Люди. Сборник рассказов

Зашло солнце, в ресторане включили гирлянды и теплые оранжевые лампы. Было тепло, уютно, и я не заметил, как сидя задремал, опустив голову. В это время к ресторану подошел Василий, которого я с утра не видел. Он постучал в окно веранды, но я не оглянулся, меня сразу же разбудил один из гаферов и рассказал, что Вася пришел.

– Значит так, быстро бери телефон. Опусти его вниз. Сделай вид, что ты что-то читал, а не спал! Давай-давай.

– Понял.

Я сделал, как он сказал. На веранду зашел Вася и сразу же обратился ко мне.

– Даня! – поднял он указательный палец, чтоб ругать меня.

Я тут же поднял глаза на него и положил телефон на стол.

– Э… Даня… – вздохнул он.

– Что? – привстал я.

– Э… сиди.

Вася вышел, и гафер, смотря на практиканток, деловито поправил шапку.

– Учись, пока я жив! – сказал он и засмеялся. – Скорей бы уже «шапка»…

– О-о-о! А нас пригласите? – кокетливо спросила рыжая практикантка.

– А вы знаете, что такое «шапка»?

– Да, у нас знакомые короткометражный фильм снимали!

Очередная сцена была снята, и мы переехали к кафе рядом с кинотеатром. Пока шла съемка, по приказу Васи я выдавал зарплату рабочим и останавливал людей, идущих в кадр. Сногсшибательная Ольга Сумская оказалась просто человеком. После отснятого кадра она попросила пальто, ей принесли горячий чай, она ответила на звонок, как будто бы ее подруги. Совсем низкая, чуть выше, наверное, моего плеча. Она весело разговаривала по телефону, а потом обратилась ко мне.

– Любчик, ты кто?

– Я хелпер.

– Тогда выбрось мой стакан, пожалуйста, а то я замерзла как собака, – улыбалась она. – Не знаю, где здесь урны.

– Понял!

Смена закончилась, все похлопали и стали быстро расходиться, поехал домой и я. Ужасно уставший и сонный я упал на кровать, а брат предложил смотреть фильм на ноутбуке. Помню я только вступительные титры, дальше уснул. На следующий день съемка проходила в пассаже, в очень известном баре, название которого я до тех пор не знал, а сейчас уже забыл. Мне сказали «приезжай, когда захочешь, в 8 утра», я приехал в 8. Температура опустилась до -20. На парковке были вагены, в них спали водители. Электрик выгружал толстые, как рука, провода из машины-генератора. Какой-то мужчина в легкой кожаной куртке и джинсах, которого на предыдущей смене я все время видел рядом с кейтерингом, разговаривал с парковщиком. Еще был водитель хламвагена.

– Здравствуйте, – сказал я водителю.

– Привет! Как дела?

– Хорошо, а у вас как?

– Так, давай на «ты».

– Я ко всем обращаюсь на «вы», – ответил я.

– Зачем? – положил он руку на мое плече.

– Ну… уважение проявляю.

– Понимаешь… ты, когда обращаешься на «вы», ты как будто старишь меня. Я же еще не стар! Да?

– Нет. Наверное. Сколько вам лет?

– Опять ты за свое! Мне 41. Обращайся здесь ко всем на «ты». Кто мы тебе, родители, преподаватели, начальство? Нет. Мы здесь все равны. И мне приятно общаться наравне с молодыми.

– Я тебя понял, не вопрос!

– Вот! – заулыбался он, и меня позвала девушка по имени Алла. Она линейный продюсер, очень низкая, в толстом пуховике, очень теплых сапогах, шмыгала носом, кашляла, а в ее руке постоянно был термос с горячим чаем. Я не знаю ее обязанностей, но выполняла она те же функции, что и Вася.

– Доброе утро! – поздоровался я.

– Так, значит, вот тебе рации, их здесь 25 штук, ничего терять нельзя, все очень дорого стоит. Видишь наших ребят, включаешь на рации первую волну, выдаешь им. Две зарядки на кейтеринге, будешь ходить и подзаряжать, если надо. Васи сегодня не будет, вместо него Игорь. Номер возьмешь у него сам. Вперед.

Я встал на входе в пассаж, сразу отдал трем работникам рации. Подошел молодой человек лет 20 на вид, в зимней черной форме, похожей на ту, в которой ходит охрана или полицейские.

– Привет, Алла сказала ты Даня.

– Да, я хелпер.

– Отлично, меня зовут Игорь, я админ. Как обстановка тут?

– Да нет никого. Почти 9, все глухо.

– Ясно… Давай мне рацию, я пойду в бар посмотрю как там, что там, никуда не уходи, стой тут.

– Понял.

Стал подъезжать другой персонал, я всем выдавал рации, привязал около каждого вагена мусорные пакеты и снова встал у входа. Подошел Игорь и мужчина, разговаривающий с парковщиком.

– Привет, Игорь, – поздоровался мужчина.

– Привет.

– Это кто? – показал незнакомец на меня.

– Ты кто? – спросил у меня Игорь.

– Хех! Я Даня. Я хелпер.

– Ну, это понятно, а откуда ты? Это Жара тебя привел? – спросил мужчина.

– Да… – я не знал можно ли на такой вопрос отвечать. Но оказалось, можно. Там всех кто-то привел или они кого-то привели. – Я студент медучилища.

– Медучилища?! – очень удивился мужчина.

– Сова, я тоже не знал! – обратился Игорь к коллеге. Я потом узнал, что Сову, как Жару, тоже зовут Димой, а Сова это его фамилия.

– Ты в Богомольца? – спросил Сова.

– Это университет, а я в училище.

– Так… Который возле больницы Амосова? Или… – продолжал Сова.

– А-а-а! – перебил я его. – в Одесском медучилище!

– Что-о?! – еще больше удивился Сова и Игорь тоже.

– Да… Надо было сразу сказать, я не подумал…

– Тебе хоть платят тут? – спросил Сова.

– Я тут за опытом.

– О-о-о! Ах-ха-ха! – посмеялись коллеги.

– Был у нас тут один, который за опытом пришел, полгода без зарплаты вкалывал, – рассказывал Сова.

– Медучилище, которое в начале Пушкинской? – спросил Игорь.

– Да, там я был на первом курсе, сейчас на втором и занятия на Садовой. Откуда ты знаешь?

– Я жил там до 10 лет. На Приморском бульваре.

– Ого! – удивился я с Совой. – Прямо там?

– Да, там. Потом родители продали квартиру, и мы переехали в Киев.

– И как ты тут? – спросил я.

– Интересно. Охранником работал, доставщиком еды, оператором, сейчас вот администратор.

– Не ожидал увидеть здесь земляка, – восхищенно сказал я Игорю.

– Так чего, Жара тоже откуда-то оттуда?

– Нет, это само собой. Но о тебе же я не знал.

– Ну и на кой черт ты сюда приперся? – спросил у меня Сова.

– Снимать хочу. Хочу поступить на режиссуру игрового кино.

– А-а-а… Сдалось тебе здесь жопу морозить… Был бы врачом, имел бы нормированный график, отпуск, зарплату, в тепле бы сидел себе. Знаешь, как говорят о гинекологах – руки в тепле и деньги в кармане! Хех!

– Да, мой папа тоже так говорит, – посмялся я за компанию.

– А тут вот это ездишь, жопу морозишь, без конца и края одна гонка, спешка… – продолжал он, – говорила мне мама, иди на стоматолога… Сидел бы себе зубы делал…

– А по-моему все классно! Работа на свежем воздухе, причастен к искусству! – подбадривал я.

– Да какое тут искусство?.. Снимаешь пургу всякую для бабушек и дедушек.

– Им тоже надо что-то смотреть, – поддержал Игорь.

– А кем ты работаешь, Сова? – спросил я.

– Я локейшн-менеджер. Езжу, выбираю места для съемок, договариваюсь о проведении.

Подбежала Алла.

– Режиссер приехал. Игорь, за мной. Даня, ты дал Сове рацию?

– Не надо, – ответил Сова. – Пойду в машину погреюсь, чаю попью. Звоните на телефон, если что.

Все разошлись. Я зашел в бар, где должны были проводиться съемки. Там было тепло, уютно и полумрак. За плейбеком в соседнем помещении уже сидел режиссер и его жена, она работала вместе с ним. Выставлялся штатив с камерой, актеры работали над текстом прямо на том месте, где их уже должны были снимать. Световик выставил несколько прожекторов, а затем с помощью специальной машины надул полный бар искусственного дыма, а после раздувал его большим куском пенопласта, который обычно использовали в качестве отражателя. Я, наконец, раздал все рации, звукооператоры с самого утра что-то ели, а затем сказали принести в контейнере все бутерброды из кейтеринга, что я и сделал. За это все мне были благодарны, а красивая гримерша даже сказала, что я ей нравлюсь. Я конечно же предупредил, что это Саша, звукооператор, сказал сделать, они и ему сказали, что он им нравится. Пришел Жара, привел музыкантов и массовку, все расположились на площадке, режиссер попросил боржоми, я принес, и съемка началась. Прошло несколько дублей. Режиссер взял сценарий, подошел к актерам и стал с ними его разбирать. Именно в этот момент проходил творческий процесс, который я второй день хотел увидеть, но мне сказали принести рулоны какой-то прозрачной пленки для оператора, из-за чего я ушел к хламвагену. Удивительно, как в мелких указаниях проходила целая смена, и я не успевал увидеть самого главного. Гаферы, световики, звукооператоры, я и остальные, мы всего лишь инструмент создания продукта, но сами создатели – это режиссер, оператор и актер в кадре. Понятно, почему остальным не нравится делать то, что они делают, как, к примеру, Сове. Он должен стоять и стеречь парковочные места для машин в 6 утра. Гафер должен носить тяжелые приборы в 7 утра. Электрик должен подключать тяжелые провода в 8 утра, а кейтеринг дядя Петя с 9 утра и до конца смены должен сидеть на улице и наливать чай персоналу. И только режиссер приезжает в 10, садится на приготовленном для него месте, открывает бутылку боржоми и начинает работать. Режиссеру тоже нелегко, дело в том, что каждый должен найти свое место в этой цепи. Жара нашел свое место – он режиссер массовки. Ему тоже что-то не нравится, но он любит то, что он делает. Как, впрочем, и звукооператоры, ведь именно они подбадривали всю съемочную группу. Есть люди, у которых нет и не будет своего места в жизни, их можно лишь пожалеть, ведь они не виновны в том, что отравляют своим несчастьем чужие судьбы. Есть так же те, кто знает, где его место, но не может там быть в силу обстоятельств, и они виновны в своем несчастье, потому что бездействие и их слабость этому причина, и яд, исходящий от них, самый страшный, а зависть разрушительна. Есть и те, кто знает свое место и находится там, где ему необходимо. Именно эти люди создают счастье для других, а также двигают рамки этого мира. Я хочу относиться к последним, иначе зачем я морозил свою жопу! Хоть и в удовольствие.

Я участвовал в массовке по предложению Жары. Очень забавно разговаривать без голоса, двигать руками и головой, как бы изображая диалог с другим человеком. И на определенный счет вставать, садиться и заговаривать с человеком. Забавно также то, что актеры даже в самый лютый мороз одеты в легкую красивую одежду. Из-за этого после каждого отснятого кадра на них поверх пальто или куртки набрасывали еще одну куртку, только уже теплую.

После отснятых сцен в баре Жара подозвал меня к себе и дал 250 гривен.

– Ты же участвовал в массовке?

– Да.

– Ну вот, это твоя первая зарплата.

– Спасибо!

– Да-да, можешь идти.

Я вышел на улицу, группа сменила локацию, меня отправили в подъезд одного из ближайших зданий, сказали перекрыть выход из дома, чтоб жильцы не вошли в кадр. В том же подъезде стояла массовка. Люди ругались и проклинали Жару.

– Он конченный, вот он кто! – кричала одна.

– Да! Он сказал, что съемки будут пару часов, но не предупредил, что перерывы растянутся на целый день! Я бы обед взяла! – кричала вторая.

– Девушки, – встрял я, – обед будет у всех в 15:00, по-моему. Так написано в графике.

– Ты на него работаешь? – спросила первая.

– Я подчиняюсь администратору, – насторожился я.

– Вот передай ему, что Жара этот ваш не порядочный человек!

– Мудак он! – крикнула вторая.

– Ну, то, что мы стоим в подъезде, это неприятно, конечно, – влез мужчина, – но так съемки и проходят обычно, я у Жары уже 3 года работаю.

– А я первый раз пришла! – кричала вторая. – и что?! За 300 гривен буду здесь жопу морозить!

Я отвлекся на их крики и не заметил, как один из жильцов прошел мимо меня и вышел из подъезда. Тут же прозвучала рация.

– Администрация! Кто в подъезде?!! Какого черта кто-то вышел? Снимаем пикап!

Пикап – это досъемка короткого кадра уже снятой полностью сцены. Очень удобно, можно им заменить не получившийся кусок, не снимая все заново.

Я попросил прощения через рацию, и все сняли без проблем. Затем съемки приостановили, аппаратуру собрали и в эфире воцарилась тишина, только я искал по рации Игоря, потому что не знал, куда дальше идти, остановился у входа в пассаж, там и стоял админ. Съемочная группа разбрелась по машинам и ближайшим кафе.

– Что мне сейчас делать? – спросил я.

– Ничего пока. Сейчас время… начало второго. Стоим тут, ждем режиссера. Знаешь что это за место? – показал он на здание, у которого мы стояли.

– Нет.

– Это Киевский пассаж. Тут аренда стоит таких бешеных денег… Видишь какие тут магазины? Вон «Gucci», «Lacoste»,«Armani», «D&G», «Fred Perry».

– Да, точно.

– Тебе правда хочется тут быть? – пританцовывал Игорь от холода.

– С чего бы мне тогда тут стоять? – пританцовывал и я.

– Есть девочка?

– Нет. Как-то не довелось еще. Есть чихуа-хуа. Кобель. Насилует все, что движется и не движется. Знаешь, пристраивается иногда к ноге и начинает… Так вот, упала у меня недавно рука на пол, пока я спал… Так я узнал, что такое утренний секс.

– Хах!

– И вообще, что такое секс.

– Ах-ах… Серьезно?

– Да…

– Когда планируешь узнать по-настоящему?

– Ну… – посмотрел я на наручные часы, – не знаю пока!

– Хе-хе-хе… Понятно…

Я не стал расспрашивать Игоря ни о чем. Мне показалось, что это было бы некрасиво с моей стороны. В конце концов, мы знакомы всего пару часов. За те три дня я никого ни о чем не расспрашивал. Мне люди все говорили сами. Все, что я должен был знать. В первую очередь я хотел увидеть весь процесс съемки. Я это и сделал и очень доволен.

– Вообще так быть не должно, – продолжал Игорь, – ну… Вот мы стоим ждем… Видели бы это продюсеры, они бы голову с режиссёра сняли и с нас тоже.

– А чего мы тогда ждем?

– Продюсеров нет, все делают, что хотят. Я им говорил, чтоб полностью сняли сцену в баре сегодня, все равно сейчас ничего не делаем, но они ответили «нет, аренда кончилась, будут досъемки». Там на досъемки уже полсериала набралось! Я преувеличиваю, конечно…

– Да, кстати, обед будет по расписанию или он сейчас уже происходит?

– Не знаю. Не знаю, что сейчас происходит.

Так мы простояли еще два часа, затем объявили обед, все пообедали и стали расставлять аппаратуру во дворе пассажа. Потом ждали, пока полностью стемнеет, поэтому начали работать только в 6 вечера. Для перебивки (связывающего две сцены кадра) нужно было отснять вход в бар. Для этого двух практиканток, которые тоже пришли вечером на съемки, попросили «отыграть» пьяных глупых подружек, выходящих из двери. У них это очень хорошо получилось, режиссёр был доволен! Потом была еще сцена, затем снова перестановка. Пошел снег. Я принес для плейбека складной стол и скамейки, накрыл их пледом, на стол выставили мониторы, а над столом на штативах растянули черную ткань, как укрытие от снега. Пока переносили остальную аппаратуру, я стоял рядом с Жарой, а снег все не переставал. Ветра не было, поэтому он падал ровно вниз. В пассаже зажгли гирлянды, а из соседнего кафе доносился запах круассанов и какао.

– Хорошо тут… – посмотрел я на небо.

– Да, хорошо… – посмотрел и он на небо.

– Я имею в виду…

– Да, я понял, – перебил он, хотя я и сам толком не разобрался, что конкретно имел в виду…

Ко мне подошел Сова, сказал, что сейчас будут заканчивать и завтра нужен человек на необходимой локации. В самом центре Киева надо будет «зарезервировать» целый квартал под вагены. Для этого он мне даст конусы и подвезет меня домой, так как конусов 6 и они очень большие. Режиссёр крикнул: «стоп, снято, поздравляю всех, смена окончена». Все, как и вчера, радостно похлопали. Я пожал всем руки, убрал все мусорные пакеты и сел в машину к Сове. Мы ехали по вечернему Киеву, и он рассказывал о том, где и какие знаменитости живут. Я раньше уже был в столице, в гостях у дяди, он тоже рассказывал такое. Почему-то некоторым киевлянам важно знать и рассказать, где и какая знаменитость живет. Где и чья машина припаркована. Хотя машина Юзика, артиста популярного развлекательного телешоу «95-й квартал», мне понравилась. Он говорил, что в Киеве очень много переселенцев. Что популярна недвижимость или очень-очень дорогая, или очень-очень дешевая. Средней ценовой категории квартир мало. Он рассказывал, как ездил в Одессу на отдых, как она ему понравилась, как он хотел бы остаться в ней жить! Но я сказал невзначай, что так хороша она чаще потому, что для нее он турист. Везде ровно столько плюсов, сколько и минусов. Он продолжил рассуждать на тему того, как хорошо быть врачом. Да еще и в Одессе. Как много денег можно заработать! Что клиенты будут всегда! Вернее… Пациенты… А разве важны мне клиенты… Или пациенты… Если я сейчас в Киеве и хоть на три дня, но стал частью съемочной группы. Он рассказывал еще о том, с кем надо разговаривать, чтоб снимать на нужной локации, сколько это стоит, почему это так важно. Я, кажется, понял, почему это именно для него не важно. Потому что ему не интересно. Потому что он недоволен своей работой. Потому что он относится к одному из тех типов, у которых не все в порядке. Он подвез меня к парадной, отдал конусы и уехал. Я пришел в квартиру, там все еще стоял тот специфический неприятный запах, помылся, лег рядом с братом, только моргнул и, показалось, что тут же зазвенел будильник. На самом деле очень быстро прошла ночь.

Я взял такси, чтоб успеть на 7 утра в центр. По приезде расставил конусы вдоль квартала и стал ходить взад-вперед, чтоб не замерзнуть! Мороз был минус 20, кажется! Периодически на занятые места заезжали машины, и владельцев приходилось просить отогнать их. Спустя три с половиной часа я прослушал всю музыку на телефоне несколько раз. Не думал, что от моих любимых песен может так тошнить. Из окна четвертого этажа напротив я услышал крик бабули.

– Милок! – кричала она. – мальчик!

– Что-о-о?! – крикнул я в ответ.

– Подойди-и-и! – позвала она.

Я перешел дорогу и встал под ее окном.

– Ты уже три часа здесь дежуришь! Почему-у-у?

– Сериал будем здесь снимать! Парковку стерегу!

– Сейчас чай сброшу!

– Что сбросите? – не расслышал я.

– Чай!

– Не надо. Все хорошо!

– Надо!

Она спряталась в окне, а потом снова появилась, но уже с полиэтиленовым пакетом.

– Лови-и-и! – крикнула она и сбросила пакет.

Я не успел его схватить, и он упал в метре от меня. В пакете была полулитровая бутылочка чая и печенье.

– Спасибо!!! – крикнул я ей.

– Пей на здоровье, согревайся! – махнула она рукой и закрыла окно.

Я съел печенье, выпил чай, хотя в начале боялся. Все было в порядке, раз вы это читаете. Первый раз в жизни я столкнулся с проявлением ко мне доброты от неизвестного человека, наверное, потому, что до этого никогда не нуждался. Но вижу в этом событии некое чудо, как будто сам Бог велел этой бабушке приготовить мне чай. После этого я ждал группу еще какое-то время, так что в полдень они уже точно были на месте. Сова подошел ко мне, как только приехал.

– Ну что, Даня, ты как?! Вот это ты молодец, с 7 утра в одиночку на морозе отстоял целый квартал! Ты хоть чай ходил себе брать?

– Ну… Мне его сбросили из окна…

– Даже так! Ну отлично! Мы все тут поместились, иди, собирай конусы.

– Понял.

Я собрал конусы, привязал мусорные пакеты к каждому вагену и ближайшим деревьям, закидал снегом собачьи кучи там, где должны были снимать, заклеил номера припаркованных машин и принес боржоми режиссеру. Съемки в тот день проходили удивительно легко и быстро, я уже знал, что и где лежит, где и кто стоит, как и кого зовут. Пока снималась очередная сцена из абсолютно глупых высокопарны диалогов, Сова мне рассказывал, как летом съемки проходили за городом, в страшный зной, и многие тогда получили сильные ожоги плеч, лица и рук.

– В эту пятницу будет выходной, а затем морозы, передают минус 25! – пугал он меня.

– Хорошо, что я уеду!

– Уедешь?

– Что значит уедешь? – подошел Жара. – Мы поговорим с твоими родителями, и останешься еще на выходные.

– Правда? – удивился я.

– Да… А то… Что это? Три смены всего был.

– Дима, а что такое «шапка»?

– Ну, пьянство по поводу окончания съемок! Классный праздник! – ответил он.

– Он скоро?

– Нет, только «экватор» вчера был.

– Что значит «экватор»?

– Середина съемок. Время, когда можно пить таблетки для печени и готовиться!

Режиссер скомандовал сменить локацию, и мы перешли через дорогу. Там я тоже закидывал снегом собачий кал.

– Сколько же в Киеве дерьма! – размахивал я лопатой.

– Не то слово! – посмотрел на меня оператор. – А! Ты про собачье! Его тоже!

В тот день по рации почти все время было слышно мое имя. Я делал все, чем занимается настоящий хелпер: блокировал двухполосную дорогу, чтоб проезжающие машины не попали в кадр, носил еду, мусор, одежду, держал собак, оповещал всех о том, где находится туалет, потому что какенваген почему-то в тот раз не приехал, носил документы, проводил на площадку людей… Это здорово, но больше всего я хотел быть на месте лысого режиссера. Я хотел говорить с актерами, объяснить им по-своему, почему и что хотят их персонажи. Я хотел создавать сцену, я хотел, чтоб каждый кадр был моим! Но… все у меня еще будет!

Состоялась маленькая пауза с очередной перестановкой аппаратуры. Уже темнело. Из своего вагончика вышел заспанный актер.

– Привет! Я что-то пропустил? – спросил он меня.

– Нет, меняют место съемки.

Подбежал «хлопушка». Этот парень в начале любого кадра кричит «кадр один, дубль один», к примеру, и хлопает хлопушкой, давая сигнал готовности всей группе к съемке.

– Хотел тебя спросить, никак не мог выбрать нужный момент… Где ты учился?

– Я?.. В театральном институте в Саратове. А до этого в строительном. Потом в Москве еще, а оттуда меня сюда пригласили.

– Круто! – сказал хлопушка.

– Ну… как-то так…

Потом они говорили о художественных руководителях в театральных институтах… Я это не запомнил, ведь никого не знал. Они ушли на съемку, меня по рации какое-то время не вызывали, и я решил попить чаю. Жара тоже захотел.

– А ну, дядя Петя, сделайте нам моего чаю! – махнул рукой Жара.

– Один момент!

– Сейчас, Даня, ты попробуешь хороший чай, а не эти помои, которые тут делают, – сказал он негромко.

– Да чего вы… – пожал я плечами, – нормальные помои. Не жалуюсь.

– Лучше хороший чай попьешь.

Нам передали стаканчики и бутерброды. Я попробовал чай.

– Ну как? – спросил Жара.

– Вкусный, хороший чай!

– Да! А я что говорил! Так, Данька, ты идешь на площадку?

– Простите, хочу присесть отдохнуть, с пяти утра на ногах.

– Да-да, подойдешь, как сможешь. – Дима ушел.

Дядя Петя сложил продукты в кейтеринге, протер все и вышел из автобуса, пока я сидел рядом на ограде клумбы.

– Что ты тут делаешь? – спросил дядя Петя.

– Опыта набираюсь… – вздохнул я. – Хочу в театральный поступить.

– Да?.. Понятно… Я тоже когда-то сказал родителям, что хочу заниматься тем, чем хочу, и пошел гайки крутить, в университет не поступил… И где я теперь… Морожу здесь жопу круглыми сутками, зарплата мизерная, а они деребанят миллионы на этих сериалах и снимают непонятно что…

– Жаль… – не знал я, что ответить.

– Ты думаешь, у тебя что-то выйдет? Ни черта подобного. Сколько хороших режиссеров гниет где попало. Вон, Вася, сколько его помню, один раз только был вторым режиссером, все время администратором работает. Думаешь, возьмут его куда-то? Да не возьмут никогда. Он ждет, небось, когда предложат что-то, а ему только должность админа и дают. Вот так и ты.

А может, и еще хуже.

– Ну откуда вы знаете?

– Я?! Я все тут знаю, парень. Я, можно сказать, «желудок» съемочной группы. Через меня все проходит. Мне уже 55 лет, я повидал жизнь, знаешь ли.

– Да…

– Мда… Знаешь стихотворение Агнии Барто про мячик?

– Нет, наверное…

– Ну!

Наша Таня громко плачет:

Уронила в речку мячик.

Тише, Танечка, не плачь:

Не утонет в речке мяч.

– А! Конечно!

– Ты задумывался когда-нибудь, о чем этот стих?

– О женской истерике? Чего ж Танечке плакать, мяч-то не утонет.

– О-о-о… Стих-то о жестокости и насмешке! Мяч в реку упал, а река никогда не стоит на месте! Все равно, что он не утонет, его же течением унесет, в этом проблема! А автор ее успокаивает, мол, «не утонет». Плевать я хотел, утонет или нет, пришел бы во время отлива и забрал бы, а так его попросту смоет… Навсегда…

Я не заметил, как мне стало до жути грустно. Казалось, дядя Петя высосал из меня всю радость.

– Даня, ты чего грустный такой стал? Все в порядке?

– Да, просто устал…

– Да? Ну ладно.

– Да… Пойду на площадку.