Сквозь войну и руины

Далеко впереди Валерис заметил океаны песка, дюны и зазубренные утесы. Руины городов и небольших поселений, над ними торчали вершины башен и сохранившихся обломков стен. Судя по расстоянию и выбранной ими скорости, они к полудню доберутся до края Выжженных земель. Прежде чем Кейлен успел подумать о пустошах, куда они направлялись, Валерис бросил взгляд вниз, его глаза приспособились, и он сумел более подробно рассмотреть зазубренные скалы.

Вдоль склона он заметил несколько небольших источников тепла. Дракон сложил крылья и помчался вниз, точно свинцовый шарик, брошенный с вершины башни. Во время стремительного снижения Валерис уловил сильный запах мускуса. Для Кейлена он означал лишь вонь пропитанной мочой земли. Но в сознании дракона замелькали другие образы: длинные шишковатые рога с бороздками, как у ствола старого дерева. Мех, испачканный грязью и дерьмом. Черные, как агат, копыта, толстые и стертые.

Валерис свернул вправо, он уже чувствовал вкус крови. Одним стремительным толчком он развернул крылья, поймал порыв ветра таким мощным движением, что Кейлену показалось, будто его тело рвется на части, хотя он спокойно шагал по земле. Теперь дракон летел параллельно склону скалы и так близко к ней, что дралейд испугался, как бы он не повредил живот. Полет сопровождался свистом ветра, разбивавшегося о тело Валериса – его правое крыло направлялось в небо, а левое указывало в сторону земли, находившейся в тысячах футов под ним. Дракон приблизился к своей жертве настолько, что слышал биение ее сердца, поменял положение крыльев, на миг завис на месте, после чего схватил огромного горного козла, остановившегося на склоне скалы, и его когти погрузились в плоть животного, как пальцы в мягкую глину: брызнула теплая кровь. Козел заблеял и начал метаться, но Валерис взмахнул крыльями и поднял жертву в воздух.

На периферии сознания Кейлен уловил далекий голос:

– Кейлен? – Эрик вздохнул. – Ты снова нас покинул?

Разум Кейлена стал медленно уходить от разума Валериса. Он все еще ощущал биение сердца дракона, гудение его крыльев, пустоту в желудке, целый букет эмоций. Но Кейлен больше не видел глазами Валериса и почувствовал, что их сознания разделились, он снова понимал, где заканчивается сам и начинается дракон. С тех пор как его освободили из камеры в Дрифейне и сняли наручники, в результате столкновения их умов связь между ними изменилась. Словно две ревущие реки, которые долго удерживало препятствие, наконец, слились, и они стали вдвое сильнее, чем прежде.

– Так что ты думаешь? – продолжал Эрик, хотя Кейлен не слышал, что его друг сказал раньше.

Юноша приподнял бровь и с виноватым видом посмотрел на молодого Вирандра.

– Загадка старика. «Город, когда-то утраченный, будет найден». Он имел в виду либо Виндакар, либо Ильнейн. Если только не окажется, что существует несколько других городов, затерянных во времени и неизвестных нам, что вполне возможно, но всегда лучше сосредоточиться на том, что ты знаешь, когда речь идет о подобных вещах.

С тех пор как они расстались с Роккой, прошло уже десять дней. Вечерами они разбивали лагерь позже, чем следовало, и снова пускались в путь еще до того, как солнце поднималось над горизонтом. Нет, они не пытались куда-то успеть, но каждое мгновение, что они не двигались вперед, было еще одним мгновением, когда Рист оставался один, а Кейлен и без того позволил себе потерять слишком много времени. Они неустанно шли к цели, Эрик пытался разгадать слова Рокка, и вскоре цитата из пророчества друида стала бесить всех не меньше, чем самого Эрика.

– Ильнейн? – заговорил Вейрил, с любопытством посмотрев на Эрика. – Ильнейн нельзя назвать потерянным. Он расположен в Свидар'Циа – Выжженных землях.

– Верно. – Эрик пожал плечами и поджал губы. – Но что значит утраченный?

– А что тут непонятного, – ответил Вейрил. – Утраченный значит потерянный. То есть его местонахождение неизвестно.

Эрик улыбнулся, словно ожидал от Вейрила именно такого ответа.

– Неужели? Когда мы с Даленом были детьми, отец часто давал нам загадки и головоломки. У Далена всегда получалось лучше, чем у меня. Но отец неизменно повторял, что существует множество способов снять шкуру с кота. Потерянный может означать не забытое местонахождение, а утрату в результате войны или сражения. С точки зрения морали или понимания того, что случилось. Тут очень много различных вариантов.

