Иностранная литература №08/2011

Журнал «Иностранная литература» № 08/2011

Специальный номер «Италия: времена года»

Ежемесячный литературно-художественный журнал

Составители номера

Е. Солонович и А. Ямпольская

До 1943 г. журнал выходил под названиями “Вестник иностранной литературы”, “Литература мировой революции”, “Интернациональная литература”. С 1955 года – “Иностранная литература”.

Журнал выходит при финансовой поддержке Министерства культуры Российской Федерации, Министерства связи и массовых коммуникаций Российской Федерации и фонда “Президентский центр Б. Н. Ельцина”

© “Иностранная литература”, 2011

Адриано Дель Аста

Директор Итальянского института культуры в Москве

Решение посвятить специальный номер журнала “Иностранная литература” произведениям современных итальянских писателей как нельзя лучше вписывается в рамки перекрестного года – года русского языка и культуры в Италии и итальянского языка и культуры в России.

Подобное решение вызывает радость по ряду причин: престижность журнала, значительность отобранных авторов, а также то, что настоящий номер дает возможность продолжить и развить многолетнюю традицию, которая оставила заметный след в истории культур наших стран и отнюдь не ограничивается узкими рамками профессиональных сообществ.

За долгую историю межкультурных связей многие русские писатели посещали Италию и даже оставались там жить: достаточно назвать Гоголя, неоднократно приезжавшего в Рим, или Вячеслава Иванова, который после трагедии революции обрел в Италии не только достойное убежище, но и мощный стимул для дальнейшей творческой и частной жизни – в ней, говоря словами Иванова, которым суждено было стать крылатыми, он постепенно учился “дышать обоими легкими”. Нельзя не упомянуть в этом ряду “Доктора Живаго”. Публикация романа в Италии сыграла огромную роль в том, что Борис Пастернак был удостоен Нобелевской премии, и, хотя это решение вызвало немало споров, награда стала прежде всего свидетельством уважения бесспорных достоинств писателя, чей роман не получил должного признания на родине.

В истории наших культур переводы всегда занимали особое место: показательна в этом смысле судьба упомянутого выше романа Пастернака, поскольку она доказывает, насколько важна работа переводчика, который знакомит с произведением зарубежного автора того, кто не может прочесть его в оригинале, и сколь широкие возможности предоставляет она писателю, открывая перед его талантом новые, неожиданные пути развития.

В этом смысле история наших литератур знала немало ярких моментов, которые хочется вспомнить, говоря слова напутствия этому номеру “Иностранной литературы”, и которые и в будущем послужат нам путеводной звездой.

Я имею в виду тот глубокий след, который оставили Анна Ахматова – переводчик Леопарди и Ребора – переводчик Л. Андреева, Толстого и Гоголя. В случае Ахматовой и Леопарди поражает не только удивительное созвучие душ поэтов, но и готовность раскрыть душу, осознав ответственность перед историей. Леопарди обращается “К Италии” с призывом вновь стать свободной; говоря от имени своего народа, Ахматова в “Реквиеме” “смогла описать” трагедию столкновения с “веком-волкодавом”. В случае Реборы ответственность перед историей – неотъемлемое свойство русской литературы – определила тот путь, который сам писатель воспринимал как призвание: в своей жизни и творчестве он следовал “порыву” – такому же, какой ощущается у русских писателей. Ребора говорил, что русская литература, “приняв прекрасное обличье, ибо она была хороша, для того чтобы скорее достучаться до сердец, продолжала свое странствие, служа делу веры и стремясь открыть нам самим наше истинное лицо, проявляя невиданную твердость духа, чтобы даровать нам истинное искупление – свободу насладиться свободой”.

Этот призыв обращен к обеим нашим литературам, на этот вызов им придется ответить: дабы, будучи совершенно свободными от служения чему-либо, кроме прекрасного, они на самом деле сумели подарить своим читателям “свободу насладиться свободой”.

Стефано Бенни

Рассказы

Переводы Ирины Боченковой и Натальи Симоновой

© Giangiacomo Feltrinelli Editore, Milano 1997, 2007

© Ирина Боченкова. Перевод, 2011

© Наталья Симонова. Перевод, 2011

Бумеранг

В один прекрасный день синьор Ремо возненавидел свою собаку.

