Стимбокс

Лекс задумался. Потом отхлебнул настойки и продолжил:

– Да. Думаю, что он сбежал. Наверное, Оррин чем-то провинился перед господином. Ты видел, клеймо у него было на самом лбу. Специально, чтобы было видно всем. В первую очередь – нам. Тех зомби, которых Майрон использует как рабов, клеймят так, чтобы знак был незаметен для окружающих. Оррин сбежал и пришёл в Трэшвиль. В Академию. В место, хорошо ему знакомое, где он провёл столько лет, где жили его друзья. Где его ждали, несмотря ни на что. Ждали, что он одумается и вернётся.

Кот пристально посмотрел на Номада.

– Знаешь, Номад, почему магистр нанял тебя? Это было внутреннее дело Академии и Ордена. И им должен был заняться я, как лучший боец Академии. Просто магистр знал, что я не смогу пойти на крайнюю меру. Ты понимаешь, о чём я говорю. Не буду скрывать – я ненавижу тебя за то, что ты убил моего брата. Хотя и понимаю, что по сути ты не виноват. Может, со временем это пройдёт. Не знаю.

– Магистр сказал, что его вроде как могли вылечить, – неуверенно сказал Номад.

– Ничего подобного! – прошипел Лекс и стукнул кулаком по столу так, что полупустая бутылка и стаканы подпрыгнули, едва не опрокинувшись.

Прочие посетители обернулись на шум, и Номад поспешил утихомирить Лекса. Чуть успокоившись, тот продолжил:

– Никогда не бывало, чтобы зомби вернулся к нормальной жизни! Магистр так сказал, только чтобы меня немного успокоить. Хотя мы оба знали, что это неправда. Да, были редкие случаи излечения от зомбирования. Если это можно так назвать. И то, это были бывшие рабы, а не наказанные. Да и то, они оставались безмозглыми, пускающими слюни существами, которых едва удавалось заново научить простейшим вещам. Запомни, Номад: зомбирование – это худшее, что может с тобой случиться. Я хотел бы снова быть с Оррином. Как раньше. Но знаю, это невозможно. Даже если бы наши маги и сняли заклятье, это всё равно был бы уже не мой брат. Просто кот, ничего не соображающий и лишь внешне похожий на него. Так что, может оно и к лучшему, что вышло именно так.

Лекс ещё выпил синеягодной настойки и тихо произнёс:

– Прости меня, Оррин. Клянусь именем Лунного света, что отомщу настоящему виновнику твоей гибели.

Глаза Лекса вспыхнули яростным зелёным огнём. Он выпустил когти и процарапал ими по доскам стола, оставив глубокие борозды.

– Майрон ответит мне за всё!

Глава 4

Аджи и Мастер

Прошло несколько месяцев.

Миновала осень, за ней зима с её снежными бурями. Наступила весна. Уже сошёл снег, и холмы покрылись свежей травой.

Номад продолжал тренировать младших учеников. Своё обещание он сдержал – о тайном задании, выполненном для Академии, в городе знали только мастер Снэп и Гролл, и то, знали они не более того, что Номаду пришлось поработать на Академию.

С Лексом Номад почти не виделся. Лишь изредка, встречаясь случайно на улице, они обменивались скромным приветствием и иногда – парой слов.

Однажды мастер Снэп вызвал Номада к себе.

– Желаешь прогуляться? – без лишних предисловий спросил он.

– Что нужно, мастер?

– Я отправляю ежегодное пополнение в армию герцога. Он сейчас не у себя в замке, а недалеко от Трэшвиля, стоит в лагере между городом и Белой Скалой. Проводит манёвры. Так что за день, думаю, управишься. Сопроводишь рекрутов до лагеря и сдашь в лапы командирам.

На следующий день Номад топтал лапы по дороге, ведущей к лагерю, вместе с несколькими молодыми псами – будущими новыми солдатами герцога.

Солнце стояло высоко, когда на горизонте показалась белоснежная столовая гора. На её фоне виднелись сторожевые вышки лагеря, стоящего на верхушке холма. Над лагерем реяли красные знамёна с эмблемой в виде отпечатка собачьего следа. Это была «Звериная Лапа» – личный знак октанского герцога. Этот же знак красовался и на мундирах солдат.

Номад предъявил часовому на входе записку с подписью мастера Снэпа, и тот пустил их внутрь.

Лагерь встретил новоприбывших букетом запахов и звуков. Незнакомых для рекрутов и изрядно уже подзабытых для Номада. Запах металла, пороха и оружейного масла. Запах дыма и свежего мяса со стороны кухни. Слышался звон оружия и треск выстрелов со стороны тренировочной площадки, лай офицеров, стук молотов, доносившийся из военной мастерской.

Псы-воины не были единственными жителями лагеря. Номад заметил мышей-техников, несколько молодых собак, пару котов-торговцев.

Часовой рассказал ему, как добраться до герцогского шатра. Но Номад и сам издалека заметил самый большой шатёр, возле которого красовался флагшток, на котором реяло большое знамя с неизменным изображением «Звериной Лапы». Весенний ветер лениво колыхал тяжёлую ткань полотнища.

Под знаменем стоял рослый пёс в богатых доспехах, наблюдающий за тренировками солдат. Учуяв запах незнакомцев, он обернулся.

Так Номад впервые увидел герцога Рутгера – правителя Октании.

Герцог был высоким, ростом гораздо выше Номада, крепко сложенным псом с гладкой серой шерстью и колючим, пронзительным взглядом голубых глаз. На шее он носил цепь с тяжёлой гайкой – артефактом Прежней расы, служившим символом его власти.

Номад, сделав шаг вперёд, поклонился. После чего начал заранее заученную речь:

– Приветствую вас, ваша светлость. Я Номад, младший тренер мастера Снэпа, хозяина Арены собачьих боев Трэшвиля…

– Кончай трепаться, – перебил Номада герцог, к его облегчению. – Вижу, новое мясо привёл, – Подойдя ближе, он критически обнюхал новичков и удовлетворенно хмыкнул. – Пахнет неуверенностью. Но это ничего. Её из вас живо выбьют. Легко не будет, это вам обещаю. Но если не сдохнете, то и награда будет достойная. Не говоря о том, что служить в моей армии – само по себе честь, которой не каждый достоин. Вам понятно?

– Так точно! – рявкнули хором новички.

– Вот и отлично. Поступаете в распоряжение сержанта Фосташа. Он сейчас на стрелковом поле.

Герцог свистом подозвал одного из солдат и приказал ему сопроводить рекрутов. После чего вновь обратил внимание на Номада.

– Я тебя не знаю. Как тебя там, Номад, верно? Давно работаешь на хозяина Арены?

– С осени, ваша светлость.

– Понятно. Как идут дела на Арене, как там мастер Снэп и его семья?

– Всё хорошо, ваша светлость.

– Рад за него. Передашь ему мой привет. Мастер Снэп – бывший капитан в моём войске и мой старинный друг. Думаю, ты это и так знаешь. До того, как открыл свою Арену, был одним из лучших моих воинов. Жаль, ему пришлось уйти после ранения. Он до сих пор немного прихрамывает, ты видел, конечно. Ты свободен, Номад. Кстати, настало время обеда. Ступай на кухню, тебя накормят. Потом отправишься обратно.

Пообедав и передохнув, Номад в прекрасном расположении духа направился обратно.

Стояла ясная погода. Земля ещё не прогрелась, и по утрам на траве оставался иней. Но сейчас солнце ярко светило с высоты, припекая совсем по-летнему.

Отойдя подальше от лагеря, Номад сошёл с дороги. Ему захотелось прогуляться по лесу, ближе к предгорьям. Свободное время позволяло.

Местность была пустынной. Номад не встретил никого, кроме пары диких драфов, которые спали по своему обыкновению вниз головой, зацепившись когтями за ветку дерева. Когда Номад проходил мимо, они проснулись и полетели прочь, хлопая перепончатыми крыльями и недовольно крича. Пёс посмотрел им вслед и продолжил путь.

Вскоре он встретил первого путника. Пожилого мыша, который сидел на камне у ручья, опустив голову.

– Доброго дня! – подойдя ближе, поздоровался он.

Мыш обернулся.

– Здравствуйте, молодой господин, – грустно ответил он.

Номад опустился на четыре лапы, напился из ручья. После чего взглянул на старика и поинтересовался:

– Что-то случилось, дедушка? С вами всё хорошо?

Старый мыш недоверчиво посмотрел на Номада, думая, стоит ли ему говорить или нет. Потом сказал:

– Я странствующий механик. Путешествую с молодым учеником. Но сегодня случилась беда: я его потерял. Видимо, он отбился от меня и заблудился в дебрях. Я долго его искал, но без толку. Я уже выбился из сил, и к тому же подвернул ногу.

Он схватился лапами за голову.

– Я так за него переживаю! В этих местах полно диких зверей. А он почти ребёнок. Ему не найти дороги одному. Вдруг с ним что-то случится? Я этого не вынесу…

– Хотите, я его найду? – вдруг предложил Номад, тронутый горем старого мыша.

Старый мыш дрожащей лапой схватил лапу Номада и спросил, с надеждой глядя ему в глаза:

– Правда? Это было бы так хорошо! Но я небогат. И не смогу достойно заплатить вам.

– Пустяки, – сказал Номад. – Просто, меня учили помогать старым. Да и дело нехитрое, как для меня.

– Спасибо, спасибо вам огромное, молодой господин…

– Рано благодарить. Скажите лучше: давно вы расстались? И где?

– Часа два назад. Не особенно далеко отсюда, чуть к югу. Там ещё было большое дерево с раздвоённым стволом. Мы прошли мимо него. Да, у моего ученика светлая шерсть, и он одет в жёлтый плащ.

– Хорошая примета. Но главное вот что. Мне нужен его запах. У вас случайно нет какой-нибудь его вещи?

– Конечно, конечно… – Старик начал рыться в дорожном мешке. – Вот, возьмите! – Он протянул Номаду кусок ткани. – Это моё полотенце, но ученик утром вытирал им лапы. Надеюсь, на нём остался её запах.

– Её? – удивился Номад.

– Его, его, – сразу же поправился мыш. – Я оговорился. Это от волнения, знаете ли.

– Все будет нормально, – успокоил его Номад.

Он внимательно обнюхал полотенце и старика. На ткани действительно остался запах, не принадлежавший старому мышу. Запах слабый, но работать с ним можно.

– Мы собирались зайти по пути в город Трэшвиль, – сказал старик. – Он где-то здесь неподалеку. Вы случайно не оттуда?

– Именно оттуда.

– Наверное, хорошо знаете здешние места?

– Более-менее. Чуть севернее есть дорога. Пойдёте на запад, попадёте в Трэшвиль. На восток – в лагерь герцога Рутгера. Если что, до лагеря ближе. Можете пойти туда и подождать.

– Хорошо, молодой господин.

– Не называйте меня господином, я от этого смущаюсь. Можете звать меня Номадом. В общем, я приведу вашу пропажу сразу в лагерь. Идёт?

Старик кивнул. Номад перемахнул через ручей и скрылся в зарослях.

Он шёл по следам старого мыша. Скоро он нашёл дерево, о котором тот упоминал. Ствол дерева был когда-то расщеплён молнией. Но оно, несмотря ни на что, продолжало жить.

Именно здесь на земле, помимо запаха следов мастера, обнаружился ещё один запах.

Номад достал полотенце и снова понюхал, сравнивая с новым запахом. Никакого сомнения – это то, что он искал.

Он снова опустился на четыре лапы, взял след и быстро побежал по цепочке следов, ведомый новым запахом.

Следы, следы… Каждый, шагая по земле, оставляет свой след. Он ни о чём не скажет обывателю. Но следопыт по одному-единственному следу сможет многое рассказать о его владельце.

Слабый отпечаток на мягкой земле. Едва примятая трава. Ничто не укроется от взгляда следопыта. Но не внешние признаки имеют значение для идущего по следу пса. Запах – вот то, что выдаёт путь. Запах остаётся даже там, где не осталось отпечатков ног.

Номад шёл по следу. Следы пропавшего ученика рассказывали ему о том, что произошло раньше. Вот здесь молодой мыш сошёл с тропы. Видно было, что он сразу потерял дорогу и не смог вернуться – заросли были очень густыми. Следы рассказывали Номаду, что мышонок долго метался, пытаясь найти выход из дебрей, но запутывался ещё больше.

Вот в этом месте он вышел к ручью. Здесь, на поляне возле самой воды он просидел довольно долго, надеясь, что учитель сам найдёт его. А потом – неожиданно сорвался с места. Следы вели прямиком к воде.

Перепрыгнув ручей, Номад обнаружил след мышонка прямо напротив того места, где тот вошёл в воду. Следы были уже не двух, а всех четырёх лап. Мышонок бежал. Неужели спасаясь от чего-то? Что же его так напугало?

Номад на время оставил след мышонка и изучил берег ручья. И ближе к лесу, на влажной земле он почуял резкий запах и увидел отпечаток когтистой лапы с тремя длинными пальцами.

След челюстника. Вот что напугало молодого мыша.

Челюстники. Два ряда длинных острых зубов, огромные когти, приземистое тело, покрытое крепкой костяной броней, длинный хвост с шипом на конце. Острый взгляд, великолепный нюх и неутомимость в поиске добычи. Большая сила, молниеносная реакция и великолепное атакующее вооружение делали челюстника самым опасным хищником здешних краёв.

Передвигались эти твари либо большими прыжками, либо ползком на брюхе. Собственно, это и был излюбленный способ охоты челюстников – незаметно подобраться к жертве и настигнуть её одним прыжком, застав врасплох. Однако если жертве чудом удавалось ускользнуть, челюстник преследовал её с завидным упорством.

Самым надёжным оружием против челюстника была пуля или, по крайней мере, стрела мощного лука. У Номада не было с собой ни того, ни другого, только меч-тесак, которым можно наносить только рубящие удары. Против костяной брони большого челюстника это может и не помочь. Номад надеялся, что до рукопашной схватки дело не дойдёт, ведь ещё неизвестно, на чьей стороне окажется победа.

След, оставленный на земле у ручья, был поистине огромным. Номаду ещё не попадались экземпляры такого размера. Вот и хорошо, что не попадались, сказал бы он в другое время. Но сейчас он должен был привести старому мастеру его ученика. Живым и невредимым.

Похоже, мышонок вовремя заметил приближающегося челюстника и пустился наутёк. Но он допустил серьёзный промах. Вместо того, чтобы скрыться в зарослях кустарника, где челюстнику было бы сложнее поймать его, он побежал на открытую местность.

Отпечаток челюстника был свежим, ещё влажным. Это случилось совсем недавно. Номад вернулся к следам мышонка и направился по ним, прибавив шагу. Ему не хотелось найти груду обглоданных костей вместо живого мыша.

По пути он наткнулся на дорожный мешок. Ученик старого мастера сбросил свою ношу, спасаясь от преследователя.

Номад мчался уже со всех лап. След вывел его к зданию заброшенной много лет назад мышиной мастерской.

Дверь была распахнута настежь. Номад тихо вытащил меч и осторожно вошёл внутрь.

Внутри стоял полумрак. Пахло пылью, паутиной и сыростью. Номад с мечом наготове осторожно продвигался вперёд.

Из дальнего конца зала доносился грохот. Номад, стараясь не шуметь, пошёл на звук.

Первым, что он заметил, был огромный челюстник. Ещё по следу у ручья Номад прикинул его размеры. Но то, что он видел перед собой, превосходило его ожидания. Столь крупные экземпляры нечасто встречались даже в Диких землях.

Челюстник клацал своими страшными челюстями. Своим гибким хвостом он яростно хлестал во все стороны, а лапой пытался что-то достать из маленького закутка между двух верстаков.

В этом-то закутке Номад и увидел того, за кем отправился. Мышонок, одетый в жёлтый плащ с капюшоном, сидел на полу. В трясущихся лапках он держал маленький нож, глядя на врага расширившимися от страха глазёнками.

Проход между столами был, к счастью, слишком узким для челюстника. И из-за того, что он никак не мог достать добычу, которую уже считал своей, хищник приходил в ещё большее исступление.

Долго так продолжаться не могло. Номад видел, как расшатываются старые, прогнившие крепления столов. Скоро они не выдержат, и тогда челюстник прорвётся в убежище маленького ученика.

Нужно было срочно что-то предпринимать.

Номад подобрал с пола кусок чугунной шестерёнки и запустил им в челюстника. Тот сразу обернулся, злобно глядя на невежливого незнакомца.

– Вот я, здесь! – Номад сразу же бросил в хищника ещё одной железякой, угодив ему точно в голову. Челюстник зашипел и набросился на Номада.

– Убегай отсюда, скорее! – крикнул Номад мышонку, отскакивая в сторону.

Челюстник не смог схватить Номада, но удар его хвоста отбросил пса на кучу какого-то хлама. Оставив мышонка без внимания, челюстник напал на не успевшего подняться Номада. Его челюсти щёлкнули перед самыми глазами.

Номад как мог отбивался мечом. Но для хорошего замаха не было места, и его меч не мог пробить костяную броню. Его ещё можно поразить в мягкое место под стыком броневых пластин, но попробуй доберись до него в горячке боя.

Псу удалось отбросить челюстника и наконец подняться самому.

Челюстник снова хлестнул хвостом, но Номад смог увернуться. Удар когтистой лапы сорвал с него наплечник, оставив глубокие царапины на левом плече. Несколько метких ударов меча снова заставили монстра отступить.

Номад заметил, что ученик мастера все ещё стоит и наблюдает за схваткой.

– Ты ещё здесь? Уходи! – крикнул он. Мышонок отрицательно покачал головой и показал пальцем на что-то за спиной Номада.

Номад бросил быстрый взгляд назад. Одно мгновение, не больше, но он успел увидеть то на что указывал мышонок. Старый подъёмник на подвесной балке, которым пользовались для перетаскивания тяжести. Сейчас этот механизм держался только на добром слове и гнилом тросе, грозя в любой момент рухнуть вниз. Пёс сразу понял, что задумал его маленький помощник.

– Предлагаешь заманить его в ловушку? Хорошо! – усмехнулся он.

Прикинув, куда должна упасть балка, он сделал несколько выпадов мечом в сторону челюстника и начал потихоньку, шаг за шагом отступать, завлекая его. Челюстник с яростью бросался на Номада, разнося в щепки остатки ветхого оборудования мастерской. Пёс отмахивался мечом, не давая монстру подойти. Сделав очередной выпад, он резко отпрыгнул назад.

– Будь готов резать трос! – скомандовал он.

Мышонок послушно кивнул и с ножом в лапках побежал к лебёдке.

Челюстник, взбешённый до последней степени, хлестал хвостом, круша все вокруг. Он слегка прижался к полу, не сводя глаз с Номада.

Сейчас прыгнет, понял Номад.

– Режь! Живо! – крикнул он.

Челюстник прыгнул. Номад быстро откатился в сторону. Разъярённый челюстник шипел, готовый прыгнуть снова. Но сверху на него с грохотом обрушилась тяжёлая балка, крепко придавив его к полу.

Челюстник извивался всем телом, стараясь выбраться из-под свалившейся тяжести. Но пёс не дал ему такой возможности. Уклоняясь от ударов хвоста, он спокойно подошёл к обездвиженному челюстнику, отбросил меч и достал старый охотничий нож.

Слегка приподняв костяную пластину на шее, он уверенным движением вонзил нож в горло врагу, туда, где пульсировала артерия.

Из раны брызнула тёмная кровь. Челюстник пронзительно шипел, постепенно затихая. Удары хвоста становились слабее и, наконец, прекратились вовсе.

Всё было кончено. Монстр умер.

– Готов! – Номад удовлетворённо поглядел на поверженного врага. Затем вытер и спрятал нож, подобрал меч и подошёл к спасённому мышонку.

– Всё закончилось, малыш. Пойдём отсюда.

Мышонок обессилено опустился на пол, выронил из лапок нож и вдруг расплакался, закрыв мордашку ладонями.

– Ну-ну, – Номад погладил мышонка по голове, стараясь говорить ласковее. – Давай, парень, успокаивайся. Монстр мёртв. Больше он не обидит ни тебя, ни других. А мы пойдём к твоему учителю. Он тебя ждёт и беспокоится. Пошли, а то не успеем до темноты.

Он взял маленького ученика за лапу и повёл прочь из мастерской.

Они вернулись той же тропой. По пути Номад подобрал брошенный мышонком мешок и вернул ему. Перейдя ручей, он решил немного передохнуть. И заодно осмотреть полученные повреждения.

Мышонок сел на землю. Номад снял броню и поморщился от боли в зудящей царапине. Проклятый челюстник крепко его приложил.

– Вам больно? – спросил мышонок.

– Ничего. Терпеть можно, – ответил Номад, зализывая царапину. – Зато доспехи – в хлам.

– Позвольте, я починю! У меня есть все необходимые инструменты. Вы спасли меня. Я буду рада что-то сделать для вас!

– «Рада»? Ты что, девчонка, что ли? – удивился Номад.

– Ну да! – мышонок засмеялся и откинул капюшон плаща.

Он, а точнее, она оказалась хорошенькой мышкой со светлой, почти белой шёрсткой. Курносая, с озорным взглядом, смешно торчащими ушами.

– Но… Почему ты пахнешь как мальчик? – удивился пёс.

– Настойка корня чернеца. Мастер говорит, надо мыть им шёрстку. Для безопасности. Не знаю, для какой, хищники всё равно чуют, как оказывается, но думаю, ему виднее, он старше и опытнее в путешествиях.

– Вот как, – Номад покачал головой.

– Давайте вашу броню. Будет как новая! Ну почти, – сказала мышка.

Номад с интересом наблюдал, как ловко её тонкие пальчики управляются с инструментами. Мышка работала быстро и уверенно. Очень скоро лёгкий панцирь Номада был приведён в более-менее нормальное состояние.

– Держите, господин… Простите, я не знаю вашего имени! – смутившись, сказала мышка. Кончики её ушек покраснели.

– Номад.

– Всё готово, господин Номад.

– Можешь звать меня просто Номад.

– Хорошо, госп… Ой, извиняюсь, Номад!

Она звонко рассмеялась. Смущённая мышка была такой забавной, что Номад тоже засмеялся.

– А тебя-то как зовут? – спросил он, надевая доспехи. – Кого мне благодарить за такую хорошую работу?

– Меня зовут Аджи. Просто Аджи!

– Красивое имя, – заметил Номад.

– На языке моего народа это значит «соль». Меня так назвали за мою белую шёрстку.

– Что ж, спасибо, Аджи! – пёс пригладил лапой железо доспехов. – Ты как, отдохнула немного?

– Да.

– Тогда пойдём. Тебя ждёт твой учитель. Это он меня послал.

Аджи послушно вскочила.

– Куда мы идём? – с интересом спросила она.

– В лагерь герцога Рутгера. Правителя Октании. Мы договорились, встретимся там.

Номад широким шагом пошёл вдоль ручья. Аджи семенила за ним.

– Никогда не встречалась с настоящим герцогом. Вы ему служите, Номад?

– Не совсем. Я живу в Трэшвиле. Работаю на Арене собачьих боев. А с герцогом мы, так сказать, немного сотрудничаем.

– Трэшвиль? Мы с мастером собирались зайти в этот город, – мышка споткнулась о камень и ойкнула.

– Не отставай, Аджи. Слушай, мастер тебе кто – отец, дедушка?

– Вообще-то нет. У меня нет родителей. Я… потеряла их, – мышка вздохнула. – Ещё несколько лет назад. Мастер взял меня к себе на воспитание. С тех пор мы путешествуем вместе.

– Жаль, – Номад отодвигал нависавшие ветви кустарников, придерживая их, чтобы Аджи могла свободно пройти. – А как ты сегодня отбилась от учителя?

– Даже не знаю. Как-то случайно вышло. Сделала всего шаг в сторону от тропы и сразу потерялась. Пыталась найти путь, но не смогла. Долго ходила по лесу, кричала, чтобы мастер меня услышал…

– Вот челюстник тебя и услышал! – заметил Номад.

– Это да, – согласилась Аджи. – Потом я вышла к ручью, присела отдохнуть. Услышала шум и увидела, как челюстник подбирается ко мне. Тогда побежала прочь.

– Тебе следовало скрыться в чаще. А не выбегать на открытое место. На открытом месте он бы тебя быстро сцапал.

– Мне не хотелось снова лезть в чащу. Мы с мастером ночевали в старой мастерской. Я решила спрятаться в ней и переждать, пока челюстник уйдёт. Но он не ушёл, а забежал следом за мной. А дальше вы всё видели сами.

– Понятно, – кивнул пёс.

Больше вопросов у него не было. Вскоре они добрались до лагеря.

– Эй, как тебя, Номад? Ты что-то забыл? – поинтересовался часовой у входа.

– К вам не заходил пожилой мыш? Такой седой, полноватый?

– Был такой. Остановился у мышей из нашей мастерской.

– Отлично. Он-то мне и нужен. Пройти дашь? – часовой посторонился и покосился на Аджи, пугливо выглядывающую из-за спины Номада. – Она со мной, – объяснил Номад.

Старый мастер сидел у входа в мастерскую герцога. Аджи первой увидела его и со всех ног бросилась к нему.

– Мастер! Я здесь! Со мной всё в порядке! – Мышка крепко обняла учителя.

Тот не мог поверить своим глазам.

– Аджи! Девочка моя! Как же я рад, что ты вернулась! – Старый мыш ласково гладил свою ученицу по голове.

– Мастер, простите меня! Я не должна была отходить от вас в этой глуши, – прошептала Аджи – Как же вы волновались обо мне! Если бы не этот воин, меня бы не было в живых. Поблагодарите его, что я вернулась!

Старый мастер поднялся и подошёл к Номаду.

– Номад, я чрезвычайно признателен вам за спасение моей ученицы! – сказал он. – Она для меня – единственная родная душа на всём свете. У меня никогда не было своих детей, и Аджи для меня – всё равно что дочь. Я бы не пережил, если б с ней что-то случилось.

Сейчас он уже не выглядел тем растерянным стариком, которого Номад встретил возле ручья. В его осанке и голосе появилась уверенность и даже достоинство, присущее аристократам.

– Я же обещал, что найду. И сделал что обещал, – ответил Номад.