– Очень хорошо, – согласился Вейрил. – Я не рассматривал эту проблему с такой стороны.

Каким-то образом Вейрил умудрился произнести последние слова так, словно был разочарован в себе, а не восхищен Эриком, что изрядно повеселило Кейлена.

– Благодарю тебя… я думаю. – Тут Эрик рассмеялся и покачал головой. – В любом случае «луна крови, смерти и жизни» – тут речь идет о Кровавой Луне, с чем мы уже согласились, но слова «существует камень, сердце из крови, выброшенный в море» ставят меня в тупик.

– Я думаю, тебя все ставит в тупик, – перебил его Тармон, задержавшись, чтобы присоединиться к разговору, и хлопнул Эрика по плечу. – Ты размышляешь уже много дней, но уверен только в одном: луна есть луна. Я сомневаюсь, что подобное умозаключение можно назвать достижением.

– Я разгадаю загадку… со временем, – проворчал Эрик.

Кейлен снова перестал вслушиваться в разговор.

В последние несколько дней он заметил, что ландшафт вокруг начал меняться. Несмотря на время года, с каждым днем утреннее солнце становилось теплее, и чем дальше они уходили от Кингпасса и оказывались ближе к Выжженным землям, тем более сухим становился окружающий мир. Растительность с каждой пройденной милей была беднее, а земля трескалась и теряла влагу. Прошло уже два дня с тех пор, как они в последний раз видели дерево с листьями. И четыре с того момента, как исчезла последняя трава. Животных также становилось все меньше. В последний день, если не считать Валериса, Кейлен видел только ящериц и животных, похожих на кошек с пыльным коричневым мехом и черными кольцами вокруг ног, – и горных козлов, так полюбившихся Валерису.

– Мой народ рассказывает легенды об этом месте, – подходя к Кейлену, сказал Вейрил, за спиной которого развевался зеленый плащ. – Никто не знает, как Фейну удалось учинить такие разрушения. У каждого бралгира есть собственные истории, а у ученого теории, но никто из них толком ничего не знает. Все, кто находились достаточно близко и видели, что происходило, погибли в пламени. Но говорят, что случившееся той ночью сильно потрепало вуаль, отделяющую наш мир от мира богов, и через нее сюда просочилась Порча Эфиалтира.

– Но даже и это лишь теория, не так ли? Истории. – Тармон приподнял бровь, пот блестел у него на лбу и переносице.

Вейрил нахмурился.

– В течение столетий многие представители моего народа отправлялись в Свидар'Циа в поисках того, что утрачено. Они надеялись отыскать что-нибудь среди развалин Ильнейна и других уничтоженных в ту ночь городов. Никто из них не вернулся.

Кейлен вздохнул и прикусил край губы. Быть может, он сошел с ума, пытаясь пересечь Выжженные земли? Такой вопрос он задавал себе каждое утро, как только просыпался.

– Кейлен, – Вейрил произнес его имя так, словно ему стоило немалых усилий не сказать «дралейд». – Могу я задать тебе личный вопрос?

– Тебе не нужно просить разрешения, Вейрил, – ответил Кейлен.

– У моего народа считается необходимым просить разрешения задать вопрос, который может причинить боль сердцу.

Кейлен почувствовал тревогу.

Какой бы вопрос ни собирался задать Вейрил, Кейлену совсем не хотелось на него отвечать, но он кивнул.

– Ты в порядке?

Эти три слова ранили Кейлена, как острый клинок.

Прежде чем он заговорил, юноша почувствовал, что ему захотелось плакать, и на глаза навернулись слезы. Как могли три простых слова вызвать такую боль? Кейлен понял, что вопрос Вейрила имел под собой твердую почву: Хейм. Кейлен почти не говорил о Хейме с того момента, как они покинули Кингпасс. Ему было легче отодвинуть мысли о нем в самые темные пещеры своего разума.

Возвращение туда принесет новую боль. И только замедлит движение к цели. Хейм его покинул, но Рист в нем нуждался. И каждая минута, которую он уделял Хейму, становилась минутой, отнятой у Риста.

– Нет, – прошептал Кейлен.