Вообще-то он был неплохим человеком. Но что-то сломалось у него внутри, после того как он овдовел. Он потерял жену, но у него осталась собака – этакий мопс-шнопс, черный и толстый, с оттопыренными, как у летучей мыши, ушами. Его звали Бум, сокращенно от Бумеранг: достаточно было бросить палку или мячик, как он тут же приносил их обратно.

Когда-то синьор Ремо и Бум подолгу гуляли вместе, обсуждая человеческий и собачий мир, Декарта и Лесси. Тогда они прекрасно понимали друг друга. Теперь они больше не разговаривали. Хозяин сидел в кресле и смотрел в пустоту, а Бум, свернувшись калачиком у его ног, с безграничным обожанием смотрел на хозяина.

Именно этот взгляд, полный абсолютной преданности и слепого доверия, особенно раздражал синьора Ремо.

Жизнь состоит из потерь, одиночества и боли. Какая польза на этой ужасной планете от такого нелепого существа, которое виляет хвостом, скулит от радости и наполняет своей необъятной лохматой любовью опустевший дом?

Сначала хозяин перестал кормить собаку. Бывало, оставлял ее без еды два дня подряд. Но Бум продолжал изводить его своей привязанностью. Когда синьор Ремо ел, пес ничего не просил и даже не приближался к столу. Смотрел с кротким любопытством, а в глазах читалось: “Что ж, если ты наелся, то и я сыт”. И чем громче и демонстративнее хозяин чавкал, тем нежнее становился взгляд Бумеранга. Когда же, наконец, ему давали поесть, он не мчался как безумный к своей миске, нет… Он сдержанно и благодарно вилял хвостом, будто говорил: “Если ты держал меня голодным, значит, у тебя были на то веские основания. В любом случае, спасибо, что сегодня ты обо мне вспомнил”.

Не исключено, что хозяина мучила совесть – настолько, что он заболел. У него поднялась температура, и Бум неотлучно сидел у его постели. Ночью, просыпаясь в полубреду, синьор Ремо видел широко раскрытые влюбленные собачьи глаза и длинные, поднятые как антенны, уши. Казалось, пес говорил: “Я и смерть загрызу, если она посмеет приблизиться к тебе, хозяин”.

Всей своей зачерствелой душой синьор Ремо ненавидел Бума за эту безмерную любовь. Он не выводил его на улицу четыре дня.

На пятый день Бум открыл лапой дверь балкона и там стыдливо помочился. Теперь он выходил через день: обмен веществ сократился до двадцати капель мочи и одной горошины фекалий. Пес не скулил, не проявлял никакого беспокойства, но иногда смотрел из окна в сад, издавая тоскливый вздох, только и всего.

Хозяин выздоровел и, не успев подняться на ноги, ни за что ни про что пнул собаку.

Бум залез под кровать, и синьору Ремо стало стыдно.

Он позвал его, Бум подошел. Сделав над собой усилие, хозяин приласкал его и сказал:

– Бум, к сожалению, придется с тобой расстаться. Я больше не могу о тебе заботиться. Скажу тебе больше, правда, ты не поймешь: я тебя ненавижу.

Пес посмотрел на него с бесконечной преданностью и любовью.

Почему он не отдал его в собачий приют или кому-нибудь из знакомых? Прежде всего из-за лени. Но еще и потому, что помнил слова покойной жены. Она сказала: “Ремо, если я умру, прошу тебя, не бросай нашего Бумчика”.

Тогда Ремо рассердился: как это ей пришло в голову, что он на такое способен?

Но бедная Дора знала своего мужа: он мог быть жестоким.

В смерти жены он увидел предательство.

И сейчас, предавая собаку, мстил за это судьбе.

Итак, синьор Ремо сел в машину и повез Бумеранга за город. Прежде он уже не раз привозил его туда, давая возможность набегаться вволю. Пес бежал впереди, хозяин шел за ним. Ремо давно обратил внимание на побежку Бума. Пес прихрамывал, через каждые десять шагов поднимая заднюю лапу, будто бежал по раскаленной поверхности.

Он и жена находили эту его побежку комичной.

Теперь же хозяин с отвращением смотрел, как трясется толстый зад Бума.

Отойдя подальше от любопытных глаз, он привязал собаку к дереву и зашагал прочь, даже не обернувшись.

Дома синьор Ремо старательно приготовил ужин, чего не делал уже давно.

Миску Бума он пинком отправил в угол.

А поводок с намордником выбросил в мусорное ведро.

