Нанну подвела Морха к колодцу и усадила его на край:

– Подожди здесь, я сейчас схожу за братом.

Морх радостно болтал ногами и, улыбнувшись, кивнул. Нанну шмыгнула носом и вытерлась рукавом. Она пристально смотрела на младшего брата и, немного подумав, всучила ему маленький мешочек.

– Нанну, – мальчик с удивлением поднял взгляд на сестру. – Ты плачешь?

Она замотала головой и, ещё раз хлюпнув носом, потрепала брата по волосам, иссиня-чёрным и непослушным.

– Наверное будет дождь, – сказала она. – Я скоро.