Феномен одиночества

– Они готовят новое тело для Пола, – бесстрастный голос киборга проехался по моим нервам.

– Тебя оставили тут одну?

– Ты же вчера за меня поручился… Сказал, что доверяешь.

Рэйчел жила в обществе, где слово начальства имеет силу закона, а Ольхов привык доверять тем, с кем работал. Удивительно, как два совершенно разных мира породили точку соприкосновения.

– Есть идеи, как вести допрос Пола?

Киборг оторвалась от монитора и с саркастической ухмылкой спросила:

– Думаешь ваша мозголомка не справится? Натравите её на Уитмана, и… – Рэйчел сделала жест рукой похожий на взрыв мозга, – У Гегемонии, кстати, нет таких мощных телепатов.

– Она читает только то, что человек хочет сказать…

Куда-то подевалось всё желание работать. Даже короткий разговор с Рэйчел высасывал силы и вызывал отупление. Импланты гормонального контроля регистрировали у меня постоянные переходы от влюблённости до раздражения, что было одной из причин аномальной усталости. Для эффективности требовалась сосредоточенность, и я позволил аугментациям корректировать химию крови в режиме реального времени.

– С тобой связались разработчики платформ для омег? – спросил я.

– Да. Ещё вчера вечером. Ночью отправила проектную документацию.

– Нужно будет взглянуть на неё.

– Значит не доверяешь до сих пор.

– Мы не дети в песочнице…

Гермодверь в лабораторию открылась и вошли учёные.

– Да что же это такое?! Второй день подряд мы приходим позже обычного… – Ольхов хлопнул себя по бёдрам и закачал головой.

В то утро и Давид, и Катерина были без масок, и я разглядел их молодые лица, практически детские. Видимо вчерашний запуск установки показал безопасность её работы для человека и теперь стало можно обходится обычными халатами. Давид Блатман катил перед собой тяжёлый ящик, очевидно, с новым телом, но слишком уж здоровый, с армейскими кодовыми замками на крышке. Катя, заметив моё пристальное внимание к грузу, пояснила:

– Там тело нового образца – прототип без кибернетики. Такие рекомендуется использовать в качестве платформ для омега-структур, и оно требует особого хранения. В этот ящик как раз поместилось оборудование.

– Вот именно! – радостно потирая руки добавил Ольхов, – Запихивать душу надолго в металлопластиковый контейнер с глазами, кажется мне, негуманным.

Академик многозначительно кивнул Рэйчел, и я понял, что не зря интересовался характеристиками её будущего тела.

Нам пришлось немного повозиться с кабелями, во множестве тянущимися во множестве по полу, чтобы подкатить ящик поближе к клетке – маленькие колёсики никак не перекатывались через толстые жгуты проводов. Наконец контейнер встал на место, и Ольхов приложил ладонь к сканеру. Внутри щёлкнули запоры, но поднимать крышку пришлось снова вручную. Давид и Егор Степанович схватились за ручки с одной стороны, а я с другой. Катерина, увидев, как раскраснелись лица коллег, хотела помочь мне, но была мягко отстранена:

– У меня военные импланты. Справлюсь один.

Внутри на специальном мате лежало тело мужчины – на этот раз пол можно было определить безошибочно – и я вспомнил, как распаковывал личного помощника перед посадкой на Приму.

– Этот экземпляр без радиомодулей? – спросил я.

– Абсолютно! – Катерина гордо вскинула голову, – Я разработала полностью биологический интерфейс для подключения ловушки душ.

Девушка ловко подключила к телу игольчатые контакты у основания шеи и запустила алгоритм выхода из анабиоза, и оболочка вздрогнула, выгнулась дугой и несколько раз громко вдохнула с тяжёлыми хрипами, словно её душили. Началась псевдожизнь, полностью лишённая сознания, а внутри мозг, сложенный из множества нейронов с изолированными синапсами без намёка на структуру мыслящего человека. Омега с помощью компилятора покажет нервным клеткам, как соединиться, чтобы стать Полом Уитманом.

Катерина внимательно наблюдала за показаниями приборов, закусив нижнюю губу, то и дело поправляя волосы. Напряжение от учёных передалось и мне, хоть я ничего не понимал в многочисленных графиках, но атмосфера торжества человеческого знания вызывала гордость и радость. Рэйчел ошарашенно смотрела на происходящее, будто увидела чудо, но молчала и ни о чём не спрашивала.

