Объятые иллюзиями

Я взяла лежащую сверху фотографию, но не успела как следует разглядеть ее, потому что Брайан резко обернулся и выхватил ее из моих рук.

– Вообще-то, это была моя инициатива, – напряженно ответил он, старательно избегая моего взгляда. – Я попросил ее разрешения сделать несколько ее кадров. И, Летти, ты же знаешь, я не очень люблю, когда мои фотографии смотрят без разрешения.

Я застыла. Слова Брайана прозвучали для меня, как приговор палача перед тем, как на мою шею опустится холодное лезвие гильотины. Его фигура вдруг расплылась у меня перед глазами, и я пошатнулась. Всего несколько слов – и он вдруг оказался бесконечно далеко от меня, проведя передо мной незримую черту, через которую мне нельзя было переступать. Как ничтожно мало.

Что ж, я достаточно долго держала себя в руках.

– Просто прекрасно, – медленно проговорило я, понимая, что меня захлестывает истерика. – Значит, со мной тебе уже не так интересно, не так ли? Как же переменчивы твои настроения! Не так давно ты говорил, что после встречи со мной тебе стало тяжелее наладить контакт с чужими людьми, что они для тебя – словно бездушные статуи, что вдохновляю тебя только я одна, что ты нуждаешься только во мне, и ни в ком другом. Ну, как я вижу, ты прекрасно справился с этой проблемой!

– Да что с тобой, Летти? – недоуменно спросил Брайан, на этот раз соблаговолив посмотреть на меня. – Как будто для тебя секрет, что я всегда и во всем стремился видеть произведение искусства! Да, я действительно нахожу, что в лице этой девушки запечатлено нечто необыкновенное и порой даже неземное, поэтому и попросил ее позволить мне сделать чуть больше кадров, чем планировалось, так что же здесь такого? А если тебя так разозлило то, что я не позволяю тебе смотреть на фотографии…

– Ты не позволяешь мне взглянуть на них, потому что для тебя это личное, Брайан! – взорвалась я, растеряв последние крупицы самообладания. – Не так ли, а?! Или ты считаешь, что я законченная дура, которую так легко водить за нос?! Ты скрываешь только то, что имеет для тебя особое значение, пытаясь заботливо оградить все самое сокровенное от остального мира, чтоб оно безраздельно принадлежало только тебе! Ты не просишь всех подряд позировать тебе, о нет! Только тех, с кем у тебя устанавливается личная связь, тех, на кого у тебя есть скрытые далекоидущие планы и надежды! И тогда ты входишь в раж, ты не можешь остановиться, хочешь получить еще и еще, забрать все без остатка! Именно это сейчас и происходит, разве не так?! Просто скажи мне, Брайан, мне будет легче, если я буду знать. Пожалуйста.

Последнее слово я произнесла с мольбой так тихо, что сама едва услышала его.

– Мне нечего тебе сказать, особенно, когда ты говоришь в таком тоне, – холодно ответил он. – Ты выдумываешь то, чего нет и в помине. Я всего лишь занимаюсь своей работой. А к нашей с тобой истории, как я уже говорил, это не имеет ни малейшего отношения. Я был бы очень признателен, если бы ты наконец это поняла.

Сказав это, он собрал фотографии и молча ушел в другую комнату. Я застыла, как вкопанная, глядя на пустое место, где только что был человек, которого я любила.

***

С этого момента всякий покой для меня стал невозможен. Мое былое счастье, в лучах которого я столь недавно купалась, лопнуло, словно мыльный пузырь. Мне казалось, что из райских садов Эдема я провалилась прямиков в клокотавшие раскаленной лавой глубины ада. Я достаточно долго пыталась бороться за воздушный замок созданного нами мира и упрямо не замечать, как от него отваливаются куски, превращаясь в угольно-черные развалины. Но поделать уже ничего было нельзя – отныне это было не в моей власти.

Каждая секунда моего пребывания с Брайаном кричала мне об этом. Несмотря на то, что мы оба сделали вид, что забыли нашу последнюю размолвку, в наших отношения сохранилось ощутимое напряжение. И не в последнюю очередь она объяснялась тем, что Брайан не сказал и не сделал ничего, чтоб заверить меня в ошибочности моих обвинений, брошенных ему в лицо. Вместо этого он предпочел притвориться, что ничего и не произошло. Но в его выражении лица стало сквозить едва ощутимое напряжение, когда я спрашивала, что нового в студии, словно он ожидал, что я снова наброшусь на него с криками. Он становился неестественно спокойным и никак не комментировал то, что я упорно отодвигала в сторону принесенную им пиццу или итальянскую пасту с грибами и курицей. Вместо этого он только с прохладцей расспрашивал, как идут мои дела с поиском фотографов. Как будто бы я могла сейчас об этом думать.

