Звезда Ариадны. Надежда на Земле и в небе

Дрожащими от волнения пальцами Артур потянулся к кнопке, чтобы совершить прыжок, но вдруг почувствовал, как что-то течёт у него по подбородку. Он провёл по лицу тыльной стороной ладони и увидел, что она красная от крови.

«Проклятье. Пошла кровь из носа!»

Он провёл ладонью по лицу ещё раз, размазывая кровь. В глазах начало двоиться. Его словно окутывал туман. И тут он услышал вой сирены, доносившийся, словно издалека. Реактор! Перегрузка! А это чревато взрывом! Квантовый компьютер не допустил бы такого. Артур из последних сил прижал палец к дисплею, к заветной кнопке запуска прыжка. Корабль вздрогнул и издал протяжный металлический скрежет, больше похожий на стон. Артура выбросило из кресла. Последнее, что он увидел, –  это ослепительная вспышка. После этого наступила темнота…

* * *

Артур открыл глаза. Он с трудом мог пошевелиться и не понимал, где находится. К его телу подходили провода и трубки. Рядом стояли капельницы. Он с шумом вздохнул и попытался сесть.

– Нет! Не шевелись!

Артур вздрогнул, услышав рядом знакомый голос Хартмана. Учёный стиснул зубы и застонал. Он не на Венере. От горечи разочарования хотелось выть, он еле сдерживался.

– Тебе сильно досталось. Не шевелись. Ты в медблоке «Паллады». Эксперимент прошёл неудачно. Корабль разнесло на части. Тебя еле спасли, вытащили из дрейфующей в космосе кабины пилота. Боюсь, проект заморозят, –  в голосе Хартмана послышалось сожаление.

– Неудачно? –  с трудом переспросил Артур. И что же теперь будет? –  Он закрыл глаза. «Всё. Шанса сбежать больше не представится. Никогда. Вечный пленник на Земле. Или того хуже», –  пронеслась в голове мысль.

– Что будет? –  Хартман на мгновение задумался. –  Если этот проект заморозят, меня переведут на следующий. Ты как хочешь. Можешь присоединиться, а можешь возвращаться в свой университет. Думаю, Кэтрин будет только за.

– Кэтрин? –  Артур открыл глаза и теперь с удивлением смотрел на Хартмана. –  Какая Кэтрин??

Хартман с подозрением уставился на учёного.

– Кажется, голову тебе встряхнуло сильнее, чем говорят врачи. Кэтрин –  это твоя жена. И она всегда была против твоего участия в военных экспериментах.

Артур смотрел на собеседника, широко раскрыв глаза от ужаса. Он перестал понимать, что происходит. Всё это было похоже на какой-то сон или дурацкую шутку.

– Я не… понимаю, что… происходит? Я… хочу… поговорить с генералом… Блэквудом, –  наконец смог выдавить из себя учёный.

Брови Хартмана поползли вверх, лицо от удивления вытянулось.

– Генералом Блэквудом? Артур, кто это?

– Он курирует… наш проект.

– Твоя травма меня настораживает. Проект курирует генерал Картрайт. А Блэквуд… –  Хартман задумался. –  Где же я слышал эту фамилию… А, вспомнил. Полковник Блэквуд раньше командовал здесь, на «Палладе», но потом его перевели в другое место. Но это было давно. Ты не помнишь ни жену, ни того, кто курирует проект. Не шевелись. Я позову врачей. Скажу, что твоё сотрясение гораздо сильнее, чем мы думали. –  Хартман повернулся и направился к выходу из палаты.

Артур приподнял руку. На месте браслета виднелась обожжённая кожа.

– Браслет…

Хартман обернулся у самых дверей и уставился на ожог на руке Артура.

– С твоей руки его сняли, он оплавился. Я и не знал, что ты носил электронный браслет со встроенным автоматическим инъектором.

Хартман вышел. Артур остался один и принялся лихорадочно думать. Мысли проносились в голове стремительно, одна за другой.

«Эксперимент прошёл неудачно. Я попал в медблок. Кэтрин жива, и я работаю в университете. Проект курирует не Блэквуд, а… Картрайт. Станция называется „Паллада“, а не „Афина“. Что произошло?»

Затем от внезапной догадки, пронзившей измученный мозг, учёному стало не по себе. Волосы на затылке зашевелились, по телу побежали мурашки. Артур застонал, стиснув зубы. Попытка сбежать не удалась. Корабль не вынырнул на орбите Венеры. Его выбросило в другой вселенной, там, где события развивались несколько иначе. Теория такое допускала, но это было слишком невероятно.

В палату вошли врачи. Они начали осматривать Артура и расспрашивать о самочувствии. Учёный вымученно улыбался, отвечая невпопад. Сейчас он думал о другом. О том, что, когда поправится и прилетит домой на Землю, он не вернётся преподавать в университет. Нет. Вместе с новоприобретённой женой они полетят на Венеру. Туда Артур давно мечтал попасть. И теперь мечта наконец-то сбудется. Утренняя звезда ждёт их. Обоих.

Евгений Гаркушев

Три галактики на закате

– Вы обречены, –  тихо произнёс приятный женский голос из динамика интелбраслета. –  Вы обречены, поэтому вставай, работай и ни о чём не беспокойся.

Василий коснулся сенсора, отключая будильник, и улыбнулся. После трёх часов сна ему предстояло почти четыре часа отдыха. Сегодня –  короткая вахта. Он отдохнёт и увидит Ксению.

Отстегнувшись от койки, Василий передвинулся к иллюминатору. За прозрачным бронированным стеклом метровой толщины розово мерцала Рачья звезда. Её спутник, белый карлик, сейчас находился с обратной стороны, поэтому три рачьих планеты были как на ладони. Ещё одна атака. Сегодня. Но не сейчас.

Василий переместился в душ, за пять минут почистил зубы и помылся. Всё было прекрасно. Завтракать не хотелось. Тем более он собирался к Ксении. От неё отделяло два километра стальных коридоров и двадцать минут объективного времени.

Но, прежде чем выдвинуться, нужно было ещё раз посмотреть корректировки плана атаки, произведённые наводчиками и искусственным интеллектом за последние восемь часов.

«Смарагд» вышел из подпространства двадцать минут назад и менял курс. Через два часа он снова нырнёт в подпространство на три часа, вынырнет, проверит системы и выпустит в рачьи планеты шесть торпед, а также атакует вторую планету двумя лазерными пучками тераваттной мощности. Если зеркало не будет вовремя подставлено, такой пучок испарит несколько квадратных километров поверхности планеты и нанесёт ракам значительный ущерб.

Маскирующий манёвр выполнялся три года. Всё это время дредноут находился в относительной безопасности. Собирал межзвёздную пыль для пополнения запасов топлива и материалов, ловил металлические астероиды для изготовления торпед и, разумеется, тщательно маскировался.

Из-за необратимого повреждения установок клонирования и воспроизводства, гибели экипажа во время двадцати трёх последних атак команда была крайне малочисленна: двести сорок восемь человек. Почти в шестьсот раз меньше штатной численности общего количества команды, обслуживающего персонала и десанта. О десантах, впрочем, давно забыли и люди, и раки… Пришёл, ударил, ушёл. И всё же своими действиями «Смарагд» сковывал третью часть рачьего флота и давал теоретическую возможность уйти последнему сохранившемуся ковчегу. Почти наверняка сохранившемуся…

Весьма вероятно, что планировавшаяся через шесть часов атака станет для дредноута последней. Вряд ли его уничтожат в ближайшие две недели, если не случится совсем уже фатального невезения. Но несколько «скорпионов» после атаки вполне смогут повиснуть на хвосте «Смарагда» и добить его в течение месяца-двух. Прочность на пределе. Именно поэтому прощальный залп должен оказаться эффективным.