– Можно пока заняться другими делами, – развёл руками Ольхов, обращаясь ко мне, – Процесс не быстрый и займёт пару-тройку часов. Я тут с ребятами подежурю, а вы свободны.

"Проверю, что за тело себе заказала Рэйчел," – пронеслась в голове мысль, но не стоило произносить это вслух перед учёными и лишний раз причинять боль бывшей рабыне.

– Свяжусь с военным советом и узнаю, какие у них планы на миры господина Доува, – сказал я и прошёл через гермодверь к лифту.

Производство сколько-то сложных изделий не смогли уместить на бывшей разведывательной базе и вокруг Ородруина образовалось кольцо из ангаров. Пока оно росло только вширь из-за подвижного грунта, но на небольшом удалении уже виднелось начало работ над гигантской платформой, которая будет "плавать" на болоте и удерживать на себе промышленные комплексы – стройка, ставшая возможной благодаря усердным переговорам Старцева с советом омег. Этот старый солдат более чем оправдывал своё назначение.

В лёгком скафандре идти по тропинкам среди огромных деревьев было бы страшновато, но теперь постоянно в поле зрения находились постройки и рабочие. Дикая и малоперспективная планета болот покорялась, став центром научного интереса.

Тропа, указанная в навигаторе, упёрлась в высокую пластиковую стену с маленьким тамбуром. Допуски, переданные Старцевым, позволили мне пройти авторизацию и самостоятельно запустить процедуру обеззараживания. Высокоточные датчики органики несколько раз перепроверили чистоту камеры, прежде чем позволили мне попасть внутрь лаборатории и снять защиту. В нос ударил запах более всего похожий на парное молоко, только намного сильнее. Везде стояли высокие колбы с телами разной степени готовности, крупные манипуляторы и приборы, назначение которых я не знал. Тут творилась ещё одна разновидность науки, очень похожей на магию для любого, кто не владеет нужными знаниями.

– Здравствуйте, – оператор линии ждал меня заранее, – Жданов?

– Вячеслав Семёнович, – подтвердил я.

– Я Дилшод, лучше без фамилии, – невысокий человек быстро направился к прозрачной прямоугольной коробке, кабинету персонала. Его жёсткие, чёрные, кудрявые волосы сзади походили на смешную шапочку или шлем из пружинок.

– Нам некогда с вами заниматься, – извиняющимся тоном на ходу проговорил Дилшод, – Сейчас будем тестировать новую партию.

– Мне только взглянуть на заявку Рэйчел Роузен и, возможно, исправить там некоторые пункты.

– Если поймёте, то пожалуйста, – оператор ехидно улыбнулся, открывая дверь и пропуская меня вперёд, – Мы несколько раз обращались за помощью к коллегам, чтобы разобраться с некоторыми моментами.

– Например? – внутри просторной комнаты на всю работал воздушный фильтр, и я с облегчением прочистил нос от приставучего запаха.

– Например вот, – смуглой рукой парень указал на голограмму синаптического узла с модифицированными мембранными насосами, – Как мне установить имеющиеся контроллеры на эти глобулы? Даже с постоянно активными нанитами такая конструкция будет нестабильной.

– У самой заказчицы спрашивали?

– Лучше бы не спрашивал, – Дилшод опустил глаза, – Я инженер-генетик с большим опытом, но от её пояснений только сильнее голова разболелась.

Я сел в кресло и попытался хотя бы в общих чертах разобраться в модификациях, которые заказала Рэйчел. Не смог. Она превосходила нас в вопросах аугментаций на принципиальном уровне. Оставалось сделать простой выбор: запретить изготовления тела по её индивидуальному заказу или довериться. От размышлений во рту возник ощутимый горький привкус. В надежде на хоть какую-то помощь я посмотрел на Дилшода, который погрузившись в работу перестал замечать всё вокруг. На мониторе перед ним что-то двигалось, меняло цвета, и, судя по выражению лица оператора, всё шло не слишком удачно.

– Привет, Дил! – радостно улыбающаяся женщина заглянула через приоткрытую дверь, увидела меня и добавила, – Ой, и вам здравствуйте! Ну? Каков урожай?

– Два… – пробормотал оператор.

– Ну не ноль же! – женщина прошуршала своим защитным костюмом мимо меня и поцеловала Дилшода в макушку.

