скачать книгу бесплатно
– Я хочу просто взглянуть, как работает моя новая формула, – тараторит сквозь зубы, как обычно. – Опасности никакой нет, – утверждает. – Препараты проверенные. Там просто пара новых пептидов. Статистический эксперимент – вот и всё.
Немного пораздумав, отвечаю:
– Смарт-драги, говоришь? Ладно. Если всё безопасно, пять сотен на стол, и давай свою пилюлю.
Глаза у него бегали, как у уличного торчка, но иногда у него бывал такой взгляд, словно он сканер или рентген какой-то.
– Нет, ну ты всё-таки поразмысли над этим, – говорит. – К тому же там есть ещё один нюанс…
Не сказать, что я не был готов к такому.
– Какой же?
Старик, помявшись, говорит:
– Необходимо внутричерепное введение…
Его глаза перестали бегать, и он уставился на меня, как корова, пожевывая свои старые сморщенные полосочки губ.
– Что, прости?..
Он объяснил, что по-другому никак. Раствор не проходит гематоэнцефалический барьер[2 - Гема?тоэнцефали?ческий барье?р (ГЭБ) – физиологический гистогематический барьер между кровеносной системой и центральной нервной системой. Защищает нервную ткань от циркулирующих в крови микроорганизмов, токсинов, клеточных и гуморальных факторов иммунной системы, которые воспринимают ткань мозга как чужеродную.]. Но если его ввести в спинномозговую жидкость, сыворотка равномерно распределится и впитается преимущественно в кору.
Я задал ещё несколько вопросов и, несмотря на эту новость, поднял цену и согласился. Не каждый же день предлагают за плату попробовать то, что ты сам себе не можешь позволить. Да и я давно догадывался, что у нашего Профессора есть такие штуки, которые при всем желании на улице не найти. А по поводу внутричерепного введения, подумал, если ставки выше, то и выигрыш должен быть больше. К тому же мне нечего было терять. Игла в мозг, кувалдой между ног – я уже давно был готов на всё, что угодно. И, кажется, именно в тот момент я впервые услышал этот шепот. Он говорил мне: «Эй, слышишь? Это, может быть, твой шанс… возможно, именно этого момента ты ждал всё это время…»
Но сейчас я понимаю: стоило бы мне хоть на секунду заглянуть этому старому пню в его внимательные, серые глаза, мне бы стало ясно – это был и его шанс. Этот сморщенный умирающий человечек, который уже завтра рисковал словить букет болезней куда хуже, чем Альцгеймер, видел меня насквозь. И, надо сказать, он попал прямо в яблочко. Где бы он ещё нашёл такого тупого отчаянного отморозка, который бы согласился на такое?
Но, к сожалению, вся моя спесь и отвага куда-то делась, когда я попал в этот стремный подвал…
– Да, да, – неуверенно бормочу. – Всё обдумал. Вводи свою чёртову сыворотку, да побыстрей…
А у самого мысли в голове: «Какое ещё „Да“? Ты чё, совсем спятил?!..»
Старик добирается до другого стола – металлического, с небольшими бортиками и огромным количеством разбросанных инструментов. Кажется, хирургических. Затем разворачивает ко мне своё старое кресло.
– Ладно тогда. Садись давай.
Бегло оглядываю этот «стул» с отламывающимися подлокотниками:
– Что, прям в этом?
Профессор уже отвернулся к столу, но возвращается ко мне на мгновение:
– А ты чё, блядь? В частную клинику захотел?
Поглядев в седой затылок ещё секунду, я похоронно бормочу:
– Похуй. Пляшем.
Аккуратно присаживаюсь так, чтобы кресло не развалилось под моим весом.
Оно всё скрипит, и спинка нихрена не держит – приходится не откидываться на неё.
С каждым мгновением эта идея нравилась мне всё меньше.
Мне казалось, что я сел на электрический стул смертника. Но спросить у Профессора, сколько ещё подобных лабораторных крыс сидело на моем месте, мозгов мне не хватило.
Ну ничего, скоро нервной ткани будет столько, что она полезет из ушей.
А старик всё что-то копошится за моей спиной.
– Так и чё? – оборачиваюсь к нему через шаткую спинку. – После этого я стану лучше соображать, да?
Продолжаю сверлить ему затылок.
– Ага, – бормочет он, не отрываясь от своих дел. – Твоё серое вещество заработает по полной!
Опускаю взгляд ниже – на стол, но продолжаю расспрашивать его:
– И что это за вещество такое?
За его маленькой, обесформленной фигурой вижу, как он меняет насадку на небольшом ручном станке, который похож на дрель-шуруповёрт.
– Ооо, это сущая ерунда, дружок, – проглатывая слова, объясняет он. – Там где-то полторы тысячи низкомолекулярных биологически активных нейропептидов, – дед снимает мини циркулярку, измазанную в крови, и отбрасывает её в сторону. Она грохает об стол. Меня от этого вида начинает мутить. – Очищенные белки мозгового вещества, – продолжает, тараторя, – пара сотен ингибиторов, улучшающих усвоение, и ещё десяток препаратов, которые увеличивают нейропластичность, активируют нейрогенез, останавливают апоптоз, а также меняют кое-какие генетические последовательности, – говорит Профессор и аккуратно вставляет в станок очень тонкое сверло, – но о них я не могу говорить…
Он, наконец, поворачивается ко мне, проверяя, работает ли сверло:
Вум-вум
Со словами:
– Это коммерческая тайна.
Тут у меня в глазах резко потемнело, и все вопросы поотпадали разом.
Держись, примат Дрейк, лучше подумай, что ты можешь дать человечеству.
А после этого дед прям добивает: он на моих глазах выковыривает пальцем свой правый глаз и убирает его в нагрудный карман, затем присоединяет провода от станка к разъёму на глазном дне.
От волнения, вида дрели в его руках и гребанного глаза меня чуть не выворачивает наизнанку…
Но я сглатываю и кое-как сдерживаю себя.
А Профессор, теперь ещё и с проводом из-под закрытого века, говорит мне:
– Ну всё. Давай, поворачивайся, парень, – и вдавливает пальцем сверло, загоняя его под защитный кожух.
Вот только мне уже как-то не охота.
– Так а ты мне обезболивающее хоть какое-нибудь вколешь? – не свожу с этого маньяка взгляд.
– Да брось. Здесь сверло чуть толще иголки. Ты ничего не почувствуешь. Расслабься!
С неохотой и диким недоверием я всё же поворачиваюсь к нему затылком:
– Ладно, посрать. Давай, – бормочу, впиваясь руками в отваливающиеся подлокотники.
Он обработал участок на моей башке и приставил станок в районе темечка.
Если быть точнее – немного левее и чуть ниже его.
– Только вертеться не вздумай, – советует Профессор.
Он примеривается секунду, а я от напряжения зажмуриваю глаза.
Чувствую, как пластмассовое дуло упирается мне в верхнюю часть затылка и давление всё нарастает, а потом:
Цок – старик нажимает на курок, и сверло выскакивает из защитного кожуха.
– Ай.
Оно пробивает мне кожу до кости.
– Всё, не пищи. Больше больно не будет.
После чего он начинает бурить.
А звук ещё хуже, чем у дантиста – свербит прям в голове.
– Чёт всё-таки как-то неприятно, – процеживаю сквозь стиснутые зубы…
Но тут череп неожиданно проламывается, и меня как закоротит: пальцы скрючиваются в конвульсии, на лице жёсткий перекос. Одно веко закрылось, второе – не до конца. Через него видно, как глаз с полопавшимися капиллярами закатился далеко назад.
– Ёб твою мать, дружочек! – слышу крик напоследок. – Извини! Сверло прям в мозг провалилось…
Стадия B
Чик, чик, чик, чик… – в помещении раздается безостановочное клацанье клавиатуры.
О, прошу, не обращайте внимания на мои глаза.
Чик, чик, чик, чик…
Да, я снова сижу в своей крошечной тёмной каморке с кровоточащим гипертрофированным мозгом набекрень. Развалившись на кресле, стучу по клавиатуре как ненормальный. На моём мертвенно бледном лице отражается сияние экранов. Я практически неподвижен – в непрестанном движении остаются только выбивающие код пальцы… ну и глаза…
Чик, чик, чик, чик…
На моё тощее тело натянута тёмная футболка, через которую отчетливо проступают ребра, а на плечах поблескивают следы от крови, что временами соскальзывает со здоровенных мозговых извилин на висках. Ну а что касается глаз… Вы просто должны понять – так намного удобней. Как вам, наверно, известно, в отличие от животных, которые сделали ставку на обоняние и слух, человек до 90% информации получает через зрительную систему. И, стало быть, ты можешь получать в два раза больше информации, если каждый твой глаз будет двигаться независимо от другого…
Чик, чик, чик, чик…
Если бы ваша зрительная кора была развита настолько же, как и моя, вы бы согласились с этим. Конечно, пришлось немного поработать над нейромышечной связью глазодвигательных мышц и над рассинхронизацией рефлекторных саккад, но оно того стоило. Теперь я могу двигать глазами, как хамелеон или как морской конек (его глаза тоже двигаются независимо друг от друга), и собирать информацию сразу с шестнадцати экранов. Да-да, недавно я прикупил ещё десять штук. А ещё прикупил нейро-мышку – приблуда, с помощью которой курсор на экране двигается силой мысли (правда, в моём случае он не двигается, а мечется, как молния, с экрана на экран). Так что этот проводок с магнитной головкой и зеленой подсветкой, прикреплённый к моему виску, – беспроводная зарядка. Я чёртовых пару дней искал специалиста, который подключил бы электроды к моим разбухшим извилинам. Все отказывались. А кое-кто даже начинал креститься и молиться богам, только увидев меня.
Чик, чик, чик, чик…
Наверно, вам тоже может показаться, что я выгляжу немного жутковато: мозги наружу, направленные в диаметрально противоположных направлениях глаза, мертвенно бледная кожа и кровь, сочащаяся из всех щелей.
Правда, я чем-то напоминаю богомола с раскроенной башкой?
Но, знаете, некоторые вещи стоит просто принимать – так выглядит следующая ступень эволюции человеческого рода. Ваше отвращение вполне естественно. Но подумайте, как бы отнеслись к вашей внешности другие представители приматов. Неужели они посчитали бы вас красавцем? Лысая, долговязая обезьяна-альбинос… Уверены?
Чик, чик, чик, чик…
Что? Вам интересно узнать, чем я занимаюсь на компе? Ничего особенного, просто дошлифовываю вирус, способный выжечь любое железо… Зачем? Позже расскажу.
Чик… чик…
О, смотрите-ка, я закончил.
Моя тощая, гниющая туша встает, отрывает головку магнитной зарядки от виска и направляется в ванную, перед этим силой мысли включив звук новостей на одном из левых экранов и прихватив с заваленного разным хламом стола ржавые металлические ножницы…
Для чего? Всё потом, а пока вернемся к основной истории и отмотаем чуток:
Ф-фффффффф…
На следующий день после укола я открываю глаза с мыслью:
«Господи, я ещё жив?..»
Всё вокруг было окутано серым густым туманом, без каких-либо внятных очертаний.
«Где это я?..»
Я ни черта не видел, а всё, что ощущал, – звон в ушах, напоминающий визг сигнализации, гулкие удары сердца, которое хотело вырваться из груди, и невыносимая головная боль, словно меня всю ночь бейсбольной битой по башке били.
«Снова здесь…»
Постепенно стены моей каморки проступают сквозь туман, и я узнаю их. Я лежу, как обычно, в одежде на матрасе, вот только ногами к двери. Подумал:
«Наверно, рухнул сразу, как ввалился…»
Вот только я ни хрена не помнил, что вчера было. В тот момент состояние у меня было, мягко говоря, тяжелое, и я даже не был уверен: проснулся ли я? Спал ли вообще? А если и спал, то сколько? В общем, я мало что понимал.
Несмотря на это, я ощущал странный бодряк вплоть до лёгкого тремора в руках. Так что было ясно – я больше не усну, и пора вставать.
Но как только я попытался шевельнуться, мое тело пронзила невыносимая боль. Казалось, у меня что-то защемило. Во все мои мышцы, особенно в те, что вдоль позвоночника, словно воткнулись тысячи иголок.
Я остаюсь лежать, опасаясь даже глубоко вздохнуть, и пытаюсь вспомнить, что же вчера такого было. И кое-как мне удаётся вспомнить вчерашний день. Я вспоминаю Якошо – барыгу, у которого таблетки взял. Как после него добрался до дому, как закинулся транком и завалился спать. А потом… помню, я бегу по лестнице, но что дальше… Ни хрена – в памяти дыра, будто её стёрли. И так странно… эти воспоминания кажутся такими блеклыми и далекими, словно им больше ста лет. Но вот другие – уже давно позабытые мной, – такие свежие, будто те события произошли только вчера.