Ах да, и еще он совсем перестал меня фотографировать.

Я уже не обманывалась по поводу того, чем это вызвано. У Брайана должна быть глубоко установившаяся связь со своей моделью. Он должен был знать, что ей движет, понимать, как она думает, чувствовать самую ее душу. А незримая нить нашей душевной связи с Брайаном заколебалась, как на штормовом ветру, и стремилась к тому, чтоб быть разорванной полностью. Да, с виду между нами не произошло ничего серьезного – ни раздора, ни громких скандалов, ни преступных измен. Однако много ли нужно, чтоб между вами навсегда встала неприступная стена? Совсем нет – всего лишь случайное слово, вырвавшаяся помимо воли фраза, не успевшее изобразить полагающееся чувство выражение лица… В нашем случае яблоком раздора послужило лишь крошечное изображение чужой фигуры на цветном глянце…

Но, что самое неприятное, даже на саму себя я стала смотреть по-другому. Заботливо вылепленный Брайаном образ той Летиции, которую он видел, которой я хотела быть, которой я стала, стал соскальзывать и отрываться от меня, как кусок мокрой бумаги от оштукатуренной стены. Он больше не смотрел на меня восхищенными и одухотворенными глазами – и я вдруг поняла, до чего смешным и мимолетным было то мое ощущение собственной неповторимости. Ах, как шатко наше восприятие себя, если оно зависит от чужого взгляда! Брайан больше не видел во мне ничего, что вдохновляло бы его запечатлеть это – и я стала чувствовать себя ничтожной, примитивной, ничего не значащей и не выражающей, не достойной ни внимания, ни участия, ни любви…

А ведь, если взглянуть правде в глаза, к чему я пришла? Чего я добилась? Никогда еще я настолько ясно не ощущала, что весь мой жизненный путь был чередой бессмысленных метаний в поисках чего-то неведомого, стремлением к недостижимому, глупых мечтаний о звездах в небесах, прекрасных, но бесконечно далеких. Он же стал моей спасительной соломинкой, сияющей поверхностью луны, которая смогла отразить мой собственный свет и озарить им мою бессмысленную жизнь. И теперь я поняла, что до одури боюсь его потерять.

Но где-то на задворках своего сознания я знала, что больше всего страшусь лишиться не столько его самого, сколько того, что он мне давал – чувства бесконечного счастья, для которого не требовалось смысла.

Глава 19

Я в очередной раз довольно болезненно упала на коленки, поскользнувшись на скользкой поверхности катка. И это даже при том, что идеально отшлифованный с самого утра лед уже был испещрён многочисленными царапинами от острых лезвий коньков, так что ездить на нем должно было быть значительно легче.

Ну, это в теории. На практике же мои ноги так и продолжали разъезжаться в разные стороны уже битых два часа, то и дело заставляя меня позорно опускаться на коленки, которых я уже не чувствовала, и дальше продолжать скольжение уже в таком положении. Синяки, наверное, будут сходить не одну неделю. Хорошо хоть, что руки в мягких пушистых перчатках хоть немного смягчали падение. А вообще-то, я не ожидала такой подлости от собственного же тела. Я-то считала себя довольно ловкой и грациозной.

– Выше нос, Летиция, – бодро крикнула мне Роуз, едва ли не со свистом проносясь мимо, – в этот раз у тебя получается уже значительно лучше. И ты даже почти вписалась в поворот…

Это «почти» стоило мне еще парочки дополнительных синяков. Я завистливо посмотрела вслед Роуз. Нет, ну просто немыслимо, как можно настолько умело управляться со своей отнюдь не маленькой комплекцией – она ни разу даже не пошатнулась, держась на ногах твердо, как Эверест.

Полли и Эрик, как два неугомонных воробушка, подъехали ко мне с разных сторон и подхватили под руки.

– Вставайте, тетя Летти, и будем кататься вместе. Мы будем держать вас под руки, и вы не упадете, – щебетали они.

– Спасибо большое, – отдуваясь, сказала я, тяжело поднимаясь на ноги и опираясь о бортик катка, – но, боюсь, тогда падать мы будем все втроем, потому что я намерена крепко держаться за все, что вижу.

