Неординарные преступники и преступления. Книга 5

Уже первые дни розысков привели к появлению свидетелей, утверждавших, будто они видели Луизу Лютгерт после 1 мая. Одним из них стал некий Мэтью Шоли (Matthew J. Scholey), владевший баром в отеле «Мэпл» (hotel «Maple») в городе Кеноше, расположенном в 60 км севернее Чикаго.

Мэтт Шоли, бармен из отеля «Мэпл» в Кеноше, рассказал газетчикам о появлении в первых числах мая в его заведении Луизы Лютгерт.

Отель находился неподалёку от вокзала, и женщина, появившаяся в баре 5 мая, как будто пришла именно со стороны вокзала. Шоли утверждал, что она хотела остановиться в отеле, однако не имела денег, поэтому спросила находившегося за стойкой свидетеля, может ли тот поселить её с тем условием, чтобы она отработала долг на кухне. Шоли объяснил, что не является владельцем гостиницы и не может брать постояльцев без оплаты, что же касается помощи в работе на кухне, то в таковой сейчас нужды нет. Его насторожило то, что женщина путешествовала налегке – любой человек, связанный с гостиничным бизнесом, скажет, не задумываясь, что постояльцы, путешествующие в одиночку и без багажа, внушают подозрения, поскольку частенько оказываются источником проблем. Это либо сумасшедшие, либо преступники, либо просто какие-то неадекваты, и даже если у них имеются при себе деньги, сие не гарантирует от каких-либо эксцессов в последующем.

В общем, появление странной женщины и её необычная просьба заставили Шоли насторожиться, когда же он узнал о проводящихся в Чикаго розысках, то сразу же припомнил посетительницу. Он сделал соответствующее заявление местной полиции, а оттуда информация поступила в Чикаго. Не желая терять времени, капитан Шюттлер распорядился проверить информацию о пребывании Луизы Лютгерт в Кеноше. Город находился в штате Висконсин, и формальный запрос о проверке мог блуждать между разными юрисдикциями многие недели, поэтому капитан отрядил в Кеношу одного из детективов, дабы тот попросил у местной полиции помощи в проведении проверки без лишних проволочек.

В Кеношу отправился один из детективов, поговоривший с барменом и предъявивший ему фотографию пропавшей женщины. Шоли уверенно опознал Луизу. Однако, побеседовав с работниками отеля, детектив выяснил, что 5 мая бар был закрыт и более того – в тот день Мэтт Шоли вообще уехал из Кеноши. На основании собранной информации детектив пришёл к выводу, что воспоминания бармена о появлении подозрительной женщины представляют собой либо умышленную мистификацию, либо добросовестное заблуждение, но чем бы они не являлись в действительности, к поискам Луизы Лютгерт рассказ Шоли отношения иметь не может.

В те же самые майские дни полицейские, занимавшиеся осмотром местности, отыскали в бурьяне неподалёку от железнодорожных путей мужской пиджак с бурыми пятнами на правом рукаве. В карманах находились несколько мелких монет, расчёска и… большой носовой платок с вышитыми инициалами «LL». Означали ли эти инициалы «Луиза Лютгерт», или же находка не имела отношения к исчезновению женщины, никто сказать не мог. Также никто не мог сказать, являлись ли бурые пятна на рукаве пиджака человеческой кровью – нужная для этого технология появится в распоряжении судебных медиков лишь через несколько лет.2

В те же самые дни первой декады мая полицейские проверили и другие «зацепки», которые могли бы привести к Луизе Лютгерт, если только та действительно надумала добровольно покинуть дом. Полицейские посетили хорошую знакомую пропавшей женщины по фамилии Харрисон (Mrs. Harrison), проживавшую на Кливленд-авеню (Cleveland avenue), и выяснили, что та не видела Луизу более 2-х недель. Были проверены адреса в городах Уитон (Wheaton), Элгин (Elgin) и Канкаки (Kankakee), по которым проживали различные знакомые и родственники Луизы – там она могла появиться после 1 мая. Упомянутые города можно было назвать пригородами Чикаго, все они находились на удалении от него менее 20 км. Проверка показала, что ни к кому из родственников и знакомых Луиза не приезжала.

Помимо осмотра прилегающей к фабрике территории, полиция прошла, что называется, «мелким чёсом» по весьма обширной области Северного Чикаго вдоль одноимённой реки и пляжам вдоль озера Мичиган. Сейчас эти территории застроены, однако в конце XIX-го столетия там имелись и обширные пустыри, и промышленные зоны, и жилые кварталы. Большое внимание было уделено району, в котором тогда проводилась добыча глины – это было идеальное место для сокрытия трупа, там в некоторых местах даже проводились раскопки. Осматривалась городская береговая линия, в том числе и с воды, поскольку нельзя было исключать того, что Луиза Лютгерт утопилась, однако никаких вещей, которые можно было бы связать с пропавшей женщиной, не было найдено ни в воде, ни на берегу.

Во второй половине дня 10 мая появилась информация иного рода, также заслуживавшая самого внимательного анализа и проверки. Департамент полиции Нью-Йорка уведомил коллег из Чикаго о том, что получены сведения о пребывании Луизы Лютгерт в Нью-Йорке 7 мая. Это сообщение до такой степени заинтересовало капитана Шюттлера, что тот решил проверить его лично. Капитан оставил все дела, сел в ночной экспресс и уже в полдень 11 мая появился в приёмной начальника Департамента полиции Нью-Йорка.

Там ему сообщили, что некий Александер Гротти (A.W.C.Grotty, встречается также написание фамилии Gratty), проживавший в Нью-Йорке по адресу дом №14 по Западной 115-й улице (West 115 street), а ранее живший в Чикаго, обратился накануне в полицию с заявлением. В нём он утверждал, будто повстречал разыскиваемую полицией Чикаго Луизу Лютгерт на Бродвее утром 7 мая, о чём и готов официально свидетельствовать перед коронерским жюри и в суде.

Капитан Шюттлер, получив в поддержку детектива местной полиции, отправился на розыск свидетеля. Из беседы с Гротти капитан выяснил следующее. Утром 7 мая – между 10 и 11 часами – Гротти шёл по манхэттенскому Бродвею (Broadway) в обществе своих товарищей Ричарда Шалхова (Richard L. Shulhof), проживавшего в доме №163 по улице Мерсер (Mercer street), и Рудольфа Шинцки (Rudolph Schintzky), чьё место жительства – дом №52 по Улице Принс (Prince street). Шинцки являлся довольно крупным торговцем, хорошо известным в деловых кругах Нью-Йорка, а Шалхов был его помощником. Этот выходец из России, точнее, из Царства Польского, по-видимому, носил фамилию «Чулков», но из-за некорректной транслитерации она превратилась в неблагозвучный обрубок, режущий слух как американца, так и выходца из Восточной Европы.

Вся троица – Гротти, Шалхов и Шинцки – возвращались из офиса юридической фирмы Кука, находившегося в нижнем Манхэттене. Неподалёку от отеля «Broadway Central», расположенного на пересечении улиц Бродвей и Западной 3-й (West 3 street), Гротти увидел Луизу Лютгерт, шедшую в обществе незнакомой ему женщины. Они были хорошо знакомы на протяжении нескольких лет. Зная, что Луиза замужем за весьма состоятельным предпринимателем и постоянно проживает в Чикаго, Гротти немало удивился. Он подошёл к женщине и поздоровался – она сразу же его узнала. Они немного поговорили, в частности, Луиза сообщила, что приехала из Чикаго «только что» и добавила, что остановилась в отеле «Occidental» на пересечении улиц Брум (Broome street) и Бовери (Bowery). Упомянутый отель находился примерно в 1300 метрах от места встречи, так что не было ничего удивительного в том, что женщины прошли это расстояние, гуляя.

Здание отеля «Бродвей централ» на пересечении Бродвея и Западной 3-й улицы, неподалёку от которого Гротти повстречал [или якобы повстречал] Луизу Лютгерт. Встреча произошла между 10 и 11 часами утра 7 мая, то есть спустя почти неделю с момента исчезновения Луизы из Чикаго. Здание это интересно тем, что 3 августа 1973 года рухнуло буквально за 20 минут до начала концерта в баре, находившемся на его 1-м этаже. Причиной несчастного случая явилось усталостное разрушение несущих конструкций. Удивительно, но из 350 человек, находившихся в здании, погибло только 4 – это произошло потому, что здание разрушалось не одномоментно, а на протяжении нескольких минут, поэтому люди успели выбежать.

Продолжая свой рассказ, Гротти заявил Шюттлеру, будто пригласил Луизу и её спутницу на обед в ресторан отеля «Бродвей централ». Женщины вежливо отказались. Присутствие посторонних – то есть Шалхова и Шинцки, а также спутницы Луизы – до некоторой степени стесняли Гротти, а ему между тем хотелось пообщаться с нею в спокойной обстановке. Он продиктовал Луизе номер своего домашнего телефона и попросил её позвонить, дабы они могли встретиться через некоторое время. Женщина записала телефонный номер в небольшой блокнот и пообещала связаться с Гротти.

На этом они раскланялись и пошли в противоположные стороны. По прошествии некоторого времени – одного или двух дней – Гротти прочитал о ведущихся в Чикаго поисках Луизы Лютгерт и понял, что женщина скрылась из города умышленно.

Александер Гротти захотел разобраться в случившемся и попытался встретиться с Луизой. 9 или 10 мая он посетил отель «Оксидентал», где попытался навести справки о женщине, приехавшей из Чикаго в период с 1 по 10 число. Одна из горничных сообщила ему, что дама, соответствовавшая приметам Луизы Лютгерт, выехала 7 мая. Крайне озадаченный услышанным, Гротти прошёл тем путём, каким должна была идти Луиза и её спутница от отеля «Оксидентал» к Бродвею. Его внимание привлекла реклама агентства «Falk & company» на пересечении улиц Гранд (Grand street) и Бовери (Bowery) – эта фирма занималась торговлей билетами на трансатлантические рейсы в Европу и Южную Америку. Гротти вошёл в офис этой компании и стал расспрашивать о покупке билетов с датой отплытия корабля во второй половине 7 мая. Он узнал, что некий Эмиль Брюкнер (Emil Bruckner) приобрёл 2 билета – для себя и супруги – на следовавшее в Гамбург судно «Palatia». Женщина, которую Брюкнер представлял как свою жену, удивительно напоминала Луизу Лютгерт.

Отдавая себе отчёт в том, что является важным свидетелем, Гротти обратился к полиции Нью-Йорка с заявлением об имевшей место встрече.

Капитан Шюттлер, выслушав это в высшей степени необычное повествование, предпринял кое-какие меры по проверке услышанного. Прежде всего он побеседовал с Шалховым и Шинцки, которые якобы являлись свидетелями встречи Гротти с пропавшей женщиной, и продемонстрировал обоим её фотографию. И Шалхов, и Шинцки подтвердили тот факт, что утром 7 мая неподалёку от отеля «Бродвей централ» Гротти действительно заговорил с некими женщинами, одну из которых назвал своей давней знакомой. Далее воспоминания свидетелей вступали в радикальное противоречие. Шалхов после предъявления ему фотографии пропавшей женщины опознал в собеседнице своего товарища Луизу Лютгерт. А вот Шинцки – нет! Он заявил, что Гротти разговаривал с некоей пышнотелой молодой женщиной, чей возраст Шинцки определил в 23 года. Она была брюнеткой с большой грудью и бёдрами и мало походила на худощавую Луизу Лютгерт. Кроме того, Шинцки заявил, будто после окончания разговора Гротти со смехом сказал ему, что эта пышнотелая дама ранее являлась его любовницей. В этом месте следует сразу же внести ясность – Шалхов подобных слов Гротти не запомнил.

Капитан Шюттлер вместе с сопровождавшим его детективом нью-йоркской полиции направил свои стопы в отель «Оксидентал», где по прибытии из Чикаго якобы остановилась Луиза. Опрос персонала показал, что в период с 1 по 10 мая Луиза Лютгерт в отеле не появлялась. Также стало ясно, что женщину, чьи приметы соответствовали бы её приметам, в «Оксидентале» никто не видел. Поиски горничной, у которой якобы наводил справки Александер Гротти, успехом не увенчались – таковой среди персонала гостиницы не оказалось.

Заинтересовала Шюттлера и личность самого Гротти. Наведя необходимые справки, он выяснил, что в свидетельстве о его браке, выданном в 1894 году, датой рождения указан… 1863 год! Поскольку Луиза Бикнезе бракосочеталась с Адольфом Лютгертом в 1878 году, то получалось, что Гротти на момент их свадьбы было всего-то 15 лет. Другими словами, он был на 6 лет младше Луизы. Мог ли такой мужчина представлять интерес для женщины? Для последней четверти XIX столетия это выглядело не очень достоверно!

И наконец, капитан узнал ещё кое-что, что посчитал в той обстановке весьма важным. Коллеги из нью-йоркской полиции рассказали ему, что Гротти ранее уже попадал в аналогичную историю, то есть, он заявлял о том, будто видел человека, объявленного в розыск, но последующие события доказали лживость его утверждений.

Это была довольно примечательная история, хотя и лишённая какой-либо криминальной подоплёки. Вкратце суть её сводилась к следующему. Некий полковник Роуз, один из совладельцев компании по производству виски, отправился в срочную командировку, не заехав предварительно домой и не известив лично о предстоящем отъезде членов семьи. Он отправил телеграмму с вокзала, в которой сообщил об отъезде, и на том успокоился. Телеграмма же не дошла до получателей, в результате чего встревоженные члены семьи обратились в полицию. В Нью-Йорке начались розыски Роуза, и тут через пару дней появился Гротти, рассказавший, будто он повстречал полковника. По его словам, они были знакомы ранее и при встрече сразу же узнали друг друга. Встреча произошла в поезде, следовавшем в Баффало, штат Нью-Йорк, при этом Роуз находился в обществе некоей весьма привлекательной дамы.

Рассказ Гротти вызвал живейший интерес и даже попал в нью-йоркские газеты. Однако рассказчик наслаждался славой недолго. Буквально через 3 дня Роуз возвратился из командировки, и всё встало на свои места. Члены семьи полковника даже собирались судиться с газетами за диффамацию, но в конечном итоге обошлось без этого ввиду досудебного урегулирования претензий.

В общем, по словам нью-йоркских полицейских, Гротти имел репутацию болтуна и мифомана, готового ради нескольких минут славы [или невеликую мзду!] выдумать любую, даже самую вздорную чепуху. Мол, верить этому человеку не следует, и проверка его говорильни – это время, потраченное напрасно.

Луиза Лютгерт (в девичестве Бикнезе). Фотография относится к первой половине 1880-х гг., известно, что впоследствии [после 4-х родов!] женщина заметно располнела.

Капитан Шюттлер посчитал, что узнал в Нью-Йорке всё, что ему требовалось для дальнейшего расследования. 14 мая он возвратился в Чикаго, абсолютно уверенный в том, что Луиза Лютгерт в Нью-Йорке не появлялась и вообще вряд ли покидала пределы ближайших к колбасной фабрике кварталов.

Однако, забегая немного вперёд, следует обратить внимание читателя на то, что Гротти со своим необычным рассказом из настоящего повествования не исчезает. Нам ещё придётся говорить и об этом человеке, и о его показаниях, но для того, чтобы лучше понимать внутреннюю логику последующих событий, следует сделать акцент на выводах проведённой Шюттлером проверки.

Дело в том, что выводы капитана-детектива могут быть если не опровергнуты безоговорочно, то, выражаясь корректнее, обоснованно поставлены под сомнение. Пойдём по порядку:

1) Рудольф Шинцки заявил, будто встреченная Гротти женщина была молода, пышнотела и мало походила на Луизу Лютгерт. Однако видел он фотографию молодой Луизы, ту самую, что приведена в этом очерке выше. В девичестве она действительно была стройна и худощава – настоящая тростинка! – однако после 19 лет замужества и 4-х родов фигура её заметно изменилась. Что не должно удивлять… В 1897 году Луиза была, что называется, женщиной в теле, поэтому прямого опровержения сказанному Гротти в словах Шинцки нет. Что же касается оценки возраста [якобы 23 года, по мнению Рудольфа], то к подобного рода суждениям надо относиться очень осторожно – они крайне субъективны. Есть мужчины, которые испытывают сильные затруднения при оценке женского возраста «на глаз», кроме того, разного рода женские ухищрения [косынки на шее, перчатки, искусная косметика, причёска и тому подобное] способны успешно дезориентировать мужчин. Рудольф Шинцки очень не хотел попасть в «полицейскую историю», и беседа с капитаном Шюттлером его явно напугала. Свидетель постарался максимально дистанцироваться от Гротти и, кстати, по этой причине нельзя исключать того, что Шинцки попросту выдумал слова Гротти о «встреченной любовнице». Тем более что Ричард Шалхоф не подтверждал подобных заявлений Гротти. Хотя на первый взгляд кажется, будто Шинцки опровергнул выдумку своего младшего товарища, при внимательном анализе становится ясно, что непримиримого противоречия между их рассказами о встрече на Бродвее нет.

2) То, что в отеле «Оксидентал» никто не вспомнил Луизу Лютгерт, и в книге регистраций постояльцев не оказалось её фамилии, отнюдь не исключало возможность появления женщины в Нью-Йорке. Во-первых, она могла поселиться под вымышленным именем и фамилией, что кажется вполне логичным для человека, сбежавшего из дома и не желающего, чтобы его отыскали. Во-вторых, она могла изменить свою внешность и стала мало походить на собственное изображение на фотографии. Что, кстати, также представляется весьма логичным. Наконец, в-третьих, Луиза Лютгерт могла остановиться в другой гостинице, и «Оксидентал» она назвала своему бывшему приятелю умышленно, чтобы направить его [и полицию] по ложному следу.

3) Несовпадение возрастов Гротти и Луизы Лютгерт может быть кажущимся, иначе говоря, мужчина мог быть старше, нежели это решил капитан-детектив, исходя из записи в свидетельстве о браке. Во время бракосочетания в 1894 году Гротти по каким-то причинам мог умышленно занизить свой возраст. В США в ту пору не существовало системы паспортного учёта и контроля даже в том весьма условном и упрощённом виде, в котором такого рода контроль имел место в странах Европы. Персональные данные в подавляющем большинстве случаев – при устройстве на работу, поселении в гостинице, обращении в банк или страховую компанию и тому подобном – регистрировались со слов обратившегося лица. Замечательным образчиком того, как на практике работала такая система «доверия слову джентльмена», являются похождения американского серийного убийца Маджета-Холмса. В моём очерке «1895 год. Дом смерти на 63-й улице»3 можно найти весьма любопытные примеры того, как люди выдавали себя за тех, кем не являются и, используя присвоенные или выдуманные биографии, вступали в брак, заключали договора страхования жизни, покупали и продавали недвижимость и тому подобное. По этой причине ссылка на свидетельство о браке ни в коем случае не может признаваться однозначным свидетельством того, что Гротти родился именно в 1863 году, а не, скажем, десятью годами ранее. Кстати говоря, и описку в рукописном документе [с последующим исправлением или без оного] исключать нельзя – для документов того времени это вполне обычное дело.

4) Что же касается предупреждения о склонности Гротти к разного рода выдумкам и мифотворчеству, которое капитан Шюттлер получил (или якобы получил) от своих нью-йоркских коллег, то этот аспект представляется вообще недоказуемым. В своём месте мы увидим, как капитан-детектив попробует использовать этот аргумент и что из этого получится, так что не станем забегать вперёд.

Подводя итог поездке Шюттлера в Нью-Йорк, можно сказать так: капитан Шюттлер посчитал, что обоснованно опровергнул предположение о появлении там Луизы Лютгерт, однако этот вывод оказался преждевременен, и начальник детективов явно поспешил, сбрасывая со счетов Гротти.

Итак, детектив-капитан возвратился 14 мая в Чикаго. Там его ждали до некоторой степени неожиданные новости. Оказалось, что в полицейское управление Северного Чикаго (так называемого «Норт-сайда» (North side)) 13 мая явился Адольф Лютгерт. В довольно резкой и даже бескомпромиссной форме он сделал заявление, в котором потребовал от местного полицейского руководства сообщить средствам массовой информации, что его никто не подозревает в причастности к исчезновению жены. И что таковое исчезновение вообще не имеет никакой криминальной подоплёки. Согласитесь, довольно неожиданное заявление от человека, подозрения с которого отнюдь не сняты, и более того, с каждым днём эти самые подозрения укрепляются!

Выяснилось, что в некоей местной газете 12 или 13 мая появилось лаконичное сообщение, извещавшее читателей о розыскной операции, проводимой полицией в районе колбасной фабрики мистера Лютгерта на Диверси-стрит. Автор должен признаться, что заметку эту обнаружить не смог, и потому её тон и точное содержание остались неизвестны [первая заметка в газетах, которая мне известна, относится к 19 мая 1897 года]. Но насколько можно судить по пересказам этой истории полицейскими чинами, упомянутая заметка была весьма лаконична и ни в чём Лютгерта не обвиняла. По этой причине реакция мужа пропавшей женщины представлялась до некоторой степени неадекватной. Имелась и другая странность, связанная с визитом «колбасного магната» в здание полиции. Полицейские, беседовавшие с Адольфом Лютгертом, обратили внимание на то, что мужчина ни в какой форме не обсуждал факт отсутствия жены – его данное обстоятельство вообще не беспокоило. Его главной заботой являлась газетная заметка и то, как она может повредить его репутации.

Что же касается фактической стороны проводимых полицией розысков, то размер осматриваемой территории увеличивался с каждым днём. 13 и 14 мая полицейские уже принялись осматривать берега реки Чикаго, разделившей две части города – Норт-сайд и Вест-сайд – а также прилегающие к ней пока ещё не застроенные участки земли. Все эти усилия положительного результата не имели в том смысле, что следов Луизы Лютгерт обнаружить не удалось.

Капитан Шюттлер решил, что пришло время лично познакомиться с мужем пропавшей женщины. Тем более что и повод подходящий уже представился [имеется в виду появление Адольфа Лютгерта в здании полиции во время отъезда Шюттлера из города]. 15 мая капитан в обществе своего подчинённого лейтенанта Хатчинсона прибыл в офис колбасной фабрики, находившийся на 1-м этаже главного производственного здания на Диверси-стрит, где впервые встретился с владельцем предприятия Адольфом Лютгертом. Нам известно содержание этого разговора, корректного по форме и конструктивного по содержанию. Капитан сообщил, что полиция хотела бы осмотреть принадлежащую Лютгерту территорию – как самой фабрики, так и особняка, и парка. Адольф дал согласие на проведение необходимых мероприятий, не настаивая на предъявлении ордера [которым полиция не располагала]. Лютгерт ответил на несколько вопросов, связанных с отсутствующей женой. Он, в частности, заявил, что видел её в последний раз вечером 1 мая в районе 21 часа или чуть позже.

Также Адольф пояснил, почему не обращался в полицию с заявлением об исчезновении жены и не пытался вести её розыски самостоятельно. Из его слов следовало, что Луиза с некоторых пор стала демонстрировать признаки душевного заболевания, что не стало для него – Адольфа Лютгерта – новостью, поскольку в роду его жены такие случаи прежде уже отмечались. В этой связи его гораздо больше беспокоила не болезнь жены, а угроза передачи этого недуга детям. Своё нежелание заниматься розысками Адольф объяснил тем, что испытывал сильный стыд от сложившейся ситуации и боялся разглашения происходящего. Сейчас все силы были брошены на решение проблем, связанных с запуском производства, поскольку фабрика не работает с 1 января, а потому он несёт ежедневные убытки из-за её простоя, ввиду чего сил на то, чтобы одновременно с этим лично заниматься розыском жены, у него просто не остаётся.

По мнению Лютгерта, крайне неприятная ситуация должна будет разрешиться сама собой – жена послоняется по окрестностям, потратит все деньги да и вернётся домой.

Рассуждения мужа выглядели хотя и цинично, но довольно прагматично. По-своему он был логичен и говорил, казалось, искренне. Однако капитан Шюттлер обратил внимание на мелочь, которую сам Адольф Лютгерт, судя по всему, не заметил. Во время своего разговора с Бикнезе и Миллером он заявил, что его жена ему изменяла и бежала с любовником… Теперь же в качестве объяснения её отсутствия прозвучал совсем иной тезис, а именно – душевная болезнь, которая обострилась в последние месяцы. Сложно сказать, существовало ли это противоречие объективно и насколько точно Дидрих Бикнезе передал слова зятя полицейским. Но если он не клеветал на Адольфа Лютгерта, то последний и впрямь видоизменил свою версию событий.

Итак, начиная с 15 мая большая группа полицейских – более 15 человек – приступила к систематическому осмотру территории и построек, принадлежавших «колбасному королю». Однако прежде чем перейти к рассмотрению результатов этих осмотров по существу, необходимо сказать несколько слов о событии, произошедшем 16 мая, то есть на следующий день после беседы капитана Шюттлера и лейтенанта Хатчинсона с Адольфом Лютгертом. В тот день Шюттлер вновь появился на пороге офиса последнего, но на этот раз рядом с ним стоял капитан Майкл Шаак. Последний являлся начальником Шюттлера [хотя формально они имели равные звания «капитана полиции»]. Между полицейскими и «колбасным магнатом» состоялся ещё один разговор, о котором нам известно лишь то, что он произошёл. Детали этой беседы никогда никем из её участников не разглашались.