Василий просматривал таблицы активности и графики вероятностей поражения. Он не артиллерист и не наводчик, но он –  преемник капитана. Печальна ситуация, когда старший матрос становится старшим в команде корабля. Но последнего мичмана убили в предпоследней атаке, и теперь в команде корабля числились только он и восемь матросов. Пять артиллеристов. Два навигатора. И два из четырёх дублирующих друг друга искусственных интеллекта, управляющих расчётами и маневрированием. Всё ещё достаточно для того, чтобы нанести рачьим планетам неприемлемый ущерб.

Складывалось всё более чем удачно. У Василия оставалось три с половиной часа на скромные радости.

* * *

Анастасия заканчивала ночной приём. Несмотря на то, что искусственный интеллект корабля гораздо лучше, чем она, разбирался в психологии, имел подтверждённую степень доктора наук и рецепты на все случаи жизни, члены команды «Смарагда» предпочитали обращаться к психологу-человеку без университетского образования. Ну а Стасик, к тому же, был в неё влюблён. Безнадёжно, но когда мужчины это понимают?

Сейчас Стас полулежал на кушетке с закрытыми глазами и, казалось, забыл, с кем разговаривает. Приличная доза антидепрессантов наверняка этому способствовала. Гипнозом Настя в должной степени не владела. Но, если бы и владела, существует врачебная этика. Нельзя пользоваться ею в личных целях. И если ей не нравится рано начавший лысеть Стасик, это не повод вмешиваться в его жизнь и менять его отношение к себе, пусть и на негативное.

– Я хочу совершить подвиг, –  продолжал между тем разговор о своих нереализованных желаниях Стас. –  Хочу стать лучше всех –  хотя бы на несколько минут, часов и дней.

– Совершенно естественное желание. Не нужно его бояться. Но гораздо правильнее –  чётко и грамотно выполнять свою работу. Это требует больше усилий и не менее важно для коллектива. Все и всегда не могут быть героями –  иначе это уже не героизм, а просто достоинство. Нужно быть достойным.

– Нужно… Но мне не коллектив важен. А только некоторые его члены, –  смущённо пробормотал Стас.

– Напрасно, –  возразила Анастасия, незаметно улыбнувшись. –  Все мы –  практически одно целое. Остатки человечества на его закате. По большому счёту, нам не на что надеяться. Так зачем усугублять боль суетными помыслами? Лучше принять существующее положение вещей и относиться к нему максимально нейтрально, если не получается позитивно.

– А в чём можно найти позитив, когда ничего радостного не происходит и не предвидится?

– Хотя бы в том, что всё скоро закончится, –  дежурной фразой ответила Настя.

– Но почему тогда мы скрываемся и прячемся, вместо того, чтобы радостно уйти за радугу?

– Потому что в этом наш долг. Мы выполняем долг, завещанный нам поколениями предков. Мы появились на свет для того, чтобы выполнить предназначение. У нас есть мощный корабль и цель. Мы не голодаем. Практически не испытываем физической боли. Что же вам не так, Стас?

– Не знаю. Мне постоянно чего-то не хватает.

Анастасия вздохнула. Она всё время ловила себя на той же мысли –  всё есть, даже смысл жизни. Но чего-то не хватает. Морского бриза по утрам, которого она ни разу не ощущала на своей коже? Аромата настоящего леса, по которому можно бежать несколько километров, не встретив ни одного повторяющегося дерева? Пения птиц в небесах? Или они поют на ветках? Настя точно не знала…

– Всё появится. Рано или поздно, –  ответила она Стасу. –  Или не появится, а исчезнет совсем. Но тогда и грустить не о чем. Всё устроено правильно и справедливо.

– Почему тогда Вселенную захватили раки? –  возмутился Стас.

– Не Вселенную, а только наш рукав Галактики. И не захватили, а заселили… Что поделать, если у нас с раками несовместимость…

– Уничтожить их!

