Лэйла-стероид

– Раз!

– Когда найдешь их… уничтожь… полностью… Дело… дело тут не в… мести… Ты мне никто, чтобы мстить за… Уничтожь все… документы… я прочел так мало… но уже понял, что…

– Два!

Глаза Свана раскрывались все шире и шире. Вместе с последним вздохами до Скала донеслись последние слова:

– Они взяли мир за горло… осталось только… надавить…

Три!!!

Хакер застыл, опустив взлохмаченную голову в красную лужу на линолеуме. Майор резко обернулся. Володя Красин раскрыл рот и нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел, пуля ушла куда-то в потолок, а пистолет вывалился из руки, глухо ударившись об пол.

Дело в том, что как только Сван начал молиться, майор стянул шарф с лица.

– Стой, – едва шевеля онемевшими губами выдавил Красин, глядя на улыбающегося майора широко раскрытыми глазами. – Ни… с места…

– Да ты что, приятель, обалдел, – бодро проговорил Скал, проходя мимо и хлопая Володю по плечу. – Не видишь? Я же Смерть. Просто косу дома оставил.

Не оглядываясь, майор скользнул в лифт, попутно показав язык взвизгнувшей бабушке, подглядывающей из-за приоткрытой двери.

– Как сказал бы Михаил Язепович, – бормотал майор, постукивая носком ботинка по заплеванному полу кабины, – это похоже на предупреждение номер два. Интересно, почему он меня просто не прибьет? Я ему приглянулся? Или… может я действую ему на руку? Вот это будет досадно. Ох, гонят, гонят нас куда-то, чует мое сердце. Ладно, посмотрим куда, а там по обстановке. Только бы дожить до этого момента.

Красин стоял около тела Свана до тех пор, пока не приехали его коллеги. Он стоял и ничего не говорил. Даже на допросах он не мог выдавить из себя ни звука в течение нескольких дней.

– “Лэйла-стероид”. – пробормотал Скал, выходя из подъезда и направляясь к “джипу”, – Вот еще пища для размышлений. Внимание, вопрос, уважаемые знатоки, почему моя галлюцинация уже давно назвала мне слова, которые я сам услышал только сегодня и их по словам моего школьного дружка он просто выдумал?

* * *

Боков сидел на переднем сидении передвижной штаб-квартиры, как он называл “джип” Скала, и хмуро жевал горбушку, оторванную от мягкого воздушного батона хлеба, который становится омерзительно крошащейся дрянью после суток хранения в хлебнице. Сейчас, впрочем, хлеб был вполне хорош. Несмотря на то, что вкусный кусочек обычно приводил Бокова в хорошее настроение, сейчас мысли следователя не отличались жизнеутверждающим оптимизмом. Они состояли из бешено вращающейся карусели обрывков, которые покалывали усталый мозг тысячью иголок. Настал момент, когда следователь потерял способность отличать черное от белого. Жутко хотелось закрыть глаза и чем надольше, тем лучше.

– Нужно поспать, – пробормотал Боков, сонно помаргивая. Сидящий за рулем мужчина с лицом, словно вытесанным из камня равнодушно пожал плечами.

– Дрыхни, – сказал он. – Разбужу, если что.

Боков сполз с сидения пониже и позволил усталой голове опуститься на мягкую спинку. Он заснул, едва успев ощутить блаженство расслабления.

Макс Кретов сидел сзади рядом с Гарпией, неподвижно смотрящей вперед своими белесыми глазами. Кретов не мог удержаться, чтобы время от времени не бросить взгляд на них. Она заметила эти взгляды, а он заметил, что она заметила и поэтому слегка рассердился.

На нее, на себя, на кого угодно.

– Эй, Макс, – вдруг сказала Гарпия с хрипотцой. Он слегка вздрогнул, когда увидел, что ее глаза смотрят на него в упор. – Не поможешь старой приятельнице?

Сердце скакнуло, но тут же улеглось, успокоенное неумолимой логикой. С Гарпией разговаривать было в принципе не о чем. Она и лицом то не слишком напоминала Илону. Что ни говори, а внутреннее все-таки накладывает отпечаток на внешнее.

– Разве мы знакомы? – Макс скривил губы. Получилось недостаточно презрительно, а потому не эффектно.

– Немного. Я провела у тебя ночь, хотя конечно знакомством это не назовешь, ты прав.

Макс слегка смутился и это рассердило его еще больше. С Илоной он всегда чувствовал себя не очень уверенно, а сейчас он попросту не знал, что, черт побери, делать.

– Тем более, что ты сказала, что у нас ничего не…

– Я солгала.

Макс внимательно взглянул на Гарпию и увидел, что она смеется.

“Господи, вот так ты на нее чертовски похожа. Именно… чертовски.”

– Сколько предисловий к тому, чтобы выполнить пустяшную просьбу.

– И что же тебе нужно? – сдержанно спросил Макс.

– Сними мои проклятые линзы, – Гарпия вдруг мигнула и из ее правого глаза полились слезы. – Они, о, дьявол… они не рассчитаны на долгое ношение.

Кретов без предисловий развернул к себе ее лицо и приказал.

– Раскрой пошире глаза.

Он вытащил из кармана чистый носовой платок. В те несколько секунд, которые заняло снимание маленьких плотных пленочек, Макс ощущал ее дыхание на своем лице. Когда линзы были извлечены, Кретов на мгновение задержал взгляд на настоящих глазах Гарпии.

“Они удивительны. Даже смерть покажется не такой страшной, если на тебя смотрят такие глаза… И зачем это я думаю сейчас о такой ерунде?”

– Спасибо… за помощь, – с расстановкой произнесла девушка, опуская длинные пушистые ресницы.

– Я могу сделать и больше, – тихим сдавленным шепотом произнес Макс, удивляясь, как это голос выходит изо рта помимо его воли. – Только скажи.

Гарпия ослепительно улыбнулась и вновь ее дыхание долетело до Макса теплым ветром. Она ничего не сказала, но Кретов и не нуждался в ответе. Он сжал кулаки и сузившимися глазами осторожно осмотрелся вокруг. Мышцы начали наливаться странной теплотой. Внезапно Макс ощутил каждую клеточку собственного тела, удивительно послушного, как надежная машина.

“Удар костяшками пальцев за ухо. Боков спит, это даст мне несколько дополнительных секунд. Вырвать пистолет, когда водитель начнет оседать и никто ничего не успеет сделать.”

Лоб Макса покрылся холодными каплями, когда он понял, наконец, что происходит.

Немезис начал просыпаться. Выплывать из глубин подсознания, как бесшумно скользящая в темноте акула.

Хотя теперь Макс уже не понимал, чьи чувства сейчас побуждают его к действию. И тут же в секунду пришло озарение. Немезису плевать на Гарпию, он даже ненавидит ее за недавние попытки убить его, ему просто нужно вырваться на свободу. Ну а Макс любит Илону и хочет помочь ей. Цели разные, но средство их достижения одно.

Свобода.

– Давай, – просвистела Гарпия, жадно раздувая ноздри.

Водитель резко крутнулся на месте. Ощутив сквозь сон это движение, Боков мгновенно проснулся и уставился суматошным взглядом только что очнувшегося человека на пистолет, направленный в лицо Макса.

– Я всегда чувствую такие вещи, – спокойно сказал водитель, снимая оружие с предохранителя. – И потом я наблюдал за тобой в зеркало. Пот у тебя очень красноречивый.

Макс словно вынырнул на поверхность из очень темной воды. Акула медленно скрылась в темноте. Рядом послышался смешок Гарпии.

– Что происходит? – сухо спросил Боков. Сейчас он еще не определил свое отношение к происходящему, но чувствовал, что нервы натянулись, как стальные канаты.

– Все кончено, Боков, – неожиданно громко взвизгнула Гарпия, широко улыбаясь и переводя торжествующий взгляд на напрягшегося водителя. – Давай, пристрели его!

Не теряя ни секунды Боков выхватил из-за пазухи “макаров”. Он действовал быстро. Чуть быстрее двигался водитель. Оба ствола нацелились почти одновременно. Оставалось только спустить курок.

В такой ситуации, когда противники уже почти ничего не соображают от злости и страха, есть несколько способов остановить приход чьей-то смерти. И почти все они крайне ненадежны и рискованны. Инстинктивно Макс выбрал один из таких способов.

– Стоять, мужики, – резко и властно приказал он. – Опустите оружие, я все сейчас объясню.

Холодный тон, остудил головы лучше ведра с ледяной водой. Пистолеты не отклонились ни на миллиметр, но вместе с тем и не выстрелили. Гарпия негромко выругалась и отодвинулась к дверце.

– Вот, блин, – проворчала она, рассерженно глядя на Макса. – Сорвалось. Ну что вам стоило отправить друг друга на тот свет, а? Теперь все было бы так хорошо.

Когда смысл ее слов постепенно дошел до водителя и Бокова, они убрали оружие почти одновременно.

– Мне не нравится то, что ты хотел наброситься на меня, – сказал водитель, обращаясь к Максу. – Объясни, что на тебя нашло и тогда я соглашусь, чтобы ты сидел сзади.

– Этого больше не будет, – стиснув зубы сказал Макс. – Гарантирую.

– И все же…

– Я же сказал! – крикнул Кретов. – Ничего не будет. Окей?

Водитель неопределенно пожал плечами и отвернулся с видом полного равнодушия. Боков взглянул на Макса и тот вдруг понял, что Гарпия добилась большего, чем могла желать.

“Я никогда не смогу ничего объяснить. И доверия мне тоже больше нет никакого.”

Кретов понял это с растущим отчаяньем. В глазах Бокова он ясно различил искру подозрительной настороженности. И с этим уже ничего нельзя было поделать. Как ничего нельзя было поделать и с водителем, который отныне всегда будет внимательно следить за малейшими его движениями.

Через несколько минут в кабину забрался Скал, бесцеремонно оттолкнув Гарпию поближе к Кретову. Различив гримасу боли на лице девушки, Макс невольно бросил взгляд на ее затекшие руки, скованные за спиной наручниками.

В нем опять зашевелилась злость, несмотря ни на что.

– Понеслись, – сказал майор.

Когда “джип” отъехал от дома, Скал вдруг спросил:

– А что это у вас у всех такие кислые морды?

– Небольшой инцидент, – ответил водитель, прикуривая от автомобильной зажигалки. – Спровоцированный, кажется, вот этой малышкой.

– Ничего, – засмеялся майор, – сейчас подъедем к коллеге покойного Эскулапа…

Скал посмотрел на Гарпию, съежившуюся под его взглядом, и закончил:

– Тут и сказке ее конец…

Часть четвертая

Ядовитая фея

1

Из приказа, отправленного в день убийства балерины.

From

“Capella”

to

Phoenix

«Каждый охотник желает знать…»

Теплая вода всегда приводила его в благодушное состояние. Вместе с потом и пылью исчезали напряжение, злость, тоска и вся прочая духовная грязь. Душ создавал гармонию чистого тела и духа. Он мог бы стоять под этим искусственным водопадом часами, если бы у него было так много времени в запасе, однако на то, чтобы достичь гармонии, у него отводилось ровно 20 минут в день. Именно поэтому, он закрутил краны и со вздохом закутался в теплый махровый халат.

Чистый и розовый Координатор вышел из душевой и взгромоздился на вращающийся стул перед главным терминалом.

По одному медленно засветились 10 экранов, встроенных в стены бункера. Дикторы, продавцы, киногерои и прочие обитатели телевизионных сетей, заполнили беззвучными голосами тихую атмосферу командного пункта.

Координатор пробежался по клавиатуре худыми пальцами с обломанными ногтями. На экране монитора индикатор e-mail показывал наличие двадцати новых писем. Все они представляли собой не что иное, как спам – ту самую навязчивую рекламу, рассылаемую насильно, и забивающую ваш компьютер. Девятнадцать писем содержали в себе примерно одинаковый объем информации, стандартные небольшие объявления на страницу, двадцатое же…

Двадцатое занимало столько памяти, сколько занял бы хороший роман. Какой-то спам-гигант. Координатор дважды щелкнул левой клавишей мыши.

Появилась рекламное объявление некоей компании TRL, предлагающей стандартные “склады в Москве”. Объявление занимало всего полстраницы. Курсор подполз к букве Т и несколько раз мигнул. Подчиняясь запущенной программе, буквы R и L исчезли, а Т, постепенно увеличиваясь заполнила весь экран. Координатор неторопливо зажал клавиши Ctrl Alt и дважды нажал F12. Буква “Т” расщепилась на множество квадратов. Выбрав нужный сегмент, программа увеличила его еще в несколько сотен раз и перетасовала составляющие полученный прямоугольник пиксели. Компьютер тихо пискнул. Вместо однородного фона буквы “Т” на экране замерцали столбцы цифр.

Координатор взял из стоящего под столом небольшого холодильника пачку кефира. Делая маленькие глотки из высокого стакана, он принялся рассматривать копию еженедельного отчета, переданного западноевропейским филиалом ЦРУ, для своего начальства в Лэнгли. Если бы подчиненные генерала Ди Маршана знали, что “Капелла” получила через Феникса копию их отчета еще до его зашифровки, то наверное…

– Огорчились бы, – пробормотал Координатор, мысленно отбрасывая мелкие неприятности, появляющиеся достаточно часто у каждого государства, выискивая нечто крупное и достаточно грязное, чтобы стать достойным внимания “Капеллы”.

В очередной раз пропуская незначительное дурно пахнущее дельце, Координатор вдруг обнаружил, что это сообщение было последним. Досадливо поморщившись, он выключил монитор и некоторое время сидел молча, смакуя кефир.

Вскоре погасли и остальные мониторы. Командный пункт погрузился в темноту. Уставшие глаза Координатора такая атмосфера вполне устраивала. Тишина нарушалась лишь тихим шумом включившегося холодильника.

Вскоре стукнул стакан, опускаемый на стол. Зашуршала бумага.

Координатор выставлял одну за другой четыре фотографии. Ему не нужно было видеть их лиц, он помнил их и мысленно видел совершенно отчетливо.

– Какая странная компания, – мягко прошелестел его голос. – Какие странные узоры плетет судьба, какие причудливые и загадочные. Им кажется, что они ищут меня, тогда так…

Конец фразы утонул в тишине.

Координатор коснулся пальцами одного из снимков и начал медленно поглаживать пальцами скользкую бумагу.

– Судьба, это паук, – шепнул он, – и ее узор – паутина, в которой барахтаются все. Иногда мне хочется прорвать ее для нас, но теперь уже поздно.

Мгновение спустя холодильник выключился и тихое размеренное дыхание уснувшего человека гармонично переплелось с тишиной бункера.

* * *

Маленький грязный ангел полз по горе, стараясь дотянуться согнутой ручонкой до большой птицы, покрытой бурыми пятнами, сидящей на вершине. Петр Лузгин в каком-то оцепенении смотрел на грубо отломанное запястье, которое говорило на немом языке разрушенных вещей, что некогда ангел протягивал к недоступному пернатому две руки. Две, пока вторую ему не отломали.

“Наверное, не стоило карабкаться так высоко.”

Лузгин стряхнул с себя оцепенение и посмотрел на ангела и птицу прозаичным взглядом. Это были простые мраморные фигурки, украшавшие парковый фонтан. Неподалеку стояла скамейка, слегка покосившаяся на правую сторону, на которой и расположился депутат госдумы.

Дородное тело пятидесятилетнего мужчины слегка дрожало от пронизывающего ветра, пробиравшегося даже под безумно дорогое пальто. Серая шляпа с умеренно широкими полями. Слегка затемненные очки, скрывающие взгляд, о котором имиджмейкер без обиняков сказал Петру Алексеевичу, что его просто необходимо прятать.

– Народ никогда не пойдет за человеком с такими глазами. Говорю это как специалист с многолетним стажем.

И Лузгин начал носить очки. Хотя его “минус” позволял обходиться и без них. Он привык следовать советам профессионалов, потому что ему чертовски надоело быть грязным ангелом, которого уже много раз били по рукам, старавшимися дотянуться до вершины.

Лузгин мысленно улыбнулся. Ему и улыбаться приходилось теперь только мысленно. Улыбка Петра Алексеевича была очень похожа на его взгляд.

“Теперь на моих руках рукавицы с железными шипами. Ударить по ним и не пораниться весьма сложно.”

– Здравствуй, Петр Алексеевич.

Лузгин вздрогнул и на секунду закрыл глаза, ослепленный вспышкой ярости. Этот чертов Боков всегда подползает как гадюка.

– А, Сергей Михайлович, – депутат слегка растянул губы, приподнимаясь и касаясь руки Бокова. – Надеюсь твоему опозданию найдется хорошее оправдание.

– Всего лишь несколько минут сверх установленного срока, – пожал плечами Боков. – Говорить не о чем.

Лузгин подавил приступ раздражения.

“Наверняка он всегда пунктуален, а вот на встречи со мной опаздывает. Чтобы позлить.”

– Правильно, Сергей Михайлович, – благодушно кивнул Лузгин. – Не будем об этом. Тем более, мне не терпится узнать, зачем ты вытащил меня в этот парк.

– А воздухом подышать, – серьезно сказал Боков. – Ты ж почти задохнулся там в своих коридорах власти.

Депутат вдруг почуял за хохмочками крупную добычу. Слишком уж напряжен был обычно невозмутимый Боков.

– Ты это к чему?

– Да к тому, что дышать у вас там нечем. Некоторые дела нынешней руководящей команды начинают попахивать настолько, что их уже можно найти по запаху.

Лузгин пренебрежительно отмахнулся.

– Пустой треп. Попахивают они давно. Не существовало еще такого правительства, в шкафах которого не было бы пахучих дел. Они лежат и смердят, но закрыты достаточно прочно, чтобы аромат не просочился.

– А если отыскать ключик от такого шкафа? – глядя прямо перед собой спросил Боков.

– С этого надо было начинать. Если у тебя есть ключик, будем разговаривать, нет, разбежались по домам и забыли.

– Пока не скажу ничего конкретного, – уклончиво проговорил Боков, засовывая руку в карман. – Но, если покопаешься в архивах КГБ вот по этому поводу, – он протянул Лузгину визитку, – можно будет заварить неплохую кашу на правительственном уровне.

Депутат взглянул на оборотную сторону карточки. Там было нацарапано “LEYLA-2”. Лузгин задумчиво повертел кусок картона.

– Что тебе нужно знать?

– Все.

– Когда нужна информация?

– Вчера.

– Понятно, – депутат положил карточку в карман. – Я тебе позвоню.

– Не стоит, – Боков покачал головой. – Я позвоню сам через три часа.

Лузгин поморщился.

– Пусть так, – сказал он после непродолжительной паузы. – Постой, постой, – остановил он Бокова, уже поднявшегося со скамейки. – Ты хотя бы скажи, это действительно того стоит?

Если бы Серега Боков ответил Лузгину откровенно, то это прозвучало бы примерно так: “Не знаю”. Но опер лучше всех понимал, что после такого ответа Петр Алексеевич в лучшем случае не будет торопиться. Боков взглянул на подавшегося вперед депутата и понял, что именно нужно сказать.

– Когда разгребем все до конца, вполне вероятно, что правительство можно будет выкинуть на помойку.

Он хотел добавить что-то еще, но потом промолчал.

– ФСБ хоть и поплохело, по сравнению с КГБ, – Лузгин все-таки попытался торговаться, – однако тайны свои хранить умеет. Могу не успеть за три часа.

Боков, не мигая смотрел на депутата. Тот поднял руки.

– Понял, понял. Ладно, посмотрим, что удастся раскопать. Еще какие просьбы? – добавил Лузгин, видя, что Боков колеблется.

– Вчера погибло двое агентов ФСБ на шоссе Москва-Питер, – нехотя сказал Боков. – Нужно, чтобы не было шума.

Лузгин надул щеки и с шумом выпустил воздух. Однако промолчал.

– Погиб главврач Клиники 15, – продолжал следователь. – Организация закрытая, но копания не должно быть ни на каком уровне и в этом случае. Скорее всего и так не будет никакого шума, однако нужно подстраховаться.

– Хорошо, присмотрим за этим, – спокойно сказал Лузгин. – Еще какие-нибудь трупы?

Боков хмуро покачал головой.

– С остальными проблем не будет. Они просто люди.

* * *

Пахло плесенью. И еще чем-то застарело-неприятным. Казалось, что в воздухе висит пыль, противно щекочущая в носу.

– Чего мы тут ждем? – недовольно проворчал Макс, когда к нему подошел Скал, час назад ушедший вместе с Гарпией и парочкой амбалов.

Кретову несложно было объяснить, что именно раздражает его так сильно. Не грязь и плесень, пополам с невидимой пылью. Раздражение вызывал только тот факт, что он отпустил ее неизвестно куда.

“Гарпию… Илону… Бог мой, она посмотрела мне в глаза, и я растаял как школьник. Мне никогда не удавалось чувствовать себя рядом с ней до конца уверенно. Но теперь, как и всегда я могу спокойно убить за нее. Они могли стереть у меня не только шесть лет жизни, но и вообще всю жизнь, а вот любовь все-таки не поддается стиранию. Имей в виду… майор.”

Макс покосился на Скала, молча усевшегося на пыльный стол, обтянутый порванным в нескольких местах синим дермантином.

– Здесь безопасно, – коротко ответил майор на вопрос Макса. И даже сделал небольшой намек на дальнейшее. – Скоро мы уйдем.

И это было больше, чем рассчитывал получить Кретов в ответ. Учитывая то, что…

“Молчать уже нельзя. Это становится просто невыносимым.”

– Послушай, Женька, – осторожно сказал Макс, в тайне надеясь, что Скал не даст ему договорить. – Ведь это из-за меня ты…

Майор молча повернул к нему изуродованное лицо и бесстрастно ждал продолжения.

– Ты стал таким, – выдавил Кретов.

– Из-за Майера, Немезиса… “Капеллы”, – не то возражая, не то размышляя вслух проронил Скал. – Ты здесь ни при чем.

От его слов за версту несло холодом, ощущая который Макс внутренне ежился. Плюс к тому, когда Скал произнес слово “Капелла” в его голосе прозвучала такая ненависть, что казалось накалился воздух в комнате.

– Я бы так не смог, – осторожно сказал Кретов, заставляя себя смотреть майору в глаза. – Даже понимая всю ситуацию, я не смог бы…

– Немезис умрет, – перебил его Скал. – И очень скоро.

Макс стиснул ножку стула, на котором сидел.

“Теперь еще один вопрос и в зависимости от ответа, этот стул либо останется стоять, либо обрушится на твою голову.”

– Ты имеешь в виду…

Скал неожиданно рассмеялся.

– О, ты даже не представляешь, что я имею в виду. Но даже не в этом дело. Если бы убив тебя, я смог утолить ярость, я убил бы, не сомневайся. Но твоей смерти мало. Это все равно, что выместить злобу на кукле, а не на кукловоде. Какой в этом смысл? Мне нужна “Капелла”, а потому, если ты больше никогда не назовешь меня Женькой, то будешь жить.

Дверь кладовки, а именно ей, по-видимому, и являлось то помещение, где сидели майор и Кретов, страшно заскрипела давно не смазываемыми петлями. В проеме показался нервного вида и неопределенного возраста субъект, с всклокоченными русыми волосами, в огромных очках и белом халате. Макс едва удержался от нервного смеха, при виде этого “сумасшедшего ученого”, словно вышедшего из какого-то голливудского мультфильма.

– Давайте, ребята, – хихикнул “ученый, потирая руки. – Каэр ждет. Он уже начал работать с этой куколкой, теперь требуется ваше присутствие.

Скал ни слова ни говоря жестом приказал Максу идти вперед.

– Каэр? – спросил Кретов, шагая вслед за очкариком по длинному безлюдному коридору, оклеенному светло-бежевыми обоями. – Кто это или что это?

– Увидишь, – буркнул откуда-то из-за спины майор.

– Ага, ага, – подтвердил “ученый”, доставая карточку доступа и проворно вставляя ее в щель электронного замка. – Прошу входить, – добавил он, распахивая дверь с надписью “Л250” на ней.

Зайдя внутрь, Макс сначала увидел худые и хрупкие руки, обтянутые морщинистой кожей. Руки древнего старика. Потом он увидел невообразимо длинные пальцы с узкими синеватыми ногтями, конвульсивно подрагивающие на закрытых веках Гарпии, лежащей на прозекторском столе.

Потом Макс поднял глаза повыше.

– Боже мой, – потрясенно пробормотал он, отразившись в огромных и абсолютно черных глазах. – Мультфильм продолжается, черт!

Кретов снова с трудом сдержал смех. Он хорошо знал, что если сейчас засмеется, то попросту не сумеет потом остановиться.

– Ка – Эр, – “ученый” похрустел сцепленными на животе пальцами. – “Клонированный ребенок”, как назвал его в нашей лаборатории какой-то идиот. Его, вообще-то, по-разному называли, но как всегда почему-то прижилось самое идиотское название.

– Но… почему…

– За границей заниматься клонированием немного сложновато, слишком тщательно приходится маскироваться, ну а у нас, в России, были бы деньги, можно наворотить черт знает чего, – “ученый” хихикнул. – Добавляешь к западным деньгам восточные мозги и вуаля. Получаем то, над чем бьется весь мир. Когда он родился, то все по началу было решили, что это анэнцефал – ребенок с врожденным генетическим дефектом. Думали, что он родился без головного мозга. Оказалось нет, мозг присутствовал… И еще какой.

Макс смотрел на Каэра с каким-то благоговейным ужасом. В такие минуты в людях просыпаются древние инстинкты, заставлявшие далеких предков центрально-американских индейцев делать скульптуры “богов”, удивительно похожих на анэнцефалов.

Кретов не мог оторвать глаз от плоской головы, маленького безгубого рта, отекшего лица и носа, уступом переходящего в лоб. Маленькое, судя по всему, тельце было скрыто под просторным салатного цвета балахоном, свисавшем по обе стороны стола.

Макс содрогнулся, когда черные влажные глаза остановились на нем.

– Мы не знаем, может ли он читать мысли, он не признается, понятное дело, – снова хихикнул очкарик, забираясь с ногами в кресло, стоявшее у большого занавешенного окна, – но внутрь сознания Каэр пробирается без проблем.