Звезда Ариадны. Надежда на Земле и в небе

Трое суток. Это будет тяжело, потому что Акмет прихватил с собой лишь пару энергетических батончиков. Впрочем, батискаф развивал скорость в сорок узлов. Это давало надежду, что он доберётся до цели чуть больше чем за сутки.

Вокруг –  чёрная толща воды, будто он двигался сквозь мутное стекло. Фонарь батискафа выхватывал только грязь, песок и скалы на дне. А впереди лишь мрак, густой и тяжёлый, бесконечный и пустой. Акмету представлялось, как быстрые фотоны, устремляясь вперёд, разбивались об эту чёрную стену и погибали, не в силах преодолеть её.

И вот, спустя два часа стало казаться, будто и сам батискаф несётся в бездну и вот-вот разобьётся. Сердце забилось слишком громко, пульс тревожными барабанами бил в ушах. А вдруг фонарь сейчас выхватит из глубины что-то, чего Акмет не должен был увидеть? Невольно он вспомнил старые страшные рассказы о древних спящих морских богах, могучих и ужасных. Впрочем, реальные глубоководные обитатели, встречающиеся ему на пути, были не менее жуткими. Акмет знал, что они для него не опасны –  их тела слабые и рыхлые. Большинство из них тут же отплывали в сторону, едва попав в свет фонаря, а те, кто не успевал, врезались в обшивку батискафа и разбивались. Глубоководная фауна пугающа и разнообразна, неудивительно, что она вдохновляла писателей древности на сочинение историй о морских чудовищах.

Когда в желудке заурчало, Акмет перекусил прихваченным из дома энергетическим батончиком. Интересно, сколько он уже в пути? Сейчас двенадцать часов –  полдень, а во сколько он отбыл? Кажется, в час после полуночи.

Однообразие вида за иллюминатором утомляло и гипнотизировало, вгоняло в тоску и сон. Акмет не мог насладиться всеми красотами океанского дна лишь потому, что мрак вокруг не позволял видеть дальше маленького шара света, создаваемого фонарём. Впрочем, он жил во мраке всю свою жизнь. Именно поэтому теперь он движется навстречу солнцу.

Усталость брала верх, и потому в семь пополудни Акмет решил немного вздремнуть, поставив батискаф на автопилот. Шутка ли, более полутора суток на ногах. Система оповещения разбудит его, если вдруг что-то пойдёт не так.

Через восемь часов мерзкий писк вывел его из сна –  датчики сообщали, что поверхность дна начала забирать вверх. Акмет включил постепенный сброс воды из обшивки батискафа для подъёма на поверхность. Приборы зафиксировали изменение глубины. Две тысячи девятьсот тридцать шесть метров. Через полчаса уже две тысячи четыреста двадцать, ещё через час –  тысяча триста пятьдесят, и следом –  семьсот шестьдесят пять, двести сорок два, пятьдесят четыре.

Чем выше Акмет поднимался, тем волнительнее ему становилось. Вокруг уже было достаточно светло. Теперь наконец-то можно полюбоваться красотой океана. Кораллы, раковины, морские водоросли, проплывавшие мимо стайки разноцветных мелких рыбёшек –  всё это целиком захватило внимание Акмета и заставило забыть прежние страхи. Растревожиться пришлось только из-за проплывавшей мимо акулы, которая толкнула его батискаф, но не стала и дальше биться с ним, а просто поплыла дальше.

Постепенно мир вокруг становился ярче и красочнее. И это поражало больше всего. Ладно, на глубине, но здесь-то, здесь почему всё живёт?! Как радиация не добралась сюда? Температура воды должна быть высокой, и никакая жизнь не может существовать в таких условиях. Но приборы показывали, что снаружи не больше пятнадцати градусов –  вполне нормально для Тихого океана.

Акмет так засмотрелся вокруг, что забыл об управлении. Он отвлёкся и не заметил приближающуюся острую скалу, торчащую из дна. Батискаф влетел в неё на всей скорости. Внешняя обшивка была пробита и стала заполняться водой. Двигатель заглох. Включилась аварийная система питания кислородных фильтров. Батискаф мёртвым грузом медленно опустился на дно и был уже не в состоянии подняться выше.

Акмет нервно сглотнул. Фонарь погас, но света вполне хватало. Глубина –  двадцать три метра. Терпимо.

Он закрыл глаза и сосредоточился. У этих батискафов есть функция постепенной разгерметизации. Можно медленно повысить давление внутри кабины, чтобы организм привык, и таким образом избежать декомпрессии.

Как и любой житель Пацифика, Акмет хорошо умел плавать, да и благодаря жабрам дыхание под водой не проблема. Но вот всплывать с глубины никто никогда не учил. Пришлось задействовать все свои знания физики, чтобы вспомнить, как надо делать правильно. В принципе, раз он может дышать под водой, то давление воздуха внутри тела будет всегда таким же, как и снаружи. Важно лишь не всплывать слишком быстро.

Акмет выключил кислородные фильтры, запустил разгерметизацию кабины и стал ждать. Воздух отсюда выйдет за полчаса. За это же время давление должно постепенно вырасти до наружного уровня.

Слишком много опасностей вокруг. И акула, которая повстречалась ему на пути, прямое тому подтверждение. Плавает она всяко быстрее, чем он. Значит, нужно вооружиться. Он порыскал в поисках хоть какого-нибудь оружия, но нашёл лишь рабочий крюк диаметром примерно в сантиметр и длиной в тридцать. Ладно, за неимением лучшего сгодится и это.

Давление росло, и Акмет чувствовал, как ему становится хуже. Голова кружилась и болела. Глаза будто выросли и пытались сбежать из глазниц. Из носа пошла кровь. Тело обмякло, силы словно куда-то утекали, наступила сонливость. Тошнило. Через пятнадцать минут Акмет ощутил духоту и катастрофическую нехватку воздуха. Он задышал глубже и чаще, и даже жабры затрепетали. Ещё через пять минут он решил, что с него хватит и пора выходить.

Он открыл люк, и в батискаф тут же хлынула солёная вода. Несмотря на ещё сильнее выросшее давление, она освежила и даже немного привела в чувство.

Акмет выплыл в открытый океан. Осмотрелся, акул не увидел. Что ж, пора подниматься наверх, но медленно, осторожно. Плыть было физически сложно, приходилось прилагать огромные усилия, чтобы преодолеть тяжесть водной толщи. Перед глазами всё плыло, хотелось закрыть их, так как из-за соли они начинали гореть и слезиться. Какие-то мальки расплывались от него в разные стороны.

Состояние ухудшалось. Акмет плыл не только вверх, но и вперёд, туда, где по его прикидкам должен был быть берег. Крюк, который он прихватил с собой как оружие, болтался на поясе.

Постепенно становилось всё светлее и светлее. Акмет не только видел, но и чувствовал –  поверхность близко. А там наверху свет, такой яркий, что хоть сейчас жмурься.

Когда до поверхности оставалось всего ничего, Акмет уже плюнул на всё и изо всех сил заработал руками и ногами. Рывок, рывок, рывок. Вода сама выталкивала его тело на поверхность, выше, выше, выше и вот…

Он всплыл над водной гладью и сразу жадно вдохнул чистого свежего воздуха.

Над головой раскинулось небо приятного нежно-голубого цвета, на котором маленькими пёрышками, похожими на случайные белые мазки художника, плыли облака. И свет, так много света, что смотреть вокруг, держать глаза открытыми, было больно. Акмет ждал иссушающего, выжигающего жара, но чувствовал только мягкое тепло, приятно ласкающее кожу. Сделав козырёк ладонью над глазами и жмурясь, он стал озираться вокруг в поисках солнца. И нашёл его.

Огромное, похожее на концентрат чистого света, оно не позволяло смотреть на себя просто так. Акмет понял, почему его представляли Богом –  тем самым, чей лик нельзя было узреть.

Значит, всё в порядке. Нет уничтожающей всё жары. Нет радиации. На поверхности можно жить.

Эта мысль так обрадовала его и успокоила, что тело как-то само собой окончательно расслабилось. Голова по-прежнему кружилась, резкие изменения давления давали о себе знать. Акмет лёг на спину, закрыл глаза и вверил себя воде. Океан колыхал его на тихих волнах, подобно матери, укачивающей ребёнка.

Акмет сам не заметил, как уснул.

* * *

Впервые в жизни просыпаться было приятно. Ещё прежде, чем открыл глаза, он почувствовал под собой мягкость хорошей кровати. Ничто нигде не затекло и не болело. И тут же, за мгновение до того, как он всё-таки увидел обстановку вокруг, промелькнула мысль: «Раз я в кровати, значит, дома. Приснилось? Или вернули?»

Но вот Акмет открыл глаза, зажмурился от слишком яркого света, разморгался и только тогда, как следует, осмотрелся вокруг.

Нет, это не Пацифик. Просторная белая комната, у которой вместо одной из стен –  сплошное окно, а за ним яркий солнечный день и шум моря. Акмет легонько похлопал себя по щекам, чтобы окончательно проснуться и убедиться, что это не сон.

Он медленно встал с кровати и подошёл к стене-окну. Положил ладонь на прохладное стекло и смотрел на открывшийся перед ним пейзаж, самый прекрасный, что он когда-либо видел. Сиял и блестел в лучах солнца золотой пляж, волны лазурного моря одна за другой наваливались на него, превращая песок в мягкую приятную глину. По небу цвета спокойствия не проплывало ни облачка.

Одинокая слеза прорвалась через все попытки сдержаться и прокатилась по щеке. Акмета обуревал целый тайфун чувств, разных, не оформленных ещё в мысли, не осознанных, но жаждущих прорваться на волю. Не нужно было долго думать, чтобы понять: всё ложь, наверху есть жизнь, планета в порядке. Намеренно или по незнанию? Ладонь Акмета сжалась в кулак. Теперь он должен рассказать остальным, просто обязан. Нужно вернуть жителям Пацифика принадлежащее им по праву солнце.

Но прежде, чем он успел хоть что-нибудь сделать, дверь позади него распахнулась и в комнату кто-то вошёл. Акмет обернулся и, увидев своего гостя, вздрогнул от неожиданности.

Перед ним стоял не человек. Вернее, это существо напоминало человека по форме, оно было явно гуманоидом, но выглядело далеко не так, как привычные Акмету люди. Светло-серая, как у мертвеца, кожа, узкие и длинные щёлочки глаз, большой рот с пухлыми чёрными губами, а вместо носа –  два отверстия, как у змеи. Руки у существа были непропорционально длинными, так же, как и пальцы, напоминавшие паучьи лапы. Одето оно было в обтягивающий красный комбинезон.

Несколько секунд они с Акметом просто смотрели друг на друга и не двигались. После этого существо что-то крикнуло в коридор на незнакомом языке, и раздались ещё чьи-то шаги.

Акмет вздрогнул. Убьют? Нет, не должны, хотели бы убить –  не спасали бы. Кто они вообще такие?

И совсем уж неожиданностью стало, когда в комнату вошёл Главный Инженер.

– Папа?! –  воскликнул удивлённый Акмет.

– Привет. Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Что происходит?

Главный Инженер сказал что-то серому существу, и то ушло, закрыв за собой дверь.

– Присядь. –  Главный Инженер жестом указал на кресло неподалёку. –  Надо о многом поговорить.

Акмет послушно сел и приготовился слушать.

– Полагаю, у тебя много вопросов.

– Даже слишком. Кто они?

– Пришельцы. Инопланетяне из системы Лейтен.

– Что они тут делают?

– Ты удивишься, если я скажу –  живут?

Акмет сжал подлокотники.

– А мы?

– Что мы? Мы в какой-то степени –  их рабы.

Акмет стиснул зубы с такой силой, что ещё немного и, казалось, они раскрошатся.

– Получается, –  сказал он, –  они захватили планету? А мы сдались? Ушли под воду?

Главный Инженер рассмеялся.

– Ты правда думаешь, что они захватчики? О, нет, Акмет, всё не так. Они –  спасители. –  Он глубоко вздохнул и опустил взгляд. –  Стыдно признаваться, но мы и правда сгубили Землю. Озоновый слой был разрушен –  тут никто не обманывал. Ледники таяли, климат менялся. Всё было плохо. Потом пришли лейтенане. Они предложили сделку –  покупали у нас планету. Их технологии позволяли восстановить климат целиком и полностью, вернуть Землю чуть ли не к девственному первобытному состоянию. Естественно, люди согласились. А какой у них был выбор? Жара и радиация очень быстро бы уничтожили остатки человечества. Но покидать планету всё равно никому не хотелось. И тогда был заключён договор. Нам разрешили остаться на родине, но взамен мы должны были уйти под воду и добывать для них энергию. Работать. Это они построили Пацифик. И Атлантик, и Норт, и Индиан –  всё. Их генная модификация подарила нам жабры для работ под водой. Вот так. На Земле они обустроили курорт для своих –  очень им здешний климат понравился. Их родная планета холодная, а сюда они прилетают отдыхать. Даже оставили кое-что от старой человеческой цивилизации, как ты заметил, в качестве памятника, ну и для особой атмосферы, наверное.

Акмет слушал с замиранием сердца. Не хотелось верить в этот кошмар, но как не верить, когда теперь, наконец, головоломка сложилась, и все детали оказались на своих местах.

– И ты согласен с этим? –  осуждающе спросил он.

– А какой у меня выбор? Полторы тысячи лет Главные Инженеры хранят договор между людьми и лейтенанами. Я так спокойно тебе всё это рассказываю лишь потому, что надеюсь, что и ты в будущем унаследуешь этот титул и продолжишь дело всех предшественников. Другого на твоём месте просто убили бы.

– Ты хочешь, чтобы я вёл дела с этими? –  гневно воскликнул Акмет.

Главный Инженер встал.

– Они спасители Земли! Властвующие здесь по праву!

– Тогда я отберу эту власть! –  Акмет вскочил с кресла. –  Я расскажу жителям Пацифика правду. Мы отвоюем планету обратно. Это наш дом! Мы имеем на него право.

Главный Инженер сменил гнев на милость, снова сел и даже как-то мило, по-отечески, улыбнулся.

– Ты же понимаешь, что их технологии позволяют уничтожить нас в считаные секунды? Пойми, Акмет. Когда мы почти разрушили планету, мы потеряли на неё права. А они пришли и всё восстановили. Ты и правда хочешь ответить им на это войной? Обрушить на них ярость? За что? За то, что человечество оказалось недостойно собственного дома? Из обиды?

Акмет успокоился, стыдливо опустил взгляд и сел обратно в кресло. Но не оставлять же всё так, как есть. Люди Пацифика достаточно страдали. Они искупили вину, пора вернуть им солнце. Но как это сделать, если теперь они здесь не хозяева? Позволят ли им остаться? А может, есть какой-то другой путь?

– Ну так что? –  спросил Главный Инженер после нескольких секунд молчания. –  Ты всё понял?

– Да, –  ответил Акмет. –  Ты прав. Не будет войны. Но и врать жителям Пацифика я не стану.

Главный Инженер обречённо вздохнул.

– Твоё право. Но если уж хочешь рассказать правду –  сделай это только тогда, когда вступишь в должность.

Акмет кивнул.

– Хорошо. Отдохни немного, а как наберёшься сил, возвращаемся обратно. Тебе ещё многому предстоит научиться, прежде чем ты сможешь возглавить город.

Главный Инженер покинул комнату, а Акмет встал с кресла и вновь подошёл к окну, ещё раз посмотреть на чистый и прекрасный мир по ту сторону. Небо. Море. Солнце. Он вновь прислонил ладонь к стеклу и тихонько произнёс:

– Жди. Я обязательно найду мирный способ вернуться.

* * *

– Такова история Акмета, великого нашего предводителя, –  закончил свой рассказ Гаям. –  И хоть с тех пор прошло уже две тысячи лет, память о нём жива до сих пор.

Дети смотрели на него, раскрыв в изумлении рты.

– Так мы не всегда жили в космосе? –  спросил один из них, милый светловолосый мальчик.

– Нет, не всегда. –  Гаям улыбнулся. –  Когда Акмет вернулся домой, он прилежно учился и всё-таки смог стать Главным Инженером. Как и хотел, он рассказал людям Пацифика правду, а после они договорились с лейтенанами и бросили все силы на постройку нашего нынешнего дома. –  Гаям обвёл руками вокруг. –  Акмет рассудил, что раз мы не можем пока вернуть Землю, нам стоит найти другую планету для жизни. Обосноваться там, размножиться, преуспеть. А потом сумма знаний, технологий и богатств позволит нам выкупить Землю обратно. И пусть на это уйдут тысячи, десятки или сотни тысяч лет, но мы вернём планету себе. Человечеству предстоит вырасти и возмужать, чтобы вновь стать достойным владеть Землёй. В это верил Акмет.

Сквозь бесконечное космическое пространство летел огромный космический крейсер «Океаник», который давно стал домом для миллиона землян. И в самом его сердце, там, где Гаям рассказывал детям историю, стояла статуя Акмета.

И слова, выбитые на постаменте, те, что вдохновили не одно поколение людей продолжать это трудное путешествие в поисках нового дома, гласили: «Ищите солнце, ищите и найдёте. И никогда не останавливайтесь».

Евгений Гущин

Станция «Светлое будущее»

Пробуждение было нелёгким. Организм с трудом отходил от принуждённого сна, близкого к смерти. Тишину разорвал робкий стук разогревшегося сердца, толкавшего почти вставшую кровь по венам. Судорожно втянули лёгкие спёртый воздух кабины. Лампочка в криогенной камере моргнула зелёным, но почему-то погасла. С шипением открылась крышка. А через двадцать минут Андрей открыл глаза.

Ощущения были крайне неприятными. Тело ломило, конечности еле двигались, периодически накатывались тошнота и слабость, страшно хотелось есть. Но двигаться пока было нельзя. Организм оправлялся от шока, проверял своё состояние, испуганный неестественной остановкой, продлившейся более чем три года. Андрей подвигал руками и ногами, осмотрелся. Глаза ещё не привыкли к темноте, но в свете, идущем из камеры, Андрей заметил первую неполадку. Побарабанил по погасшей лампочке на установке. Видать, проводок отошёл. Надо будет починить. Здесь важна любая мелочь, что-то упустил –  и ты уже никогда не проснёшься. Такие случаи уже бывали, когда из-за халатности или по неосторожности люди оставались навсегда замороженными в капсулах. Кого-то сжигали, а кого-то оставляли в надежде на то, что наука что-нибудь придумает. Но в её нынешнем состоянии… Пустые надежды. Андрей не мог себе представить, каково это –  вечно находиться в криосне. Пустота… Здесь она ощущалась как одно мгновение, в течение которого ты куда-то падаешь, а затем просыпаешься в камере. Но если ты заморожен навсегда… Что тут можно ощущать?

Мысли текли неспешно, пока Андрей растирал себе руки и ноги. Вскоре он почувствовал в себе достаточно сил, чтобы встать. Ухватился одеревенелыми пальцами за края капсулы, поднапрягся и вылез наружу. После обволакивающей тело плёнки, принимающей температуру тела, окружающий воздух казался холодным. Андрей стоял, покачиваясь, и осматривался. Пару минут назад всё было совсем по-другому. Для него. А вот на самом деле вокруг минули уже три года. За это время лампочки в коридоре погасли, лишь одна слабо моргала вдалеке, около кабины пилота. Оттуда же шёл противный запах, кисло-тухлый, довольно стойкий. Андрей подметил, что всё вокруг было покрыто толстым слоем пыли, хотя система контроля воздушной среды должна содержать корабль в идеальной чистоте. Значит, очередная поломка. Но всё потом. Сейчас Андрею хотелось узнать лишь одно, но сделать это мешало своё же тело. Оно пока плохо слушалось, восстанавливало свои нервные связи и отлаженные мозговые команды. Но скоро пройдёт. Вот дали о себе знать мочеиспускательные рецепторы, но рефлекс на удержание, слава богу, работал. Андрей решился попрыгать, устоял, а затем неуверенной поступью, держась за стены, двинулся к кабине пилота. Дверь с каким-то механическим лязгом открылась перед ним. Его взору предстала обычная картина. Приборная панель завалена всяким мусором, вроде кипы бумаг, на которых он вёл расчёты, внутренности очередного электронного планшета, тюбики из-под питательной смеси, грязные тарелки из-под еды. Дорогие, настоящее стекло, продать бы мог за бешеные деньги… Но это память… Самое неприятное –  на кресло вылилась кружка рыбьего жира, которым медики советовали заправляться перед каждым погружением в криосон. Но Андрею не хватило сил допить эту жуткую гадость, купленную за месячную зарплату у контрабандиста. Так и оставил на приборной доске. Растяпа…

Всё недовольство мгновенно исчезло, едва он увидел сквозь мутное окно космос. С самого раннего детства, с того времени, когда впервые, вылетев к звёздам на отцовском флагмане, Андрей увидел космос, до сегодняшнего дня, когда он вышел из криокамеры, он не мог устать от этого зрелища. Глубокий, гипнотизирующий чёрный вакуум, сияющий мириадами цветов, звёзд, видений. Полный неукладывающихся в уме тайн, откровений, загадок.

С сожалением оторвав взгляд от глубин космоса, Андрей открыл потайное отделение в приборной доске и бережно вытащил оттуда свёрток. Развернул и осмотрел. Кажется, всё в порядке. Отлично. По его прикидкам, эта штука тянула на три тысячи листов. Сумма астрономическая. На «Свалке» с руками оторвут, ведь это –  самый настоящий очиститель воды, найденный им в недавнем полёте к Альдебарану.

Андрей –  диггер, Копатель, искатель артефактов. На старом, разбитом корабле он рыскает по бывшим местам обитания человека в поисках чего-то стоящего. Совершает отчаянные межзвёздные перелёты, собирая всякий хлам и продавая на барахолке, чаще всего за гроши. Но вот попалось что-то стоящее, на месте гибели крейсерского флагмана в Альдебаране. Уцелевший очиститель, который, возможно, спасёт целый район на «Свалке».

Андрей бережно упаковал и спрятал свёрток обратно. Сейчас это самое дорогое, что есть на его корабле. Диггер снова бросил взгляд в космос и замер. Впереди Земля. Родная. Голубеет. Он одним движением смахнул всё на пол, накрыл какой-то тряпкой жирное кресло и принял управление в свои руки. Месяц назад корабль вынырнул из гиперпространства и набирался энергии. Теперь –  очередь капитана вести корабль курсом на родную планету. Точнее, не прямо на неё, а чуть ближе. На «Свалку».

Смотреть на это ржаво-коричневое сооружение было больно. Это –  последнее место обитания человека, его резервация как вида. Сорок лет назад, подумать только, всего сорок, состоялся контакт человечества с иноземной цивилизацией. Это было пиковой точкой в истории, ибо было и последней. В полгода иноземцы покорили землян, разрушили города, сократили численность до десяти миллионов и забросили на новую орбитальную станцию. Флот пытался сопротивляться, в решающей битве погиб отец Андрея на своём флагмане, остатки по всей Галактике догнали и добили… Человечество, брошенное без любых надежд на станции, погрузилось в анархию и войны. И постепенно вымирало. Раз в год пришельцы доставляли с Земли воду, еду и лекарства, видимо, имея планы на оставшихся в живых. Но всего этого катастрофически не хватало. Валютой стали служить листы бумаги, оцениваемые по своей чистоте и качеству. С утратой культуры книги превратились лишь в сборище денег, они гуляли по всему человечеству, со всеми написанными на них тайнами прошлого. Которые уже никто не мог прочитать…

Никто не запрашивал разрешений на стыковки, лишь на орбите Земли в сторону приближающегося незнакомца повернулись инопланетные пушки. Одно лишнее движение –  и тебя разнесёт по свету. Что делали инопланетяне на Земле, никто не знал…

Андрей пристыковался. Достал очиститель, облачился в комбинезон, проверил оружие и вылез наружу. В нос ударил запах дешёвого курева и мочи. У ближайшей стены грелись у горящего в бочке огня три оборванца. Стена была изрисована проклятиями, какими-то загогулинами… Кто как мог, так и писал. Правда, кроме него никто этого и не поймёт.

Андрей направился прямиком к главарю местной секции. Северо-западный сектор считался оплотом цивилизации на «Свалке» –  здесь детей учили читать и писать, существовала культура. В остальных секторах в первые годы после Переселения было просто не до этого. Или не нашлось нужных людей. В любом случае, здесь была своя экономика и умные торговцы. Большего и не нужно было.

Андрей настороженно двигался по ржавой шаткой лестнице, не видевшей ухода уже много лет. Та опасно шаталась, кренилась туда-сюда, угрожая отрезать единственный путь наверх. Странно –  одна лестница на весь сектор, а никто даже и не почешется починить.

Опасный отрезок пути был преодолён, и на следующем этаже Андрей свернул в тёмный закуток, в котором скрывалась грубо сколоченная деревянная дверь –  непозволительная по нынешним временам роскошь. Внимательно осмотревшись, диггер постучал. Пару минут ничего не было слышно, затем по ту сторону двери что-то зашуршало, завозилось, звонко прогремело и снова смолкло. Затем в узкой приоткрытой щёлочке настороженно моргнули два глаза.

– А-а-а, это ты, –  буркнул торговец. –  Никого не привёл?

– Нет, я один.

Дверь приоткрылась чуть пошире, ровно настолько, чтобы в неё можно было протиснуться. Андрей аккуратно пролез внутрь и услышал, как сзади тут же захлопали замки. С этой стороны двери оказалась металлическая решётка, так громко лязгнувшая недавно.

Внутреннее убранство помещения оказалось весьма уютным. Комната просторная, всё занавешено пёстрыми тряпками, коврами, заставлено мебелью. На столе под светящейся лампой блестели смазкой детали какого-то оружия, рядком стояли консервные банки. Где-то за стенкой тихонько тарахтел генератор, отчего лампочка под потолком давала неяркий, но ровный свет. Здесь всё было налажено и жилось хозяину квартиры по нынешним временам довольно богато. Тот ещё раз, уже спокойно, осмотрел посетителя с головы до пят и указал на диван.