Они засмеялись и упорхнули дальше.

Несмотря на синяки, ссадины и ушибы, мы с Холденами, Роуз и ее двойняшками отлично проводили время. С самого утра все мы, потеплее укутавшись в пальто и шарфы, загрузились в старенький фольксваген Брайса, чтоб, как и планировали, отправиться на открытие нового катка. Каким образом семь человек уместились там, было совершенно необъяснимо с точки зрения всех физических законов, потому что большие габариты не пополнили список достоинств автомобиля. Мы настолько плотно прижимались друг к другу, что я точно знала, что Кэти еле на завтрак, Джастина подогнула ноги так, что коленки практически упирались в потолок, а Роуз каким-то невероятным образом удалось так вжаться в угол машины, что она стала едва ли не в два раза меньше. Таким вот чудным переплетением рук и ног мы все-таки добрались до места назначения. И не пожалели – дети веселились во всю, Роуз, катавшаяся лучше всех, торжествовала, а мои падения, если сказать честно, только повышали градус общего настроения.

Я осмотрелась, выискивая своих в толпе разгорячённых, разрумянившихся, падающих и упорно поднимающихся людей. Немного впереди я заметила Джастину и Брайса. У Брайса, вообще-то, дела тоже шли не наилучшим образом – он владел своей массивной фигурой гораздо хуже Роуз. На повороте его снова начало опасно заносить в сторону, и он лихорадочно вцепился в руку Джастины, которая была тоньше его в два раза.

– Ты можешь не отпускать мою руку, черт возьми! – панически говорил он, крепко держась за руку жены и не замечая, как он увлекает ее за собой.

Джастина, которая держала другой рукой маленькую ладошку Кэти, сердито огрызнулась:

– Брайс Холден, отпусти меня немедленно, иначе мы сейчас…

«Сейчас» не преминуло наступить. Брайс, пытаясь устоять на ногах, еще крепче ухватился за Джастину. Она попыталась выровнять их обоих, но только еще больше усугубила положение. В итоге победил закон земного тяготения. Брайс вполне предсказуемо упал на лед, потянув за собой и жену. Кэти плюхнулась прямо на родителей, обеспечив себе мягкое приземление. Таким вот трехъярусным слоем они плавно отбуксировали к бортику катка и мягко ткнулись в него. Я поспешила на помощь, стараясь не упасть в очередной раз от смеха.

Десять минут спустя мы вышли с площадки, решив немного прогуляться до ближайшего ресторанчика, выпить кофе, перекусить и согреться. По дороге каждый подсчитывал полученные ранения и потирал ушибленные места. Непострадавшими и совершенно довольными остались только дети, особенно Кэти. Они бежали впереди нас по хрустящему снегу, перегоняя друг друга и подгоняя нас.

Я начала снова чувствовать руки только после второй кружки имбирного чая с лимоном. Все остальные попивали кофе, а дети во всю уплетали морковные кексы.

– Нет, ну что за муж мне достался, – Джастина все еще продолжала негодовать. – Мало того, что не может устоять на собственных ногах, так еще и жену опрокидывает следом за собой. Я отшибла пол бока.

– Ничего подобного, – хмуро сказал Брайс, делая громкий глоток. – Ничего ты себе не отшибла. Ты же упала прямо на меня.

– А как по мне, так очень показательная ситуация, – перебила Роуз попытавшуюся яростно возразить сестру, – падающий мужчина, увлекающий за собой женщину. Вы не прослеживаете символичность?

– Иногда мужчина и женщина так крепко вцепляются друг в друга, что не замечают, как под двойной тяжестью падают вниз гораздо быстрее, – негромко заметила я.

– О, я это ощутила, – не смогла удержаться от колкости Джастина.

– Но я это, разумеется, в чисто метафорическом смысле, – уточнила я.

– Надеюсь только, что ты, Летиция, оказалась более удачлива, чем я, – сказала Джастина, но уже довольно миролюбиво.

– Да какие бы они ни были – лучше или хуже – запомните, как только появляются мужчины, начинаются все проблемы, – неутомимо гнула свое Роуз, хотя я хотела бы посмотреть на того мужчину, который рискнул бы составить для нее проблемы.

И все же я не могла не возразить.

– Я не совсем согласна. Я хочу сказать… ведь не можем же мы обвинить только одну сторону… Если люди добровольно решили идти вместе… то ошибка одного – всегда следствие ошибки другого, вам так не кажется?

Взгляд мой затуманился, и воспоминания нахлынули на меня.

***

Последней каплей стал тот день, когда я увидела ее.

Я проходила недалеко от студии Брайана, так что решила заглянуть ненадолго, взяв в соседней кофейне его любимый американо без сахара. Я уже протягивала руку к дверям, когда они распахнулись прямо передо мной. Оттуда вышли Брайан и рыжеволосая девушка. Я ни капли не удивилась, увидев ее вживую. Она так часто преследовала меня в кошмарах и еще более ужасных подозрениях, что уже казалась мне более реальной, чем я сама. Лейла мило смеялась и что-то рассказывала Брайану, слегка дотрагиваясь до его руки. Я остановилась и спокойно посмотрела на них.

– Летти! – воскликнул Брайан. Удивление и неловкость лишь на секунду промелькнули в его глазах, тут же сменившись показным радушием. – Что ты здесь делаешь?

Он был неподражаем в своей непоколебимости. На его лице не дрогнуло ни единого мускула.

– Привет, любимый, – но даже ему не по силам было сравниться со мной в убийственном спокойствии. – А я как раз была поблизости и решила заглянуть на секунду. Но, как я вижу, я не совсем вовремя.

И я лучезарно улыбнулась ему, чем совершенно сбила его с толку.

– Да, мы как раз уезжали… Если бы ты зашла буквально на пол часа раньше… Эээ …Лейла, познакомься, это моя девушка, Летиция.

– Привет, – Лейла изо всех сил изображала доброжелательность, но ее улыбка вышла слегка натянутой. Она украдкой глянула на Брайана, словно молчаливо спрашивая его, как ей следует себя вести. А вот он уже полностью взял себя в руки.

– Летти, это моя клиентка, Лейла. Ты видела ее фотографии на днях.

– Да-да, разумеется, я помню. Твоя новая муза, – в моем голосе не прозвучало даже тени иронии.

Брайан слегка нахмурился. Я же не удостоила его и взглядом и посмотрела на Лейлу.

– Скажу вам по секрету, он в полном восторге от вас. Прямо-таки не может оторваться от ваших фотографий. Я уже давненько его таким не видела, – заговорщически сказала я и подмигнула ей. – Только хочу предупредить вас, что вы здорово встряли. Будьте готовы к тому, что теперь он не успокоится, пока не соберет целую коллекцию ваших фотографий.

– Ох, да я буду только рада, – доверительно сообщила Лейла, взглянув на Брайана лучистым взглядом своих бархатных, как у лани, глаз, – он потрясающий фотограф! На самом деле, лучший из всех, кого я знаю. Понимаете, ведь раньше я ужасно боялась камеры и напрочь отказывалась фотографироваться. Подруга почти силой заставила меня пойти на фотосессию, чтоб, так сказать, раскрепоститься. И я так ей благодарна! Серьезно, я чувствую себя так естественно, как рыба в воде! И все это – заслуга мистера Тернера.

– Перестаньте, дело совсем не во мне, – отмахнулся он, глядя все же только на меня.

– Ох, мистер Тернер бывает таким скромником, – улыбнулась я, и наши с ним взгляды скрестились, как клинки. – Никогда не признает вслух своего таланта, хоть и отлично осведомлен о нем. Так куда вы едете, ребята?

Брайан открыл было рот, но Лейла перебила его.

– О, мы едем в Вашингтон сквер парк, – прощебетала она. – Сейчас он утопает в свежей листве и распустившихся цветах, и там должно быть потрясающе красиво. Правда, я немного смущаюсь, все-таки там всегда столько людей… Но мистер Тернер сказал, что такая атмосфера как нельзя более подходит мне. А вы как думаете, Летиция?

– Уверена, раз Брайан так говорит, то так и есть. В понимании таких вещей ему нет равных. Ну, удачи вам.

Я уже собиралась развернуться и уйти, когда Брайан по непонятной причине замялся и взял меня за локоть. Он выглядел немного смущенным.

– Послушай, Летти… Может, и ты бы поехала с нами? – он повернулся к Лейле. – Знаете, Летти легко вживается почти в любой образ, у нее это выходит очень живо и естественно. Может, она помогла бы вам почувствовать себя увереннее, если вам будете неуютно в публичном месте?

Вау. Да неужели, Брайан?

– Да, конечно, это было бы очень хорошо, – пробормотала Лейла, но по ее застывшему лицу было понятно, что ничего хорошего в предложении Брайана она не увидела.

Значит, таким образом он пытается доказать мне, что я ошибаюсь, и ему нечего от меня скрывать? Что ж, наверное, это хороший знак. Как жаль, что мне уже все равно.

– Да нет, Брайан, что ты. Уверена, Лейле будет более комфортно, если вокруг нее не будет крутиться куча людей с подсказками, что и как ей делать. Ты ведь сам прекрасно это знаешь. Тем более, что такой профессионал, как ты, и сам легко поможет ей войти в образ. Так что встретимся дома. Удачи, Лейла.

Я резко развернулась и пошла в обратную сторону. Только зайдя за угол, я вспомнила, что забыла отдать Брайану его американо. Не останавливаясь, я выплеснула его на мостовую, а пустой стаканчик бросила в урну. Черная, как смола, жидкость смешалась с грязью асфальта, словно олицетворяя то, что творилось в моей душе.

***

Когда Брайан вернулся спустя гораздо меньше времени, чем я предполагала, я лежала на кровати, читала книгу и потягивала мятный чай без сахара.

– Привет, милый, – сказала я, не поворачивая головы. – Как прошла фотосессия?

При виде моего ледяного спокойствия его собственное немного дрогнуло. Он явно готовился к выяснению отношений и теперь напряженно ждал, когда разразиться буря.

Глупый, неужели он не понимает, что во мне не осталось ничего?

– Что ж… На самом деле, вполне неплохо. Конечно, она часто отвлекалась и мне было немного сложно словить удачный момент… Но, в общем и целом, я очень доволен. Снимки получились прекрасные.

– Что ж, это замечательно.

Он замялся.

– Значит, ты не злишься? – осторожно спросил он. – Честно говоря, мне показалось, что ты была не очень довольна, увидев нас. Но меня очень радует, что ты понимаешь, что для меня это только работа.

Я действительно была неестественно спокойна, словно высечена из гранитной глыбы. А чего ради мне было волноваться? Сейчас, когда я была абсолютно уверена, что Брайан для меня потерян, бояться было больше нечего. Боятся лишь тогда, когда сомневаются в исходе.

– Конечно, Брайан, с чего бы мне злиться? – спросила я, даже не отрываясь от книги и изящно перелистывая страницу. – С того, что за тобой прямо на моих глазах увивается рыжая шлюшка, а ты с воодушевленным видом говоришь ей те же слова, что говорил мне, и везешь ее в парк, чтоб она потешила твою созидательную натуру, даже не смущаясь того, что я все это вижу и понимаю? Нет, разумеется, я не злюсь. Не поставишь чашку на стол?

– Что ты сказала? – охрипшим голосом спросил Брайан.

– Тебе какую именно часть повторить, про чашку или про эту потаскуху Лейлу?

Он глубоко вздохнул, пытаюсь совладать с собой, забрал у меня из рук книгу и небрежно бросил ее на стол.

– Я думаю, нам пора все выяснить. Мне показалось, что мы закрыли эту тему, но, как оказалось, нет. Но для начала я попросил бы тебя не называть ее так. Она хорошая девушка и…

–…и с огромными глазами смотрит тебе в рот. Да-да, я уже поняла.

– Нет, ну это уже становится просто невыносимо! – он резко вскочил с места и пнул попавшуюся ему под ногу коробку из-под пиццы. Я впервые наблюдала у него такую вспышку и испытала мрачное удовольствие от того, что мне все-таки удалось вывести его из себя. – Мы поговорим, когда ты начнешь воспринимать то, что я тебе говорю, а не то, что ты сама для себя решила.

И он вышел, громко хлопнув дверью.

***

Я лежала в темноте на непривычно пустой кровати. Холодные простыни леденили кожу, и от этого я чувствовала себя невыносимо одиноко. Слезы тихо стекали по щекам, сочась из ран жестоко обманутого сердца, но они были холодны, как лед. Все внутри меня застыло. Я была пустой, бесчувственной и потерянной, словно меня бросили дрейфовать на айсберге в безбрежном черном океане, ни в одной из сторон которого меня не ждали.

Вдруг я услышала сзади себя шум. Он. Брайан лег рядом со мной. Поплотнее укрыл меня одеялом и обнял, прижавшись своим горячим телом к моей неподвижной спине.

– Спишь?

Я промолчала.

– Летиция, прости.

– Тебе же не за что извиняться, ты же сам знаешь.

– Наверное, не за что. Но я люблю тебя.

– Нет, не любишь.

– Люблю.

Я повернулась к нему лицом. Не удержавшись, протянула руку и убрала с его лба непослушные взлохмаченные пряди.

– Нет, Брайан. Ты просто понял, что у тебя не получается так легко наладить с другими такую же сильную связь, как со мной. Ведь это оказалось не так просто, правда? Ты потерпел неудачу с Лейлой. Разве я не права? Я прекрасно понимаю, в чем дело. Тебе недостаточно простой симпатии. Ты должен знать как ее достоинства, так и недостатки, как светлые, так и темные стороны. Должен понимать, что терзает ее душу. К чему стремится ее тело. Ты должен познать ее, проникнуть ей под кожу. Ты должен спать с ней, Брайан. А ты ведь не будешь спать с кем попало, правда?

Он помолчал. Его рука перехватила мою, прижалась к ней губами.

– Да… Да, наверное, все, что ты говоришь – правда. К чему отрицать очевидное? Но, Летиция, ничего этого не имеет отношения к нам, к нашей истории, к моим чувствам к тебе. Ни Лейла, ни кто-либо еще в этом мире. Ты вне границ всего, с чем я привык иметь дело до нашей встречи. Я уже говорил и повторю еще много раз, если потребуется, что ты важнее и выше всего, что есть в моей жизни. Ты отдельный мир, и ничему другому в нем нет места. Есть только мы. Я и ты. Ничего больше не имеет значения.

– Мне тоже так казалось, Брайан. Ах, как же это было заманчиво, не так ли? Но я ошибалась. Абсолютно все имеет значение. Может, ты и веришь в то, что говоришь. Действительно веришь. Да, я нужна тебе, Брайан, я и сама это понимаю. Ты не хочешь меня потерять. Но ты… не любишь меня. Все это обман. Иллюзия, в которую нам обоим очень хотелось поверить…

Он ничего не ответил, только невесомо притронулся губами к моему обнаженному плечу. Я позволила ему обнять себя, и положила голову ему на плечо. Заснули мы в полной тишине.

***

На утро я проснулась с легкой головой и четко принятым решением. Все спутанные, противоречивые мысли улеглись и пришли к единственному возможному выводу. Я испытывала странное чувство облегчения. Сколько времени я терзалась, обманывалась, фантазировала, сомневалась и мучила себя бесконечными сомнениями и вопросами. Теперь же, когда я знала, что барахтаться уже бесполезно, что стекло не превратиться в бриллиант, как бы мне того не хотелось, я была совершенно спокойна. Худшая часть осталась позади, и мне оставалось только хладнокровно объявить о своем решении.

– Не уходи, – в очередной раз сказал он.

– Я не ухожу, Брайан, – устало ответила я. – Но ты же понимаешь, что мы слишком запутались, чтоб двигаться дальше. Мы зашли в тупик и упрямо стучимся в него лбами, делая вид, что впереди нас свободный и светлый путь. Но мы не можем и дальше игнорировать это. Нам нужно некоторое время побыть порознь и разобраться, что мы все-таки значим друг для друга.

Я не видела другой возможности. На месте нашей любви остались жалкие обломки. Разумеется, мы вполне могли бы сделать вид, что ничего не произошло, остаться вместе и жить дальше вполне нормально. Но что это будет? Смогу ли я примириться с такими изменениями? Никогда уже наши отношения не будут тем глубоким слиянием душ, которое заставляет перестать существовать весь остальной мир. Никогда уже мы не будем чувствовать друг друга так тонко, так остро, так близко, так страстно. А мы оба не были созданы для того, чтоб согласиться на меньшее. Так за что же я должна была цепляться? Стоит ли бороться за жалкое подобие той любви, которая когда-то была смыслом жизни? Мысль о том, чтоб каждый день мириться с этой новой реальностью, была непереносимой.

– И куда ты пойдешь? – тихо спросил Брайан.

– На свою старую квартиру. Ту, которую я снимала, когда только переехала из общежития. Оттуда недавно съехали жильцы, и пока что не нашлось никого желающего занять их место, так что…

– Ясно.

– Майло пойдет со мной. Ты ведь не против?

–Нет, конечно. Я ведь принес его для тебя. Он твой.

Когда я была уже в дверях, до меня донесся его голос: