Неординарные преступники и преступления. Книга 5

По мнению автора, это был очень интересный разговор, детали которого и результат непосредственно повлияли на весь ход последующих событий. Иначе говоря, сложись разговор немного иначе, чем это произошло в действительности, и мы бы увидели совсем другую историю. Во время этого важного [и даже судьбоносного!] разговора два капитана – Шаак и Шюттлер – попытались запугать Адольфа Лютгерта и сделали ему некое предложение. В своём месте автор попытается обосновать собственную убеждённость в сказанном.

На данном же этапе повествования следует сделать отступление и сказать несколько слов об обоих упомянутых выше капитанах полиции. Это важно по двум несхожим причинам. Во-первых, такой рассказ позволит наглядно продемонстрировать приёмы и методы полицейской работы в конце XIX столетия, которые, скажем прямо, весьма далеки от современных требований к законности оперативно-розыскной деятельности. А во-вторых, осведомлённость о личных качествах руководящих полицейских кадров поможет лучше понять многие аспекты и нюансы этого расследования. Без такого рассказа читатель просто не поймёт, почему участники истории, ставшей сюжетом настоящего очерка, поступали так, а не иначе, почему они говорили то, что говорили, и как внутренняя логика событий предопределяла повороты сюжета, казавшиеся на первый взгляд случайными.

Главным полицейским начальником в чикагском Норт-сайде являлся упомянутый чуть выше капитан Майкл Джон Шаак (Michael John Schaack), человек необычной судьбы и весьма неординарного характера. Родился он в апреле 1843 года в Люксембурге, и на описываемый момент времени ему уже исполнилось 54 года. Семья Шааков эмигрировала в США в 1853 году, и мальчик, не имевший возможности учиться, рано познал тяжесть подневольного труда. За 3 доллара в неделю он работал учеником мастера на мебельной фабрике, потом ушёл на пивоварню, а в возрасте 18 лет устроился юнгой на шхуну, совершавшую каботажные плавания по Великим озёрам. Именно в бытность Шаака моряком проявилась удивительная – прямо-таки невероятная! – везучесть этого человека. Несколько кораблей, в составе экипажей которых он числился, утонули, но с головы Шаака волос не упал. Он то увольнялся перед последним плаванием, то попадал в больницу, то задерживался на берегу, и корабль уходил в последний рейс без него… В общем, все вокруг гибли, а молодой Майкл Шаак оставался цел и невредим! Эта удивительная везучесть неоднократно проявлялась и во время полицейской службы Шаака, о чём ниже ещё будет сказано.

В полицию Майкл попал в возрасте 26 лет (летом 1869 года) и уже в самом начале полицейской карьеры продемонстрировал свои лучшие качества – бесстрашие и верность долгу. Так, однажды во время ночного патрулирования Шаак с напарником обнаружили следы взлома окна богатого особняка и предположили, что преступники находятся внутри здания. Пара полицейских проникла в дом, не зная, что преступников четверо, и они уже заложили взрывчатку под сейф, который предполагали вскрыть. В момент задержания преступников произошла отчаянная схватка, один из грабителей бросился на Шаака с ножом, а другой выстрелил в него из револьвера. Апофеозом сражения стал взрыв пороховой шашки… Шаак стрелял в противника, но его пистолет дал осечку, а потому обезоруживать нападавшего пришлось врукопашную. Двое грабителей бежали, но двоих Шаак и его напарник приволокли в полицейский участок.

Майкла Шаак.

Таких историй за время продолжительной службы Майкла было множество. В 1874 году Шаак, ставший к тому времени сержантом, был переведён в детективы и в период с 1874 года по 1879 произвёл задержания 865 преступников. Многие его расследования были связаны с непосредственной угрозой жизни. Так, например, однажды Шаак, преследовавший убегавшего вора-«домушника» Чарльза МакКарти (Charles McCarthy), застрял на пиках высокой ограды – то ли штаны зацепились, то ли длинное пальто… Убегавший преступник, увидев, что его преследователь оказался в беспомощном положении, решил поглумиться над ним и принялся расстреливать неподвижную «мишень» из револьвера. История эта могла бы иметь для Шаака самый печальный исход, но напарник Майкла по фамилии Долан подоспел своевременно и обезоружил стрелявшего. Другая поразительная история приключилась в 1877 году при задержании убийцы Томми Эллиса (Tommy Ellis), хвалившегося, что он не сдастся полиции живым. Эллис практически в упор дважды выстрелил в Шаака и… не попал! Так что преступнику пришлось прогуляться в застенок помимо собственной воли.

В августе 1879 года Майкл был произведён в лейтенанты. К этому времени он стал уже широко известен, и его карьеру можно было безо всяких оговорок считать удачной. Однако в первой половине 1880-х годов появились первые признаки неблагополучия и того, что мы назвали бы сейчас «профессиональной деформацией». Стали появляться сообщения о практикуемых Шааком незаконных методах ведения следствия – пытках, угрозах в отношении свидетелей и подозреваемых, участии в разного рода коррупционных схемах и даже их целенаправленной организации. Сами по себе обвинения такого рода не являются чем-то необычным – это, скорее, норма для хорошего детектива, поскольку каждый первый арестованный уголовник будет рад оговорить его, но… Но обвинения Шаака в многочисленных правонарушениях и даже прямых преступлениях были не беспочвенны. В какой-то момент ситуация стала до такой степени нетерпимой, что один из судей отказался рассматривать дела, расследованием которых занимался Майкл Шаак. Автор должен признать, что это единственный известный ему случай такого рода!

Чтобы «не выносить сор из избы» и поскорее погасить возникший конфликт, полицейское руководство переместило лейтенанта Шаака на север Чикаго в другой судебный округ. И присвоило ему звание капитана, очевидно, в порядке компенсации за доставленное неудобство.

Капитаном Шаак стал в августе 1885 года, а менее чем через год – 4 мая 1886 года – произошло одно из самых громких преступлений в истории Чикаго XIX-го столетия. Речь идёт о так называемом «взрыве на Хеймаркет-сквер». Майкл Шаак, командовавший тогда «летучим отрядом по борьбе с анархизмом», отметился в этом довольно мутном и совершенно бестолковом криминальном сюжете сверх всякой меры. Спустя несколько лет [в 1889 году] он даже написал книгу «Анархия и анархисты», в которой весьма выспренно и пафосно постарался разъяснить читателям, какой он молодец и как ловко защищает Закон и Порядок в американском обществе.

Однако историческая правда груба и имеет мало общего с той версией событий, на которой настаивал в своей книге капитан полиции. В 1880-х годах начало мая в Чикаго традиционно отмечалось всевозможными стачками и забастовками. Кстати сказать, современный праздник 1 мая – пресловутый «День международной солидарности трудящихся» – апеллирует как раз к той идущей из Чикаго традиции. 4 мая 1886 года на площади Хеймаркет-сквер собралась большая демонстрация, перед участниками которой выступил ряд ораторов, придерживавшихся преимущественно анархистско-социалистической идеологии. Кто-то из них говорил о необходимости устранения государства, ставшего инструментом порабощения, кто-то напирал на экономические аспекты классовой борьбы и призывал бороться за 8-часовой рабочий день… Ораторы, закончив выступление, спускались с повозки и смешивались с толпой, по крайней мере один из них вообще покинул площадь [эта деталь имеет значение].

В общем, митинг благополучно близился к концу, чему, кстати, способствовал начавшийся сильный дождь, но именно в самом конце мероприятия и произошла трагедия. В какой-то момент на площадь вышла колонна из 170 полицейских, которая после недолгих переговоров приступила к разгону митинга. В полицейских была брошена ручная граната, после взрыва которой «законники» открыли беспорядочную стрельбу из табельного оружия. В конечном итоге погибли 7 полицейских: 1 от взрыва гранаты и 6 – от «дружественного огня» других полицейских. Количество убитых и раненых митингующих никогда не разглашалось – хотя таковых было, безусловно, много больше! – но все они были признаны неизбежным сопутствующим ущербом.

Самое интересное последовало далее. Властям надо было на кого-то списать произошедшее. Ну, в самом деле, нельзя же сказать, что бравые полицейские перестреляли самоё себя?! Проблема заключалась в том, что личность бросившего гранату установить не удалось. Этот пустяк, однако, не остановил капитана Шаака. С его подачи в случившемся были обвинены… ораторы. Их обвинили в подстрекательстве к убийству, что с юридической точки зрения было некорректно, поскольку никто из выступавших на митинге не говорил о необходимости убивать полицейских или бросать в них бомбы. Кроме того, следствие не смогло доказать осведомлённость подсудимых о подготовке теракта. Обвинение звучало совершенно несуразно ещё и потому, что один из обвиняемых [по фамилии Парсонс] явился на демонстрацию с женой и дочерью, сложно было поверить в то, что он знал о наличии гранаты и умышленно подверг опасности жизни близких ему людей. Кроме того, этот же самый подсудимый покинул митинг задолго до появления на площади полиции и в момент взрыва находился в другом месте. Alibi Парсонса было подтверждено с абсолютной надёжностью, что, однако, не привело к снятию обвинений.

Упомянутый Парсонс после всех этих событий уехал из Иллинойса и перешёл на нелегальное положение. Он был недосягаем для чикагских «законников», но, узнав о подготовке судебного процесса, принял решение вернуться в Чикаго, рассчитывая на полное оправдание в результате честного и беспристрастного разбирательства. Наивный!

Судебный процесс, проходивший в июле-августе 1886 года под председательством судьи Джозефа Истона Гэри (Joseph Easton Gary), оставил массу вопросов. Хотя в целом общественные настроения можно было охарактеризовать как «антианархические», тем не менее грубые огрехи обвинения способствовали нарастанию критики как полицейской работы, так и судебной системы в целом. Судья Гэри несправедливо приговорил к смертной казни 7-х из 8-х подсудимых – это был явный перебор, принимая во внимание, что бросавшего гранату на скамье подсудимых не было вообще!

После того, как один из осуждённых покончил с собой, взорвав во рту капсюль-детонатор, губернатор Иллинойса заменил 2-м осуждённым смертную казнь пожизненным заключением. В отношении остальных 4-х человек приговор был оставлен без изменений, и 11 ноября 1887 года они были повешены. Был повешен, кстати, и упоминавшийся выше Парсонс, который с женой и дочерью находился более чем за километр от места взрыва и спустя пару месяцев добровольно прибыл в Чикаго, рассчитывая на беспристрастность чикагского Правосудия. Похороны повешенных собрали около 200 тысяч человек – к тому моменту уже всем стало ясно, что правовая система дала чудовищный сбой, и потому произошедшая трагедии никого не могла оставить равнодушным. Власти опасались массовых беспорядков и даже революции, потому в день похорон повешенных анархистов на улицы Чикаго были выведены части Национальной гвардии.

Остаётся добавить, что спустя немногим более 5 лет – в июне 1893 года – губернатор Иллинойса помиловал 2-х оставшихся в живых осуждённых, и те вышли на свободу. Разного рода русофобы, как, впрочем, и коммунисты-интернационалисты, любят рассказывать о «свинцовых мерзостях» российского Самодержавия и произволе отечественных держиморд в синих жандармских мундирах, причём в качестве примера «свинцовых мерзостей» и «произвола» обычно называется «дело Бейлиса». Но нельзя не признать того, что «дело Бейлиса» в сравнении с расследованием взрыва на Хеймаркет-сквер в Чикаго – это просто эталон юридической чистоты и объективности.

Как отмечалось выше, капитан Майкл Шаак не только принимал деятельнейшее участие в осуждении анархистов, но даже написал книгу об этом расследовании и своём участии в нём. Если бы он знал, что вся эта история через несколько лет приобретёт совсем иные коннотации, то не спешил бы гнаться за лаврами писателя-криминолога, обладание которыми очень скоро превратится в компрометирующий фактор.

В начале 1889 года капитан Шаак издал весьма объёмную книгу с говорящим названием «Анархизм и анархисты» (слева), в которой поведал о своей блестящей работе по разоблачению преступников, виновных в трагедии на Хеймаркет-сквер. Капитан поторопился и недооценил коварство Судьбы, ведь в скором времени выяснится, что «виновные в трагедии» на самом деле в ней не виновны, а сам Шаак лишится своего красивого капитанского мундира. На фотографии справа: литография Шаака на титульном листе книги и его подпись.

То, что последовало далее, можно без преувеличения назвать историческим примером мгновенной кармы. Буквально через 4 недели после выхода книги Шаака был убит доктор Кронин (Cronin), и капитан Шаак расследовал дело в присущей ему энергичной манере. Доктор был убит 4 мая 1889 года, 27 мая его труп был найден в канализационной трубе под улицей, а уже 29 числа капитан нашёл одного из причастных к преступлению. Тот дал признательные показания, газеты сообщили жителям Чикаго о блестящей – как обычно! – работе местной полиции, а потом… Потом оказалось, что вину в совершении преступления признал человек, совершенно к нему не причастный. И сделал это под грубым давлением полиции, иначе говоря, под пыткой…

История получилась крайне неприятная для имиджа полиции. Надо было как можно скорее изобразить исправление ошибок и перегибов. И поэтому уже 11 июня капитан полиции Шаак именовался газетчиками «бывшим капитаном полиции». Надо сказать, что капитан отделался малой кровью, один из его подчинённых – детектив Дэн Кофлин – был отдан под суд, признан виновным и отправился в тюрьму. Правда, затем последовал второй суд, оправдавший бедолагу детектива, на которого свалили чужие грехи, но из песни слов не выкинешь – Шаак не провёл за решёткой ни единого дня, хотя именно его и следовало отправить в застенок. Поскольку именно Шаак распорядился пытать невиновного и добиться от него признания вины!

Казалось бы, карьера коррумпированного бессовестного капитана должна была на этом увольнении и закончиться.

Но нет! На то она и коррупция, чтобы иметь длинные, цепкие и очень сильные щупальца. Три года бывший капитан полиции Майкл Шаак маялся без служебного жетона, револьвера и 14-дюймовой дубинки из светлого американского дуба. Вы представляете, как ему было тяжело?! Может показаться невероятным, но – факт! – он восстановился на службе в 1892 году. Неоднократно скомпрометированный, безусловно, коррумпированный старший офицер полиции вернулся на службу…

В штатном расписании чикагской полиции для него не было места – все руководящие позиции были заняты [что неудивительно]. Для Майкла Шаака создали новую должность, которую назвали странно и неопределённо «инспектор Северного района» (то есть Норт-сайда). При этом инспекторов южного, восточного и западного районов так и не появилось. Загадка? Или, напротив, всё ясно без слов?

С этого времени – то есть с 1892 года – Майкл Шаак сделался начальником полиции северной части Чикаго. Формально он считался начальником «4-го дивизиона», но свой нос совал во всё, что казалось ему интересным. Он имел очень весомую поддержку на уровне региональных политических деятелей, в том числе из ближайших помощников губернатора штата.

Достойно упоминания и то обстоятельство, что буквально в те самые дни, о которых ведётся повествование – то есть в начале мая 1897 года – вокруг Шаака разгорался очередной скандал. Он был связан с незаконными методами ведения следствия при расследовании убийства, в результате чего обвиняемый Томас О'Мэлли был оправдан судом. Дабы не перегружать повествование излишними деталями [коих и без того много!], отметим, что скандал вышел на уровень мэра Чикаго, к которому обратилась группа влиятельных граждан с требованием убрать Шаака из городской полиции. Мэр Картер Харрисон-третий некоторое время колебался, но по здравому размышлению решил, что заслуги и достоинства столь опытного полицейского как Майкл Шаак перевешивают отдельные просчёты, допускаемые им в работе… В конце концов, не ошибается лишь тот, кто ничего не делает, верно?! Придя к этому глубокомысленному выводу, мэр оставил капитана Шаака на прежней должности.

Капитан Майкл Шаак являлся одним из самых коррумпированных старших офицеров полиции Чикаго за всё время существования этого ведомства. Человек жестокий, склонный к волюнтаризму и равнодушный к страданиям других, он был чужд каких-либо этических ограничений в работе и всегда был готов выполнить политический заказ. Поэтому он оставался непотопляем при любом губернаторе штата и любм мэре Чикаго.

Сейчас мы можем открытым текстом сказать, что Майкл Шаак являлся одним из самых отвратительных, коррумпированных и подлых сотрудников полиции Чикаго за всё время её существования. Это не подлежит сомнению, как таблица Пифагора. Через год после описываемых событий Майкл Джон Шаак умер, и величина его состояния на момент смерти превысила 500 тыс.$. Эту сумму можно по-разному пересчитывать в современный денежный эквивалент, но она огромна в любом случае – это что-то от 20 млн. до 50 млн. нынешних долларов США. Капитан полиции Чикаго не мог законно заработать такие деньги, даже если бы всю жизнь не пил, не ел и ходил босиком без одежды. Для того, чтобы читатель лучше ориентировался в зарплатной шкале того времени, можно заметить, что детектив-сержант получал около 1,5 тыс.$ в год [с учётом оплаты сверхурочных], а окружной прокурор – 3,2—3,5 тыс.$ в зависимости от округа и штата. Чтобы накопить полмиллиона долларов, капитану Шааку потребовалось бы откладывать деньги более 200 лет!

Женился Шаак в молодости на необеспеченной малограмотной женщине, и этот брак не позволил бы капитану разбогатеть. В браке были рождены трое детей – два мальчика и девочка – и чтобы поставить их на ноги и вывести в люди, также были потребны немалые деньги. Шаак не только нашёл деньги на всё, но ещё и оставил приличное состояние в банковских депозитах, драгоценностях и объектах недвижимости. Источник благосостояния высокопоставленного полицейского кроется, безусловно, во всевозможных прегрешениях по службе – это и банальное получение взяток, и хищения ценных улик и вещдоков, поступавших в полицию на хранение, и хищение имущества потерпевших после того, как воры покинули место совершения преступления. А также самая отвратительная форма коррупции в правоохранительных органах – автор имеет в виду непосредственную смычку с профессиональным криминалитетом по схеме «вы крадёте, сколько надо, а мы смотрим в другую сторону, после чего мы вас не находим, а вы заносите нам назначенную долю».

Однако помимо капитана-«инспектора Северного района» в дом Адольфа Лютгерта прибыл и капитан Герман Шюттлер (Herman Schuettler). Этот человек представляет для нас интерес даже в большей степени, чем Шаак. Причина этого интереса станет в своём месте понятна.

Родившийся в июле 1861 года Герман Шюттлер был на 18 лет младше Майкла Шаака. Кроме того, в отличие от последнего он являлся уроженцем Чикаго, коренным американцем, Свой трудовой путь Герман начал кондуктором «конки», прообраза трамвая на конной тяге. В июне 1882 года Шюттлер вступил в ряды чикагской полиции, начинал патрульным, но довольно быстро попал в дивизион детективов (уголовный розыск). Этому способствовали некоторые личные качества молодого полицейского – знание города, языка и обычаев жителей, предприимчивость, физическая сила и энергия. В течение ряда лет Шюттлеру удавалось демонстрировать весьма похвальную результативность в работе – он отправил за решётку нескольких воров, считавшихся неуловимыми.

Кроме того, Шюттлер поймал Луиса Лингга, того самого анархиста, который, согласно официальной версии следствия, изготовил гранату, брошенную 4 мая на Хеймаркет-сквер в ряды полиции. Лингг при аресте оказал сопротивление, в результате чего Шюттлер… откусил ему палец. Объясняя собственные действия, полицейский заявил, что анархист пытался в него выстрелить. Непонятно, как угроза оружием привела к перегрызанию пальца, но история эта не имела неприятных для Шюттлера последствий. Остаётся добавить, что Луис Лингг явился тем самым анархистом, приговорённым к казни за взрыв на Хеймаркет-сквер, который сумел покончить с собой за несколько дней до повешения. Товарищи «с воли» передали ему в камеру капсюль-детонатор, который он и разгрыз.

В 1888 году 27-летний Герман попал в «летучий отряд по борьбе с анархизмом», которым командовал Майкл Шаак – так состоялось близкое знакомство полицейских. Шюттлер чем-то очень понравился Шааку – чем именно, мы можем только гадать! – но в дальнейшем они служили вместе и всегда с полным взаимопониманием.

В 1888 году Герман стал сержантом, в том же году Шаак «выбил» для него звание лейтенанта, что, кстати, следует признать крайне нетипичным для того времени карьерным скачком. Всё-таки Герман служил в полиции всего 6 лет. Шаак явно ему очень благоволил, хотя не вполне ясно, чем эта милость объяснялась. В 1889 году свежеиспечённый детектив-лейтенант поучаствовал в том самом «деле Кронина», из-за которого капитан Шаак оказался изгнан из рядов полиции на 3 года, но для Германа история эта закончилась на удивление благополучно. Шюттлер продолжил службу в полиции, а вот его напарник Дэн Кофлин, как было сказано выше, отправился под суд и далее в тюрьму.

В самом начале следующего 1890 года – а именно 21 января – Шюттлер получил звёздочки капитана [и это на 8-м году службы!]. Буквально через несколько дней – 29 января 1890 г. – он оказался в ситуации, которая едва не стоила ему карьеры и самой жизни. В ходе конфликта с тремя этническими ирландцами, недовольными произволом полиции в «деле Кронина», Герман пустил в ход револьвер и убил одного из них – Роберта Гиббонса. Молодой капитан – Шюттлеру ещё не исполнилось и 29 лет! – был отдан под суд, но оправдан. Его действия были сочтены необходимой обороной.

Герман Шюттлер, капитан полиции Чикаго, в 1897 году.

Остаётся добавить, что Герман Шюттлер, как и большинство руководящих офицеров чикагской полиции, не избежал обвинений в мздоимстве и коррупционных связях с лидерами преступного мира. Такого рода подозрения преследовали его практически на всём протяжении полицейской карьеры, но особенно усилились после 1904 года, когда Шюттлер занял должность заместителя начальника Департамента полиции Чикаго.

Можно много рассказывать об уголовных делах, которые Герман Шюттлер успешно расследовал, о пойманных им опасных преступниках и значительных успехах полиции Чикаго в борьбе с уголовной преступностью, что имели место не без его участия. Такой рассказ наверняка показался бы кому-то занимательным, но он очень сильно увёл бы настоящее повествование в сторону. Между тем для характеристики этого человека гораздо важнее перечислить не пойманных им преступников, а обрисовать особенности его личности.

Человек, безусловно, умный, знающий людей и жизнь, высокоорганизованный и при этом предельно циничный, Герман Шюттлер отличался жестокостью и полным безразличием к своим противникам. Известны воспоминания о нём, рисующие образ этого полицейского с весьма неожиданной [мягко говоря!] стороны. Журналист Хехт в книге своих воспоминаний, изданной в 1963 году, рассказал, что лично слышал, как Шюттлер пообещал изувечить известного убийцу Тедди Шедда (Teddy Shedd) при задержании. Он даже пояснил, что именно сделает с преступником – сломает челюсть и отрежет ухо. Согласитесь, довольно странно слышать угрозу подобного самосуда от должностного лица, призванного защищать Закон и Порядок. Подобное заявление выглядит стократ опаснее, если принять во внимание примитивный уровень развития тогдашней криминалистики, коррумпированность полиции и склонность «законников» той поры фабриковать дела и улики. Обычный гражданин, попавший по ошибке или несчастному стечению обстоятельств в руки такому держиморде, рисковал выйти из полиции изувеченным либо не выйти вовсе.

Герман Шюттлер в 1910-х годах.

Помимо присущей Шюттлеру склонности к жестокости и даже садизму, следует указать и на то, что он страдал некими «нервными срывами», которые делали его совершенно недееспособным. Сейчас нам очень сложно сказать, какая именно патология скрывается за странным эвфемизмом «нервный срыв». Автор подозревает, что этим словосочетанием коллеги капитана и его родственники маскировали одно из двух: либо попытку самоубийства, либо некие эксцессы на почве алкоголизма [как вариант, наркомании, поскольку конец XIX-го – начало XX-го столетий являлись эпохой расцвета опийной и морфиновой наркомании, вещества этой группы спокойно продавались в аптеках без рецептов]. Впрочем, суицидальные инциденты также могли иметь место по причине пьянства, так что указанные обстоятельства не противоречат другу друга, а скорее дополняют.