Часа в три ночи он услышал, как кто-то скребется в дверь. Это был Бумеранг.

Мокрый и грязный, он радостно прыгнул на хозяина и совершил победный круг по квартире. Он ни о чем не догадывался. В его наивном собачьем сердце не было места для такого понятия как предательство.

От злости синьор Ремо плохо спал. Во сне он видел варварское истребление тюленей и меховые шапки из пуделей.

На следующий вечер он посадил Бума в машину, проехал сто километров по автостраде и оставил собаку на парковке у придорожного ресторана.

Вернувшись в город, синьор Ремо отправился в кино на фильм об ожившем доисторическом чудище, которое держало в страхе всю Америку. В одном эпизоде этот монстр колотил хвостом. Почему-то синьору Ремо вспомнился хвост Бумеранга. Наконец чудище было уничтожено благодаря смертоносным ракетным ударам и яростным словесным перепалкам. В ту ночь синьор Ремо сладко спал. На следующий день в супермаркете он встретил хозяйку Томмазины, подружки Бумеранга.

– А где Бум?

– Увы, – синьор Ремо развел руками. Дама сочувственно вздохнула. Больше она ничего не спросила, проявив удивительную деликатность. Коснулась руки синьора Ремо:

– Представляю, как вам тяжело!

– И не говорите.

Поднимаясь с покупками по лестнице, синьор Ремо услышал знакомый звук, спутать который невозможно ни с чем другим: скрежет когтей по мраморному полу.

На лестничной площадке его ждал Бумеранг.

Синьор Ремо закрылся в туалете и просидел на унитазе всю ночь. За матовой стеклянной дверью угадывался ненавистный силуэт поджидающего Бума.

На рассвете обеспокоенный пес стал царапать стекло.

– Пошел вон, сволочь, – зарычал синьор Ремо.

Бум завилял хвостом: какое счастье, хозяин жив!

Спустя два дня синьор Ремо снова посадил Бума в машину и ехал целый день, пока не добрался до берега моря. Там они погрузились на паром. Чьи-то дети играли с Бумерангом, а какой-то человек заметил:

– Счастливчик, отправляетесь в отпуск с собакой. Моя, к сожалению, слишком большая. Сразу видно, что вы не можете жить друг без друга.

– Вы угадали, – ответил синьор Ремо.

Вечером синьор Ремо привел Бумеранга на пляж и кинул палку в море.

Бум поплыл, взял палку в зубы, вернулся на берег. Естественно, хозяина там уже не было.

На обратном пути, на пароме, синьор Ремо выпил одну за другой две рюмки коньяка, и его стошнило.

Прошла неделя. Синьора, которая видела, что Бум вернулся, спросила, куда он опять подевался.

– Я надеялся, – ответил синьор Ремо, – что это больше не повторится, но увы…

На лице дамы появилось выражение сочувствия, и даже собачка Томмазина пустила слезу – может, из жалости, а может, у нее просто глаза слезились.

Всю неделю синьор Ремо был не в духе, но отнюдь не из-за отсутствия Бумеранга. Напротив, он обратил внимание, что ковер и диван в гостиной все еще воняют псиной, и обильно опрыскал их освежителем воздуха.

Синьор Ремо был не в духе, потому что сломался телевизор.

Наконец пришел мастер.

Покопался в телевизоре, поболтал о том о сем, и тут на глаза ему попалась миска Бумеранга.

– У вас есть собака? – спросил он.

– Уже нет.

– Ау меня теперь есть, и это целая проблема. Представьте себе, я отдыхал на море. Возвращался назад на пароме, вдруг какая-то толстая уродливая собака запрыгнула к нам в машину. Дети стали канючить: “Папочка, эту собачку бросили, давай возьмем ее, ну пожалуйста”. Дети есть дети…

– Конечно, – отозвался синьор Ремо.

– В общем, она у меня в машине. Хочу отдать кому-нибудь. Вы, случайно, никого не знаете?

– Какого цвета собака? – спросил синьор Ремо, похолодев.

– Черная. С ушами, как у летучей мыши.

Мастер ушел. Телевизор работал. Синьор Ремо сидел перед ним, но на экран не смотрел. Он смотрел на дверь.

Через мгновение он услышал звук скребущих по плитке когтей.

Синьору Ремо вспомнился страшный фильм из детства: о живых мертвецах и скелетах, выходящих из могил. Но тот страх не шел ни в какое сравнение с ужасом, который он испытывал сейчас.

Бумеранг – ласковый зомби – вернулся. Он еще больше растолстел, дети постоянно пичкали его едой. Доверчивые собачьи глаза светились неизменной любовью, преданностью и другими благородными чувствами.

– Неужели ты не понял, что я тебя бросил? – закричал синьор Ремо.

– Значит, было за что. Ты – мой мудрый хозяин, я люблю тебя еще сильнее, чем прежде, – ответил за собаку хвост.

И тогда у синьора Ремо родился гениальный план.

Он уедет – уедет не просто в другую страну, а на другой континент. Он все взвесил и обдумал. Забрал из банка свои сбережения, купил белый пиджак и соломенную шляпу. Однажды утром запер Бумеранга на балконе и был таков.

Четырнадцать часов летел он на самолете.

Ступив на землю, синьор Ремо сразу почувствовал себя другим человеком. На выдаче багажа он оказался рядом с загорелой девушкой и улыбнулся ей.

Да, теперь он далеко, далеко от всего. Вместо запаха псины – запах тропического моря и солнца.

И тут он стал свидетелем странной сцены.

Какая-то женщина стояла рядом с двумя полицейскими и плакала. Она указывала на клетку для собак, только что выгруженную из самолета.

– В чем дело! – визжала она, – где мой Руфус?

– Синьора, не волнуйтесь, – успокаивал ее полицейский, почесывая в затылке. – То, что вы говорите… такого не может быть.

Из любопытства синьор Ремо подошел ближе.

И услышал, как полицейский разговаривает с сотрудником отдела по розыску багажа.

– Непонятная история. Эта дама отправила свою собаку по всем правилам, в клетке, в багажном отсеке. А теперь она утверждает, что там не ее собака.

– Невозможно…

– Моя собака – ирландский сеттер, – всхлипывала дама, – а это какой-то жирный, противный барбос. Я прекрасно помню, что он бегал по аэропорту без хозяина!

– Вы хотите сказать, синьора, кто-то подменил вам собаку?

– Нуда… – засмеялся сотрудник багажного отделения. – Или барбос сам открыл клетку и залез в нее вместо вашей собаки.

– Не смейтесь, – сказала дама, – вы не знаете, какие собаки умные!

Синьор Ремо не стал дожидаться, пока откроют клетку. Он мчался по коридорам аэропорта, волоча за собой чемодан на колесах, и слышал за спиной бешеный галоп Бумеранга. С разбега он запрыгнул в такси и выдохнул:

– Отель “Тропикана”, быстро.

– Не могу, мистер, – ответил таксист. – Перед машиной улеглась какая-то собака и не дает мне проехать.

Синьор Ремо поднялся в свой номер на последнем этаже гостиницы. Открыл балконную дверь. Бумеранг, довольный, обнюхивал ковер.

Синьор Ремо снял белый пиджак и шляпу.

Посмотрел на море и далекий горизонт.

Разбежался и прыгнул.

Последнее, что он видел, был Бумеранг, толстый, как бомба. Он падал рядом, не сводя с синьора Ремо обожающих глаз. Новая игра, хозяин?

Местная газета посвятила статью этой грустной и трогательной истории.

Похоронили их вместе.

Обычный рейс

Алина в который раз совершала магический обряд – исполняла танец спасения. Гибкие руки рисовали в воздухе фигуры, заученные до автоматизма, а пассажиры не обращали на эти знаки судьбы никакого внимания.

Пассажиры – по причине ли суеверного страха или, наоборот, равнодушия – предпочитали не смотреть на Алину. Совсем скоро этот танец унесет их ввысь, за облака, далеко от надежной земли.

Танцуя, Алина сняла желтый жилет, затем надела таинственную маску, повторяя древнюю формулу.

– В случае необходимости кислородная маска выбрасывается автоматически. Наденьте маску, как показано в инструкции, дышите нормально…

Завершая танец, Алина широко развела руками, затем снова соединила их, указывая куда-то вдаль. Окинула взглядом пассажиров и продолжила вещание оракула:

– В нашем самолете имеется три аварийных выхода… пожалуйста, обратите внимание на ближайший к вам…

И Алина трижды повторила магический жест.

– От лица компании “Алиспринг” мы рады приветствовать вас на борту нашего самолета, выполняющего рейс по маршруту Милан-Лондон… Во время взлета ремни безопасности должны быть пристегнуты, мобильные телефоны выключены. Желаем вам приятного полета.

Грациозно повернувшись, Алина исчезла, заняла свое место и пристегнула ремень. Едва начав танец, она уже поняла, кого из пассажиров этого рейса судьба предназначила ей. Как-никак, за двадцать пять лет работы налетала не меньше двадцати тысяч часов. Годы берут свое, но она по-прежнему красивая женщина – длинноногая, медноволосая, с улыбкой, которая ободряет детей и взрослых.

У Алины была привычка: во время приветственного танца она изучала пассажиров. Интуиция безошибочно подсказывала ей, кто на этот раз станет Проблемой. Надоеда, трус, истеричка… – словом, тот, кто весь полет будет требовать ее внимания, ее терпеливой заботы. А ей ничего не останется, кроме как обольстить и приручить его, – такая профессия. И пусть этот рейс для нее один из последних, свою работу она привыкла делать на совесть.

Проблема сидела в кресле 14К. Между скучающим менеджером и девочкой, не замечающей вокруг ничего, кроме своего айпода.

Толстяк в куртке тошнотворно-желтого цвета, по лицу стекают струйки пота, глаза навыкате, как у жабы. Лицо тоже желтое. Судя по всему, непреодолимый страх мучил его еще до посадки в самолет.

Что ж, отныне твое имя – мистер Трухилло, – подумала Алина. – Я принадлежу тебе, а ты – мне.

У Трухилло была клетка с котом, которую он с самого начала не знал, куда пристроить. Ворчал себе под нос, недовольный всеми и вся: пассажирами, которые слишком медленно занимали свои места, теснотой самолета.

Заметить его нервозное состояние не составляло никакого труда.

Он единственный с судорожным вниманием следил за тем, как она демонстрировала спасательный жилет.

При словах “кислородная маска” шумно вздохнул.

Беспрестанно крутил клапан подачи воздуха.

Подпирал коленями кресло перед собой, готовый в любой момент дать отпор, если сидящий перед ним человек попытается откинуться назад.

Потел, как сыр на солнце.

Тем временем кот начал недовольно мяукать, поддерживая хозяина.

Трухилло боялся взлета, но Алина знала, что, как только самолет наберет высоту, от этого типа не будет покоя. Так оно и вышло.

Ровно через минуту после взлета, на высоте в тысячу метров, Трухилло поднял руку, привлекая внимание бортпроводницы.

– Простите, синьорина, могу я пересесть туда, вперед? Здесь очень неудобно, мало места, кота некуда пристроить.

Алина улыбнулась.

– Конечно. Второй ряд вас устроит? Сиденья там немного шире, будет место и для клетки.

Трухилло вытаращил глаза: не мог поверить, что ему пошли навстречу.

– Все в порядке? – спросила Алина.

– Ремень не застегивается, – ответил Трухилло.

– Разрешите, я вам помогу.

Алина умело обхватила спасительной лентой брюхо пассажира. Одарила его улыбкой и исчезла, повернувшись на каблуках.

Трухилло продержался ровно восемь минут, а потом снова вызвал бортпроводницу.

– Простите, синьорина – спросил он, – кондиционер работает? Здесь такая жара, просто невозможно дышать.

– Температура в салоне двадцать два градуса. Кондиционер включен, вы почувствуете, скоро станет прохладнее, – успокоила его Алина.

– Надеюсь, – сказал Трухилло.

– Мяяяяаау, – сказал кот, сверля Алину пронзительным взглядом.

Он тоже был толстый, тошнотворно-желтого цвета. Четвероногий Трухилло!

– Ваш котик часто летает? – спросила Алина.

– Редко, – буркнул Трухилло. – Самолеты плохо приспособлены для котов, да и для людей тоже, я бы сказал. Удивляюсь, как вы можете работать в таком узком проходе.

– Ко всему привыкаешь, – улыбнулась Алина и пошла за тележкой с напитками. По пути успокоила плачущего ребенка, проверила ремень у одного из пассажиров. Поравнявшись с Трухилло, она заметила, что тот, вывернув шею, с тревогой смотрит назад.

– Что будете пить?

– Ничего. Подождите, мне нужно вам что-то сказать.

– Сейчас закончу разносить напитки и вернусь.

– Умоляю, поскорее! – в его голосе чувствовался панический страх.