– Мам! – кудрявый парень оторвался от монитора, – Я потребую, чтобы меня перевели подальше от тебя!

– Невежливо отвечать на мамину ласку агрессией, особенно при других людях, – женщина сменила тон на строгий.

– Вы Фирдаус Каюм? – спросил я, узнав женщину.

– Да, – она слегка поклонилась, и из-под шапочки выбилась прядь таких же чёрных и плотных пружинок как у сына.

– Вы тоже ведь ознакомились с этим, – я указал на открытый файл технического задания Рэйчел.

– И поняла ненамного больше, чем мой сын…

– Я тем более, но у вас хотя бы есть шанс интуитивно ответить на один вопрос.

– Не томите.

– Аугментации этого тела скорее будут служить прогрессу и справедливости или разрушению?

– Это глупый вопрос. Вы же лучше знаете свою пленницу, – Фирдаус грустно улыбнулась, обняла сына, который в этот раз не сопротивлялся, и добавила, – Решайте, как добрый человек, справедливый и прогрессивный.

Я замер в раздумьях, но через несколько секунд понял, что чем дольше буду взвешивать все за и против, тем меньше шансов решиться на любой из вариантов.

– Делайте! И пусть Рэйчел Роузен вам помогает лично. Только не говорите ей, что я приходил.

3.5 Цена свободы

Посреди густой зелени маленькие озерца выглядели тёмными зеркалами с поверхностью недвижимой ни внутренними течениями, ни ветерком. Само болото Надонии было не слишком глубоким – в основном до пары метров. Плотные маты из грибоподобных организмов были основой для уникального биоценоза, удерживающего огромное количество влаги. Планетологи уже подсчитали, что воды здесь почти как на Земле, но образование открытых океанов не происходит – жизнь контролирует климат всей планеты.

Не хотелось выходить на связь с главой военного совета на глазах у рабочих и случайных свидетелей, и пришлось углубиться в чащу. Ботинки защитного костюма с широкими подошвами хорошо удерживались даже на зыбкой поверхности "луж", которые едва начали зарастать волокнами флоры, но я всё-таки старался придерживаться самых плотных участков. Ван Дэшен пристально посмотрел в экран прежде, чем ответить на моё приветствие.

– Есть новости? – спросил он после того, как отдал честь своим неизменным, чётким, резким движением, всегда одинаковым, независимо от того, кому предназначался.

– Уитман имплантирован в биологическое тело, и придётся подождать, пока пройдёт адаптация. Мне хотелось бы знать, что думает Военный Совет по поводу отчёта моей экспедиции? Наша реакция на ультиматум будет состоять из превентивных мер, или будем ждать первого хода Гегемонии?

– Это сейчас ещё обсуждается, – губы адмирала образовали кривую линию, – Моя позиция – ударить первыми со всех возможных направлений, но я в меньшинстве. Ваша задача после обработки захваченных пленных ещё не согласована, но готовьтесь к забросу в тыл.

Судя по всему, настроение главнокомандующего улучшилось в процессе нашего с ним разговора, а значит пришло время задать ещё один вопрос:

– Я могу включить в свою команду военнопленную под именем Рэйчел Роузен?

Ван Дэшен нахмурился. Моё предложение его не слишком обрадовало. Наверное, ему стоило взять паузу и хорошо проанализировать ситуацию, но он ответил сразу же, вопреки собственным убеждениям:

– Согласен пойти на этот риск.

Тонкая кожа адмирала сложилась в уголках глаз в глубокие морщины, словно он жмурился от боли.

– До связи, – Ван Дэшен отключился. Он торопился закончить разговор, что-то происходило сейчас на самом верху власти, и ситуация не позволяла уделять слишком много внимания фигурам, обладающим чрезвычайной свободой, вроде меня. Оперативников, чтобы они работали эффективно, нельзя держать на бюрократической цепи из строгих инструкций, и в то же время многочисленные личные контакты с такими мобильными и самодостаточными единицами среди высшего руководства всегда вызывают подозрения. Не только Ван Дэшен, но и любой адмирал будет всячески держаться подальше от подобных мне до того момента, когда Совет утвердит план действий. Я начинал скучать по Роберту – он чаще других нарушал не только негласные правила, но и вполне официальные приказы.

Ещё побродив некоторое время среди гигантских деревьев, я получил от Ольхова сообщение:

"Пациент приходит в сознание."

