Феномен одиночества

Разогретый обшивкой воздух с шипением проник внутрь. Я осторожно вдохнул. Ремни безопасности ослабли и уползли змеями под ложемент. Крышка капсулы отъехала вверх и в сторону. Можно выбираться.

Тяготение чуть меньше земного позволило легко встать на ноги и сделать несколько уверенных шагов. Без имплантов придётся самостоятельно привыкать к гравитации, пусть и почти нормальной, и учитывать её при движении.

Носимый навигатор указал направление к точке высадки Рэйчел и заранее установленному месту встречи, если обстановка будет отличаться от разведданных и сделает невозможным успех миссии, но мне предстояло пройти с десяток километров до ближайшего города – столицы Даймода. Я вытащил из капсулы хламиду, сандалии и повязал на голову платок на манер местных горцев, там же нашёлся искусственно состаренный заплечный мешок с нехитрой снедью и всякой мелочью. Спусковой аппарат выдал тихую трель, предупреждая о включившейся программе утилизации и требуя отойти подальше. Когда я отдалился метров на двадцать, раздался тихий хлопок, и керамический остов капсулы стал рассыпаться от высокой температуры внутри, выжигающей любые следы технологий. Через несколько минут тусклого бездымного горения остались лишь фрагменты, которые местные жители однозначно примут за куски метеорита.

Солнце должно было показаться над горизонтом не скоро, и у меня была возможность пройти большую часть пути по приятной прохладе в темноте и сумерках. Рой нанитов-симбионтов периодически прочёсывал местность, но не находил ни одной тропинки, и двигаться поначалу приходилось осторожно, приноравливаясь к булыжникам, готовым вывернуться из рыхлой земли, если на них неудачно наступить, к "лужам" мелкого песка, в которых легко растянуть лодыжку, и многим другим особенностям диких пустошей.

Вереница облаков скрыла искусственные спутники освещения, пришлось спускаться по очередному склону практически на ощупь. Скорость снизилась, и на вершину последнего холма перед городом я забрался, когда небо начало сереть перед рассветом. Пустошь будто врезалась в обломки бетонной цивилизации, пыталась перемолоть остовы старых магистралей, но постепенно слабела и сходила на нет под асфальтным полотном сгущающейся сети дорог, а дальше уже высились небоскрёбы, сновали аэрокары, дроны, и окончательно побеждала искусственная иллюминация.

В сам город мне не было нужды рваться, да и не пустили бы через таможню без документов, поэтому я свернул в сторону вынесенного за высокую стену мегаполиса гетто, состоящего из жестяных домиков. Солнце перевалилось через хребет гор и жгло всё, до чего дотягивалось, но при этом из ущелий в долину стекался ледяной воздух. Из-за резких перепадов температур и постоянного ветра из растений выживали лишь низкорослые перекрученные, словно параличом, кустарники, да острые и сухие травы.

– Стой! – из-за небольшой кучи хлама раздался грубый голос с визгливыми нотками, – Ты кто?

– Бывший фермер… – ответил я, стараясь вложить в слова как можно больше тоски и обречённости.

– Мы тут не держим скота и не пашем, проваливай!

– Мне некуда идти… – я сделал ещё шаг в сторону голоса, – Или умру от голода в горах, или здесь.

С дробовиком наперевес вышел плотный человек и наставил ствол мне в живот.

– Ну так я тебя быстро отправлю к Творцу! – крепыш сплюнул мне под ноги и хохотнул.

– Я могу быть рабочим! – пришлось упасть на колени и вскинуть руки в жесте мольбы, – Могу делать, что угодно! Я читать умею!

Оружие опустилось. Человек задумался, почесал щетинистые щёки и сказал:

– Иди вон туда, – палец указал на хибару, выкрашенную зелёной краской, – Скажешь, что Идрис пропустил, и сразу про то, что грамотный. Если не врёшь, будет кусок хлеба, а если… – пухлая рука снова подняла дробовик и ткнула дулом в мою сторону.

– Спасибо! Буду за тебя молиться каждый день, Идрис!

Крепыш крякнул и вернулся на свой пост, бросая на меня оценивающий взгляд. Наниты сообщили, что прямо сейчас на меня направили стволы три охранника из двадцати двух, что сидели в укрытиях.

Ветхий домик с низкой дверью был пустым, но я ради спектакля несколько раз постучал и громко окликнул хозяев. Наконец, когда смех со стороны блокпоста стал громогласным, Идрис выкрикнул:

– Иди внутрь! Там лестница! Дурачок!

На выметенном полу чернел колодец. Я заглянул в него и увидел длинную гирлянду маленьких лампочек, уходящих вниз, казалось в бесконечность. После нескольких метров спуска стали различимы звуки работающих машин: мощные, монотонные. Наконец, когда ноги коснулись пола, казалось, даже пыль в воздухе мелко дрожит от гула. Небольшую дверь охранял спящий человек, но он вскочил и тут же направил на меня оружие.

– Ты кто? – заспанные глаза быстро моргали и выражали испуг.

– Идрис пропустил, сказал, что раз я грамотный, то найду тут работу.

Человек сразу же успокоился, сделал важный вид и достал небольшой предмет, оказавшийся коммуникатором.

– Пост первый вызывает начальника смены! – судя по всему, устройство связи работало довольно скверно, и приходилось громко кричать и повторять по несколько раз, но довольно быстро разговор закончился, а меня пропустили через тяжёлую дверь.

Стало понятно, почему оборудование находилось под землёй: помещения и машины были построены ещё колонистами. Я заметил среди куч железа обломки с логотипами корпораций, давно ставших историей. Удивительно, что здесь вообще что-то сохранилось, хотя… для первопроходцев старались делать всё очень надёжным.

– За мной… – угрюмый мужчина в засаленной робе махнул рукой и повёл между рядами демонтированных станков, порезанных на отдельные части и ждущих переплавки. Он обернулся всего лишь раз, чтобы спросить, – Фермеры не умеют читать. Ты точно не лжёшь?

– Мой отец научил, а его дед… Говорили, что может пригодиться.

Мы вошли в коридор со множеством дверей с табличками: Отдел планирования, Отдел распределения, Отдел связи и другими. Слова были написаны на английском, а внизу висели листки бумаги на местном диалекте: Охрана, Мастер-механик, Мастер-дефектолог. Рядом с дверью "Мастер участка" мы остановились.

– Тебе зададут несколько вопросов, – сказал сопровождающий, – Проявляй уважение.

Фермер не должен был знать правила этикета, и я вошёл без стука, но низко наклонившись так, что мог видеть только пол и свои ботинки.

– Ты кто? – по интонации хозяин раздражённого голоса скорее спрашивал у себя, чем у меня.

– Я фермер. Разорился. Ищу работу. Умею читать, – я говорил быстро и не разгибаясь кланялся в такт словам.

– Прочти это, – мастер участка прошелестел бумагой и подвинул листок к краю своего стола.

– Инструкция по запуску измельчителя, – не торопясь, чтобы не вызвать подозрений, но и не по слогам произнёс я, – Перед использованием устройства убедитесь, что приёмная камера и бункер выгрузки пусты и обслуживающий машину техник выдал разрешение на эксплуатацию. Поместите отсортированное сырьё в приёмную камеру и закройте крышку на замки. Для включения измельчителя нажмите красную кнопку на панели. При работе измельчителя необходимо следить за…

– Достаточно, – мастер смотрел на меня снисходительно, но с интересом, – Начнёшь сегодня вечером с ночной сменой. Пока приведи себя в порядок. Эй! Дакер! – обратился он к сопровождавшему меня, – Покажи ему, где барак, выдай форму и заполни ему паспорт, а пока решу, кто будет с ним нянчиться.

– Сделаю, господин мастер! – без особого удовольствия ответил мужчина.

Мы снова двинулись по коридорам. Низкие потолки бетонных пещер тускло освещались, ровно настолько, чтобы не приходилось напрягать глаза. На стенах во множество слоёв была нанесена краска неопределённого цвета. Пару раз встретились люди, спешившие по делам и не отвечающие на мои нелепые приветствия.

– Тут можешь отдохнуть, – сказал Дакер, – Робу получишь, когда на неё заработаешь, а мыло вот, – он протянул на ладони небольшой кусок неоднородного землистого цвета.

– Спасибо!

– Потише! Тут не любят, когда кто-то шумит.

Дакер развернулся и ушёл, оставив меня посреди тамбура в жилой барак, уставленный высокими узкими шкафчиками с наклеенными бирками.

Я осторожно приоткрыл металлическую дверь, тщательно проклеенную звукоизолятором и услышал громкий храп. Моему взгляду открылась длинная полутёмная комната с кроватями в три яруса и большим низким столом, за которым сидели на пуфах. Храп повторился длиннее и громче.

– Утихомирь своего братца! – приказ сопроводился хорошо слышимым ударом по человеческому телу, и кто-то упал на пол. Потирая ушибленную ногу в сумерках, появился худой мальчишка лет тринадцати. Он увидел меня, быстро сообразил, что перед ним новичок и ткнул пальцем в угол с ветошью, чтобы я сел туда, а потом паренёк приложил палец к губам и потерял ко мне интерес.

Очередной храп раздался ещё громче прежнего, и юный рабочий метнулся на звук. Послышалось несколько коротких глухих ударов кулаком через свёрнутую в комок материю, потом шаги босых ног по гладкому бетону, и, наконец, всё стихло.

Я разместился на старых тряпках и прикрыл глаза в надежде поспать оставшийся час до подъёма. Всё шло именно так, как описывали разведданные. Хотелось поскорее убедиться, что и с Рэйчел всё в порядке.

3.12 Трудовой будень

Кто-то смотрел мне прямо в лицо. Я слышал дыхание незнакомца, и как он сглатывает слюну, шуршание одежды во время смены позы. Человек не делал попыток разбудить, а изучал новенького. Заиграла с нарастающей громкостью мелодия. Синхронно начали подниматься рабочие.

Я наконец открыл глаза и изобразил последовательно испуг, а затем покорность:

– Здравствуйте! Я бывший фермер, но умею читать.

Чёрные волосы незнакомца падали на блестящие в темноте глаза, глубоко посаженные по сторонам от выдающегося с горбинкой носа, смотрящего чуть направо из-за переломов. Он молчал. Ждал ещё каких-то слов от меня, которых я не знал.

– Мастер участка направил меня сюда… – неуверенно пробормотал я, вжимаясь в ветошь.

– Карим? – появился знакомый мне Дакер, – Новичка не пытай сильно. Может пригодится.

– Документы принёс? – черноволосый говорил словно лаяла собака, – А почему нигде его имени нет?

– Не спросили ещё, вписать недолго.

Оба обратили на меня внимание.

– Как тебя зовут, – спросил Дакер.

– Месхиф Дудигер, – ответил я по легенде, пряча глаза.

– Чтоб тебя! – воскликнул Карим, – Вас же всех перебили!

– Не добили, значит… Я отказался идти против политики Залмана и даже заключил договор с агрохолдингом, а потом ко мне снова пришли братья и уговаривали пойти с ними. Команда зачистки посчитала, что я тоже мятежник, но не добили… – под откинутой хламидой на груди ещё выделялся бугристый шрам от выстрела Уитмана Стефана, и его вид произвёл нужное впечатление.

– Пиши ему фамилию Ситдигер, как у меня, – Карим посмотрел на меня с жалостью и презрением одновременно, – Мне он нужен.

Дакер присел к столу и принялся вписывать в бумаги необходимые данные, закончив это, сфотографировал всё и обработал спреем-ламинатором. Мне показали, где душевая и велели не задерживаться, чтобы успеть на утреннюю молитву. Я наспех смыл с себя пыль и пот, переоделся в чью-то заношенную робу и успел к самому началу. Рабочие стояли перед ковриками лицом в одну сторону в торжественной тишине. Карим, поджидавший меня, передал мне видавший виды коврик и указал взглядом расположиться рядом с ним. Спустя несколько секунд все встали на колени и подняли руки к голове. Через динамики в барак проник певучий голос, и рабочие, как один, поклонились и подхватили молитву. Чувствуя постоянное внимание бригадира, я сосредоточенно распевал слова благодарности пророку и создателю, стараясь нигде не ошибиться.

После религиозных отправлений Карим больно схватил меня за руку:

– Ты ел сегодня?

– Нет, уже сутки не ел.

– Возьми! – он протянул мне лепёшку, – От Дакера не дождёшься. А голодным работать не получится.

Прожевать паёк оказалось непросто, плотное тесто снаружи и тонкая полоска вяленого мяса внутри тяжело поддавались зубам. На низком столе появлялись овощи, сыры, другие продукты, но кроме Карима никто не спешил делиться едой ни со мной, ни друг с другом. Я заметил, что синхронность, с которой происходил молебен, более нигде не наблюдалась. Пару раз даже начинались ссоры, которые пресекались коротким взрыком бригадира.

Всего в бараке жило тридцать два человека, и мне предстояло составить точный поведенческий портрет для каждого до конца следующего дня, и я наблюдал.

– Слушайте сюда! – Карим встал перед сидящими на пуфах, – Сегодня к нам присоединится мой двоюродный брат. Он плохо знает порядки в городе, но это достойный человек, и я за него отвечаю.

После секундного молчания рабочие продолжили завтрак и не обращали на меня никакого внимания. Громко прогудел сигнал, поторапливая людей. Я уже закончил с лепёшкой, и Карим сделал жест следовать за ним:

– Будешь работать в паре с Жавдатом. Он тебя обучит.

Сухой узловатый палец бригадира показал на мужчину средних лет, полностью поседевшего, с редкой козлиной бородкой. Работяга согласно кивнул, заметив внимание на себе, и я направился следом за ним, прижимая к груди холщовую сумку с ковриком, парой лепёшек и бутылкой воды – Карим вручил мне это вместе с куском материи и документами.

Какое-то время мы вдвоём с моим наставником продвигались по коридорам, пока не вышли в сводчатую карстовую пещеру, имеющую следы человеческого вмешательства. Гул машин тут было почти не слышно, а слабый свет от гирлянды ламп выхватывал из темноты остовы мёртвых механизмов.

– Смотри, как я буду работать резаком, – Жавдат поднял с пола трубку с тянущимся к двум газовым баллонам шлангом, – Со временем научишься понимать, где металл тоньше, а пока посмотри и потом повторишь.

Жилистые руки поудобнее перехватили инструмент, пальцы высекли огонёк из карманной зажигалки, и на конце сопла появился сине-белый конус с громким шипением. Жавдат медленно водил резаком, чтобы я успевал запоминать. На рабочем не было ни защитных очков, ни фартука, а вместо перчаток на руки намотаны тряпицы, разрезанные на полосы. На пол падали яркие капли, в воздухе сильнее завоняло горелой краской и металлом.

– Ну? Попробуй! – наставник убавил вентилем пламя, смахнул с лица пот и протянул мне резак.

Я взялся за работу, помятуя, что нельзя выполнять её слишком хорошо и нужно хоть раз ошибиться, прервав рез. Когда это произошло, и я попытался начать с того же места, Жавдат окрикнул меня:

– Стой! Лучше начни с другого конца!

Он улыбался, видя, что ученик старается и быстро схватывает. Наконец, старый станок превратился в отдельные куски, которые можно было поднять руками.

– Видишь тележку? – спросил наставник, – Грузи металл и кати её к лифту по красной дорожке. Отправишь наверх – не ошибёшься, там всего одна кнопка – дождёшься, когда придёт пустая и вернёшься с ней. Ясно?

– Да.

Несмотря на наши старания, отдельные части станка всё ещё весили десятки килограмм и сохранили довольно сильный жар, так что на руках появилась пара ожогов, а спина, несмотря на хорошую физическую форму, начала немного ныть.

До обеда мы справились с ещё одним раритетом и оба довольно сильно устали.

– В синем баллоне горючий газ, – пояснил Жавдат, сидя прямо на полу и переводя дух, – В чёрном тот, что позволяет гореть. Их нужно периодически осматривать, если не хочешь тут погибнуть. Запомни, как стоят стрелки на указателях, там шкала раскрашена, и стрелки должны быть на зелёных полях. Если на красных, то нужно убавить. Если на жёлтых прибавить. А если прибавить не получается, то газ кончился, и нужно тащить баллоны к лифту.

– Всё просто, – улыбнулся я.

– Некоторые путаются. Сами погибают, убивают товарищей и портят инструменты… – Жавдат сверился с наручными часами и достал из сумочки, что принёс с собой, коврик, – Пора благодарить Создателя.

Наставник тщательно умыл лицо и руки прежде, чем принял необходимую позу. Я последовал его примеру и вскоре снова нараспев произносил слова молитвы, а потом жевал жёсткую лепёшку, запивая водой с привкусом ржавчины. Осмотр окрестностей во время перерыва показал, что, судя по запаху, нормального туалета тут не было, и, при необходимости, придётся справлять нужду в русло подземного ручейка, протекающего вдоль дальней стены.

К утру наступила такая усталость, что хотелось лечь прямо на каменный пол и уснуть, но я держался. Перед уходом Жавдат объявил первую молитву. Снова совершать ритуал было намного труднее: при каждом поклоне в спине стреляла ощутимая боль.

– Пойдём, – сказал наставник, – Сегодняшнюю смену тебе удалось пережить с честью. Посмотрим, на сколько тебя хватит.

Когда мы вернулись, в бараке уже собрались почти все. Жавдат и Карим отошли в сторону и принялись что-то обсуждать, а на меня никто не обращал внимания.

– Месхиф! – в дверях появился улыбающийся Дакер, – Вы сегодня хорошо поработали. Держи.

Интендант передал мне в руки свёрток с робой, пакет с лепёшками, несколькими упаковками концентрированных витаминно-минеральных комплексов и небольшой браслет.

– Тут будет твоя зарплата, – ответил Дакер на мой вопросительный взгляд, – Надевай его на правую руку и старайся не потерять. Я добрый и начислил тебе, как помощнику газорезчика, а не стажёру.

– Спасибо.

Подошёл Карим и нажал на сенсор браслета, чтобы увидеть цифры.

– Смотри не избалуй его, – сказал он с сарказмом, – Тут хватит накупить еды на целый день!

– Еда для рабочих бесплатная! – огрызнулся Дакер и вышел, хлопнув дверью.

– Ага, – пробормотал бригадир, только впереди два выходных, а еду выдают только в будни…

3.13 Перед молитвой тут принято погрешить

После смены мне выделили место для сна и шкафчик под личные вещи. Я постоял рядом с ним, попробовал замок, но оставил открытым, как и некоторые другие рабочие, большинство из которых предстоящие выходные намеревалось остаться в бараке и просто спать.

От матраса и белья пахло антисептиком. Подушку пришлось импровизировать из ветоши, не прошло и пары секунд после её касания, как сознание провалилось в небытие. Кажется, я просыпался несколько раз, пил воду, отдающую ржавчиной, и снова засыпал.

– Месхиф? Месхиф! – кто-то тормошил за плечо. Мне поначалу показалось, что сон длился не больше минуты, но часы на браслете показывали утро следующего дня и оставалось всего несколько минут до того, как должен сработать установленный мной будильник, а Карим упорно продолжал будить, – Месхиф!

– Что-то случилось? – я вскочил, принимая встревоженный вид.

– Пойдём в город. Без солнечного света тут никто долго не протянет. Там купишь себе еды на сегодня и завтра. Только пошустрее собирайся – хочу успеть утреннюю молитву совершить в храме!

Я не стал заставлять себя ждать и уже скоро топтался у входа в барак, сжимая в руках паспорт. Названый брат осмотрел новенькую робу, сидящую на мне мешком, хлопнул по плечу и воскликнул:

– Один день отработал в городе, а уже не похож на деревенщину! – он громко рассмеялся, показывая желтоватые, но здоровые зубы, – Может быть уже через пару недель я возьму тебя в цех!

Оставалось только улыбаться, кивать и благодарить, и я был готов весь путь до поверхности рассыпаться комплиментами Кариму, но он остановил меня ощутимым тычком ладони в бок, как только мы оказались вдвоём.

– Я не знаю тебя, но мне нужен грамотный рабочий. А ещё мне жалко тебя и твой тейп. Но я тебя не знаю, – последние слова он произнёс раздельно, по буквам. Его глаза горели в темноте и казались чёрными сферами с маленькими светящимися точками.

– Хорошо, – я принял тон собеседника и прекратил лебезить, – А может мне стоило оставить своё имя целиком?

– Может быть… Только не в столице, – Карим проворно взбирался по вертикальной лестнице и говорил, не сбивая дыхание.

Снаружи было ещё темно. Охрана зевала, предвкушая скорую смену и явно не хотела возиться с вылезшими в выходной из-под земли рабочими. Пара крепких ребят вышли из укрытия и бегло взглянули на документы. Они и хотели было оставить нас в покое, но появился заспанный Идрис:

– О! Я вижу, тебе очень помогла моя защита! Ты хорошо устроился, а до сих пор не отблагодарил того, кто оказал тебе услугу!

Молодчики встрепенулись, почуяли добычу, заиграли своим оружием, но Карим только фыркнул:

– Какой же ты дурачок, сын свиньи и крысы! Ты хочешь получить награду за то, что один раз ткнул пальцем? Тебе платит за это руководство фабрики, – бригадир явно не в первый раз осаживал охрану и позволял себе говорить грубо, специально провоцируя конфликт, – А когда ты своими неуклюжими лапами в очередной раз сломаешь оружие, то кого будешь просить починить?

– Карим, ты уважаемый человек, а этот пришелец никто! Тебе прощаем многое, но ты сейчас с огнём играешь, – оружие с каждым словом медленно поднималось, пока не указало на наши животы.

– Он Ситдигер… – бригадир, не обращая внимания на угрозы, повернулся спиной к боевикам и двинулся дальше, махнув мне рукой.

Идрис с товарищами замер, они некоторое время провожали нас недобрым взглядом, но молчали.

– Я не могу объяснить это словами, но в лице человека есть вся его жизнь, – сказал Карим, когда мы отошли достаточно далеко, – И прошлая, и будущая. В тебе читается сила и что-то ещё… Словно внутри меня сидит кто-то и шепчет, мол помоги Месхифу!

Мир Даймода уважал силу и только её, и я в позах, едва заметных интонациях, манере движения демонстрировал, что не забитый крестьянин. Карим научился каким-то образом улавливать это, и влиять на него становилось с каждым часом легче.

– Отдал бы я ему свой заработок, не стоит наживать себе врагов…

– А в следующий раз? – Карим удивлённо посмотрел на меня, не понимая, как я вообще мог себе позволить такое произнести вслух.

– Можно по-разному отдавать, – спокойная и уверенная усмешка с оттенком затаённой ярости заставила моего спутника вздрогнуть и молча согласиться.

Город окружала стена из высоких столбов, между которыми была натянута сеть под напряжением, на редких вышках блестели пулемётами военные, а у входа на мощных фундаментах стояли автоматические турели и слегка подёргивались, жужжа сервоприводами. Путь к дворцовому району для простых жителей был закрыт, но мне и не нужно было туда сейчас. Карим уверенно пробирался через тамбурную зону к "центру развлечений" для работяг: магазинчики с едой, одеждой и различной электроникой, а ещё там находились развлекательные заведения, вроде площадок с музыкантами, кабинки виртуальной реальности для тех, кто побогаче, и даже "мужские клубы" куда приходили девушки, оставшиеся без поддержки своих тейпов.

– Слышал про яму Шайтана? – спросил Карим подходя к большому куполу.

– Всякий неправедник должен быть наказан, – ответил я, показывая осведомлённость.

– Сегодня будут судить воров. На первые две казни выйдет Узул, мой старый друг. Можешь смело ставить на то, что он лишь укоротит жадные лапы, – Карим говорил тихо, чтобы его не услышали, – Сможешь нормально поесть эти два дня.

– Спасибо, но я не люблю рисковать… А ставки считаю грехом…

– Император Залман объяснил нам истинное значение слов Пророка об азарте, и теперь в суде не только словом можно поддерживать волю Творца. Воспользуйся советом с умом и будешь сыт.

Карим взял меня за запястье для синхронизации браслетов и перевёл мне тысячу лир.

– Держи. Если ставка проиграет, то сможешь хотя бы один раз поесть.

– А если выиграет?

– Вернёшь.

Я незаметно свернул тряпицу и поместил за пазуху так, чтобы натренированный глаз решил, что там нечто ценное, и вошёл за бригадиром в высокую дверь.

Под куполом толпа уже гудела, наблюдая за приготовлениями на арене-колодце. Высохшие пятна крови посыпали мелким песком и разравнивали специальными граблями. Большой монитор показывал рекламу. Мест для сидения зрителей не было. Изо всех стен внизу торчали терминалы для ставок. Я приложил браслет, ввёл на маленьком табло сумму и указал, что надеюсь увидеть "милосердие" Всевышнего в первых двух казнях. Внезапно толпа загудела сильнее: первого заключённого вытолкнули в узкий проход арены. Тщедушный мальчишка поднялся на ноги и с ненавистью оглядел лица людей, что смотрели на него сверху. Медленно с тоской и грустью появился Узул с длинным ятаганом. Он снял с пояса небольшой кинжал и бросил осуждённому.

– Перед высшим судом предстаёт вор, – громогласно раздалось из динамиков под рёв сотен глоток, – Создатель решит его судьбу!

Узул приближался к жертве по спирали, внимательно наблюдая. Мальчишка схватил оружие в одну руку, а горсть песка в другую и молниеносно швырнул, метясь в лицо палача. Узул увернулся и с размаху ударил клинком плашмя по лицу осуждённому. Брызнула кровь, и воришка потерял равновесие, оступился, широко расставив руки. Сталь свистнула в воздухе, и рука с кинжалом упала на песок. Толпа завизжала, а Узул замер и прекратил атаку.