Действительно очень трудный пассажир…

Алина, как добрая мать, раздала половине пассажиров теплые соки, окаменелые крекеры и отсыревшие кексы. Трухилло не выпускал ее из виду, следил за каждым движением. Оставив тележку с напитками, она подошла к его креслу – на этот раз без улыбки, чтобы не поощрять лишний раз.

– Чем могу вам помочь?

– Я боюсь показаться паникером, но… Видите того мужчину в пятом ряду?

– Вижу.

– Я… Вообще-то я не расист… но думаю, что он араб.

– Ну и что?

– Как “ну и что”? Вы не заметили? Он вынул что-то из кармана… какой-то предмет, похожий на таймер…

Алина вздохнула. Ничего не поделаешь – придется проверить; в конце концов, это ее работа. Она прошла к пятому ряду и тут же вернулась.

– У господина в руках карманный калькулятор, такими разрешено пользоваться во время полета. И он не араб, он сицилиец, у него сицилийский акцент, я слышала, как он говорил с кем-то во время посадки.

– Ох, извините, – сказал Трухилло, – но знаете, сейчас стоит только включить телевизор… открыть газету… Летать стало небезопасно.

– У нашей авиакомпании самые надежные системы контроля. Конкуренты нам завидуют, – улыбнулась Алина. – За сорок лет ни одного происшествия.

– Это еще не гарантия, – угрюмо произнес Трухилло.

Сам боится, а накаркивает! Редкий зануда и трус. Хуже – только пьяные дебоширы. Придется терпеть, думала Алина. Еще несколько рейсов, и все, выхожу на пенсию. Она поправила волосы и пошла в отсек бортпроводников поболтать с Барбарой, молоденькой блондинкой, тысяча часов налета.

– Есть проблемы? – заботливо спросила Алина коллегу.

– Нет, ничего особенного, – ответила Барбара. – Одну малышку постоянно тошнит, да какой-то старичок набивается в кавалеры.

– Повезло тебе, – засмеялась Алина. – Ауменя – паникер: толстяк, который до смерти боится террористов.

– Я видела. Хорошо, что это твоя зона. Слушай, а как тебе блондин в пятнадцатом ряду?

– Рядом с усатым парнем?

– Да. Нравится?

– Выбрось его из головы. Держат друг друга за ручку с самой посадки – он и он.

– Скажешь тоже, – не поверила Барбара.

– Налетаешь двадцать тысяч часов, много чего узнаешь, – засмеялась Алина. – Но, может, я ошибаюсь. Зато я точно знаю, что господин Трухилло скоро опять меня позовет, вот увидишь.

Не успела она это сказать, как загорелась лампочка вызова – разумеется, с места 2С.

– Нужна помощь? – спросила Алина. Она заметила, что нервы у пассажира совсем сдали. Рубашка расстегнута, за ворот стекают ручейки пота.

– Синьорина, вы можете сказать, что я все преувеличиваю, но на сей раз я хорошо рассмотрел. Проносить на борт жидкости запрещено, верно?

– По правилам, да, но зависит от человека, производящего досмотр.

– Прекрасно. Видите ту девушку? Вон ту, с восточными чертами лица?.. Она только что взяла в руки флакон и стала тереть… А если это взрывчатка?..

– Не думаю. Но я проверю, – вздохнула Алина.

“Это уж слишком! – подумала она. – Хуже, чем я ожидала”. И направилась к подозрительной пассажирке.

Подошла, посмотрела. Девушка пыталась минеральной водой оттереть пятно на брюках. Тоже мне террористка!

– Не волнуйтесь, – Алина с натянутой улыбкой вернулась к пассажиру. – Эту воду девушка взяла у нас, в самолете.

– Может быть, – ответил Трухилло и обиженно отвернулся к иллюминатору. Алина почувствовала себя виноватой.

– Нам лететь еще полчаса. Не хотите перекусить?

– Нет, – Трухилло был явно недоволен, – не люблю еду из полуфабрикатов. И потом, осторожность не помешает.

– При чем тут осторожность?

– Еда может быть отравлена. Вы что, газет не читаете? Совсем недавно такое случилось на борту Сингапурских авиалиний. И потом, я должен держать под контролем все, что происходит в самолете, понимаете?! – Он смотрел на Алину безумными глазами. – Нам всем необходимо быть бдительными, любой пассажир может оказаться потенциальным террористом, и вы, вместо того чтобы пичкать их соками, должны к ним присматриваться. Как вы можете быть такой спокойной?