Сквозь войну и руины

Звук шагов нарушил гармонию журчавшей воды и птичьих трелей – к нему приближались три рыцаря. Каллинвар их ждал.

– Ты не против, если мы к тебе присоединимся?

Каллинвар вздохнул.

– А если я скажу, что против, Руон?

Каллинвар услышал плеск воды еще до того, как Руон ответила.

– Хороший ответ, Гроссмейстер.

Каллинвар внутренне сжался, мимо его внимания не прошло ударение, сделанное на его титуле.

Он вызвал в памяти момент, когда Арден остановил его клинок и помешал причинить вред женщине – не позволил отправить невинную душу в бездну. Каллинвар знал, что ему не следовало так говорить с Арденом. Будучи Гроссмейстером, он, конечно, имел полное право, но совершил ошибку и жалел о ней.

Еще два всплеска. Илдрис и Таррон.

– Я не в настроении, Руон.

– Мне все равно, – сказала она. – Нам необходимо поговорить. Ты сам это знаешь.

Каллинвар втянул в себя воздух, выдохнул, сел прямо, открыл глаза и коснулся ногами дна бассейна. Вода в колодце мерцала, сверкающие голубые гроздья попадали в более темные области, вращались и перемещались в ответ на движения Каллинвара и других рыцарей. Илдрис, Таррон и Руон стояли в бассейне, глядя на своего Гроссмейстера.

Илдрис опирался о край, свисавшие вниз корни и мох касались его плеч. У него была темная кожа, голова, как всегда, тщательно выбрита, густая борода ухожена. Мощные, широкие плечи истинного воина.

Таррон стоял на фут правее Илдриса, его светлые пряди намокли и прилипли к голове, руки он сложил на груди, уголки губ приподнялись в улыбке, которая выражала лишь беспокойство.

Руон переместилась в центр бассейна, ее темные волосы намокли, облепив шею и плечи.

– Мы знаем, что ты испытываешь боль, – сказал Таррон, глядя на мерцавшие в водоворотах Колодца голубые гроздья. – И мы пришли к тебе, брат. Чтобы помочь, чем только сможем. Ты знаешь, что мы всегда с тобой.

– Шрамы в душе глубже, чем на теле. – Илдрис невольно коснулся пальцами горла и провел по нему правой рукой. Прошло больше шести столетий с тех пор, как Полдрин, сестра-капитан Второго отделения, предшественница Каллинвара, вела его и остальных рыцарей к городу Илиринт – теперь там стоял Эрилон, – где они нашли Илдриса, висевшего на балке арсенала. Лорда, охрану которого поручили Илдрису, убили вместе с женой и детьми. Рыцарь винил в случившемся себя и начал пить, топя свои печали в вине. А когда отчаяние окончательно поглотило его, решил покончить с собой.

Более всего Каллинвара тогда поразило то, с какой охотой Илдрис принял Печать. В большинстве случаев кандидаты находились на пороге смерти – и выбор состоял в том, чтобы смириться с гибелью или служить Акерону. Но Илдрису не грозила смерть.

Полдрин перерезала веревку, и Илдрис выжил. Он мог отказаться от Печати и продолжать жить, но без раздумий принял служение Акерону. В тот день Каллинвар понял, что раны разума могут стать таким же смертельным приговором, как и раны тела.

– Я в порядке, Илдрис. Даю слово.

– Все не так просто. – Руон придвинулась к Каллинвару, отраженный свет от бассейна поблескивал на ее коже.

Она склонила голову направо, и слабая улыбка коснулась ее губ, когда женщина на него посмотрела.

– Шесть веков мы сражались бок о бок. – Таррон оттолкнулся от бортика бассейна и приблизился к Руон. – Ели, сражались, спали. Каждый день я просыпался и видел твою уродливую рожу. Шестьсот проклятых лет. Больше двухсот тысяч дней. Очень много времени, Каллинвар. Ты для меня даже не брат, а скорее рука или нога, от которой невозможно избавиться. Все рыцари – это наша родня, но в целом мире есть всего несколько душ, видевших и сделавших то, что делали мы. Если бы не вы, ублюдки, я бы сошел с ума столетия назад. Так что можешь отталкивать нас, сколько пожелаешь, мы не сдвинемся с места. Я знаю твое лицо лучше, чем свое, – главным образом из-за того, что в нашем богом забытом Храме совсем немного зеркал. Впрочем, по данному вопросу я часто спорю с наблюдателем Ралганом.

– Вот что Таррон пытается сказать, – продолжал Илдрис, бросив на Таррона быстрый взгляд, – лгать нам гораздо труднее, чем лгать себе. Что толку прикрывать своих братьев и сестер на поле сражения, если мы не будем защищать друг друга в остальное время. Ты позволил скорби овладеть тобой. И не только едва не отправил в бездну душу женщины, не тронутой Порчей, но и подверг опасности своих братьев и сестер по оружию.

Каллинвар переводил взгляд с Илдриса на Таррона, потом на Руон, а они смотрели на него. У него перехватило горло и сжалось сердце.

Он снова подумал о Вератине, о беседах поздними вечерами в его кабинете, о разделенных выпивках и трапезах. Он вспоминал о полученных уроках и знаниях, переданных Вератином, о многих часах, проведенных вместе в молчании, когда им уже не требовались слова. Он вспоминал, и его сердце кровоточило от горя и воспоминаний о старом друге: сказанное о нем слово «брат» обретало истинный смысл.

Каллинвар почувствовал, как невольно повлажнели его глаза. Он никогда не плакал много. В этом не было ничего плохого, просто с ним такое случалось очень редко. На самом деле он помнил лишь слезы, пролитые после потери Вератина. Несколько слезинок сбежали по его щекам.

Нет, Каллинвар не рыдал и не содрогался от конвульсий, но сейчас, стоя в Колодце Герайи рядом со своей семьей, позволил себе плакать.

– Я не могу стать таким, как он, Руон… не могу…

– А нам и не нужно, чтобы ты был им, Каллинвар. – Руон положила руку на плечо воителя, ее глаза покраснели, по щекам катились слезы. – Нам нужен ты. Нам нужен наш брат. Наш Гроссмейстер.

– Я чувствую себя потерянным, Руон. Как плот в открытом море. Он…

– Тогда мы поплывем с тобой на этом плоту, – сказал Таррон, и улыбка изогнула уголки его губ. – Как мы уже говорили, брат, мы всегда рядом. Вератин дал каждому из нас Печать, но теперь ты наш Гроссмейстер, и мы будем всюду следовать за тобой.

Каллинвар стряхнул слезу с левой щеки, у него защемило в груди, и тепло наполнило тело, хотя он находился в прохладной воде. Он сделал глубокий вдох, выдохнул и улыбнулся.

– Все это имеет для меня огромное значение, но почему бы нам не одеться и не выпить? – Смех забурлил в груди Каллинвара, он становился все громче, пока Гроссмейстер не потряс головой, чувствуя, как болят щеки.

В той жизни, которую они вели, счастье стало для них чем-то мимолетным. Поэтому он обнял его, как давно утраченного друга.

Руон, Таррон и Илдрис присоединились к нему, и некоторое время все просто смеялись. Только через минуту Руон взяла себя в руки, хотя ей не удалось полностью справиться со смехом.

– Пойдем, – сказала она, хлопнув Каллинвара по плечу, и вода забурлила от ее движения. – Я попросила Лирина прихватить бутылку рома Карвоси, когда он в последний раз побывал в Верлеоне. Я слышу, как ром зовет нас.

– И ты его скрывала? – Таррон посмотрел на нее с шутливым изумлением.

– Только от тебя, брат. Только от тебя.

Глава 18. Изгнание

Скайфелл – начало зимы, год 3081-й после Падения

Дейн, упираясь локтями в колени и вытянув ноги, наслаждался ласковыми лучами полуденного солнца. Он не мог вспомнить, когда в последний раз сидел на берегу и слушал негромкий шум прибоя. В детстве он делал так почти каждый день.

Когда он покинул дом, едва ли не самым трудным для него оказалось научиться спать, не слыша шума волн, ударявших в Абаддианские скалы.

Он наполнил легкие океанским воздухом, ненадолго задержал его в груди и медленно выдохнул. Потом поглубже зарылся ногами во влажный песок, чувствуя прохладные прикосновения воды, когда ленивые волны набегали на берег. Прошло немногим более двух недель с того дня, как они вернули Скайфелл. И вот он сидел и ждал, ничего не делая, пока его народ проливал кровь за свою свободу. Он не винил Элайну за просьбу побыть в стороне, пока она собирала заседание совета. Он понимал ее: возникла весьма деликатная ситуация. И положение не становилось проще.

– Она готова к встрече с тобой.

Дейн открыл глаза и увидел Меру, которая стояла рядом с ним и смотрела на океан. Легкий бриз раздувал ее длинное белое платье.

Даже прежде, до того как много лет назад покинуть Скайфелл, Дейн редко видел ее в платье. Это не имело значения. Платья, туника, доспехи – она оставалась для него такой же необходимой, как сердце.

– Как она?

– Нервничает. – Мера не отрывала взгляда от набегавших на берег волн.

Дейн рассеянно кивнул.

– Она мне не доверяет, – со вздохом сказал он.

– Не полностью, – ответила Мера, сев на песок рядом с Дейном. – Но она пытается. Ты отсутствовал очень долго, и все это время она сама прокладывала свой путь. Элайна нас объединила. Однако она не глупа и понимает, что найдутся желающие разрушить то, что она создала, используя твое возвращение. Потерянный сын Дома Атерес. Старший наследник Аркина и Илии. Ты имеешь полное право занять место главы Дома. Никто не в силах это отрицать.

– Я его не хочу. И не заслужил стать главой Дома.

– Множество людей не заслужили того, что они имеют.

Наступила тишина, которую нарушал лишь тихий плеск волн.

Мера вздохнула.

– Я тебе верю, – сказала она. – Ты уже не тот, кто покинул Волтару двенадцать лет назад. Но твое сердце осталось прежним. И я знаю, что ты готов, как и тогда, использовать все возможности, чтобы защитить Элайну.

– Я умру за нее.

– Знаю, что именно так ты и поступишь, если потребуется, – сказала Мера. – И она тоже знает. Но за то время, что ты странствовал, очень многое изменилось. Целый ряд людей смотрит на Элайну так же, как смотрели на вашу мать. Она сильная и жестокая – в точности как Илия. Те, кто следуют за ней, готовы сопровождать ее до бездны и обратно. Но есть и такие, кто ищут власти. Акулы ждут первых признаков крови. А сейчас вы с Элайной – запах крови в воде. Если Дом Атерес проявит хоть малейшую слабость, соотношение сил может резко измениться. И тогда другой Дом встанет во главе Волтары. И даже внутри вашего Дома имеются свои змеи. Я уже не говорю о Малых Домах, жаждущих возвышения.

Дейн уселся поудобнее и прищурился.

– Кто? – Если он намерен служить Элайне, ему следовало получше узнать ее врагов.

– Рейнан Сарр, Тарик Балиир и Гера Малик, пожалуй, самые заметные. Каждый из них поддержал восстание, но из этого еще не следует, что они на стороне Элайны.

– Я знаю Тарика. Он служил моему отцу. В ту пору он был хорошим человеком.

– Хороший или плохой, но он предпочтет видеть во главе Дома Атерес тебя, а не Элайну. В минувшие годы Тарик не раз становился жертвой яростного темперамента твоей сестры и, кроме того, он не из тех, кто готов подчиняться тому, кто намного младше его.

Дейн кивнул, задумчиво постукивая большим пальцем правой руки по четырем остальным.

– А Гера Малик – дочь Верана Малика, верно? Моя мать страдала от ее матери, словно от занозы в боку. Вероятно, яблочко от яблони недалеко упало.

Мера нахмурилась и покачала головой.

– Гера может стать сильным союзником. Она теперь всадник виверна. Многие ее уважают. Но Гера часто расходится во мнениях с Элайной.

– Рейнан Сарр? Я никогда не слышал о ее Доме.

– Сарр – Малый Дом, чьи владения находятся в четырех днях пути от Скайфелла. Рейнан, две ее сестры и их отец дали клятву верности Дому Атерес без малого семь лет назад. Ее отец назначил Рейнан главой Дома два года спустя, после чего она собрала немало сторонников среди вассалов Дома Атерес. Она хранила абсолютную верность Барену.

– Дерьмо.

– Согласна.

– Ладно. – Дейн вытащил ноги из песка, жалея о прервавшемся общении с океаном, решительно встал и протянул руку Мере, взявшей ее без колебаний. – Давай пойдем и расскажем всем, что я жив.

* * *

Дейн последний раз присутствовал в Зале совета Скайфелла в то утро, когда мир рухнул. Когда-то он мечтал стоять в центре Зала и обращаться к свободным гражданам Волтары. Мечта, до которой, как он надеялся, доживут его отец и мать.

Зал представлял собой массивное круглое сооружение с колоннадой по периметру и красным каменным крыльцом. Над колоннадой зал заканчивался куполообразным потолком с отверстием посередине.

Дейн сделал глубокий вдох, оглядывая зал.

– Они уже внутри, – сказала Мера с мягкой улыбкой.

Она не предлагала поспешить, просто ставила его в известность.

Дейн не переживал из-за необходимости увидеть собравшихся в зале мужчин и женщин. Он успел поучаствовать в таких делах, видел многое и навсегда разучился нервничать в подобных ситуациях. Однако он боялся подвести Элайну.

– Пойдем, – просто ответил он, кивнув.

У входа в зал стояли шесть стражей, по три с каждой стороны дверей, каждый держал в руках валину из ясеня и круглый щит. Дейн обратил внимание, что под кольчугами на них надеты рубашки с цветами разных Домов. Без сомнений, это была работа Элайны. Стражи вопросительно посмотрели на Дейна, но расслабились, как только узнали Меру, и жестом предложили им войти.

Главные двери открывались в длинный коридор, служивший вестибюлем для центрального атриума. С двух сторон его украшали колонны с каннелюрами, далее шли проходы и лестницы, выходившие в отдельные помещения и склады, другие вели на многоярусные балконы, смотревшие на центральный атриум. Высокие терракотовые вазы с ярко-зелеными растениями стояли у каждой второй колонны. В конце длинного коридора находилась пара деревянных дверей, окованных железом.

Когда Дейн и Мера направлялись ко входу, до них доносились голоса, усиленные естественной акустикой зала. Не используя Искру, Дейн не мог различить отдельных слов, но сразу понял, что людей в зале собралось довольно много. Он приложил ладонь к шершавому дереву дверей, затем кончиками пальцев коснулся прохладного железа. Мера все с той же мягкой улыбкой дотронулась до его плеча, склонила голову и жестом предложила входить.

Как только Дейн распахнул двери, на него обрушился шум разговоров, но все мгновенно смолкли, и он почувствовал, как холод сжал его сердце. Он не сомневался: несмотря на все усилия Элайны, слухи о его возвращении уже распространились.

Центральный зал имел сто футов в диаметре. Пол был выложен большими плитами из красного камня, тщательно подогнанными друг к другу. Основная часть главного зала находилась внутри круга колонн, на которые опирались балконы, а между ними и стеной шла галерея в несколько футов шириной. Балконы венчал украшенный каменными инкрустациями купол с отверстием в центре, чтобы внутрь проникал солнечный свет. Кроме того, в канделябрах, прикрепленных к колоннам, горели свечи.

Балконы пустовали, но в зале собралось больше сотни человек в одеждах цветов Больших и Малых Домов, они разбились на небольшие группы, шептались и глазели по сторонам.

Некоторых Дейн узнал: Вин, глава Дома Герак; Сенья, глава Дома Дерингал. Оба руководили своими Домами еще при жизни родителей Дейна. Тут и там он видел знакомые лица: солдаты, политики, аристократы. Черное – Дом Вакира, желтое – Тебал, бледно-голубое – Кораклон. Присутствовали все. Тем не менее Дейн не нашел глав Дома Вакира или Тебал – во всяком случае, тех, кого он мог бы узнать.

Но он сильно удивился бы, если бы главы всех Больших Домов – за исключением Кораклона – не появились бы сейчас, когда Элайна действительно могла выполнить свое обещание и освободить Волтару.

Все так привычно и хорошо знакомо – и в то же время совсем другое. Единственным, что помогло ему слегка расслабиться, было ощущение, что такие же чувства читались во взглядах многих других собравшихся.

Некоторые никогда не встречали Дейна, другие знали с детства. Он изменился с тех пор, как они в последний раз его видели, и теперь он замечал неуверенность в их глазах.

– Идем, – прошептала Мера, когда шум в зале стал снова усиливаться.

Она жестом предложила Дейну следовать за ней и направилась к центру зала, где находилась Элайна.

Возле его сестры стояло пятеро мужчин и четыре женщины. Среди мужчин Дейн сразу заметил блестящие глаза и морщинистое лицо Марлина Аркона – стюарда Дома Атерес. Как только Марлин его увидел, он тепло улыбнулся и коротко кивнул. Дейн также узнал мужчину справа от Марлина – Тарика Балиира, о котором упоминала Мера. По отсутствию удивления и широкой улыбке на бронзовом лице Тарика, появившейся, когда он встретился взглядом с Дейном, тот понял, что он наслышан о его возвращении. Лишь седые волосы свидетельствовали о том, что этот мужчина прожил более шестидесяти лет. Остальных мужчин Дейн не узнал.

Гера Малик стояла справа от Элайны. Ее тело было сильным и стройным, она брила виски, а черные волосы заплетала в тугую косу. Пальцы и руки покрывали татуировки всадницы виверна. Дейн понимал, почему люди на нее смотрели – ее окутывала аура уверенности. Остальных трех женщин он не знал, но две из них также имели вытатуированные знаки всадниц вивернов, из чего следовало, что третья из них, светловолосая и плосконосая, – Рейнан Сарр, та, что хранила яростную верность Барену.

Когда Дейн пересекал центральную часть атриума, следуя за Мерой, он встретил взгляд Элайны, и у него замерло сердце. Он не мог представить, что наступит момент, когда он будет смотреть на свою сестру и не чувствовать гордости из-за того, какой женщиной она стала. Малик и Сарр излучали уверенность в себе, но Элайна превратилась в пылающий маяк. Она стояла в своих черных доспехах с завитками оранжевой эмали спереди, на бедре висел меч, ноги обуты в тяжелые сапоги. Оранжевое пламя Дома Атерес украшало кольчужную юбку, дополняли картину черные татуировки на руках. Она выглядела полностью готовой к войне. Элайна походила на Виндарии.

Дейн кивнул сестре, когда проходил мимо нее, и занял место рядом с Мерой, но в ответ получил лишь слабую улыбку.

– Мы собрались здесь все, – сказала Элайна, поднимая вверх обе ладони, чтобы заставить замолчать толпу, сделала паузу, оглядывая всех, потом повернула голову и посмотрела на женщину в черной длинной тунике, украшенной белыми вышитыми спиралями. – Я надеялась, что сегодня мы увидим Тулу Вакиру. – Женщина покачала головой.

– Тула все еще отказывается принять чью-либо сторону. Что ж, это не имеет значения. Да, она является главой Дома Вакира, но народ с вами. – Женщина поднесла к груди сжатый кулак. – Клинком и кровью Виндарии. Народ Лострена принял сторону Дома Атерес. Ради Волтары.

Элайна кивнула, не выдавая своих эмоций, и повернулась к мужчине в желтой тунике и кирасе из полированной стали.

– А что Майрон Тебал? Он еще не решился принять нашу сторону? – продолжала она.

Мужчина сделал глубокий вдох перед тем, как посмотреть Элайне в глаза.

– Он сказал, что не станет повторять ошибку своего отца и не верит в фальшивые обещания еще одного Атереса. Он утверждает, что восстание будет раздавлено, как предыдущее, и то, которое случилось еще раньше. Всех, кто его поддержит, сожгут в собственных домах. Он открыл доки в Мирефолле кораблям Империи и дал приют уцелевшим лорийским солдатам.

– Трус! – взревела Сенья, глава Дома Дерингал, ее длинная светлая коса лежала на плечах, ярким пятном выделяясь на фоне бронзовой кирасы.

Со всех сторон раздались крики, многие поддержали ее слова.

– Мы возьмем Мирефолл штурмом! – взревел мужчина в светло-голубых цветах Дома Кораклон.

В груди у Дейна вспыхнула ярость, как только он увидел голубые цвета Дома Лорен.

Дейн оглядел яростные лица собравшихся в атриуме: все кричали, предлагая свой способ решения проблемы. Он снова перевел взгляд на Элайну, молча наблюдавшую за происходящим. Через несколько мгновений его сестра подняла руки, и в зале наступила тишина. Она посмотрела на женщину в желтой тунике, которая говорила в самом начале.

– Кирайя, какое количество людей из Дома Тебал и их вассалов готовы встать на нашу сторону в случае сражения?

Женщина покачала головой.

– Не больше двух или трех тысяч. Майрон отравил их умы, они против восстания и рассчитывают на благосклонность Империи. Он рассказывает истории про Штормовое Поле. И преподносит Выжженный город в качестве примера того, что случится, если мы выступим против Лории. Он называет тебя разжигательницей войны.

Снова послышались крики, и Дейн сжал кулак. Перед его мысленным взором возникло пламя пожаров и крики умирающих, эхом разносившиеся в ночи. Как смеет этот Майрон использовать ту трагедию в своих корыстных целях? Он с трудом заставил себя промолчать. Ему даже пришлось закусить щеку, чтобы прийти в себя. Он видел, что Мера наблюдала за ним краем глаза.

– Разжигательница войны? – воскликнула Элайна, выходя в центр атриума. Ее взгляд не оставался прикованным к собеседнице, напротив – она изучала толпу. – Майрон Тебал может называть меня, как ему будет угодно. Слова ничего не значат!

По залу прокатился гул согласия.

– Империя слишком долго нас угнетает. – Дейн видел, как напряглись челюсти Элайны. – Они забрали моего брата Оуэйна, когда ему исполнился всего лишь год. И так же поступили с тобой, Сенья. И с тобой, Гера. И со всеми семьями Волтары после первого восстания, всех наших детей и братьев они отправили в свою армию. Они лишили нас родных. Империя использует их как оружие, питающее наш страх. Когда вы в последний раз видели уроженца Волтары, владеющего Искрой? Они собирают урожай из наших подростков. Подрезают нас, как деревья. Они оставляют детей голодать, наполняя свои корабли нашим зерном и фруктами. Так что называйте меня разжигательницей войны, потому что я хочу войны! – Мышцы на шее Элайны напряглись, руки сжались в кулаки. – Я хочу жить в мире, где наши дети будут в безопасности и каждый сможет сделать свой выбор. Кто из вас готов встать рядом со мной? Настало наше время. Теперь все мы должны определиться. Кто из вас готов сражаться, клинком и кровью, чтобы нашим детям и детям наших детей не пришлось пережить то, что пережили мы?

Атриум взорвался. Рев и крики отражались от стен, подкованные сталью сапоги стучали по камню, кулаки с грохотом били в кирасы.

– За Волтару! – взревела Элайна.

– За Волтару! – Дейн обнаружил, что тоже кричит, кровь вихрем летела по его венам.

Когда крики, наконец, смолкли, вперед выступила Рейнан Сарр.

– А как быть с Драконьей гвардией? – спросила она.

Ее слова вызвали новые громкие возгласы в толпе.

Элайна повернулась к Рейнан, бросив взгляд на Дейна.

– А как быть с Драконьей гвардией, Элайна Атерес? – повторила Рейнан. – Именно Драконья гвардия подавила первое восстание. Ее дралейды и драконы убили твоих родителей. После атаки Драконьей гвардии погибло население Штормового Поля. Как ты собираешься остановить их теперь? Потому что только глупец последует за тобой в бездну.

Элайна шагнула к Рейнан, не сводя с нее пристального взгляда. На миг Дейну даже показалось, что сестра сейчас атакует женщину. Но вместо этого, взглянув на Дейна, Элайна прошла мимо нее.

Она остановилась в нескольких футах от своего брата и Меры.

– Только глупец станет повторять ошибки прошлого. – Она обернулась к Рейнан, стоявшей в центре зала, под отверстием в потолке. – Драконья гвардия не будет для нас проблемой.

Рейнан приподняла брови и посмотрела на Элайну. Она напоминала волка, поймавшего кролика в ловушку.

– А теперь ты стала прорицательницей, Элайна Атерес? Стоило тебе убить брата – и ты стала видеть будущее? Ты полагаешь, что мы поверим тебе на слово?

Правая рука Элайны сжалась в кулак, она прищурилась.

Она тебя провоцирует! Не поддавайся. Дейн потянулся к Искре. Если до этого дойдет, он будет действовать без колебаний.

Элайна сделала глубокий вдох и не спеша выдохнула. Ее пальцы разжались.

– Ты думаешь, что способна мной вертеть, Рейнан? Твоя одержимость Бареном всем известна. Даже теперь, когда его больше нет с нами, ты продолжаешь боготворить его, как бездомный щенок бывшего хозяина. Нет, я не прорицательница. Но я пригласила тебя сюда не просто так. Как всем вам прекрасно известно, война за свободу уже началась. – Многие кивали, другие негромко хлопали в ладоши. – Мы изгнали Империю из Скайфелла и Айронкрика, а также со всех земель, что расположены между ними. Далее мы начнем наступление на Лострен и Мирефолл.

– Мы это знаем, – резко ответила Рейнан и покачала головой. – Но мы все еще беззащитны перед Драконьей гвардией, когда они придут, чтобы нам отомстить. А они обязательно придут.

Элайна холодно посмотрела Рейнан в глаза.

– После Мирефолла мы займем крепость Акерона. Именно за ее стенами прячутся консул Ринда и Лорен Кораклон, дожидаясь подкреплений. Армию Лории ожидали здесь уже несколько недель назад. Ты знаешь, почему она до сих пор не появилась, Рейнан?

– Во имя богов, откуда я могу знать причину ее отсутствия? Проклятие! Что ты хочешь сказать? – спросила Рейнан.

Элайна улыбнулась. Дейн с огромным трудом сдержал смех, глядя на высокомерие сестры. Она обладала талантом к драматическим жестам, как и их мать.