Нужно возвращаться в лабораторию, только не пешком: слишком долго. Над головой постоянно сновали грузовые дроны, и я подозвал одного из тех, что двигались в сторону Ородруина. Машина послушно спустилась и позволила закрепиться на сиденье в своём подбрюшье. Не слишком комфортный, но довольно безопасный способ быстро перемещаться на ещё диких колониях.

Я прибыл в лабораторию последним. Аля сидела на столе и болтала ногами, Рэйчел, погружённая в чтение, словно находилась где-то далеко, а Ольхов суетился возле клетки, укладывая на носилки с колёсиками тело, бьющееся в конвульсиях, Давид и Катерина помогали ему пристёгивать руки и ноги к специальным проушинам.

– Я щас сдохну и вам конец, ублюдки! – невнятно вопил Уитман, едва ворочая непослушным языком.

– Нет! Ты идиот, Полли! – злорадно закричала Рэйчел, внезапно бросив чтение и подскочив к каталке, – Ты понятия не имеешь, как работает сфера душ и Чистилище! Не надейся, что попадёшь туда!

От возбуждения киборг подпрыгивал и тряс перед грудью согнутыми в локтях руками. Между словами она издавала сиплый свист – неудачная попытка завизжать.

– Ты врёшь! Лживая никчёмная тварь! – Пол перестал дёргаться и внимательно осматривал присутствующих.

– Это правда, – я вышел из-за спин учёных, чтобы попасть в поле зрения пленника.

– Я так счастлива, Полли, что сегодня ты получишь по заслугам… – Рэйчел произнесла эти слова намного тише. Глубокая боль в ней прорвалась наружу и вызвала слёзы, – Ты получишь, Полли…

Уитман, наконец, разобрал своё прозвище и притих окончательно. Каталка выехала на середину комнаты и остановилась под большой лампой, Давид включил свет, и пленник зажмурился. Я несколько раз подряд считал состояние бывшей рабыни, не на шутку опасаясь её срыва, но показатели оставались в пределах допустимого.

– Можно? – спросила у меня Рэйчел.

– Судя по его реакции, ты бьёшь в нужную точку, – согласился я.

– Полли, ты помнишь личного помощника, которого таскал за собой? Которого насиловал бесконечное количество раз? Унижал? Которому вшил в мозги импланты, вызывающие к тебе самую искреннюю любовь?

Пол кивнул.

– Ну так здравствуй, любимый! – Рэйчел наклонилась и поцеловала Уитмана в губы, – Ты даже не в диких мирах, Полли, а гораздо, гораздо дальше. Ах! Ты ведь не в курсе, что Директорат готовится к настоящей войне с равным ему противником… Директорат боится.

Последние слова Рэйчел произнесла полушёпотом, раздельно, торжественно, словно читала некролог. Уитман весь сжался и заскулил от ужаса и отчаяния, засучил привязанными ногами.

– Хочешь быть полезным тому, кто сильнее, и сохранить свою жизнь?

Владелец Коцита сначала быстро закивал головой, а потом выдавил из себя:

– У меня будут гарантии?

Хищный оскал Рэйчел стёр самоуничижительную, заискивающую улыбку с лица Уитмана.

– Гарантии чего?

– В каком я останусь статусе? Сохранится ли бессмертие? – Пол мямлил, выталкивая слова через скрюченные губы.

– Видишь? – Рэйчел поднесла к лицу пленника ловушку душ, – Знаешь, что это такое?

По ещё сильнее расширившимся глазам стало понятно, что Уитман не только запомнил серебристую коробочку, но и догадался о её назначении.

– Ты получишь это и нормальное тело, которое сможет жить веками. Но после. Так что гарантия – моё слово, Полли. Веришь мне? – Рэйчел пару раз ощутимо хлопнула Уитмана по щекам.

– Да, – пленник сглотнул, – Я согласен сотрудничать.

Пол Уитман с облегчением вздохнул, когда киборга сменила Аля. Она в тот момент походила на девочку-подростка, а для сознания пленника, должно быть, на ангела. Тонкие полупрозрачные пальцы омеги легли поверх глаз Пола и замерцали мягким светом. Заключённая в искусственное тело, личность Уитмана без сопротивления передавала информацию о его владениях вместе с кодами доступа для управления.

– Они слишком легко поддаются… – вслух сказал я.

– Бессмертие делает их бесстрашными и трусами одновременно, – Рэйчел смотрела на монитор с отчётом по активности омег внутри ловушек и улыбалась уголками губ, размышляя о чём-то очень важном, – Можно мне задать ему ещё один вопрос?

Прежде чем согласится, я ещё раз считал её психическое состояние, но снова обнаружил лишь небольшой стресс и некоторое возбуждение, а улыбка киборга была полна умиротворения, и возникла мысль, что Рэйчел готова простить или уже простила своего мучителя. Аля уже закончила сбор памяти и формировала базу данных в виде голограммы, понятной нашим компьютерам. Процесс выглядел очень красиво: серебристая, мерцающая пыль образовывала геометрические узоры, которые тут же искажались, скручивались в спирали и жгуты, превращались в сложные структуры, напоминающие строение вселенной. В итоге объёмное изображение заняло почти всю комнату.

– Готово! – Давид перепроверил целостность полученного файла; он выложил на столик рядом с каталкой свои инструменты и готовился к установке Уитману нескольких имплантов, – Тут и звёздная карта, и все цифровые ключи, и личные сигнатуры для доступа высокого уровня.

Рэйчел медленно подошла к каталке и склонилась над лицом Пола:

– Скажи, только правду, что с нашими детьми? – в её глазах стояли слёзы, – Скажи, пожалуйста!

Я напрягся и сделал шаг к каталке. Пол замотал головой, его путы натянулись:

– Мне они были без надобности… Куда-то их забирали… Тестеров с хорошей генетикой всегда не хватает.

– Ты бы смог их найти? – ледяным тоном, от которого у меня мурашки пошли по коже, спросила Рэйчел. Сигнатуры киборга показывали спокойствие и умиротворение: пульс ровный, гормоны стресса на уровне покоя, и это заставило напрячься и быстрее двинуться вперёд.

– Не имеет смысла… Тестеры редко живут больше полувека, а наш последний…

Договорить он не успел. Я уже рвался вперёд, но не успевал и с огромным сожалением наблюдал в субъективном замедлении, как рука Рэйчел метнулась к столику с приборами, схватила металлический стержень и молниеносно вонзила в глазницу под углом в сторону темени, чтобы наверняка необратимо повредить мозг.

– Я не могу себе позволить, чтобы он жил, – Рэйчел опустилась на колени, заложила руки за голову и так стояла в ожидании своей участи. Она каким-то образом взломала программы своего тела и научилась имитировать нужные ей эмоции, чтобы не выдавать своих намерений заранее.

Давид поднял взгляд к потолку на камеры для записи экспериментов, потом посмотрел на меня и отрицательно помотал головой. Ольхов мгновенно постарел, он с трудом добрался до стула и сел, закрыв лицо ладонями. Катерина бросилась к медицинским сканерам и несколько раз перепроверила показания, чтобы убедиться в необратимости поступка Рэйчел. Только я и Аля стояли неподвижно, полностью понимая причины произошедшего, принимая, но не соглашаясь, хоть и не в силах осудить. Она просто не могла оставить жизнь человеку, который отобрал, а потом обрёк её детей на короткое существование в нищете, словно это были лабораторные крысы. Надо отдать ей должное, что дождалась окончания сбора информации и только после этого совершила свой поступок.

– У нас наказывают за убийство, – сказал я.

– Прости, что не смогу отправиться с тобой в следующее приключение, – лицо киборга улыбалось, и, мне показалось, что только сейчас Рэйчел Роузен перестала ощущать себя рабыней.

У Пола не было ни единого шанса осуществить переход в омега-структуру самостоятельно, и он был мёртв необратимо. Кровь начала растекаться по полу. Сохранять обстановку для расследования не имело смысла и автоматике для зачистки был дан приказ стерилизовать лабораторию. Рэйчел на поверхность я вывел сам и вызвал Старцева. Он прибежал, запыхавшись, и никак не мог поверить, что на вверенной им планете случилось подобное.

– У нас даже изоляторов нет… – растерянно бормотал гигант.

– Теперь будут, – ответил я с внезапно возникшей злостью, – И наземные войска, и таможенный контроль, и орбитальные комплексы обороны… Запри её в какой-нибудь кладовке, пока прибудет коллегия судей.

Старцев взял за руку Рэйчел и увёл за собой. Его огромная ручища держала запястье девушки осторожно, словно он боялся её сломать.

Давид дождался, когда я остался один и сказал:

– Мы создадим и настроим необходимые для новой экспедиции импланты через пять дней… А ещё Каюм прислала отчёт, что тело с модификациями для Рэйчел будет готово примерно в то же время. Ответить ей, чтобы она остановила работу?

Ассистент профессора сморгнул, на мгновение его зрачок стал шире и на чёрном фоне блеснул отражённым светом микроскопический рисунок импланта. Человеческий глаз вряд ли способен разглядеть что-то настолько мелкое, а если бы это и удалось, то живой мозг подретушировал бы картинку, обратив ровные линии в блики от ламп. На шее Давида красовалась татуировка с обозначениями установленных аугментаций, в том числе и глазных. На этом стоило бы успокоиться, но интуиция толкнула меня проверить. Рисунок импланта в глазу Давида не соответствовал ни одному стандартному изделию и ни одному специальному.

– Пусть Фирдаус закончит работу, – сказал я, продолжая самым тщательным образом наблюдать за ассистентом.

– Хорошо.

Давид удалялся по коридору, неся с собой крошечный сгусток нанитов, а я чувствовал себя весьма мерзко из-за возникших подозрений.

3.6 Обнажённый

Яркий свет в переговорной слепил. Зрителей моего позора было немного: Старцев, Ольхов и Аля. Сигнал практически не запаздывал, и картинка выводилась одновременно со звуком. Голограмма адмирала практически не отличалась от реальности, если бы не маленький зазор между полом и подошвами ботинок: он словно парил над площадкой.

– Если аугментированный военный инженер не в состоянии предотвратить убийство у себя под носом, то это профнепригодность! А ещё перед этим просили у меня разрешения взять её на операцию! – адмирал Ван Дэшен отчитывал меня, как малолетнего кадета.

– Я и сейчас буду настаивать на использовании Рэйчел Роузен…

– Жданов! Вы провели на закрытую территорию потенциально опасного человека! Вы не обеспечили за ним контроль! Вы нарушили все мыслимые инструкции работы с вероятным противником! Вступили с ним в личные отношения! – адмирал, сохраняя каменное лицо постепенно повышал голос переходя на крик, – Вы отстранены от работы в Гегемонии!

Ван Дэшен провёл дрожащей рукой по лицу и схватился за выбритый подбородок. Глазами он бегал из стороны в сторону, словно искал мне оправдание.

– Если бы я знал о детях…

– В том-то и дело! Вы слишком привыкли, что аугментации сразу же всё о всех показывают! Транспорт за вами прибудет вместе с коллегией судей. Все ваши полномочия отозваны. Конец связи.

Ван Дэшен не смог с первого раза отключить передатчик – трижды промахнулся мимо виртуальной кнопки, прежде чем его изображение исчезло. Старцев сочувственно потрепал меня за плечо и вышел из переговорной.

Егор Степанович топтался возле меня, не в силах начать тяжёлый разговор. Он открывал рот, шевелил губами, но ни звука не произнёс. Ему предстояло очень неприятное дело: демонтировать с меня все импланты. На несколько дней, а быть может и навсегда я стану самым обычным человеком.

– Пойдёмте, товарищ Ольхов. Уверен, что вы сделаете всё быстро и лучшим образом, – сказал я, глядя в глаза учёного, заставшего на Земле эпоху корпораций. Назвать его стариком язык не поворачивался, но он им был.

В медблоке стояла звенящая тишина. Больных не было, а профилактические мероприятия проводились лишь раз в несколько дней. Белые стены и минимализм обстановки напомнили мне интерьер яхты Уитмана. Если абстрагироваться от всех эмоций, то выходило, что СЗиК похитил и способствовал убийству высокопоставленного гражданина другого государства, а теперь планирует захватить его собственность. С этой точки зрения даже ультиматум выглядел вполне мирным дипломатическим шагом.

– Прошу вас, – Ольхов указал на операционное ложе, – Я вызвал Катеньку. Она будет через несколько минут. Пока загрузите, пожалуйста список имплантов на хирургический терминал, боюсь, что автоматически они не распознаются.

Подогретый пластик коснулся моей кожи. Он шевелился под весом тела, меняя форму, чтобы не происходило застоев крови.

Егор Степанович взглянул на список модификаций и покачал головой: