Неординарные преступники и преступления. Книга 3

Подозревая, что перед ними хорошо продуманная «легенда», полицейские потребовали от Джесси ответить на большое количество уточняющих вопросов. В частности, его попросили назвать, какие кварталы Бостона огорожены заборами. Напомним, что город за 1,5 года до того перенёс разрушительный пожар, последствия которого не были устранены полностью, и на улицах Бостона всё ещё велись обширные строительные работы. Также Джесси попросили уточнить, что именно происходило в парке Коммон – маршировали солдаты Национальной гвардии или же играл оркестр? Был задан ряд и иных весьма специфических вопросов, на которые подросток ответил, не моргнув глазом.

Сразу следует внести ясность – Джесси ошибся во всех ответах. Но выяснилось это, разумеется, позже, поскольку в те минуты и часы проверить его слова не представлялось возможным.

Около полуночи допрос, точнее, беседа, была окончена, и Помероя поместили в камеру, где тот моментально уснул. Его полнейшее самообладание произвело на полицейских определённое впечатление – так обычно ведут себя абсолютные негодяи, нормальные люди в схожих ситуациях демонстрируют искренние переживания.

Утро 23 апреля началось с активных опросов местных жителей в районе Дорчестер-стрит, откуда накануне пропал Хорас Миллен. Жившая по соседству с семьёй Миллен свидетельница Сара Хантинг (Sarah Hunting) рассказала полицейским, что накануне утром, приблизительно в 10:30—10:35, увидела Хораса на Дорчестер-стрит. Мальчик мирно разговаривал с каким-то подростком, они стояли возле телеграфного столба. Сара спросила, что Хорас тут делает, и малыш ответил, что направляется в пекарню. Он весело показал Саре Хантинг монеты, зажатые в кулачке. Ответ малыша успокоил женщину, она не видела оснований вмешиваться в происходившее. По её словам, Хорас и неизвестный подросток ушли вдоль по улице в сторону пекарни. На вопрос о приметах спутника Хораса свидетельница ответила, что не особенно его рассматривала, но, подумав, добавила, что он показался ей сутулым («lop-shouldered»).

Описание было, конечно же, так себе, но женщину можно было использовать для опознания Джесси Помероя.

Через несколько часов была найдена другая ценная свидетельница – некая Элеонора Фосдик (Eleanor Fosdick). Женщина из окна собственного дома также видела Хораса и неизвестного подростка, причём уже после того, как их повстречала упомянутая выше Сара Хантинг. По словам Элеоноры, парочка вела себя иначе – подросток шёл позади малыша и делал вид, что не знаком с ним. Хотя в действительности они знакомы были, поскольку малыш оглядывался и что-то говорил своему спутнику через плечо. За несколько десятков метров до пекарни подросток остановился и спрятался за телеграфным столбом, а малыш вошёл в пекарню один.

Неизвестный спутник явно не хотел, чтобы его видели вместе с малышом! Кроме того, он заметно нервничал и оглядывался по сторонам. Его поведение показалось Элеоноре Фосдик до того подозрительным, что она отправилась за своими очками, дабы получше рассмотреть парнишку. Правда, когда она вернулась к окну, подросток, прятавшийся за столбом, и маленький пальчик, вошедший в пекарню, исчезли.

Когда женщину спросили о внешности подозрительного парнишки, та назвала его лицо странным, причём не смогла объяснить, в чём именно эта странность заключалась. Лицо вроде бы выглядело нормальным, вполне симметричным, ни шрамов, ни каких-то иных дефектов на нём не было заметно, однако что-то было в том лице необычное. Детективы не сомневались, что именно бельмо Джесси и явилось причиной такого вот восприятия внешности подростка, но, разумеется, это предположение требовалось проверить путём проведения опознания подозреваемого свидетельницей.

Это Новая Старая южная церковь в Бостоне – название немного странное, но точное. Строительство нового здания Старой церкви в 1874 г. как раз заканчивалось (церковь приняла первых прихожан в следующем году), и Джесси Померой не мог эту стройку не видеть. Слева: фотография ремонта колокольни в 1934 году, справа – современный вид здания.

Одновременно с поиском свидетелей в Южном Бостоне проводилась работа и в районе обнаружения трупа Хораса Миллена. Пляж «Сэвин Хилл бич» ещё с вечера 22 апреля был оцеплен полицией, шесть патрульных провели ночь в непосредственной близости от того места, где было найдено тело маленького мальчика, дабы сохранить картину аутентичной. Поскольку в мягком грунте остались многочисленные следы обуви, было решено сделать их гипсовые слепки, что и было проделано утром 23 апреля.

Полицейским, исследовавшим следовую дорожку, оставленную Хорасом на протяжении почти что 400 метров, удалось установить путь, каким мальчик попал на пляж. Но что было ещё важнее, рядом со следами ног убитого мальчика были обнаружены хорошо сохранившиеся следы обуви его спутника. Сотрудники службы коронера сделали 15 (!) качественных гипсовых отпечатков следов, рассмотрев которые, обнаружили специфические дефекты подошвы и пришли к выводу, что обувь преступника вполне может быть идентифицирована. Теперь коронеру надо было доставить для сравнения обувь подозреваемого, а таковая, напомним, у полицейских уже имелась!

Работа полицейских на местности в районе «Сэвин Хилл бич» дала и другой результат, немного неожиданный. К полицейским обратился один местных жителей, назвавшийся Элиасом Эшкрофтом (Elias Ashcroft), рассказавший о том, что накануне видел двух мальчиков – постарше и совсем малыша – шагавших по железнодорожным путям, известным под названием «Олд колони роад». Эта железная дорога вела от Южного Бостона в сторону пляжа «Сэвин хилл». Элиас Эшкрофт видел мальчиков спустя примерно 40 минут после того, как они попались на глаза Элеоноре Фосдик. Свидетель при описании малыша упомянул чёрную шапочку с золотым узором и кисточкой – именно такая была на голове Хораса Миллена.

Практически никто из числа причастных к расследованию не сомневался в том, что Эшкрофт видел Хораса Миллена и его убийцу. По словам свидетеля, они выглядели как братья – шагали не спеша, спокойно разговаривали, старший держал младшего за руку.

Принимая во внимание, что произошло через полчаса, следовало признать, что подобное поведение убийцы выглядело чудовищным.

Полицейские испытали соблазн прямо на месте убийства маленького мальчика объявить о том, что ботинки Помероя, доставленные сержантом Гудвином, соответствуют отпечаткам на грунте, но осторожность восторжествовала, и было решено провести более тщательное сравнение обуви не в поле, а в кабинете. Причина заключалась в том, что на месте обнаружения тела Хораса Миллена побывали два маленьких мальчика, никак не связанные ни с преступником, ни с его убийцей. Риск ошибиться был ненулевым, и потому после первоначального сравнения ботинок с отпечатками прямо на пляже «Сэвин хилл» гипсовые слепки вместе с ботинками были направлены в службу коронера. Уже к середине дня оттуда пришёл ответ, извещавший полицию о том, что сопровождавший Хораса Миллена подросток действительно был обут в ботинки, снятые с ног Джесси Помероя.

В полдень или чуть позже эту информацию получил начальник полиции Бостона Эдвард Сэвэдж, приехавший в здание 6-го участка для того, чтобы принять личное участие в проводимом расследовании. Полицейские отправились в подвал, где находились камеры задержанных, и не без удивления обнаружили подростка крепко спящим. По всем прикидкам он проспал около 10 часов – удивительное хладнокровие для мальчика!

Сэвэдж проводил допрос корректно и спокойно, в доверительной манере. Вопросы его касались нападений, совершённых Помероем в 1872 году, и последующего его пребывания в исправительном доме. Однако в какой-то момент, явно рассчитывая сбить Джесси с толку, начальник полиции наклонился к нему и заявил, что он будет арестован за убийство Хораса Миллена. Реакция 14-летнего подростка поразила даже видавших виды полицейских – взглянув в лицо Сэвеэджу, Померой спокойно парировал: «Вы ничего не сможете доказать!» («You can’t prove anything!») То есть никакого возмущения ошибочным обвинением, никаких заявлений о своей невиновности, ни малейших требований честного суда и защиты, в общем – никаких эмоциональных проявлений действительно невиновного человека! Если и были у кого-то из присутствовавших при допросе сомнения в виновности Помероя, после этой реплики они растаяли.

Разумеется, Сэвэдж всё прекрасно понял. И тогда он решился на довольно нетривиальный и жестокий по меркам того времени приём. Он сказал Померою, что тело убитого мальчика находится сейчас в морге похоронной компании и он, начальник полиции, может отвезти Джесси, чтобы тот посмотрел на труп.

Этот момент может оказаться до некоторой степени непонятным жителям XXI столетия и потому требует небольшого пояснения. На протяжении многих столетий в Западной Европе существовало суеверие [ныне совершенно позабытое], согласно которому, если убийцу подвести к трупу убитого им человека, то произойдёт нечто, что разоблачит преступника. Под этим «нечто» понималось что-то нехорошее со здоровьем, например, мог случиться паралич или открыться кровотечение из носа, человека могла поразить внезапная слепота или падучая, которой раньше он не страдал… убийца даже мог умереть на месте! Считалось, что таким вот ужасным образом жертва «указывает» с Того Света на убийцу. Разумеется, никаких объективных данных, подтверждающих справедливость подобных представлений, не существует, однако в истории криминалистики и уголовного сыска сохранилось несколько довольно любопытных примеров того, как эксцессы, происходившие с подозреваемыми возле трупов убитых, использовались как подтверждение подозрений.

То есть Эдвард Сэвэдж, пригрозив Джесси Померою поездкой к телу убитого мальчика в морг, по сути, апеллировал к мрачному суеверию, безусловно, хорошо известному 14-летнему подростку. Кто из подростков не любит страшных историй? А тут начальник полиции пригрозил Джесси сделать его самого героем страшной истории!

Джесси, разумеется, отказался от поездки в морг, но всем присутствовавшим стало очевидно, что подобная перспектива его сильно напугала. Сэвэдж решил не отступать и полностью эмоционально подавить подростка. По его приказу полицейские силой вывели Помероя из кабинета, усадили в карету и отправились в частную похоронную компанию Уотермана (Waterman), где тело Хораса Миллена в тот самый час подвергалось бальзамированию. Сэвэдж также отправился в морг в другой карете, вообще же в этой поездке приняли участие шесть полицейских в форме и в штатском.

По прибытии к зданию морга Померой отказался туда входить, его буквально внесли туда двое полицейских. Джесси стал отворачиваться, его грубо схватили за голову и повернули в нужном направлении. Джесси зажмуривался, и тогда один из детективов в штатском бесцеремонно сдавил ему шею, потребовав, чтобы подросток открыл глаза.

Не очень-то педагогично, правда? Зато эффективно!

Помероя подвели к самому столу, на котором лежало обнажённое истерзанное тело Хораса Миллена. Джесси стала бить крупная дрожь, он потел, трясся, из глаз его текли слёзы, он плохо управлял собой. Полицейские крепко держали его под руки, за шею и голову, не давая возможности отвернуться или закрыть глаза. После нескольких долгих секунд полицейский по фамилии Дирборн спросил у Джесси: он «это сделал?» Джесси ответил утвердительно, и тут же детектив Вуд задал следующий вопрос: для чего он это сделал? Померой промямлил, что не может этого объяснить, мол, нечто побудило его это сделать. После этого он попросил увезти его «отсюда».

На обратном пути в здание 6-й полицейской станции Померой как будто бы немного успокоился и в свободной форме повторил своё признание, также сделав некоторые существенные уточнения. В частности, он пояснил, как избегал порезов рук и как чистил свой нож после нападения. Зная, что пальцы могут соскальзывать на лезвие, он обращал на это внимание и наносил удары осторожно. А нож, дабы тот не ржавел от воды, он чистил, втыкая его в грязь. Закончив свой рассказ, он попросил сидевших рядом полицейских… ничего не говорить его «мамочке».

К 14 часам Джесси Померой был возвращён в отдельную камеру в здании 6-ой полицейской станции и полицейские, возившие юного убийцу в морг, отправились в расположенную неподалёку таверну поесть. Возвратились они в 14:30, и Джесси сразу же был доставлен в кабинет для того, чтобы собственноручно написать признание в убийстве. Каково же было изумление полицейских, когда Джесси, недоумённо посмотревший на перо и бумагу, простодушно заявил им, что не понимает, чего от него хотят, и не понимает, о каком убийстве идёт речь, ибо он никого не убивал!

Причина неожиданной перемены поведения подростка была установлена очень скоро. Выяснилось, что за те 30 минут, что детективы потратили на обед, в камеру для встречи с Джесси Помероем был допущен некий Стефен Деблой (Stephen G. Deblois) или Деблуа, если произносить его фамилию на французский манер. Деблой входил в правление того самого исправительного учреждения, в котором Джесси Померой содержался в 1872 – 1874 гг.

Несмотря на то, что существовал прямой запрет начальника полиции Сэвэджа на допуск к Померою кого-либо, кроме занятых расследованием детективов, начальник полицейской станции капитан Генри Дайер разрешил Стефену Деблою поговорить с задержанным с глазу на глаз. Странное поведение Дайера в этом деле вскоре вызвало множество вопросов о его скрытой мотивации, но чем бы он ни руководствовался в действительности, не отменяло того факта, что результат расследования оказался обнулён.

Джесси заявил о своей невиновности и желании поскорее отправиться домой. И особо подчеркнул, что ему известно о праве не отвечать на вопросы и находиться дома вплоть до предъявления полицейскими ордера на арест. Когда Джесси спросили, кто подучил его отвечать подобным образом, подросток ответил, что о своих правах он узнал от своего «друга» мистера Стефена Деблоя.

Вот такая, понимаешь ли, загогулина нарисовалась…

24 апреля началась работа коронерского жюри, которое проводил окружной коронер Аллен. Первое заседание проходило в присутствии журналистов. Рут Померой прибыла в обществе двух нанятых ею адвокатов – Джозефа Коттона (Joseph H. Cotton) и Эдварда Уолкера (E. G. Walker). Адвокаты в самом начале работы жюри заявили ходатайство о предоставлении им и матери возможности встретиться с Джесси Помероем до начала слушаний. Коронер отказал во встрече до того момента, пока жюри из шести человек не выслушает рассказ Джесси «в свободной форме, без принуждения». Понятно, что сейчас во встрече несовершеннолетнего сына с матерью не отказали бы, но в последней трети XIX столетия юридические процедуры, как видим, были намного более прямолинейны.

Джесси давал показания коронерскому жюри более часа. В самом начале он заявил о своей полной непричастности к какому-либо преступлению, после чего принялся подробно рассказывать о собственном времяпрепровождении 22 апреля. Он сообщил большое количество деталей и был очень убедителен. Нельзя не отметить его хладнокровия – далеко не каждый 14-летний подросток сумел бы на протяжении часа без шпаргалки и подсказок врать в глаза целой группе взрослых мужчин.

Здание в центре Бостона в доме №81 по Вашингтон-стрит под названием «Джойс билдинг» было хорошо известно жителям города. Во второй трети XIX столетия там находился офис железнодорожной компании «Pennsylvania railroad». Джесси Померой, обосновывая alibi на время убийства Хораса Миллена, в подробностях рассказал о собственных перемещениях по городу 22 апреля 1874 г. Его повествование содержало массу деталей и звучало весьма правдоподобно. В частности, подросток упомянул о том, что, проходя мимо «Джойс билдинг», он видел рабочих, перекладывавших водопроводные трубы.

Затем началось заслушивание свидетелей, обнаруживших труп Миллена на пляже «Севин хилл», но после допросов 2-х человек работа жюри была остановлена до понедельника 27 апреля.

В 6-ю полицейскую станцию Джесси более не вернулся. Его перевели в одну из тюремных камер в здании 9-й станции, которой командовал капитан Гастингс (Hastings). Последний получил приказ обеспечить изоляцию Помероя от внешнего мира, к Джесси могли быть пропущены только адвокаты, мать и детективы, занятые расследованием.

В субботу и воскресенье [то есть 25 и 26 апреля] в местной прессе появились публикации, посвящённые убийству Хораса Миллена и выступлению Джесси Помероя перед коронерским жюри. Журналисты отметили невозмутимость подозреваемого с сугубо негативной коннотацией. Газетчики давали подростку резко-отрицательные характеристики, утверждая, будто лицо его злое, несимпатичное, дегенеративное, Джесси описывали как сутулого, бледного, с шаркающей походкой. Объективности ради следует отметить, что примерно так в те времена выглядело абсолютное большинство детей из бедных кварталов не только Бостона, но и других крупных городов мира. Причина проста – недостаток питания и витаминов, плохой воздух как из-за широкого распространения печного отопления, так и неразвитой (либо отсутствующей) канализационной сети. Многие подростки в возрасте Помероя работали по 10 и более часов в сутки, и измождение работой также не прибавляло привлекательности их облику.

В субботу 25 апреля состоялись похороны Хораса Холдена Миллена на кладбище для бедных в Квинси, южном пригороде Бостона. Кладбищенские власти отнеслись к своим обязанностям довольно небрежно, переврав фамилию похороненного (его вписали как «Мillin» вместо «Millen») и неверно указав в кладбищенском реестре дату смерти (24 апреля вместо 22-го). Положение родителей убитого мальчика – Джона и Леоноры Миллен – на момент его гибели было настолько бедственным, что они даже не могли приобрести гроб. Учитывая экстраординарность случившегося и широкий общественный резонанс, частная похоронная компания согласилась бесплатно оставить тело в своём морге вплоть до момента похорон.

За день до похорон местная пресса сообщила о безвыходной ситуации, в которой находились родители убитого мальчика, и эта новость вызвала живейший отклик жителей Южного Бостона. К дому Милленов началось настоящее паломничество, люди не только приносили цветы и ритуальную атрибутику (свечи и кресты), но и деньги. Суммы были небольшие, но дарителей оказалось много. Кроме того, 50$ собрали коллеги Джона по мебельному производству. Весьма показательна оказалась и реакция полицейских 6-й станции – в течение нескольких часов они собрали 150$, которые и передали родителям убитого мальчика.

Благодаря этой в высшей степени неожиданной поддержке похороны Хораса удалось провести на подобающем уровне.

Газетные публикации вызвали определённые опасения властей, связанные с опосредованным влиянием общественного мнения на Большое жюри и последующий суд. Кроме того, особо энергичные граждане могли предпринять некие агрессивные действия в отношении юного подозреваемого и его близких [вплоть до попытки линчевания или поджога дома, в котором проживала Рут Померой со старшим сыном Чарльзом]. Разного рода разнузданные выходки были вполне в духе того времени, и нежелание властей провоцировать массовые беспорядки хорошо понятно. По этой причине заседания коронерского жюри начиная с 27 апреля проходили без допуска прессы, что, говоря честно, мало способствовало успокоению публики и лишь подстегнуло всеобщее любопытство.

27 апреля были допрошены семь свидетелей, видевшие Джесси Помероя в обществе Хораса Миллена. Особенно ценным было то, что трое из них видели Помероя покидавшим район «Севин хилл бич». Во время дачи показаний в пятницу Джесси заявил, будто никогда там не был – а тут такое! Конечно, можно было сомневаться в точности этих опознаний, поскольку свидетели видели Джесси издалека, но показания этих людей отлично подкреплялись гипсовыми слепками следов на грунте и ботинками Помероя, выставленными подле них на столе. Члены жюри получили возможность лично подойти к уликам и сопоставить гипсовые слепки с подошвами обуви подозреваемого. Совпадение следовало признать несомненным.

В тот же день был оглашён доклад, из которого следовало, что на большом лезвии перочинного ножа Джесси с помощью микроскопа обнаружена кровь. Правда, видовая принадлежность крови (от животного или человека) при тогдашнем уровне развития судебной медицины не могла быть определена, но сам по себе результат выглядел весьма подозрительным.

Во вторник 28 апреля последовали допросы должностных лиц, причастных к расследованию. В тот день дал показания детектив Джеймс Вуд, рассказавший как о признании Джесси Помероя в убийстве и сообщённых деталях содеянного, так и о последующем отказе от всего сказанного.

В тот же день сразу после 19 часов присяжные коронерского жюри вынесли вердикт, в котором признали смерть Хораса Миллена, последовавшую в период от 11 до 17 часов 22 апреля в результате потери крови и ранения в грудь и шею, результатом преступления. Вердикт жюри констатировал, что существуют «разумные основания полагать» («have probable cause to believe») виновность Джесси Хардинга Помероя в совершении этого убийства.

Окружной прокурор, основываясь на полученном вердикте, представил в суд обоснование для ареста, и 1 мая судья Уилок (Wheelock) выдал ордер на арест Джесси. Документ не предусматривал возможность освобождения под залог, время пребывания подростка под стражей не фиксировалось конкретной датой, а определялось весьма расплывчато – «вплоть до рассмотрения дела Большим жюри».

Заседания Большого жюри округа Саффолк проходили на протяжении всего мая с большими перерывами. Окружная прокуратура никуда не спешила, здраво предположив, что чем больше Джесси посидит на шконке, тем сговорчивее станет. Некоторые заседания жюри получались очень интересными – такое происходило тогда, когда для дачи показаний вызывались свидетели, близко знавшие Джесси.