Если бы перед ним стоял Тармон или Эрик, он мог бы солгать. Ложь далась бы ему легче. Но по какой-то причине лгать Вейрилу казалось ему неправильным. Эрик следовал по дороге, выбранной Эйсоном, когда они встретились. Ну а Тармону просто не повезло, что он оказался вместе с ними в ловушке туннелей. Но Вейрил принес Кейлену клятву еще до того, как они обменялись хотя бы несколькими словами. Эльф отдал юноше так много, почти ничего о нем не зная. Он покинул свой дом и народ, свой мир. И переносил все тяготы вместе с дралейдом. Даже сейчас, когда он шагал рядом с Кейленом в сторону Выжженных земель, ни разу ни в чем не усомнившись. Нет, он не станет лгать Вейрилу.

– У тебя есть братья и сестры, Вейрил? Семья? – спросил Кейлен.

Эльф кивнул, и его улыбка получилась немного печальной.

– Три сестры… Мой брат, пусть Герайя примет его душу, исчез возле Олдитмара около десяти лет назад. Отец отправился его искать и не вернулся.

– Я сожалею… – сказал Кейлен.

Вейрил покачал головой.

– Это было давно.

– И тебе стало легче? – спросил Кейлен.

– Нет. – Эльф улыбнулся, но его улыбка не выглядела счастливой. – Когда теряешь тех, кого любил, с годами не становится легче. На самом деле твое тело помнит только эту боль. Когда ты думаешь о сломанной когда-то ноге, ты не плачешь от пережитых тогда мучений. Но когда вспоминаешь, что больше не увидишь лицо своего отца, боль бывает такой же острой, как в первый день. И легче становится, только если ты продолжаешь двигаться вперед. Бремя на наших плечах не исчезает, но мы можем стать сильнее.

Кейлен кивнул, вернув Вейрилу меланхоличную улыбку. Он ощутил печаль дракона, смешавшуюся с его собственной. Валерис парил в воздухе, утолив голод, но ни разу не улетал далеко от Кейлена и его спутников. Кейлен отдал бы все за то, чтобы находиться в воздухе вместе с ним, ощущать тепло чешуек Валериса, чувствовать ветер, бьющий в лицо, но рана, которую Тень нанесла дракону, продолжала его беспокоить. Она затянулась со времен Кингпасса, но Валерис все еще оставался слишком слаб, чтобы взять Кейлена на спину, а им предстояло преодолеть еще очень большое расстояние. Даже сейчас Кейлен чувствовал, как пульсировала боль дракона после усилий, потребовавшихся, чтобы унести горного козла.

Они шли вперед, и по мере того, как солнце поднималось все выше, становилось почти невыносимо жарко. Кейлен чувствовал, как течет пот под рубашкой у него на груди, последние чахлые деревья исчезли у них за спиной, и они видели лишь хрупкие низкорослые кусты, которые выглядели так, словно могли сломаться после первого же сильного порыва ветра. Если прежде трещины в земле были небольшими и редкими, теперь они превратились в паутину, некоторые до фута в ширину и в три раза длиннее. Складывалось впечатление, что какие-то участки земли съежились, превратившись в куски разбитой керамики.

В воздухе пахло землей, пылью и жаром. Влаги было так мало, что Кейлен чувствовал, как сохнут губы, и дышать становится невероятно тяжело. Впереди появился длинный холм высотой в несколько сотен футов, который отбрасывал тень на потрескавшуюся землю, в самом холме имелись глубокие расселины.

По земле с востока на запад пронеслась тень, за ней возник порыв ветра – в воздух взметнулась пыль. Хлопнув крыльями, Валерис опустился на участок потрескавшейся глины рядом с Кейленом, и хрупкая земля затрещала под тяжестью дракона. Из груди Валериса донеслось низкое ворчание, и Кейлен положил ладонь на его морду.

– Пустыня начинается сразу за холмом и тянется настолько, насколько может видеть глаз, – сказал Кейлен, когда перед ним возникли образы из сознания Валериса.

Пески, дюны, утесы, камень и снова пески.

– Ну, мы могли предвидеть подобное. – Эрик сложил руки на груди и кивнул в сторону огромного кряжа перед ними.

Несмотря на печаль, которая не уходила после мыслей о Хейме, Кейлен невольно рассмеялся. Он покачал головой и зашагал в сторону ближайшей тропы, которая вела через кряж и выглядела проходимой, но остановился, когда его груди коснулся Тармон.

– Мы понятия не имеем о том, что нас ждет в Выжженных землях, – сказал он, глядя в сторону кряжа, охранявшего сердце Выжженных земель. – Мы зашли слишком далеко, чтобы прыгать вперед, очертя голову, не зная, что станем делать дальше.

Кейлен кивнул. Конечно, Тармон прав. Как и всегда, когда приходило время принять очередное нелегкое решение.

– Кайрон сказал, что кратчайшее расстояние от начала Выжженных земель до конца составляет двести миль, – проговорил дралейд.

– Если идти по прямой, – добавил Тармон. – Но у нас нет надежды, что так и будет. И мы не знаем, насколько точна карта.

– Надейся на лучшее, готовься к худшему, – сказал Эрик, стряхивая налипшую грязь со штанов и доставая мех с водой из заплечного мешка. – Так всегда говорит мой отец.

– Эйсон Вирандр мудрый человек. – Тармон сложил на груди руки и почесал щетину на подбородке. – Мы проведем в пути две недели или три; возможно, больше. И должны постоянно оставаться в парах. Даже в тех случаях, когда требуется облегчиться. Только парами. Или если нужно провести разведку. Только парами. И если потребуется…

– Только парами, – вклинился Эрик. – Мы поняли. Все парами.

– Эрик с Вейрилом. Я с Кейленом, – сказал Тармон, хмуро посмотрев на Эрика. – Если мы с тобой разделимся, то не сумеем послать сигнал остальным. А Кейлен и Вейрил смогут это сделать благодаря магии.

Вейрил посмотрел на Тармона, потом перевел взгляд на Кейлена. Слова Тармона ему явно не понравились.

– Мы будем держаться вместе, – ответил Кейлен, глядя на Вейрила. – Но Тармон прав. Если по какой-то причине нам придется разделиться, мы должны позаботиться о том, чтобы Тармон и Эрик не остались одни.

Эльф кивнул, но слова Кейлена его явно не убедили.

– Вейрил, воды будет не хватать. Каждый день нам потребуется, чтобы ты доставал воду из-под земли, как в туннелях.

Тармон провел языком по губам и посмотрел на кряж.

– Каждый день мы постараемся проходить максимально возможное расстояние, даже если будем испытывать боль и получать ожоги. И стоять на страже ночью, парами. Это место – наш враг. Оно хочет, чтобы мы умерли. И чем быстрее мы его пройдем, тем будет лучше, понятно?

– Понятно.

Тонкий слой песка покрывал землю рядом с кряжем, подобно пыли на столе, которым давно не пользовались. Но чем ближе они к нему подходили, тем более глубоким становился песок, пока полностью не покрыл потрескавшуюся землю так, что Кейлену приходилось волочить ноги при каждом шаге. Вблизи расселина напоминала узкую долину, с двух сторон окруженную стенами пыльно-коричневого цвета, а тропа вела по песку и острым камням к вершине кряжа.

Тармон шел впереди по узкой тропе, им приходилось частично идти, частично взбираться по склону. Его огромный меч торчал из-за спины, короткий – болтался у бедра. И он по-прежнему был одет в доспехи королевского гвардейца: кирасу, наручи, наголенники, кольчугу и тяжелые сапоги – впрочем, сталь утратила свой прежний зеркальный блеск, а пурпурный плащ давно разорвался и куда-то пропал. Узкая дыра в дюйм шириной – след от стрелы, ранившей его в Белдуаре – так и осталась на доспехах слева и сзади, чуть выше бедра.

Когда они приближались к вершине, Кейлен сделал глубокий вдох, стараясь успокоить растущее напряжение. Они подошли к точке невозврата. Он привел их сюда и скорее умрет сам, чем допустит, чтобы с ними что-то случилось. Он потерял слишком многих.

– Клянусь богами…

Кейлен поднял взгляд и увидел, что Тармон дошел до конца тропы и теперь стоял на вершине кряжа, глядя на сердце Выжженных земель. Кейлен, Эрик и Вейрил переглянулись и ускорили шаг.

Как только Кейлен оказался на вершине, ему в лицо ударил ветер, и солнце с новой силой обожгло кожу.

«Клянусь богами».

Океан песка, дюны и скалы. Когда Кейлен смотрел на него глазами Валериса, он казался не таким бескрайним. Песок уходил в бесконечность, поблескивая в солнечных лучах. Во всех направлениях, насколько мог видеть глаз, тянулся песок, подобный океанским волнам, лишь изредка над ним возвышались зазубренные скалы и утесы из коричневого камня.

– На самом деле это даже… красиво. – Эрик провел ладонью по лбу и стряхнул пот на песок у своих ног. – Во всяком случае, отсюда. Сомневаюсь, что я буду думать так же, когда мы спустимся вниз.

Громкий стук привлек внимание Кейлена, он повернулся и увидел, что сумки, мечи, пояс и ножны лежат на песке, а сам Тармон расстегивает крючки и развязывает ремни доспехов и бросает их на песок.

– Что ты делаешь? – спросил Кейлен, когда Тармон положил на песок кирасу.

– Я умру от теплового удара, если попытаюсь пересечь пустыню в доспехах, – сказал он, расстегивая поножи и бросая их на песок, рядом с сапогами.

Теперь он стоял в пропитанной потом льняной рубашке, тонких штанах и носках.

– Почему ты не оставил доспехи в доме Рокки? – спросил Эрик.

– Думал, что они пригодятся по дороге. – Тармон поднял одну из сумок, порылся внутри и вытащил два длинных коричневых плаща с капюшонами – один из них он протянул Кейлену, – надел сапоги и набросил плащ на плечи. – Он поможет тебе защитить кожу от жара.

Кейлен кивнул, накинул плащ на плечи и плотно затянул завязки.

– Они могут понадобиться тебе там, – сказал Эрик, кивнув в сторону бесконечного моря песка.

– Я предпочитаю принять смерть в бою и не хочу умереть от солнца. – Тармон пристегнул короткий меч к поясу, забросил большой клинок за спину, после чего взял сумки. – Готовьтесь встретиться с известными вам демонами, вместо того чтобы бояться тех, которых не знаете. – Он в последний раз бросил тоскливый взгляд на доспехи и зашагал вниз по склону в сторону бесконечных песков. – Пойдем, нам нельзя тратить попусту светлое время дня. Если верить картам, Копперстилл расположен на северо-востоке. – Он вытянул руку, указывая на маршрут солнца по небу. – Город где-то там.

– Где-то там? – спросил Эрик, когда они зашагали вслед за ним.

– Безусловно. – Тармон с улыбкой посмотрел на Кейлена. – Так мне подсказывает интуиция.

Дралейд видел, что Эрик собрался запротестовать, но промолчал, когда Тармон развернул руку и показал лежавший на ладони маленький бронзовый компас с красно-черной стрелкой.

– Любезность нашего нового друга, Рокки, – сказал с победной улыбкой Тармон.

Эрик бросил на него мрачный взгляд и покачал головой.

– Ты мне больше нравишься, когда обходишься без шуток.

* * *

Кейлен волочил ноги по песку, проваливаясь при каждом шаге, постоянно теряя силы. Он никогда не испытывал ничего похожего. Он шел вдоль берега в Мельногорске и вдоль края Омма, но тогда все было иначе.

Пламеневшее солнце прошло лишь половину ведущей вниз дуги, из чего следовало, что они шли всего четыре или пять часов, но тело Кейлена болело так, словно он брел уже много дней по колено в воде. Под плащом и кожаными доспехами мокрая рубашка липла к телу.

Пот покрывал лоб, собирался на бровях и капал вниз. Воздух проникал в легкие, царапая высохшие язык и горло, словно их запекали в глиняной печи.

– Не может быть такой жары в начале зимы, – сказал Кейлен.

– Верно, – тяжело дыша, ответил Тармон, чьи ноги проваливались глубоко в песок и массивное тело неуклюже покачивалось. – Не должно.

– Это место не подчиняется законам природы, – сказал Вейрил.

Только у эльфа лоб оставался сухим.

– Тэрин рассказывал в «Золоченном драконе» о том, как Фейн создал Выжженные земли, когда уничтожил Ильнейн.

Кейлену было странно думать о том времени, когда они регулярно собирались в «Золоченом драконе», чтобы послушать истории Тэрина. Тогда к ним присоединялись мать и отец, Элла и даже Хейм, когда был свободен от службы. Мысль о брате заставила сердце Кейлена сжаться, и он отодвинул ее подальше, вместе с другими чувствами, о которых не хотел вспоминать.

Вейрил кивнул с печальным выражением лица.

– В одной из историй, которые рассказывали нам бралгиры, говорилось, что, когда Кровавая Луна стала полной, а вуаль между мирами истончилась, Фейн наполнил свою Кровавую магию душами тех, кто умер в ту ночь, чтобы они наводили порчу на эти земли. Сложно представить другую возможность для сотворения этого ужаса.

– Пусть Мать примет их тела, – прошептал Тармон.

Все молчали, тишину нарушал лишь скрип песка и свист ветра. Так они шли несколько часов, а солнце било им в спины. Куда бы ни смотрел Кейлен, он видел лишь голубое небо и блестящие дюны, уходившие в бесконечность. Над головой парил Валерис, использовавший воздушные потоки, чтобы улететь вперед на одну или две мили, а потом вернуться обратно. Даже при помощи глаз дракона Кейлен видел лишь песок, дюны и скалы, уходившие до самого края мира. Так было с того момента, как они вошли в Выжженные земли.

Кейлен не стал ничего говорить остальным. Он не сомневался – по большей части, – что здесь, вероятно, действовало какое-то заклинание, обман разума, результат темной магии. До того как они вошли в Выжженные земли, Валерис видел далекие горы Мар-Дорул и Лоддарские горы. Но ведь горы не могут просто исчезнуть. Зачем пугать остальных. Он быстро начал понимать, почему так много людей, пытавшихся пересечь Выжженные земли, погибло.

Когда солнце окунулось в западный горизонт, свет стал постепенно тускнеть, а жара, атаковавшая их в течение всего дня, начала спадать. Сначала они испытали облегчение; теперь им легче дышалось, а идти было не так трудно. Но тепло быстро уходило из воздуха, словно его откачивали специально. К тому моменту, когда луна сменила солнце, небо потемнело, и на нем загорелись звезды, дыхание Кейлена вырывалось изо рта белым облаком, а челюсти застучали. Он дрожал, пот на теле стал холодным.

Как и снег в Дрифейне, песок притягивал свет, создавая вечные сумерки и не давая темноте наступить.

– Нам нужно найти какое-то укрытие, – сказал Тармон, поплотнее заворачиваясь в плащ, поднялся ледяной ветер. – Если станет еще холоднее, мы здесь замерзнем – я уже не говорю о том, кто может рыскать в дюнах.

– Согласен, – сказал Кейлен. – Если нам удастся найти защищенное место, мы сможем использовать тепло тела Валериса, чтобы не замерзнуть.

Прошло несколько минут, и Эрик указал в сторону торчавшей из песка скалы.

– Вот там, – сказал он.

Присмотревшись, Кейлен увидел темный участок у основания скалы, который мог оказаться пещерой.

Тармон кивнул и наклонил голову, чтобы защитить лицо от песка, который поднял ветер.

Скала поднималась на пятьдесят футов над песком и имела ширину в три дома, стоящих вплотную.

У ее основания образовался большой плоский участок, за ним открывался вход, настолько широкий, что в него могли войти сразу три или четыре человека, но высота лишь на фут превышала рост Кейлена. Однако стоило им приблизиться к плато, как Кейлен увидел то, что заставило его замереть на месте, и все его мышцы напряглись: по всей скале были разбросаны тела, некоторые наполовину занесенные песком.

Кейлен потянулся к Искре, и ее тепло сразу прогнало холод из его тела. Он почувствовал, как Вейрил поступил так же. Слева Тармон и Эрик обнажили мечи.

– Они давно мертвы, – сказал Эрик, опускаясь на колени у основания плато, где лежало одно из тел – его ноги были занесены песком, а голова и туловище опирались на скалу. – Я не знаю, сколько прошло времени. Может быть, месяцы. Мне еще не доводилось видеть такое. Словно он высох, а потом затвердел. И он не подвергся разложению, как я ожидал. От него даже не пахнет. В одном можно не сомневаться, он лишился большей части плоти уже после того, как тело остыло. Я вижу следы зубов на костях и пятна крови повсюду.

Желудок у Кейлена сжался еще до того, как он увидел труп, перед которым стоял на коленях Эрик. Фраза «он не подвергся разложению, как я ожидал» вызвала у него самые неприятные ощущения. Во рту появился кислотный вкус рвоты, но он сумел с ним справиться. Ржавая кольчуга покрывала плечи трупа, побитый щит валялся рядом, наполовину засыпанный песком. Большая часть плоти исчезла, и сквозь доспехи виднелись выбеленные солнцем кости. Небольшие участки кожи, оставшиеся на лице и левой руке, выглядели именно так, как описал Эрик: хрупкие и высохшие полоски мяса, которые при первом же прикосновении превратятся в пыль.

Оглядевшись, Кейлен увидел, по меньшей мере, пятьдесят тел, разбросанных по плато и частично покрытых песком. У некоторых отсутствовали конечности, из других торчали ржавые мечи и ножи.

– Здесь было сражение, – сказал Тармон, шагнув на плато и ногой перевернув тело мужчины, между ребрами которого застрял топор. – И поражение потерпели обе стороны.