Лэйла-стероид

– Боюсь, наш гость не совсем понимает, в чем разница, – голос Каэра звучал не более странно, чем должен был. Он походил на хаотичный набор немузыкальных звуков.

Каэр мигнул. Его веки были абсолютно прозрачны.

“Интересно, как он спит?”

– У меня есть другие, – любезно пояснил клон, демонстрируя вторую пару век, уходящих к носу. – Не пугайтесь. Это не телепатия, а обычный анализ стандартной человеческой реакции на мои первые веки.

Макс оправился от потрясения настолько, что смог задать вопрос вслух:

– В чем же разница между телепатией и вашими способностями?

– Все что я могу, это подключиться к сознанию человека. Те процессы, которые происходят в головном мозгу подопытного передаются непосредственно в мой мозг. Проще говоря, это нечто вроде временного переселения души человека в мое тело.

– Неточное сравнение, – подал голос очкарик. – Это не переселение, а слияние. Слияние двух разумов, когда и сознание, и подсознание подопытного объединяются в едином потоке.

– И это объединение происходит в вашем мозгу, – сказал Макс.

– Вы быстро схватываете, – кивнул Каэр. – У меня нет такой вещи как подсознание. Я помню все, что происходило со мной начиная с того момента, как мой мозг начал функционировать. Все до мельчайших подробностей.

В его голосе прозвучал намек на тщеславие. Это обстоятельство как бы скрасило его нечеловеческий облик в глазах Макса.

– Итак, когда сознание и подсознание пациента объединяются и сливаются с моим, я становлюсь Илоной Ленс, – продолжал клон. – Илоной Ленс, которая помнит всю свою жизнь так же, как и я. Она сможет ответить на вопрос, пользуясь моими голосовыми связками.

Произнося эти слова, Каэр взглянул на майора, который удовлетворенно улыбнулся.

– Или вернее, – снова встрял “ученый”, – она не сможет не ответить, поскольку эффект слияния сознания и подсознания сродни эффекту идеального гипнотического воздействия, когда исчезают все психологические барьеры, которые с таким трудом преодолевают гипнотизеры, пробиваясь к глубинам памяти.

– Но как это происходит? – машинально задал вопрос Макс.

– Если бы я знал это, – сказал Каэр, – то получил бы нобелевскую премию, положил ее в банк и скромно жил на проценты с суммы. Мое сознание не участвует в слиянии. Как только эксперимент закончится, я сразу же забуду все то, что появилось в моем мозге во время слияния. Это своего рода защитная реакция организма. Два сознания в одном теле… Либо я стану Илоной Ленс, а Каэр исчезнет, либо наоборот, либо еще 250 вариантов.

– Если этот эксперимент опасен, – сдавленным голосом произнес Макс, – то лучше от него отказаться.

Майор безучастно посмотрел на Кретова. То же самое сделали очкарик и Каэр, но в их глазах интерес все же ясно читался.

Макс выдержал все эти взгляды, но больше не проронил ни слова.

– У вас есть тридцать секунд, чтобы задать вопрос, – сказал Каэр. – После этого я прерву контакт с девушкой.

– Почему? – впервые прозвучал голос Скала.

– Из-за защитной реакции, о которой я уже упоминал. Ровно через 30 секунд произойдет отторжение чужого сознания, так что подыщите по-настоящему нужный вопрос.

Майор пожал плечами.

– В конце концов можно повторить этот эксперимент позже, – сказал он.

– Нет-нет, – живо возразил Каэр. – Ни она ни я не выдержим повторного слияния. Это можно сделать только один раз. Если попробовать во второй, то в момент отторжения она превратится в растение.

– Это подтверждено экспериментально, – добавил очкарик.

Макс ощутил тошноту. Сама атмосфера этой лаборатории с ее мерцанием зеленоватых огоньков нагроможденной в изобилии аппаратурой сгустилась вокруг него. В секунду Каэр вдруг стал похож на стервятника, сидящего в изголовье умершей Гарпии.

– Тут есть еще один плюс, – сказал Скал, наблюдая за меняющимся цветом лица Макса. – В момент слияния она сможет ясно понять, какая личность в ней настоящая, а какая искусственная. Гарпия умрет. Родное сознание подавит и вымоет созданную личность, как палец выталкивает занозу.

“А потом и я. Я тоже умру, как ты и говорил.”

– И Немезис тоже умрет, – твердо прибавил майор. – Как я и обещал.

– А если все будет наоборот, – Макс отступил на шаг. – Вы об этом не подумали, экспериментаторы хреновы?! А если исчезнут Макс и Илона? Что тогда?!

– Твое решение? – спокойно спросил Скал. Макс вдруг заметил, что рука майора лежит в кармане плаща. – Сейчас у нас есть шанс узнать, где находятся те, кто сделал из вас убийц.

“Плевать на все. Больше никто не будет копаться у меня в мозгу.”

– Майер, а вернее Немезис уже умер, это и Эскулап говорил, – стараясь произносить слова как можно спокойней и уверенней сказал Кретов. – Я не нуждаюсь… в подобной терапии.

– Пусть все обстоит так, как ты говоришь, – кивнул майор. – А как же насчет нее? Ты хочешь, чтобы все осталось по-прежнему?

– Я не хочу рисковать ее жизнью, а тем более если есть риск превратиться в идиотку, – упрямо отчеканил Макс. – Если существует малейшая опасность…

– Все ясно, – оборвал его майор. – Каэр, вы можете начинать.

Пальцы с синими ногтями надавили на веки Гарпии. Макс вскрикнул и сделал шаг вперед.

– Еще одно движение, – не оборачиваясь произнес майор, – и я вышибу тебе мозги.

Кретов стиснул воротник рубашки. Жилы на его лбу вздулись, и на мгновение ему показалось, что сознание вновь раздваивается. Откуда-то из глубины души внезапно хлынула успокаивающая волна. Если бы ее можно было бы озвучить, то она походила бы на слова "все идет как надо".

Макс не сдвинулся с места. Ноги просто приросли к полу и отказались повиноваться.

– Все равно уже поздно чему-то мешать, – добавил Скал.

Тело девушки содрогнулось. Глаза Каэра расширились до ужасающих размеров. Воздух тяжело вырвался из маленького провала безгубого рта.

– У вас 30 секунд на вопрос и ответ, – тихо напомнил “ученый”, подавшись вперед и облизываясь. – Только 30.

Каэр застыл. Макс защемил зубами ноготь большого пальца. Клон беззвучно открыл и закрыл глаза, по-прежнему лишенные всякого выражения. Очкарик издал нетерпеливый возглас.

Время для вопроса всегда наступает неожиданно. И задает его тот, кому действительно есть что спросить.

– Почему он пришел выручать тебя? – спросил Скал.

За те секунды, что прошли после вопроса, слышалось только неторопливое шуршание многочисленных компьютеров. Когда Каэр наконец заговорил, Макса посетил суеверный страх. Голос клона был лишен не только какого бы то ни было чувства. В нем не было вообще ничего. Он был пуст и безжизнен. Такой голос не могли создать человеческие связки. Так могла говорить душа, расставшаяся с телом. На лбу майора выступил пот.

– У меня тот же дар, что и у него.

Она расхохоталась. Каэр резко оттолкнулся от глаз девушки и свалился со стола. Тело Гарпии выгнулось, как лук за секунду до выстрела. Ногу в черном чулке выбросило вперед. Стоявший у стола отключенный пульт этим ударом отбросило к дальней стене. Веки Гарпии поднялись. Она взвилась в воздух и мгновение стояла так, глядя в никуда пылающими от набежавшей крови глазами. Невероятно быстро Каэр перевернулся на полу и стремительно прыгнул вверх, стараясь подхватить падающую девушку.

– Убирайтесь отсюда! – взвизгнул очкарик, в свою очередь подлетая к бьющейся в конвульсиях Гарпии. – Прочь!

В голове у Макса вспыхнул огонь. Не думая больше ни о чем, он бросился вперед.

Майор резко развернулся на каблуках и устремил вперед кулак, врезавшийся в неуловимом для глаз полете в подбородок Кретова.

Очнувшись довольно быстро, только несколько минут спустя Макс потихоньку начал выходить из состояния полного оцепенения, чему немало способствовала какая-то жгучая жидкость, налитая ему майором, вкуса которой он почти не ощутил.

– В этом есть что-то нечеловеческое, – пробормотал он, с трудом шевеля губами и стараясь выбросить из головы недавно увиденное. – Эти… глаза… хлопья пены на ее губах… этот… голос… как будто…

– О чем это ты? – поинтересовался Скал. – Мы всего лишь получили нужную информацию и только. Нельзя быть таким впечатлительным, просто… нельзя.

Кретов скривился и посмотрел на майора.

Со спокойным видом тот наливал себе коньяк из початой бутылки.

Ее горлышко колотилось о край стакана, издавая неравномерный дробный звук.

– Что за вопрос ты задал? – с трудом проглотив слюну спросил Макс. – Ты же хотел узнать, где “Капелла”, так почему спросил какую-то ерунду?

– Это не ерунда, – майор пожал плечами. – Спрашивать о местонахождении бессмысленно, я это только за секунду до вопроса понял. Эскулап ведь говорил, что воспоминания о годах, когда ее тренировали стерты. Если так, то следовало найти другой вопрос.

– И что нам дал твой вопрос?

– Очень многое, – хмыкнул майор. – Теперь появилась надежда на успех. Вернее, она окрепла. Как думаешь, Илона твоя спокойно отнесется к тому, чт с ней сделали?

– Хочешь натравить ее на “Капеллу”, – с ненавистью в голосе констатировал Макс.

– Ты плохо знаешь свою Джульетту, Ромео. Как и все влюбленные, вообще-то, – тихо усмехнулся Скал и на мгновение в его глазах мелькнуло нечто похожее на теплоту. – Ее не нужно натравливать. Она сама ему голову оторвет за все то, что он сделал с ней и с тобой.

Макс отвел взгляд. Сказать было нечего, да и ничего не требовалось говорить.

– А у меня вот тут почему-то праздное любопытство взыграло, – с отрешенным видом пробормотал Скал. – Клон, это копия, ведь так?

Майор посмотрел куда-то в пустоту, совершенно отрешенным взглядом.

– И кого же они скопировали? – тихо пробормотал он.

* * *

Бокову было плохо. Так плохо, как только может быть в ситуации, когда долгожданный отпуск

“Первый за три года, заметьте.”

летит ко всем чертям. И к тому же по вине людей, с которыми теперь приходится работать, не чувствуя к ним ни малейшего доверия и симпатии.

А еще Ленка намекала на возможность отличной лыжной прогулки с продолжением у нее дома. И подумать только, что вместо этого приходится рыться в чьем-то для тебя лично неинтересном прошлом.

Занятый такими радужными размышлениями, Боков вошел в фойе гостиницы «Виктория» и хмуро взглянул на администратора, поднявшегося было со своего места и собирающегося, как видно, что-то сказать.

Серега растянул рот в дружелюбной улыбке, вполне соответствующей внутреннему настрою. Администратор поперхнулся и плюхнулся назад на стул. Боков стер улыбку и пошел дальше.

“Что же мне рассказать своим? Кому своим? Да и свои ли они?”

В голове царил совершеннейший кавардак. И чем дальше, тем непролазнее становились дебри растущих, как на дрожжах фактов. Колыхаясь в этом застоялом болоте информации, Боков ощущал, что впервые со времен университетской практики события в его жизни развиваются сами по себе. Он настолько привык контролировать каждый час своего существования, предвидя, таким образом все возможные варианты дальнейшего, что встреча со стихийными, непредсказуемыми поворотами Большого Жизненного Сценария выбила его из колеи.

Шла элементарная война. Война, в которой гибли люди, связанные с делом “Лэйла-стероид”, черт с ним, пусть так и называется. А Боков так до сих пор и не определил, за кого и против кого он сражается. Скал вызывал какое-то странное чувство почти животного страха, странно переплетенного с долей симпатии. Макс ненамного лучше.

“Убийца всегда убийца, пусть даже с раздвоением личности… Да и было ли оно… раздвоение. И это мои сторонники! Впрочем, я забыл самого главного. Господина Лузгина. Ну да хрен с ним. Крыша есть крыша. С ней смиряешься, как с неизбежным злом.”

Боков встряхнулся и потер ладонью брови. Сонно-усталая пелена слетела с глаз, и Сергей уставился на номер 135, до которого добрел, судя по всему, на автопилоте. Пользуясь секундной пустотой, возникшей в голове, Боков нажал на ручку двери и пихнул ее ногой.

Майор и Кретов сидели неподалеку у дешевого телевизора и пили чай. Аромат крепкой заварки ударил в нос Бокова и пробудил первобытную радость человека, впервые снявшего с костра обжигающий напиток.

Сергей снял плащ, повесил кепку и молча подошел к низкому столику. Ни слова ни говоря, Скал приподнял за немыслимо изогнутую ручку пузатый чайник и ароматная вода цвета красного дерева полилась в фаянсовую чашку. Вдохнув аппетитный дымок, Боков одним махом проглотил треть налитого и тихо засмеялся.

– Жизнь начинает приобретать оттенки, – пробормотал он. – Никогда бы не подумал, что этому может поспособствовать чай.

Подчиняясь волне равнодушия, разлившейся вместе с приятным теплом по телу, Боков выкинул из головы все подозрения и просто положил перед Скалом и Максом бумажку с данными, полученными двадцать минут назад.

“Препарат LEYLA-2 был разработан в 1986 году под руководством профессора Славина. Первоначально предполагалось использование в качестве “сыворотки правды”. LEYLA-2 создан на основе рецепта древнеегипетских жрецов, найденного археологической экспедицией Л. С. Володина, принимавшего, в дальнейшем, деятельное участие в создании LEYLA-2. Испытания проводились в некоторых “горячих” точках, но в ограниченном объеме. На данный момент выпуск LEYLA-2 прекращен, производство препарата признано нерентабельным, запасы уничтожены.

– Это полуофициальный треп, – сказал майор, поднимая голову. – Что-нибудь еще есть?

– Спрашивайте – отвечаем, – лениво пробормотал Боков.

– Какое действие оказывала “лэйла”?

– Под воздействием LEYLA-2 испытуемый переходит в стадию сомнамбулизма без предварительного прохождения первых двух стадий, – отбарабанил Сергей.

– А по-русски, – подал голос Макс.

Бокова просто разморило от чая и теперь ему хотелось только одного. Спать.

– Как мне объяснили, – стараясь произносить слова четко и ясно заговорил Сергей, – современная наука различает три стадии гипноза: первая – сонливость, когда человек испытывает состояние покоя, необыкновенную тяжесть тела и веки его словно наливаются свинцом. Вторая стадия гипноза – гипотаксия, при которой отмечается состояние восковой гибкости тела, когда человеку или части его тела можно придать любое, самую немыслимое положение, которое трудно было бы сохранить в нормальном состоянии. При гипотаксии же, это положение совсем не обременительно.

– Это когда человека кладут затылком на одну спинку стула, пятками на другую и садятся ему на живот, – сказал Макс и пояснил. – Видел по телевизору на закате перестройки.

– Верно. Ну и третья стадия – сомнамбулизм. В этом состоянии загипнотизированный полностью отрешен от любых внешних раздражителей, кроме команды человека, приведшего его в это состояние.

Боков умолк. Сонливость его мгновенно улетучилась. Рой мыслей сложился в единое целое.

– Такого человека можно резать, жечь, – заговорил Макс, глядя прямо перед собой, – он не чувствует боли, не знает сомнений, он делает то, что ему прикажут. Кроме того, я помню совершенно безумную ярость в момент своего первого убийства.

– Здесь упоминается о древнеегипетском рецепте, – сказал майор, ткнув пальцем в записку. – Что это такое?

– Одна из составляющих LEYLA-2. Так называемый “Напиток Анубиса”. В нем, как я понял, толком не разобрались, ясно одно. Древние египтяне считали, что помимо тела и души есть еще третья составляющая человеческого существа. Они называли ее Ка. Это энергия, которая при жизни объединяет плоть физическую и плоть духовную в единое целое. Чем ее меньше, тем сильнее разлад между телом и душой. По преданиям “Напиток Анубиса” уменьшал энергию Ка. У человека, выпившего это зелье, появлялось равнодушие к своей земной оболочке, да и вообще ко всему, связанному с этой жизнью. Плюс к этому существовал и побочный эффект, весьма полезный для воинов, на которых и испытывали “Напиток”.

– Ярость и необыкновенная физическая сила, я так понимаю, – закончил Макс. – Плюс к этому, полная управляемость. Просто биоробот, какой-то.

Кретов вытащил из лежащей на столе пачки сигарету и глубоко затянулся.

– Неудивительно, что рецептом “напитка” заинтересовались. Как я понял. параллельно и американцы что-то пытались сделать, но, судя по всему, у них не получилось.

– Это все? – спросил Скал.

– В архивах больше ничего нет, – пожал плечами Боков. – В том числе и о проекте “Оборотень ХХ”. Тут вообще все пусто. Если какие-то данные и были, то они исчезли.

После непродолжительной паузы майор сказал:

– Все это, по крайней мере, доказывает одно: мы близко. Настолько близко, что теперь нам жизненно важно не снижать скорость поисков. Затянуть дело, все равно, что сойти с поезда на полном ходу. Я не знаю, когда нас найдет “Капелла”, но она найдет, в этом никаких сомнений.

– С LEYLA-2 понятно, – буркнул Макс. – По крайней мере мы знаем, что о ней известно. А ее создатели? Кто знал составляющие препарата?

– Их знаю и я, – устало сказал Боков. – Для того, чтобы изготовить “лэйлу” да и любой другой химический препарат, нужно знать весь ход технологического процесса. В каких пропорциях смешивать ингредиенты, при какой температуре и еще тысяча мелочей.

– Хорошо, – терпеливо произнес Макс. – Кто знал весь ход?

– Володин и Славин, вероятно, – усмехнулся Боков, краем глаза заметив, как при этих словах Кретов вздрогнул. – Второй уже умер, покончил с собой, а первый… тоже что-то в этом роде.

– То есть, – Скал сузил глаза и подался вперед.

– Спятил, сбрендил, съехал с катушек. Через два дня после смерти Славина Володина нашли у него на даче. Такое ощущение, что Славин прятал его там. С известной долей вероятности можно предположить, что этот суслик испытал действие собственного препарата на своем коллеге. Володин никого не узнавал, ни о чем не помнил, кроме самых простых вещей, ну там, как держать ложку, как ходить и так далее. Потом, наверное, у Славина совесть взыграла, взял пистолет и пустил себе пулю в рот.

– Что ж, – сказал майор, делая глоток из кружки, – вот, уже два пути у нас есть. Какую-то партию LEYLA-2 могли украсть. Но это очень длинная ниточка, учитывая, что в архивах об этом ничего не сказано, а значит…

Макс нервным движением сломал сигарету в пепельнице.

– А значит надо посмотреть, – закончил Скал, – так ли уж этот Володин безнадежно болен. Боков во все глаза смотрел на Макса, смятение которого проступало все заметнее и заметнее. Майор молча барабанил пальцами по столу, усиливая тягостную паузу этим аритмичным стуком.

– О краже можно забыть, – ни на кого ни глядя сказал Кретов. – Есть еще один довод в пользу ниточки к создателям “лэйлы”.

С этими словами Макс посмотрел на Бокова. Тот несколько мгновений непонимающе закрывал и открывал глаза, а потом его нижняя челюсть отвалилась.

– Меня надо гнать из ментов, – слабым голосом произнес Сергей. – Я думаю, подметать улицы как раз будет соответствовать моему интеллекту.

– Кто-нибудь объяснит мне, непосвященному, в чем дело, – спокойно произнес майор.

– Я застрелил балерину Маргариту Славину, – жестко, словно рубя ножом по ране сказал Макс. – Славин, это ее отец.

– Школьные годы чудесные, – присвистнул Скал, уходя в глубокую задумчивость, – Вот так знаешь все факты, а увязать их вместе не получается. Марго таки стала балериной… Кто бы мог подумать… Но эта ниточка оборвана, так что забудем. Теперь хотя бы понятно, зачем ее оборвали. Но вообще-то…

Майор потряс головой, как пес, вылезший из воды.

– Организм требует водки, – невнятно произнес он. – Та самая ситуация, в которой, как говорит народная мудрость, без поллитра не разберешься.

В это время в дверь постучали. Боков отодвинул в сторону стул и пошел открывать.

– Нет логики, – тем временем еле слышно прошептал майор, впервые обнаружив некоторые признаки растерянности. – Нет абсолютно никакой логики в этих событиях. Какое-то нагромождение фактов, событий, смертей…

– Квест, как в компьютерной игре: логику создателя нужно просто понять, – сказал Макс и тут раздался негромкий возглас Бокова.

Скал резко обернулся.

– Древнеегипетские жрецы, – с полным равнодушием проговорил Сергей, глядя прямо перед собой в дверной проем, – гипноз, оборотни и чего я после этого удивляюсь, что к нам в гости пришел инопланетянин.

– Добрый день, – вежливо сказал Каэр, сдвигая на затылок широкополую шляпу.

Он был одет в обычный темно-серый плащ, с которого, по обычным брюкам на обычные черные туфли текли струйки мутноватой воды. И голос его звучал теперь вполне по-человечески.

– Ты вовремя, – сказал майор, глядя на часы. – Нормально доехал?

– Рост у меня маловат, – произнес Каэр, стряхивая дождевую воду со шляпы, – но если спрятать лицо в тень, то все выглядит вполне приемлемо. Я на воле, а значит можно даже пошутить. Привет, я беда и кстати, я не одна.

Из-за его спины вышла Гарпия.

2

Из приказа, отправленного в день убийства балерины.

From

«Capella»

to

Taurus

«Каждый охотник желает знать…»

Скал выхватил пистолет почти мгновенно. Боков узнал это оружие в ту же секунду. Излюбленный киношными террористами “Глок”.

– Спокойно, майор, – сказал клон, стаскивая шляпу с головы и аккуратно вешая ее на крючок. – У тебя нервы как у дамы бальзаковского возраста. Если ты помнишь, то расстались мы с тобой и вот этим молодым человеком, – он подошел к столу и протянул затянутую в перчатку руку Максу, – когда я весьма успешно провел чистку мозгов этой милой девушки. Теперь она в состоянии отличать свою собственную биографию от той, что втиснули в ее мозг.

Каэр поклонился, словно принимая неслышные аплодисменты.

– Какого дьявола вы сюда притащились, – проворчал майор, пряча пистолет за пазуху. – Я же приказал оставить ее в отделе.

– Ну, положим, приказывать мне довольно-таки сложно, – вольно развалившийся на стуле Каэр жестом предложил Илоне сесть. – Я, конечно, подопытная крыса, но только до определенных пределов.

Илона молча подошла к застывшему Максу и взяла его за руки.

– Ну вот я тебя и нашла, – тихо сказала она.

Он до боли стиснул ее пальцы. Горло сузилось и никак не пропускало комок, не дававший дышать.

Присутствующие излучали три разных чувства. Скал равнодушие, Боков удивление, Каэр спокойствие.

– И что все это значит? – спросил Сергей.

– Школьный роман, – буркнул майор, почему-то пряча глаза.

– Я люблю ее, – спокойно сказал Макс, – всю свою сознательную жизнь.

– Наконец-то, – усмехнулась Илона, тепло и ласково. – Давненько ты мне этого не говорил.

Больше она ничего не сказала. Просто посмотрела ему в глаза.

– О, кей, Ромио энд Джулиет, – поморщился Скал. – Оставим это на потом. Новость для многих неожиданная, но есть и более важные вещи. Повторяю вопрос. Какого черта вы тут делаете?

– О’кей, будет тебе и ответ. В воспоминаниях Илоны, кстати, – Каэр поднял вверх палец, – прошу так ее и называть отныне, я нашел весьма интересный образ из прошлого, который имеет прямое отношение к убийствам у Клиники 15.

– Секунду, – перебил его Макс, не выпуская руки Илоны, – Помнится вы говорили, что как только контакт с… пациентом прервется, вы тут же забудете все, что узнали во время сеанса?

Каэр беспечно пожал плечами.

– Я не раскрываю всех своих возможностей. Это обеспечивает мне менее загруженный рабочий день.

Кретов раскрыл было рот, но умолк, остановленный взглядом Бокова, который при словах “убийства у Клиники 15”, встрепенулся и постарался сосредоточиться.

– Кто убивал? – майор под столом стиснул кулаки.

– Пастор воскресной католической школы, – язвительно сказал Каэр. – Откуда я знаю? Определенно могу утверждать только следующее: это человек с необычайно мощным экстрасенсорным потенциалом, находящимся в активном использовании.

При этих словах, почти одновременно Макс и Боков скривились, словно лизнув дольку лимона. Заметив это, клон состроил гримасу, похожую на улыбку.

– Объясняю. Экстрасенсорный потенциал – необычные способности человека, о которых он знает или не знает. Активное использование означает, что человек знает о своих способностях и может сознательно их применять на практике. Потенциал измеряется в единицах, но тут я отступаю. По воспоминаниям судить о величинах весьма сложно, но потенциал этого… убийцы весьма велик. Весьма. Еще тогда майор уловил в словах Каэра какое-то несоответствие его собственным воспоминаниям. Но занятый поглощением новой информации Скал не обратил на это внимания и очень нескоро понял, что же именно было не так. А пока…

– “Оборотень ХХ”, – сказал майор. – Есть какая-нибудь связь?

Боков вовсе не ожидал ответа на этот вопрос, поскольку Лузгин ничего не смог раскопать по этому поводу. Поэтому он просто разинул рот, когда Каэр заговорил:

– По этой программе было подготовлено всего пять человек. Но они умерли где-то на подступах к заключительному этапу, когда для ускорения процесса подготовки было применен некий химический препарат.