– Вот именно, –  поддержала пациента Настя. –  Идите и уничтожайте, Стас. Следующий приём –  не раньше чем через неделю. Пока можете консультироваться с искусственным интеллектом корабля. До встречи, мне тоже надо отдохнуть…

* * *

Заказав пневмодоставку трёх роз из оранжереи прямо в каюту Ксении, Василий облачился в тактический комбинезон, повесил на пояс сумку с инструментами и выскользнул в мрачный холодный коридор. Через два поворота и триста метров от своей каюты старший матрос увидел наполовину вросший в стену столб диаметром примерно в полтора метра. Смерть прошла мимо. От черно-пористого титанового сплава, которым наноботы заполнили пробоину, ещё шло тепло.

Очевидно, к «Смарагду» подошёл вражеский беспилотник с лазерной пушкой и выстрелил наугад. Или, скорее, тяжёлый дредноут вышел из подпространства рядом с болтающейся в космосе миной и тут же получил разряд в борт. Похоже, никто не погиб, и жизненно важные системы корабля остались нетронутыми. Сигнала обнаружения вражеского катера не прозвучало. Значит, всё-таки мина.

Василий активировал связь на интелбраслете.

– Старший матрос Волков. Пробоина в секторе Д319. Черновые работы проведены.

– Техник Абросимов информацию принял, –  отозвался динамик. –  Автоматика сработала штатно, информация о повреждениях анализируется, ремонтные работы начнутся через сутки. Заплата не мешает, старший матрос?

– Заплата частично выходит в коридор. Проходу не мешает.

– Принято.

Василий двинулся дальше. В углу на третьем повороте что-то возилось. Спустя мгновение стало ясно, что крыса напала на робота-уборщика и пытается прогрызть ему брюхо, чтобы добраться до каких-то питательных отходов.

Крысе не повезло. Василий отточенным движением отцепил от пояса универсальный ключ и метнул его в крысу. Зарвавшийся вредитель погиб на месте. Робот, урча, пополз на станцию обслуживания залечивать раны.

Отлично! Вот и подарок Ксюше. Её кулинарные способности великолепны, но свежие протеины –  не пропахший машинным маслом бульон из протоплазмы. На два хороших стейка мяса крысы наверняка хватит!

Василий собрался было идти дальше, когда за поворотом вновь послышался шум. Перехватив ключ поудобнее, старший матрос шагнул вперёд, замахнулся… И опустил универсальное метательное орудие. Повреждённого робота-уборщика поглаживал по гладкой металлической спинке Степан Иванович Макаров, младший техник преклонного возраста. Робот довольно урчал.

Степан Иванович был, наверное, самым старым человеком на корабле. Происходил он из клонов. На свет появился, когда клонирующая установка ещё работала, взамен двадцатилетнего младшего техника Степана Ивановича Макарова, героически погибшего на посту. Согласно традиции, клон носил то же имя и фамилию, что и его прототип, и получал ту же самую должность. Иначе Степан Иванович давно бы стал главным механиком дредноута –  и опыт, и навыки позволяли. Но традиции были основаны не пять и даже не десять поколений назад… Поэтому Макаров до сих пор бродил по коридорам, обследуя трещины и проверяя оборудование. Знал он о корабле и его экипаже много. Наверное, больше всех. Но со своими знаниями ни к кому не лез. Вставлял иногда веское слово на техническом совете, а напрямую к командующему по техническим вопросам никогда и не обращался.

– Не зашиби меня вместо крысы, Василёк, –  усмехнулся дед. –  Раки не достали, так ты сможешь.

– Извините, Степан Иванович. Не думал, что кого-то встречу.

– Извинялся бы, если бы ключ бросил. А так –  за что же? Молодец, охотник.

Василий усмехнулся.

– К Ксении идёшь?

– Да.

– Хорошая девочка. Все мы её любим. Но каждый –  по-разному.

– И вы тоже? –  удивился Василий.

– Конечно. Умница, красавица. Как меню составляет –  талант! Вот до неё за две смены должностей Маша Цыплакова работала –  не то чтобы плохо готовила, но без души… О другом мечтала, не о кастрюлях. И то масло у неё не отстоится, то протеины не сочетаются. Не каждый день, конечно, но случались эксцессы. А я ведь тогда молодой был, поесть любил… Но Маша мне очень нравилась… Буфетчица на военном корабле –  это ох как важно!

– Буфетчица? –  вновь удивился Василий.

– Ну да. Старший техник по питанию. Она же буфетчица и есть…

– Старший? Ксения просто техник.

– Единственный. А кто единственный, тот и старший, и младший, и любой. Даже и любимый. Так, Василий?

– Так.

– Нечего стесняться. Глупостей только не делай, девочку не обижай. Хотя ты не обидишь. А дело молодое… Бесперспективное, правда.

– Отчего же бесперспективное? –  с замиранием сердца спросил Василий. Макарова послушать всякий был рад –  мнение старика считалось экспертным даже у самых опытных членов экипажа. Советы он давал дельные, зря не болтал.

– Конец нам скоро, –  констатировал дед. –  Мне вроде и не обидно, а вы могли бы ещё повоевать. Впрочем, всегда будут те, кто вроде бы может. Хоть ещё три дня… Хоть два часа… Хоть семь минут…

– Но ведь пока время есть?

– Время есть, да толку чуть. Закат наступает. Наш закат. Но ты живи, пока жив, – усмехнулся дед. –  Удачи, матрос…

* * *

Стас вернулся в сборочный цех за две минуты до окончания перерыва. Шестая торпеда была готова ещё два дня назад, но разве может оборудование простаивать? На стапелях рос корпус седьмой торпеды –  или первой в новой серии. Понадобится ли она? Большой вопрос. Но пока наноботы работают, пока ещё есть сталь и титан –  зачем останавливать производство?

– Привет, Костя! –  поздоровался он с технологом. –  Что нового?

Заспанный Костя поднял голову от блока управления контрольным монитором.

– Привет, Стас. Плутоний не присылают. Ты в реакторный не заходил?

– Нет. У меня было личное время.

– А, ну да… Значит, я схожу. Побудь здесь на случай вопросов.

Как же, на случай… Стас был уверен, что Костя сейчас выйдет в коридор, повалится в ближайшем углу и продолжит спать. Как бы ему крысы лицо не объели… А вопросы у автоматического сборщика не возникнут. На начальном этапе это явление крайне редкое –  используется старый, проверенный алгоритм, корпус торпеды всегда унифицирован.

Вот при сборке программного модуля искусственный интеллект так и норовит задать больше вопросов, причём разным людям: и технологу, и сборщику, и такелажнику. Правда, инженер, пока был жив, говорил, что люди в этом случае выступают всего лишь генератором случайных чисел –  самому искусственному интеллекту пришлось бы пользоваться сложными алгоритмами, а у людей эти алгоритмы запущены и работают с рождения –  только обратись. Случайные числа нужны для того, чтобы курс торпеды, её движение в пространстве не смогла просчитать рачья автоматика. Так что без человеческого персонала на сборке никак!

– Опять всю ночь по лесу бродил, вместо того, чтобы спать? –  спросил Стас коллегу.

– С арбалетом, –  кивнул Костя. –  Как это здорово –  ощущать сталь, которую ковали две тысячи лет назад!

– Причём ощущать руками того, кто две тысячи лет назад умер. –  И вдыхать запах леса его носом. Да, Костя?

– Да, –  не стал спорить технолог. –  Тогда и жизнь была приятнее. Да что там приятнее –  и сравнения никакого нет.

– Поэтому ты хочешь ощущать то, что ощущал твой далёкий предок? И ничего больше? Думать его мыслями?

Костя поморщился.

– Тела наши состоят из молекул тел людей, что жили сотню лет назад. А они –  из тех молекул, которые принадлежали их предкам… И знаем мы то, что нам втолковывали обучающие программы. Есть ли в тебе хоть что-то своё, Стас?

– Я не знаю… Надеюсь. Верю!

– Ну надейся. А чем тебе нос нашего предка-землянина не угодил? –  Тем, что во сне ты уходишь от реальности.

– Где реальность? –  спросил Костя. –  Может, я там живу, а эти стапеля, сборочный ангар, торпеды, раки –  дикий кошмар, который снится счастливому мне, когда я засыпаю под кустом в тайге. Потому что я простудился. Или меня паук укусил.

– Хотел бы я в такое верить.

– Так верь. Рано или поздно все мы проснёмся.

– Там, на Земле?

– Не знаю. Может, где-то в ещё лучшем месте…

Костя направился к люку, явно собираясь не просыпаться, а засыпать. Впрочем, в своей системе координат –  именно просыпаться.

Надо бы сдать его психологу. Пока он не натворил на корабле дел. Но тогда сам Стас будет видеть Настю реже. Оно ему надо? Да и какая теперь, по большому счёту, разница? Седьмая торпеда вряд ли понадобится…

* * *

Дверь каюты Ксении была покрыта эмалью нежно-розового, с перламутровым оттенком цвета. Василий деликатно постучал и приложил к входному сенсору свой браслет. Дверь не открылась, что слегка укололо самолюбие старшего матроса. Могла бы и разблокировать замок для него. Могла бы, но не разблокировала…

Секунд через пятнадцать дверь отъехала в сторону. При виде изящной Ксении в надутом розовом жилете, который выполнял все функции тактического костюма, у Василия защемило в груди. Он шагнул вперёд, обнял, поцеловал… Она не отстранилась, но и не ответила.

– Вы сегодня очень красивы, любимая. Какие синие глазки… Сине-зелёные. Цвета бирюзы.

– Вы, как всегда, выдумываете, Василий Николаевич. Обычная. И глаза у меня с зелёным оттенком, разве не видите?

– Вижу. Мой любимый цвет. Как море.

– Будто вы видели море…

– Видел. На тактическом экране, в хорошем разрешении.

– Понятно…

– Смотрите, что я принёс.

Ксения оценивающе взглянула на крысу.

– В хозяйстве пригодится. Или вы не завтракали?

– Надеялся позавтракать с вами.

– Хорошо, я приготовлю.

Тушка крысы упала в лоток-приёмник преобразователя. Тонкие пальчики Ксении забегали по командным сенсорам.

– Думаю, мясо по-французски подойдёт, старший матрос?

– Конечно. Всё, что захотите вы. А сыр –  опять из протоплазмы? Знал бы –  заказал в оранжерее сои.

– Из выдержанной протоплазмы, не беспокойтесь. В ней масла практически нет. Что будете пить?

– Виски, если можно. А вы? Как всегда?

– Да, белое вино в моих давних и устоявшихся предпочтениях. Оно спокойное, Василий…

– Как и вы.

– Как и я.

Василий вновь обнял девушку, начал её целовать –  но она слегка отвернулась, не сделав попытки высвободиться. С одной стороны, Ксения вроде бы сама подставляла для поцелуев маленькое ушко, нежные светлые волосы на виске. С другой –  закрывала глаза, но не расслаблялась полностью, не отвечала, когда он целовал её в губы.

– Слушай, ну почему нет? –  в который раз спросил Василий. –  Скорее всего, нам осталась пара недель. Или месяц. Год мы, скорее всего, не продержимся, хотя и будем стараться. Даже если нас не догонят «скорпионы», дредноут начинает сыпаться… Металла не хватает, а взять его пока негде. Мы скоро умрём.

– Что ж, значит, судьба. Я не могу предать Олега.

– Но разве это предательство? Ведь его два года нет. Да если бы и был… Неужели он был бы против, чтобы вам было хорошо?

– Не знаю, будет ли мне хорошо… Если бы он был жив, я ещё могла бы подумать. Но Олег погиб смертью храбрых, спас всех нас. Теперь он смотрит на нас с небес и осуждает. Вас –  пусть. Но не меня…

– С каких небес он смотрит? –  возмутился Василий. –  Мы сами на небесах. Таких чёрных, что и не видно.