скачать книгу бесплатно
Кровь на холсте
Дэн Райт
У каждого Творца есть свой секрет вдохновения. В особенности у художника, который слеп.Приоткрыть завесу тайны пытается Кэрол – молодая девушка, по совместительству Агент УБН, у которой при странных обстоятельствах пропал возлюбленный – Дэниэл, – вскоре после того, как он объявил ей о том, что является не просто однофамильцем с известным во всём мире художником. Книга содержит нецензурную брань.
Кровь на холсте
Дэн Райт
Дизайнер обложки Дэн Райт
© Дэн Райт, 2024
© Дэн Райт, дизайн обложки, 2024
ISBN 978-5-0060-6084-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Благодарности
Благодарю любимого брата за помощь в публикации этой книги!
А также благодарю всех, кто принимал какое-либо участие в создании этого произведения. Только вы сами знаете, сколько сил вложили в моё творчество.
Предисловие
Здравствуй! Рад, что эта книга у тебя в руках.
«Кровь на холсте» – это удивительная работа. Она удивительна всем: от формирования изначального концепта (сам образ антагониста пришёл далеко не мне), до важных открытий, которые подарило мне это произведение. Но самое важное – в процессе написания я понял, что открыл новый Архетип, который всё это время находился у всех перед глазами. Архетип, воплощающий в себе те незримые силы, которые толкают человека к глубинным изменениям.
Я писал эту книгу под музыку, поэтому разместил в тексте названия треков, соответствующих сценам. Вот так:
Трек: The Reach of Your Godhood – Bear Mccreary
Если хочешь обеспечить полное погружение, найди их на удобной музыкальной платформе и включи. Не забудь поставить на репит. Приятного чтения!
Эпиграф
«You are The King behind the iron mask…»
– Walter Urizen
№0
Трек: The Reach of Your Godhood – Bear Mccreary
– Осторожней, – произносит слепой старик, спускаясь по длинной лестнице в темный подвал под домом и скользя по поверхности каменной стены рукой. – Ты не должен пролить ни капли…
– Не пролью… – отвечает спускающийся первым мальчик.
В подвале его тонкий голос обрел эхо, а шаги, которые мгновение назад почти бесшумно ступали по влажной от утренней росы траве, стали сопровождаться поскрипыванием старых дубовых ступенек.
Мальчик не сводил глаз с густой багровой жидкости, что до краёв переполняла глубокую керамическую миску у него в руках и покрывалась рябью при каждом его новом шаге. Но, как только мальчик сходит с последней ступеньки, он тут же бесследно растворяется во тьме…
– Сейчас. Я включу для тебя свет, – снова раздаётся тяжелый, хриплый голос слепого старика с прикрытыми глазами.
И свернув налево вдоль стены, он с первого раза нащупывает переключатель:
Щёлк…
Под шум загудевшего автомата старого щитка и жужжание дросселей люминесцентных ламп под потолком подвала загораются два тускло мерцающих светильника, чьей суммарной мощи с трудом хватает, чтобы озарить центр довольно просторного помещения с опорными колоннами из бетона и толстенными трубами, изредка вздрагивающими над головой.
В центре же этого погреба расположились три массивных стола, заваленные безумным количеством колб, банок, а также посудой с различными материалами. Обстановка напоминала лабораторию средневекового алхимика, но несмотря на кажущийся бардак, инструменты, вместе с другими принадлежностями, размещались с учетом непоколебимой логики, так что, имея достаточный опыт работы здесь, всё необходимое можно было найти даже вслепую. Единственное, что сильно выделялось на общем фоне угнетающего подвала, так это взрывы пестрых красок, намертво въевшихся в поверхности столов. В особенности этим отличался центральный – тот самый стол, к которому нес наполненную кровью миску маленький мальчик.
– Я же сказал, что не пролью… – произносит он, как только ставит тяжёлую посудину на стол.
Лишь после этого мальчишка отрывает взгляд от собственного отражения на дрожащей поверхности жидкости и осматривается по сторонам.
– Почему это обязательно делать в подвале? – спрашивает он. – Здесь даже со включенным светом как-то жутко…
Мальчик внимательно вглядывался в проступающие из полумрака каменные стены подвала, что казался ему слишком большим и темным.
– А где ещё, по-твоему, этим заниматься? – держа закрытыми глаза, слепой повернул голову к парню, по-прежнему оставаясь в полутьме и касаясь пальцами стены с морально устаревшим выключателем. – Если люди увидят, они этого не поймут…
Но к тому моменту внимание мальчишки уже было поглощено самым пугающим для него объектом мрачного подвала – он исступленно уставился на один из заложенных проходов в углу помещения. Вот только кладка в нем была настолько старая, что уже наполовину обвалилась, и в ней зиял здоровенный пролом. Он наводил неподдельный ужас на мальчика таящейся в нем неизвестностью и непроглядным мраком, который сгущался за его чертой.
– А куда ведут эти проходы? – спрашивает он, продолжая прислушиваться к странным звукам, доносящимся из недр катакомб. – Ты когда-нибудь ходил туда?
– Нет. И тебе не советую, – отвечает старик. – Прежде чем построили этот особняк, здесь, кажется, было поселение бутлегеров, а потом – община сектантов. Так что будь осторожен – бог знает на что там можно наткнуться… Но хватит об этом. Пора за дело…
Несмотря на грозный тон, мальчик не сразу реагирует на это:
– Ладно, – произносит он и с неохотой отрывает настороженный взгляд от дыры.
Он протягивает руки к небольшой замызганной ступе – каменной чаше для толчения, а слепец велит ему:
– Сперва возьми немного…
Но мальчик оказывается шустрей старика:
– Знаю. Кошениль… – он берет горсть высушенных до состояния окаменелости темно-бордовых жучков – кошенильных червецов. – Мы же красную краску собираемся готовить?
– Правильно, – кивает слепой. – Но в этот раз, когда закончишь молоть, вместо воды добавь крови в пропорции один к двум – она намного гуще, чем вода…
После его слов в подвале начинают раздаваться странные звуки, будто кто-то скребётся – это мальчик принялся размалывать пестом[1 - Пест – короткий стержень с округлым концом для толчения чего-либо в ступе.] окаменелые частички в ярко-красный порошок.
– А что делать с оставшимся оленем? Не оставлять же его там? – спрашивает мальчик, но тут же его собственные слова заставляют его прерваться на секунду и поморщиться.
Невольно перед его глазами вспыхивает образ, как буквально двадцать минут назад его отец – пожилой слепой мужчина – хладнокровно скользнул лезвием по шее дикого животного, которое вышло из заволоченного туманом леса на поляну заднего двора особняка и без страха подошло к старику, державшего клинковую бритву наготове…
Кровь брызгает, как из пульверизатора, распыленным облаком, которое рассеивается только после того, как олень упал…
– Конечно нет, – отвечает слепой. – Если оставить его там, могут прийти волки… Лучше мы используем его кости для грунта. Шерсть и кожу выварим на клей. А из глаз… а из глаз выделим пигмент для глаз…
Мальчик снова прерывается и впервые за это время оборачивается на отца. Он пристально смотрит на него примерно пару мгновений, прежде чем заметить и сказать:
– Ты испачкался…
По привычке мальчик указывает пальцем старику на край манжеты его рубашки, которая чуть выглядывает из-под черного пиджака.
А слепой, словно видя это, кидает короткий взгляд закрытых глаз на промоченный в крови рукав:
– Знаю, – отвечает.
– И на волосах тоже, – добавляет мальчик, чуть помявшись.
Старик же, нащупав ладонью влагу, размазывает кровь по длинным седым прядям, убранным преимущественно назад. Закончив с этим, он, будто ощущая, что мальчик ещё смотрит на него, снова возвращает к нему слепой взгляд:
– Продолжай, – велит хриплый голос.
И мальчик, ещё мгновение помедлив, принимается за дело.
Но через некоторое время он не выдерживает и, не прекращая молоть, бормочет:
– А ребята в школе говорят, что такого не бывает…
– Не бывает чего? – переспрашивает старик.
– Они говорят, что слепые так не могут, и что на самом деле я всё выдумываю…
– Что ты им рассказываешь?
Мальчик снова замялся на секунду:
– Ну что, если человек слепой, это не значит, что он ничего не видит… – Он вновь ненадолго замолкает. – Они смеялись над Тими – мальчиком, за которым постоянно ходит нянька. А потом сказали, что тебе она тоже нужна, потому что ты слепой…
К концу его слов скребущий звук толчения, раздающийся между стен подвала, стал намного громче – мальчик с ещё большим усердием и затаённой злобой стал измельчать последние гранулы кошениля.
– Я уже говорил тебе об этом, – произнес старик, – им тебя не понять. Они способны верить только в то, во что им позволено верить. Их разумы настолько оплетены путами, что это их впору называть слепцами, а не меня.
Скребущий звук снова прекращается, и мальчик поднимает глаза на старика:
– Тогда как же их переубедить?
– Никак, – отрезает слепой, по-прежнему стоя возле стены и уставившись взглядом закрытых глаз куда-то в сторону темного угла. – Среди людей очень мало тех, кто способен стать настоящим человеком. Но если ты наткнёшься на одного из них, поверь – ты сразу это поймешь…
– Правда? – спрашивает мальчик.
Старик молча кивает…
– Пап? – спустя некоторое время он снова подаёт голос, разрушая воцарившуюся ненадолго тишину. – Скажи, а что ты ещё видишь?
Взгляд закрытых глаз приподнимается к потолку, утопающему во мраке:
– Всё, – отвечает хриплый голос. – Всё, что только имеет значение. Кто мы, зачем мы здесь, и даже то, что будет впереди. Но пока большинство деталей как в тумане…
Сквозь прикрытые веки старика было видно, как бегают его глаза, словно высматривая что-то во тьме.
– А если приглядеться, что ты видишь за ним? – не перестаёт любопытствовать мальчик.
Старик и вправду будто приглядывается повнимательней, да так, что в уголках его глаз собираются глубокие морщины:
– Я вижу повзрослевшего тебя… – бормочет он… – вижу девушку рядом с тобой… и то, что мне предстоит принести в жертву самое ценное… Как Аврааму…
С мрачным видом незрячий замолкает… а чуть позже, в добавок к напряженному лицу, он поднимает веки, оголяя совершенно белые, с красными ветвящимися прожилками, глаза без какого-либо намека на радужки.
Мгновения он просто смотрит в никуда, но затем его слепой взгляд соскальзывает на мальчика. Старик некоторое время глядит прямо на него, словно видит, прежде чем потупить заморгавшие глаза:
– Ладно, – выдавливает из себя. – Позже я закончу с краской сам. Самое время заняться тушей оленя… – старик разворачивается и, касаясь стены уже другой рукой, направляется к лестнице. – Ты поможешь мне тащить… – говорит он. – Пойдём, Дэниэл…
Ступени заскрипели под тяжестью его шагов, и маленький мальчик, отложив ступу с ярко-красным порошком, пошёл вслед за отцом…
№1
«Я слышу шум океана… Я чувствую его дыхание… Теплые нежные порывы ветра ласкают мне лицо… Я слышу, как волны разбиваются о камни… как они месят песок и заставляют его шуршать… Я чувствую, как прохладные капли брызжут мне на ноги… чувствую, как некоторые волны на излёте добегают до меня и умывают мои стопы и щиколотки приятной солёной прохладой… А позже, когда я открываю глаза, передо мной предстаёт пустой белоснежный пляж из мелкого кораллового песка… над ним летают чайки (я слышу и их крики) … а впереди… а впереди я вижу безбрежный океан, незаметно перетекающий в голубое небо без единого облачка… Я вдыхаю полной грудью свежий океанский бриз и ощущаю, как на выдохе по моему телу растекается расслабление… и мой разум, он тоже находится в полном умиротворении… Единственное, что меня немного отвлекает, так это небольшой красный краб, что шагает по самому краю берега… Он идёт боком довольно быстро, игнорируя волны, которые изредка захлёстывают его с головой… Но стоит ему поравняться со мной, как он останавливается… Краб не сводит с меня своих длинных, как на палочках, глаз и несколько мгновений просто смотрит… а затем его крохотные челюсти начинают шевелиться, издавая странный писк… Я наклоняюсь к нему ближе, прислушиваясь к звуку сквозь шум океана, и различаю тонким голоском слова: «…всё никак не успокоишься? не успокоишься?..», но потом я внезапно вздрагиваю от того, что краб начинает звать меня уже нормальным человеческим голосом:
Трек: The Beast – Jоhann Jоhannsson
– Кэрол?..
– Кэрол!..
– Ты слышишь меня?!
Кэрол резко открывает глаза, и шум океана моментально трансформируется в гул мотора полицейского бронетранспортера.
– Ты чего, Кэрол? В астрал ушла? – спрашивает её сидящая напротив девушка по имени Эшли.
На её тактическом шлеме, закрывающем полголовы, а также на бронежилете и даже на автомате, свисающем ниже груди на трехточечном ремне, читается аббревиатура «DEA»[2 - DEA —Drug Enforcement Administration (рус. Управление по борьбе с наркотиками)].
– Да нет… Кажется, я немного задремала… – отвечает Кэрол и поправляет на себе шлем с такой же аббревиатурой. Несмотря на то, что его лямка уже успела натереть ей подбородок, он по-прежнему ходит ходуном.
– Ну даёшь… – взволнованно осматривает её Эшли. – Двенадцать минут, и мы на месте, говорят, – по-видимому повторяет она то, что сказала раньше.
– Понятно, – Кэрол кивает ей в ответ.
Эшли откидывается обратно на сиденье, а Кэрол, ещё немного подёргав крепления шлема и поняв, что это бесполезно, замечает перекрутившийся ремень своего штурмового карабина. Но принявшись его поправлять, она тут же привлекает к себе внимание здоровяка, сидящего слева от неё, тем, что дуло её оружия задралось слишком высоко.
Здоровенный мужик в тактических очках сперва кинул на неё суровый взгляд, а затем рукой наклонил ствол ниже.
