Твоя жизнь в моих руках

Бух. Бух. Бух.

Этот звук успокаивал, как котёнка – заведённые механические часы.

Стиснула пальцами его рубашку. Влажную.

– Два номера, – прозвучал голос Льва.

Разлепила ресницы.

Девушка на ресепшене даже бровью не повела, видя окровавленного посетителя с ношей на руках. Будто каждый день подобное наблюдает.

Рядом мотылялась Лида, задавая вопросы Льву. Я не могла разобрать их диалога. Единственное, что фиксировало моё тело, как щека трётся о мягкую ткань рубашки. Свет, режущий глаза. Горячую кожу, к которой я прижималась.

– Мы можем оставить Веру, она до утра всё равно не проснётся, – предлагает сестра.

А мне совсем не хотелось, чтобы меня уложили в холодную постель и оставили одну. Вздохнула. Ещё теснее прижимаясь к дяде.

Лев что-то ответил. Буквы. Слога. Слова. Предложения. Но смысл до мозга не добрался.

Тёмная комната. Светильник.

Опускает меня на мягкую постель, в которой утопает мой зад.

– С твоей сестрой было бы куда проще, Ромашка, – вновь этот недовольный тон. Спускает обувь с пятки. Кед падает на пол. – Жаль, она не ты.

Обидно. Свожу брови, дуя губы.

Руки дяди берутся за пуговицу на джинсах. Вжик. И молния тянется вниз. Приподнимаю задницу, когда Лев тянет тесную джинсу по моим бёдрам. Ощущаю, как грубые пальцы пробираются под ткань. Обжигая. На мгновение его руки замирают на майке. Будто он хотел снять её. Но вдруг передумал.

Минуту помедлил и завернул меня в одеяло, как в кокон.

Прижав к носу приятно пахнущее постельное белье, я наблюдала за ним из-под опущенных ресниц. За тем, как он смывал с себя кровь в ванной. Не закрыв дверь. Скинув рубашку. Ходил по комнате в одних брюках. Сон как рукой сняло от вида накачанного тела. Перекатывающихся мышц, подсвеченных тусклым светильником. Казалось, под гладкой загорелой кожей только сила и сталь.

Сердце так громко билось, что мне казалось, он его должен слышать. И понимать мои эмоции.

Догадалась, что он не планирует оставаться тут. Со мной. Горькая обида затапливала нутро. Прикусила губу, когда он выключил свет. Дверь захлопнулась, и комната погрузилась во мрак.

Сжалась под одеялом как креветка. До смерти хотелось плакать. Но ещё больше – пойти за ним. Вытащить из лап сестры.

***

Вот уж диво дивное. Еще час назад мне казалось, я сдохну от усталости и стресса. А сейчас сна ни в одном глазу.

Лежала, пялясь в потолок. Пытаясь убедить себя, что я не имею права на те чувства, что распирают грудь. Что они иррациональные. Неправильные. Противоречат всякой логике.

Отдавала отчёт причине своей слабости. Меня пригрели, немного приласкали, а я расслабилась, растеклась лужицей вокруг ног так называемого дяди.

Понимала всё, как умная собака, но ничего с чувствами поделать не могла.

И ощущала тяжёлую, давящую, душащую ревность.

Опустила голые стопы на пол, топя лицо в ладонях.

Хотелось убедиться, что Лев с Лидой. Не знаю, зачем это мне. Может быть, чтобы испытать разочарование, способное выжечь зарождающие чувства из груди.

Умылась. Натянула джинсы, подняв их с пола. И остановилась у двери, прижавшись лбом к холодной поверхности.

Что я делаю?

Кто он мне, чтобы за ним следить?

И всё же…

Разве я хотела её видеть? Куда бы Питон ни вёз меня, на смерть или в новую жизнь, сестра лишь толкнёт в спину, да засадит нож между лопаток. И провернёт для верности.

Убедив, что мои помыслы связаны исключительно с намерением выжить, я покинула гостиничный номер.

Постучала в соседнюю дверь. Открыл какой-то голый мужик с пузом. Отшатнулась, извиняясь.

Черт. Не подумала о том, где находится номер Лиды. Кусая губы, спустилась на первый этаж, планируя спросить у девушки на ресепшене. Но меня привлекла музыка.

Кто-то умело играл на рояле. Мелодия плавно лилась и тянула к себе.

Людей в зале было мало. Приглушённый свет не позволил сразу найти Питона. А когда отыскала его, замерла.

Наблюдала за ним, привалившись к стене.

Дядя вальяжно расположился в кресле. Сидел, широко расставив ноги. В свежей рубашке со следами недавних боёв на лице, делавших его почему-то ещё более красивым. Таким мужественным, что у меня в груди щемило.

А рядом Лида. Она что-то втирала ему. Заглядывала в рот, пока он тянул алкоголь из бокала.

Не знаю даже, что я ожидала увидеть. Как он при всём честном народе разложив бы её на столе, трахает мою сестру?

Наверное, просто это бы меня не удивило.

Ленивый взгляд Питона блуждал по залу, пока не напоролся на меня. Поднял брови вверх, выражая удивление. Должно быть, рассчитывал, что я вижу десятый сон в постельке. Поманил пальцами.

Лида нервно оглянулась. И меня тут же горячим пламенем окутала её злость. Она рассчитывала, что уже залезла в его штаны, и тут появилась я. Не вовремя.

Двинулась к ним. Удивительно, но усталость накатила по новой.

Заняла свободное место рядом с Питоном. Он странно посмотрел на меня, но я не смогла разгадать значения его взгляда. И ощущала лишь неловкость.

– Не спится, племянница? – рука Льва неожиданно оказалась на тыльной стороне шеи, грубо, по-хозяйски сжимая. Запуская во мне спящие, первобытные инстинкты. Подчиниться. Быть слабой рядом с тем, кто намного сильнее. – Знал бы, что ты такая выносливая, мы были бы уже в аэропорту.

Во рту пересохло, а от охватившего смятения хотелось спрятаться. Лида пристально за нами следила, будто пытаясь что-то понять. И это напрягало больше всего.

– Нет, не спится, – глухо ответила и потянулась к его бокалу, который он оставил на столе.

Вновь хмурым взглядом проследил за тем, как я сделала глоток, обжёгший язык и горло. Аж глаза заслезились. Как это вообще можно пить!

– И ты решила составить нам компанию, – заключает.

Его рука вновь вернулась к моей шее. Стальным ошейником сдавливая. Показывая моё место.

Чем больше дядя говорил, тем тревожнее мне становилось. Наверное, выбраться из безопасных стен гостиничного номера оказалось глупой затеей. Дядя вызывал во мне животный страх.

– Конечно, вы ведь моя семья, – произношу, и самой смешно. Никто из них мне не семья.

– Семья, – поддакивает Лида, заглядывая мне преданно в глаза, – и я позабочусь о тебе в Москве, чтобы ты не оказалась в незнакомом месте одна. Со мной тебе будет лучше.

Отшатываюсь, ударяясь спиной о мягкую обивку дивана. Хлопаю ресницами, не веря, что эти слова могут слетать с губ сестры.

Ощущая острое отторжение. Боль.

Сколько раз я видела сестру. С мамой. Счастливую. Любимую. Ни в чём не нуждавшуюся. И ни разу не предложившую даже своей дружбы. И как часто все эти годы я думала, что случилось бы, если бы Лида попросила маму взять меня домой. Как жалкого, выброшенного на улицу бездомного котёнка. Я была бы рада и такому статусу. Пиале с молоком и коробке на полу.

Жаль, что ничего подобного мне так и не дали.

Конечно, в этом не Лиды вина. Матери.

Но я отлично знала, что сестра не хотела делиться со мной своим счастьем.

А потому её слова сейчас показались высококонцентрированной ложью, разъедающей мозг.

Вновь потянулась к алкоголю дяди, задним умом соображая, что мои губы касаются бокала в том же месте, что минуту назад его.

– Странно, раньше ничего подобного ты не предлагала. Что же изменилось? – спрашиваю, уставившись в напиток.

Поднимаю взгляд к сестре. Та вдруг теряется. Сложно вести разговор не с мужчиной. Меня не отвлечь её глубоким декольте.

Свожу брови. Только сейчас дошло, что она переоделась. Получается, успела съездить к себе и надеть откровенный наряд. Для Питона. Моего. Дяди.

– Я ведь твоя сестра. Я люблю тебя, – улыбка на её лице идёт рябью.

– И я тебя люблю, – слова идут от сердца брошенной в детском доме девочки. И ведь правда люблю. Чистой, сестринской любовью. Хоть и знаю, что эти чувства совсем не взаимны. – Но думаю, что тебе не стоит ехать со мной в Москву. Там может быть небезопасно.

Бросаю быстрый взгляд на дядю. Ухмыляется.

– Что?! – Лида порывается с места. – Ты что такое говоришь? Неблагодарная с-с….

Проглатывает последние слова.

Клюю совсем носом. Хотя раздражение и гнев сестры рикошетят о меня. Но усталость оказывается сильнее.

Я молча поднимаюсь, намереваясь уйти. Если бы не Лев, Лида уже кинулась бы на меня. Я её знаю. Но его присутствие сдерживает.

Слышу их голоса за спиной. Её – обиженно разгневанный. Его – спокойный и безразличный.

Стоило переступить порог гостиничного номера, как следом отворилась и хлопнула дверь. Питон заявился.

Смотрела на него испуганно. Мне казалось, он слишком много выпил, чтобы отдавать отчёт своим действиям.

Его шаг ко мне. Мой шаг назад. Ещё и ещё. Пока спина не встретилась со стеной.

Встал вплотную ко мне, обдавая парами крепкого алкоголя и табака. От горячего сильного тела шло напряжение, заставляющее меня дышать чаще.

– Я мог бы неплохо провести время с твоей сестрой, Ромашка, – сообщает, заправляя прядь за ухо, – а ты помешала. Как будешь компенсировать свой просчёт?

***

– Что тебя останавливает? Иди догони её, – выдохнула, остро ощущая его близость.

Он не притрагивался ко мне. Стоял прямо, засунув руки в карманы брюк. И просто смотрел, будто ожидая от меня какого-то действия. Реакции. А всё, на что я была способна, – это замереть, как трусливый заяц.

В горле пересохло. Драло. Сглотнула, и его взгляд оказался на моей шее.

Нахмурился, думая о чём-то своём.

– Боюсь, тогда придётся приковать тебя наручниками к кровати. Опасно оставлять тебя одну, то и дело норовишь вляпаться в неприятности, – пристально взирал своими серыми, как пасмурное небо, глазами, продолжая стоять рядом. Мешая думать и дышать.

Его запах слишком глубоко пробирался под кожу. Едва сдерживала потребность качнуться в его сторону. Вздохнуть, наполнив им лёгкие.

В улыбке Питона читалось: ведь я твой дядя. Родственник. Мы одной крови. Я о тебе позабочусь, Ромашка. Пока ты мне нужна.

Сжала кулачки, вонзаясь короткими ногтями в ладонь.

Я почему-то не удивилась, что он способен исполнить озвученную угрозу. Запросто. Оружие у него имеется. Грубые металлические наручники тоже нашлись бы в багажнике.

Но тут же в мой мозг пробралась картинка того, как он забирается на меня сверху, прижимая к матрасу. Я слышу шуршание его брюк, пока он удобнее устраивается на мне. Как нависает надо мной, обнажённый по пояс. Как смотрит с желанием в глазах. С диким. Животным. Неконтролируемым.

Моргнула, надеясь стереть фантазию, оставившую влажный след в трусиках. Дыхание стало глубже. Тяжелее. И судя по изгибу его губ, он что-то понял.

Взирал на меня с высоты своего роста, расстёгивая пуговицы белой рубашки. Одну, вторую. Опускаясь ниже. С трудом оторвала взгляд от его запястья и длинных разбитых пальцев. Вернувшись к глазам. Лев смотрел на меня как кот, следящий за глупой мышкой, не знающей, что бежать некуда.

– Что ты делаешь? – тихо спрашиваю, вдруг сообразив, что я нахожусь наедине с мужчиной. В гостиничном номере. Если закричу, сюда кто-нибудь заявится? Очень сомневаюсь.

Отворачивается от меня, снимая рубашку. Небрежно бросает на кресло. Я смотрю на мощную спину, замечая шрам. От пулевого ранения. Глупая жалость подступает, давя обручем на рёбра. Ему, должно быть, было больно. Не могло не быть.

Наблюдала за тем, как он разоблачается, ощущая себя подружкой невесты на девичнике в стриптиз-клубе. Отлично понимая, что вряд ли в моей жизни будет мужчина с таким телом. Идеальным. С чётко высеченными, словно из камня, буграми пресса. Мышцами, привыкшими к нагрузкам. Судя по тому, как он дрался, он проводит время не только в тренажёрном зале, но и на татами.

– Собираюсь ложиться спать, – заявляет обыденно.

– Здесь? – наверное, следовало об этом догадаться ещё тогда, когда он принёс меня в номер. Но в тот момент я слабо соображала.

– А где же ещё? – взгляд сначала цепляется за его профиль, а затем до меня доходит, что он остался в одних боксерах.

Резко отворачиваюсь с широко распахнутыми глазами, не зная, куда деться. Куда смотреть. И, главное, как не смотреть на него.

Где его обучали манерам? В публичном доме?

– Ложись спать, Ромашка, – так же бросает брюки на кресло, после чего закрывает за собой дверь ванной комнаты.

Одно точно понимаю, пока он не захочет, я от него не избавлюсь. Мысль о том, что я буду ждать его, сложив руки на постели, когда он выйдет из душа, прожгла мне мозг. Торопливо сняла верхнюю одежду и, отыскав в дорожной сумке, принесённой сюда вместе со мной, пижаму, натянула. Трусики менять не рискнула, опасаясь встретить его с голым задом.

Забралась под одеяло с головой. Будто оно способно защитить от злого монстра, прокравшегося в мою жизнь и мысли.

Зажмурилась, когда дверь ванной комнаты распахнулась. Стараясь не думать, в каком виде он вышел из ванной комнаты. С каплями ли воды на плечах.

Порылся в своей дорожной сумке.

Погасил свет. Матрас под его тяжестью просел. А когда он оказался под одеялом, поняла, что оно слишком узкое для нас двоих. А я в него слишком глубоко закуталась. Но Лев будто и не планировал перетягивать свою часть на меня. Хотя ночью в номере было довольно холодно.

Лежала, думая, что не усну. Но стоило закрыть глаза, как вырубилась.

Рано утром, сразу после восхода солнца, что-то меня разбудило. Не сразу сообразила, где нахожусь. Разлепила веки, поняв, что утыкаюсь носом в чужое плечо. Дыхание стало тяжелее. Облизала сухие губы и немного отползла. Будто побоявшись, что, если поднимусь, он тут же засечёт, что я проснулась.

Но долго лежать не смогла. Приподнялась и села, упираясь рукой в постель. Утреннее солнце пробивалось сквозь задёрнутые шторы, давая мне возможность изучить мужчину рядом.

Спал. Крепко спал. Я научилась в детском доме различать обман даже в мелочах. Ресницы не дрожали. Сон глубокий.

На нём домашние брюки. Опасения, что он лёг без трусов, не оправдались. Фух. А то был бы конченым извращенцем в моих глазах.

Пояс брюк опущен низко, давая возможность полюбоваться плоским животом с дорожкой волос, идущей от пупка вниз. Вниз, впрочем, я старалась не смотреть.

Жар почему-то охватил щёки. Я буквально пылала. Понимала, что делаю нечто запретное. Неправильное. Но остановиться не могла.

На его груди выбита татуировка. И мне показалось, что в символах спрятано чьё-то имя. Но рассмотреть с безопасного расстояния никак не получалось.

Он спал. Это точно. Дыхание не изменилось.

Я ведь ничем не рискую. Только посмотрю поближе.

Уткнулась рукой рядом с его плечом, обжигая холодные костяшки о горячую кожу. Облизнула губы и вдруг увидела, что мои длинные волосы кончиками касаются его пресса. Мгновение тупо смотрела, прикидывая, мог ли он от этого проснуться.

А в следующую секунду он, ворочаясь как медведь в берлоге, перекатился на живот, подмяв меня под себя. С такой же лёгкостью, как лавина сносит хлипкий деревянный домик на своём пути.

От его близости все волоски на теле поднялись. Замерла, не понимая, проснулся ли. Играет со мной или всё ещё крепко спит?

Попробовала выбраться из-под дяди. Но он такой тяжёлый, что моё копошение под ним не дало результата.

Его дыхание щекотало щеку, пока лицом я вжималась в матрас. Ужас. Стоило представить в голове, как мы выглядим со стороны, как стало ещё жарче.

– Лев, – пискнула я, поняв, что сама не выберусь.

– Ммм? – прозвучало как-то вопросительно. Как рык голодного зверя.

Глава 7

Неужели он не понимает, кто под ним?

Хотелось бы думать, что это просто очередной эротический сон. Очень порочный. Неправильный. Один из тех, что мучили меня последнее время. Выматывая к утру.

Замер, будто планируя в такой позе продолжить спать. Давая возможность почувствовать его тяжесть. И жёсткость в определённых местах. Ко мне никогда так близко не находился мужчина. Меня одновременно одолевали смущение и любопытство. Томление разворачивалось внизу живота, желание плавилось на медленном огне. Забирая остатки воли и разума.

– Отпусти, – попросила пересохшим ртом, едва ворочая языком. По телу бежали мурашки, и я не понимала, мне сейчас холодно или жарко от охватившего озноба.

Толкнулся в меня бёдрами, попадая вставшим членом мне между ягодиц. Стоит ему спустить мои пижамные штанишки, как он одним плавным движением лишит меня невинности. Эта мысль ужалила ядовитой медузой.

Я дёрнулась, со всей имевшейся у меня силой ударяя локтем в бок расслабленного, сонного Питона. Лев прорычал, сильнее прижимая меня к себе, будто рефлекторно пытаясь задушить угрозу. Да так, что мне стало нечем дышать, когда его рука сжала мои рёбра.

– Какого хуя ты лежишь подо мной, Вера? – раздаётся злой голос дяди у самого уха. Так близко, что даже кажется, будто его губы обжигают ушную раковину.

Сжимаюсь вся, понимая, что сама к нему полезла. Что мешало лежать спокойно на своей половине кровати? Как бы мне хотелось обвинить его в моём любопытстве. Но правда такова, что это я с собой не совладала, а не он.

– Не знаю, я спала, – вру, хрипя, ощущая, что ещё немного, и задохнусь, – ты мне сейчас рёбра сломаешь.

Лев недовольно отпускает меня, разжимая железные объятия, перекатываясь на свою половину кровати. Он так сверлит взглядом, что мне приходится почти против воли поднять к нему глаза. Лёжа на подушке, дядя похож на гору мышц. Рельефных, выделяющихся под загорелой кожей.

От его внимания хочется спрятаться под землю, потому что кажется, будто он читает меня и отлично распознаёт ложь. И каждую мою лживую мысль.

А ещё я точно знаю, что у него стояк. И лишь благодаря нечеловеческим усилиям мои глаза не опускаются ниже, дабы удостовериться в том, что габариты члена, не так давно впечатывающегося в мою задницу, действительно такие впечатляющие, как показалось.

– Раз ты меня разбудила, собирайся. Пора выезжать, – хриплым ото сна голосом отдаёт приказ. И я тут же скатываюсь с кровати, лишь бы оказаться от него подальше.

Трусливо, конечно. Но он меня пугает до чёртиков. Хотя я себя пугаю не меньше. Потому что испытываю какую-то нездоровую тягу к нему, до смерти надеясь, что он соврал о том, что приходится мне дядей.

Лев ушёл в ванную комнату. И я догадывалась о том, чем он там занят. У самой между ног влажно и горячо. Хотелось опустить пальчики в пижамные штаны и поласкать себя. Но точно не тогда, когда Питон за стенкой.

Вышел бритый, пахнущий свежестью и гелем для душа. Прокралась мимо него, чтобы привести себя в порядок. Из зеркала на меня смотрела помятая дивчина. Да уж, наверное, не таких девиц он привык видеть по утрам.

Я почему-то думала, что после моей пламенной речи Лев выдворит мою сестрицу. Но нет. Она и дальше следовала за нами хвостом. Не понимаю, почему Лев держит её рядом. Меня это расстраивало, но поделать я ничего не могла.

Правда, по прибытии в аэропорт наши пути разошлись. Лев дал ей крупную сумму на самолёт, заявив, что в нашем нет мест. И выдворил ее из салона. После чего автомобиль последовал дальше.

В голове не укладывалось, как могу куда-либо полететь без паспорта на руках. От которого остались одни угольки на месте дома. Но такие вещи, как закон, Питона, очевидно, волновали меньше всего.

Машина припарковалась недалеко от небольшого самолёта. Частный джет, как узнаю я позднее. И в нём точно нашлось бы место для Лиды. Но, должно быть, лишней компании дядя не хотел.

Стюард забрал наши вещи и проводил на борт.

Я никогда не летала на самолёте, поэтому испытывала чувство, похожее на то, что возникает у ребёнка, впервые оказавшегося в парке развлечений. И вот-вот я прокачусь на довольно жутком аттракционе.

Сев в широкое кресло, с замершим где-то в почках сердцем наблюдала за тем, как под самолётом движется дорога. А затем резким толчком мы поднимаемся ввысь.

Желая поделиться восторгом, взглянула на Питона. И тут же провалилась в тёмный колодец, в который вдруг превратились его глаза. Он так пристально за мной наблюдал, что мне сделалось не по себе.

Знать бы, о чём он думает. Что его гложет.

Слова застряли где-то в горле, и я забыла, что хотела ему сказать.

– Вера, – начал он, и я вспомнила, что он планировал именно здесь мне всё рассказать.

Но не была уверена, что хочу знать историю, которую он желает мне скормить.

– Твоего отца звали Пётр Багров. Он умер не так давно и оставил завещание, согласно которому ты являешься его главной наследницей.

Я смотрела на Льва, с трудом понимая произносимые им пафосные слова. Какое завещание? Какая наследница? Что за чушь?

Должно быть, эмоции отразились на моем лице, потому что он продолжил:

– Чтобы ты понимала, твой отец был очень богатым человеком. А ещё у него имеются жена и дети, которые совсем не рады новой родственнице. И им всем будет легче жить, если ты вдруг умрёшь.

В голове не укладывалось, как подобное возможно.

Наверное, будь на моём месте другой человек, он сразу бы обрадовался наследству. И плевать на угрозу жизни. Моя жизнь мало чего стоила, в принципе. Кому придёт в голову устранять детдомовку, зарабатывающую тем, что моет полы да чистит рыбу?

Копейки.

Если бы меня убили где-то в переулке, полиция даже не стала бы расследовать причины смерти. Потому что никто бы не ринулся интересоваться моей судьбой. Пропала и пропала. Заметили бы на работе. И всё.

Но я подумала совсем о другом. Не о деньгах и тех благах, что могут передо мной открыться.

Я вспомнила своё голодное детство, полное одиночества и страха. Такого жуткого, такого всепоглощающего, что до сих пор не ощущала себя в безопасности. Старые заношенные вещи. Общие игрушки. Общие воспитательницы. Ничего своего.

И мысль о том, что собственный отец меня бросил, учитывая, что ему ничего не стоило устроить мне лучшую жизнь, ранила острее ножа. А следом меня охватила горькая, жгучая ненависть. Не знала, куда её деть. И как с ней справиться. Но мне жутко хотелось причинить отцу боль. Как жаль, что он уже мёртв.

– А тебе какое дело до меня? – сжимаю со всей силы кулачки, ощущая, как сводит мышцы от натуги.

– Я родной брат твоего отца, и он просил меня позаботиться о тебе. Сейчас твоя жизнь в моих руках. Если не будешь меня слушаться, тебя убьют.

Глава 8

Питон ранее уже говорил, что приходится мне дядей. Но его слова я почему-то воспринимала как насмешку.

Не верила.

Да и как я могла бы доверять человеку, которого впервые увидела в гостиничном номере? После ночи, оставшейся для меня загадкой. Будто её кто-то ластиком стёр, убирая всё, что вызывало бы во мне стыд.

Сейчас его слова звучали иначе. Серьёзными. Он смотрел так, будто хотел донести, что детские игры закончились. Мы переходим к новому раунду. И от меня зависит, продержусь или умру.

Но всё во мне противилось мысли, что нас с Питом связывают кровные узы. Это настолько неправильно и неестественно, что я ощутила подкатывающую к горлу тошноту.

– Тебе нехорошо? – смотрит хмуро, протягивая леденец. Дрожащими пальцами выхватила его с раскрытой ладони и бросила в рот.

Должно быть, я вся зелёная. Вот здорово будет, если я избавлюсь от завтрака на его брюки.

– С чего ты решил, что я имею какое-то отношение к этому Петру? – сидела не шевелясь в кресле, обхватив колени руками. Перекатывая на языке леденец, снявший острый приступ.

Могла ли моя мать привлечь внимание богатого человека? Или девятнадцать лет назад он не был особо избирательным?

– Так считал мой брат. Но, пока ты пряталась от меня в деревне, я отдал на сравнение ваши с Петром волосы. Как ты понимаешь, без этого я не мог обойтись, – произнёс, кивая в сторону белого конверта, лежащего на столике между нами. Ничем не примечательный документ, который развернул мою жизнь на сто восемьдесят градусов.

Не хотелось представлять, как Питон отрезает мне локон, пока я спала. Но эта картинка всё равно всплыла в сознании.

Вот почему он не спешил найти меня. Ждал результатов генетического теста. И наверняка отлично знал, в каком направлении я сбежала.

Если бы результат пришёл отрицательный, я бы Льва больше не увидела?

Надо же, от этой догадки вдруг стало ещё горше.

А то, что он сидит напротив, лучше любых бумаг подтверждало, что я дочь его брата. И всё же взяла в руки конверт.

Цифры, цифры, цифры. Сухие медицинские термины, подтверждающие, что я не просто брошенный ребенок. Меня бросил богатый папаша. Готова биться об заклад, что месячное содержание любовницы ему вставало дороже, чем на меня потратило государство за всю мою жизнь.

Ненависть обжигала изнутри. Ядрёная. Жгучая. Окрашенная в чёрно-красные цвета. Как выглядели мои руки после работы на заводе в перчатках, от которых прела и трескалась кожа. Как выглядели мои сны, полные кошмаров, сотканных из воспоминаний.