Отель «Реббека»

Эллен понимала: добром все не закончится. Необходимо сделать выбор: Перкинс или Меркьюри. Что стоит сейчас на чаше весов? Скандал, грандиозный скандал, плохие отзывы в прессе и возня с Колином, которая возникнет сразу, как только его начнут будить. На другой же чаше – история с Меркьюри, загадочная, странноватая, жуткая, может быть, неправдивая и однозначно раздутая (так как вся история – это одни только слова, фактов нет). С другой стороны, раздутая эта история или нет, решать не ей. Приказы не обсуждают. Николя дал четкую инструкцию. Он дал понять, насколько это важно. Да и реакция Морган… А лица сотрудников… В эту традицию здесь верят свято!

Ладно, пора дожимать Маккинзи. Придется сказать, что обсуждению эта тема не подлежит. Номер непригоден для проживания, и Перкинсу нужно покинуть его сегодня же. Как бы так дать понять, что дело назревает серьезное? Что если убедить их, что жить там небезопасно?

Нет, «небезопасно» – слово, которое нельзя произносить. Еще вчера она убеждала, что «Реббека» имеет великолепную систему охраны. Сарафанное радио работает в этих краях бесподобно. Стоит только один раз опростоволоситься и озвучить отелю свои проблемы, как он останется с этой репутацией навеки.

Конечно, менеджеры еще даже не вошли в раж. Их кипучая энергия томилась в ожидании. «Реббеку» ждало не иначе как целое представление, как только Маккинзи наконец решит «спустить собак».

Несколько репортеров встали из-за своих столиков и как бы между прочим прошлись мимо менеджеров звезды. Они нагло подкрадывались из-за углов и одинаково фальшиво улыбались, хотя их улыбки больше напоминали оскал. Какой-то тайный блеск мелькал в глазах. Журналисты рассыпались, словно гиены, по кругу. Эллен ловила на себе кровожадные взгляды, с отвращением представляя будущие статейки. В них новая управляющая отеля будет представлена как бездарность. Сомневаться не надо: все будет описано в таком изжеванном виде, что правды потом не сыщешь. Журналисты уж постараются выразить свое пристрастное мнение в красках.

Под действием десятков глаз нервы Эллен натягивались. Менеджеры пронзительно смотрели на нее, готовые растерзать. Репортеры, почуяв мясо на расстоянии, стягивались к объекту с жадностью и остервенением.

Эллен понимала: менеджеры так просто не поведутся на уговоры. Они не только испортят репутацию отелю, но и оставят с подмоченной характеристикой ее саму. Большие связи, хорошие деньги – эти мужчины знают, на какие кнопки надо нажать, чтобы прийти к желаемому результату. Она меньше всего хотела бы с ними вступать в разногласия, особенно на глазах у самых влиятельных изданий страны. Все это напоминало западню.

– Мне очень жаль, – сказала Эллен дрожащим голосом. Сама еле сдерживала слезы. Опустила голову, чтобы скрыть свою слабость. Жадные взгляды журналистов, шум зала, давление менеджеров, их натиск – все это придавливало, как глыба. Она чувствовала, что готова разрыдаться прямо на плече у Маккинзи.

– Мистеру Перкинсу надо выехать из люкса, – повторила Эллен заученный текст.

– Значит, так, да? – сказал Маккинзи с таким выражением, как будто готовился укусить. – У вас было время хорошо подумать! Но я вижу, вы решили стоять на своем!

– Мы на вас рассчитывали, – сетовал Берни.

– Да они просто смеются! Я этого так не оставлю, понятно?

– Я сожалею, – с грустью отозвалась Эллен, – но так сделать придется.

– Придется вам раскошелиться на круглую сумму! Можете уже готовиться! Ваш директор и лично вы! Я вам это обеспечу!

– Мистер Маккинзи…

– Да, да! Вы меня еще не знаете!

– Зря вы так, – проговорил Берни. – Такие вопросы следует обговаривать заранее. Это некрасиво. Вы нас подставили.

– Некрасиво? – рычал Маккинзи. – Да это скотство! Наглые выходки! Думаете, так просто выгоните гостя из номера и это сойдет вам с рук? Не на тех напали!

Франсис не находил себе места от волнения. Он ходил из стороны в сторону и ждал, когда начальница, наконец, закончит с американцами. Торопил. Всем видом показывал, мол, надо действовать скорее. Всячески подмигивал и дергал рукой. Меркьюри ждет! Он сейчас уедет!

Эллен все понимала сама, но ничего не могла поделать. Время играло против них обоих и теперь напоминало замедленную бомбу. До детонации оставалось каких-то пара минут. Три, два, один – и отель взлетит на воздух.

– Я лично вам принесу договоры, в которых все прописано, – ругался Маккинзи. – И суну вас носом в эти документы! В каждый пункт! Наши юристы засудят вас за многочисленные нарушения!

– Ваш директор подписал договор, – мягко заметил Берни. – А теперь не соблюдает условия.

– Да он, наверное, не в курсе, что творит его управляющая! Дайте-ка сюда телефон директора. Я буду с ним разбираться по этому вопросу!

– Вы согласовали свои планы с владельцем отеля? – поинтересовался Берни.

– Ни черта она не согласовала! Ты же видишь, Берни. Это самодура!

Эллен сочувственно посмотрела на Франсиса, словно давала понять: они вязнут по полной. С каждой секундой сползают в гремучую трясину, из которой выхода нет. Что же делать? Время истекает. Пора что-то решать!

Она попыталась помаячить Франсису, мол, бегите к Меркьюри, просите подождать. Франсис не сразу понял, что надо сделать. Он сигналил о чем-то в ответ. Маккинзи рассвирепел.

– Что вы делаете? – спросил он изумленно и обернулся. Франсис побелел, встретившись с ним взглядом. – Вы еще нагло показываете какие-то знаки за моей спиной? Когда я с вами разговариваю! Это уже переходит все границы…

– Нет, нет, мистер Маккинзи, – ответила Эллен. – Я лишь прошу портье помочь вам. Он сейчас проводит вас до президентского номера…

– Никуда я не пойду! – вскипел Маккинзи. – И прекратите переглядываться, когда я с вами разговариваю!

За окном завелась машина. Задребезжал мотор. Автомобиль тронулся с места и вихрем умчался прочь. Холодок пробежал у Эллен по спине.

«Бог мой». Эти слова прозвучали в голове, как приговор.

Меркьюри уехал.

Франсис метнулся к окну и заглянул на крыльцо: пусто. Машина Меркьюри исчезла, словно растворилась. У входа никого. Уехал даже роллс-ройс отеля. Куда все подевались? Улица словно вымерла. Пыль медленно оседала на ковровую дорожку лестницы.

Франсис посмотрел на Эллен испуганным взглядом. Замер, как будто не знал, что делать. Ждал ответа управляющей. А ответ не появлялся. Воспаленный мозг был не готов к решениям.

Пуститься следом?! Бежать за машиной? Что теперь делать? Пытаться остановить Меркьюри, размахивать руками, кричать?

Эллен понимала: все кончено. Он уехал в неизвестном направлении. И уже поздно что-либо исправлять.

Пока они с Франсисом глядели друга на друга, скованные жуткой правдой, Маккинзи краснел от гнева. Берни бухтел. Оба ворчали, фыркали. Эллен уже ничего не слышала. Голова кружилась. Потолок плыл.

– … некомпетентность! – закончил свою речь Берни.

– Свинство! – рявкнул Маккинзи, и его слюни разлетелись в разные стороны.

– Никуда не нужно переезжать, – убийственным тоном сказала Эллен.

– Не расплатите…

Оба умолкли на полуслове. Что она сейчас сказала?

– Мистеру Перкинсу не придется покидать люкс, – повторила Эллен, видя, как американцы растерялись. – Я решу ту проблему, которая возникла в номере. Пожалуйста, забудем об этом разговоре.

Менеджеры замолчали. Кажется, они ничего не понимали с того момента, как управляющая подошла к их столику. Подобного исхода никто не ожидал. Маккинзи даже не успел как следует проораться. Он только начал разминаться перед нападением, как вдруг все закончилось. Так же неожиданно, как началось.

Он в недоумении смотрел то на управляющую, то на своего коллегу, словно хотел удостовериться: это ему чудится или происходит на самом деле? Управляющая не к месту устраивает провокацию, потом сама же сдает назад. Что она хочет сказать этим нелепым фарсом?

– Вы серьезно сейчас? – уточнил Берни.

– Совершенно серьезно, – ответила Эллен. – Простите за эту неприятную ситуацию. Я все решу. Пусть мистер Перкинс отдыхает в своем номере.

Мужчины смущенно переглянулись. Сумасшедшая? Или у французов такое понятие о гостеприимстве? Похоже, радужный прием здесь приходится выбивать кулаками. Разность менталитетов: им об этом когда-то рассказывали. Но такое… К этому безобразию никто не готовился.

– Простите за недопонимание, – сказала Эллен.

Берни выдохнул:

– Святые угодники, вы пришли к разумному решению. С Колином что-то решать – это самоубийство.

Маккинзи смотрел настороженным взглядом, словно думал: «недопонимание»? Как может знаменитый гость, который платит за люкс огромные деньги, иметь еще «недопонимания»! Что это за формулировка такая нелепая! Мадам Шанталь вообще оценивает степень риска, на который идет?

Маккинзи ничего не отвечал и только следил за действиями Эллен. Он удивился ее внезапной, подозрительной перемене. Из-за горячего характера был уязвлен больше Берни, наверное, поэтому пришел в себя лишь спустя время.

Журналисты послонялись вокруг столика еще пару минут, после чего разбрелись по сторонам. Они так и не увидели скрытых угроз. Поняли: жареного репортажа сделать не получится. Каждый вернулся к своей тарелке. Если профессионально насытиться не вышло, так можно было хотя бы надеяться на отличную закуску.

Эллен знала, что выглядит полной дурой. Теперь менеджеры думают: она взбалмошный диктатор с безумными идеями. Начальница добралась до власти и теперь принялась выкидывать финты! Придурковатая управляющая отеля. Самодура, как сказал Маккинзи. Отличный образ. Именно ради этого она пахала годы и рассчитывала на «репутацию»! Репутация! Теперь об этом слове можно забыть.

Но даже не это было самое страшное. Меркьюри уехал. Она влипла по полной. Что теперь ждать? И как это «известие» преподнести директору? Она умрет, если сейчас начнет это обдумывать. Идей нет. А сил что-то изобрести – тем более.

Прежняя усталость сменилась истощением. Глаза слипались. Ноги еле держали, измученные. Да еще на каблуках! Но найти силы еще придется: вечер не закончился. Объяснение с менеджерами было только впереди.

Боже мой, да она везде виновата, подумала Эллен в отчаянии. Сплоховала перед всеми! Выглядит нелепо перед американцами, перед Франсисом, директор ее просто прибьет. Образ Морган проплывает перед глазами как напоминание: палач ждет, лезвия наточены. Предстоит жуткий отчет перед директором. Это будет зрелище не из веселых. Карьере пришел крах. Надеяться не на что.

Глава 4

Заглаживать вину перед менеджерами пришлось недолго. Так как в выселении Перкинса больше не нуждались, дело замяли. Менеджеры остались довольными усилиями Эллен, поэтому на следующий день даже не упоминали об инциденте. Колину, конечно же, ничего не докладывали. В этом были заинтересованы все: менеджеры надеялись благополучно покинуть Францию без его истерик, а Эллен просто молилась на то, чтобы американские гости, наконец, улетели на континент.

Все так и произошло. Гонки остались позади, а гости фестиваля разъехались по домам. Стабильная рутина заполнила будни. Но для двоих человек в отеле жизнь прежней уже не стала.

Франсис божился, что ничего такого не говорил Меркьюри, отчего мужчина поспешно уехал. С какой стати он даже не подождал?

Эллен понимала: виновата сама. Непростительно долго провозилась с американцами. Но какой толк в самобичевании? Теперь надо было задуматься над защитой. «Стряпать» стратегию и придумывать оправдания. Алиби-то нет! И приговор «виновна» скоро приведут в исполнение!

Как доложить о Меркьюри Николя? Эллен уже представила этот разговор: крик директора, обличающие взгляды Морган, сотрудники выстроятся в ряд, будут осуждающе качать головами, цокать, шептаться. Потом он ее убьет, а Морган притопчет ногой.

Что если скрыть приезд Меркьюри? Пойти на жестокий шаг! Не говорить ничего начальству. Утаить правду. Стереть из прошлого, из своей памяти! И заставить Франсиса прикусить язык!

Конечно, Франсис – просто «находка для шпиона». Такая проныра, как Морган, может однажды «продавить» его, и тогда беды не миновать! Но все же стоит попробовать. Признаться в провале силенок не хватит. Об этом даже страшно сейчас помыслить.

Надо бы поговорить с Франсисом и обсудить сложившееся положение. Заставить играть по ее правилам, ведь так уж сложились обстоятельства: он теперь «на той стороне» порядка. Теперь он такой же беззаконник, как и она. Соучастник преступления! И никуда не деться. Поздно что-либо менять.

Эллен задумалась: в этой безумной чехарде затерялось главное – легенда. Она даже не вспомнила о ней. Возня с американцами, выдумывание стратегии, страх признаться Николя – все сбилось в кучу, заняло мысли, поглотило. Суеверный страх нагрянул позже: Эллен вспомнила об условиях легенды и содрогнулась. Чего теперь ждать? Суждено ли сбыться мрачным прогнозам?

Меркьюри теперь кого-то убьет, подумала она мрачно. Хотя известно кого. Претендентов немного. Жизнь в ожидании мести станет мучительна. Как все сложится? Вариантов десятки. И все они чертовски нежелательные. Можно сказать, хорошего исхода нет. И как ни повернется ситуация – Эллен придется ответить за все.

Остается только молчать. Замкнуться и держать тайну за семью печатями. Надеяться на то, что суеверие о Меркьюри – просто болтовня. Надежды, надежды. Они помогают не сойти с ума.

С одной стороны, в силах Эллен сделать так, чтобы Николя ничего не узнал. С другой стороны, правда способна вылезти на поверхность в виде жуткого сюрприза (как правило, именно в тот момент, когда меньше всего к этому готов).

Надо подойти к делу серьезно и взять ситуацию под контроль. Николя – красивый, молодой богач. Ему много знать вредно (иначе скоро состарится). Позаботиться о спокойном сне директора – это, можно сказать, благое дело.

Эллен глядела из окна на дорогу, где еще недавно стояла машина Меркьюри. На улице было пусто. На обочинах спали желтые такси. Рабочая рутина не отличалась ничем особенным. Уже не верилось, что еще недавно здесь происходил настоящий переполох. В решительном свете дня все ослепляло: вывеска «Реббеки» блестела в лучах полуденного солнца, синее небо и ярко-зеленые кипарисы спорили за господство цвета.

Неподвижное пространство улицы. Зелень. Спокойствие. Швейцар стоял у главного входа в отель. Блестящие золотые пуговки его костюма переливались на свету.

Эллен задумчиво разглядывала швейцара, и чувство тревоги подкрадывалось незаметно, издалека, готовое напасть исподтишка. Это знакомое ощущение: как будто что-то забыла. Упустила важный момент. Но что именно?

Только она разобралась со своей «стратегией» и даже начала успокаиваться, как в голову нагрянула мысль, которая взбередила свежие раны. Кто еще встречал Меркьюри на входе? Кто?

Швейцар.

По поясничной части диафрагмы пробежала мелкая дрожь. На несколько секунд Эллен оказалась в заточении у паники: как можно было забыть о швейцаре? Безобидная идея превратилась в ночной кошмар. Эллен буквально обалдела от этой мысли.

Только не это.

Чувствуя озноб и глядя в одну точку – ею стал швейцар Венсан, – она лихорадочно соображала. Закусила пальцы. Как она могла упустить эту грандиозную деталь? Швейцар ведь тоже видел Меркьюри! Он же стоит у входа. Это он вместе с портье встречает гостей!

Надо сообразить. Помнится, машина Меркьюри подъехала к отелю. Что при этом делал швейцар? Бог его знает. Смотрел, наверное, во все глаза за этим Меркьюри, а потом побежал докладывать! Например, Морган!

Зрачки Эллен забегали в панике. При мысли о Морган холодный пот проступил на лбу.

Так, Морган уже спала к этому времени, вспомнила она. Вечеринка подходила к концу. Уехал даже Николя. Доложить никому Венсан не мог, разве что сделал это на следующий день, что, собственно, не меняет дела. Если он поведал о приезде Меркьюри, то неважно, когда конкретно. В любом случае – Эллен конец.

В сознании закралась крошечная надежда: а если швейцар не видел Меркьюри вообще? Например, гость так и остался ждать в машине, тогда он мог ни о чем не знать! Франсис ведь утверждал, что говорил с Меркьюри, пока тот сидел на заднем сиденье. Меркьюри якобы ждал, пока портье доложит новость начальству. Он наверняка не выходил из автомобиля – в этом случае все совсем не плохо. Мало ли кто сидит в затонированной машине! Венсан мог ничего не понять.

А если Морган все посмотрела по камерам? Она же пройдоха еще та. Смотрит, наверное, каждый вечер, исследует! Все контролирует в отеле, черт ее дери!

Нет, Меркьюри она вряд ли бы узнала. Тем более он сидел за тонированным окном. Эти опасения напрасны. Хотя в этой ситуации возможно все.

Надо бы как-то выяснить об этом, да похитрее, подумала Эллен и снова посмотрела на Венсана. Но, к сожалению, такой опцией, как хитрость, она не располагает. Прямая, как палка. А Франсис? Заставить его хитростью что-то вызнать и не проколоться – проще сделать все самой. Конспираторы, ей-богу! Идти против Морган, да еще хитрить? Как же это смешно. Словно цыплята против волка.

Эллен размышляла, но ничего не могла решить. Подойти к Венсану и спросить о Меркьюри вот так в лоб? Эта идея кажется рискованной. С другой стороны, тянуть время тоже самонадеянно. Одних размышлений мало, надо знать наверняка. Швейцар уже вступил во вражеский лагерь или его еще можно считать своим человеком?

Эллен кинулась на поиски Франсиса, а когда наткнулась на него в лобби, едва смогла сдержать эмоции. Надо было проявить внешнее спокойствие, по крайней мере, в лобби – никто не должен был догадаться, что начальница и портье что-то скрывают. Но получилось как получилось. В конце концов, если Эллен сегодня грозило разоблачение, то уже никакие старания не спасли бы ситуацию.

– Венсан что-то слышал? – спросила она с фальшивой улыбочкой. Глаза при этом бегали по сторонам. – Венсан понял, что приезжал мсье Меркьюри?

Франсис огляделся, затем с заговорщическим видом предложил зайти в укромное место. Эллен последовала за ним в самый темный угол зала. Оба выглядели как подростки, решающие покурить втайне от взрослых. Озираясь, перебежали из одного угла лобби в другой.

Франсис ответил, не разжимая рта:

– Венсан был там тоже. – Он перешел на шепот. – Конечно, он слышал, как мсье Меркьюри представился.

В голове застучали молотки.

– Франсис, – сказала Эллен убийственным тоном, – вы же сказали, что вашу встречу никто не видел?

– Да, – виновато отозвался Франсис, – но я имел в виду, что никому не говорил об этом. Венсан был в курсе, он же стоял у входа и смотрел.

Сердце Эллен упало в пятки.

– Но Меркьюри же не выходил из машины, верно? – спросила она с чаянием.

– Нет, но увидеть-то Венсан мог его.

Мог, со злобой подумала Эллен. Еще как мог. Невесело осознавать, что они прокололись на таком ерундовом месте, как лишний свидетель!

Она схватилась за голову.

– Франсис, почему вы не напомнили мне о нем?

Парень только хлопал пушистыми ресницами.

– Если вы говорите, что он все видел, почему не подходил? С чего ради он молчит?

Секунда раздумий.

– Может, он уже подошел, – любезно предположил Франсис, – но только не к вам, а к мсье де Бриссаку.

Эллен об этом уже подумала и здорово успела накрутить себя. Она понимала: если директор узнает, то он прокатится по ней бульдозером. Теперь надо ждать жестокой кары, ведь мсье де Бриссак заранее предупреждал. Тот страшный вечер не мог закончиться просто. За ним еще долго будет тянуться шлейф кошмарных событий!

Оба замкнулись в молчании. Разброд ужасающих мыслей не давал сосредоточиться. Неужели Николя выжидает? Хочет посмотреть, как поступят два заговорщика и куда заведет их ложь? Теперь они с Морган будут просто издеваться. Специально изучать преступников. С пристрастием. А потом с позором уволят или казнят! Прилюдно. У Бернара на площади.

О нет, подумала Эллен обреченно. Может быть, просто сбежать? Собрать чемодан и тихонько ускользнуть среди ночи? Купить билет через администратора Мюрей, уж она-то поможет смыться незаметно… Бежать в Париж! Бежать! Пока не поздно. Спасать себя!

– Мадам Шанталь, – повторил Франсис, едва докричавшись до начальницы. – Вы слушаете меня?

Эллен вдруг осознала, что на несколько секунд буквально отключилась.

– Что вы сказали, Франсис? Что?

– Я говорю, что если спросить у Венсана, что конкретно он видел? Так мы хотя бы точно узнаем, кому он говорил и что именно. Иначе можно долго возиться с предположениями. Проще действовать наверняка, так ведь?

– Так ведь, так ведь, – пролепетала Эллен, вернувшись из забытья. – Да, Франсис, вы абсолютно правы. Нет смысла в гипотезах. Если Венсан уже все рассказал, то мы пропали все равно. А так хотя бы будет время построить план для позорного побега.

– С чего начнем?

– Нужно вызвать Венсана на разговор.

– Верно, мадам. И заставить признаться.

– Заставить… Хм. Вы представляете, как это сделать?

– Слабо.

– Вот и я думаю, что не представляете. Вы способны отличить правду от лжи?

– Не знаю, мадам. Вряд ли.

– Ну вот. Как мы расколем швейцара с такими-то талантами? Откуда вам знать, когда он говорит правду, а когда врет? Вы знаете об этом Венсане хотя бы что-то?

– Ничего.

– И я. Это темная лошадка. Его здесь никто не знает. Какие у него умыслы? Какие принципы по жизни? Может, ему сдать людей ничего не стоит, как зубы почистить, понимаете, Франсис? Между прочим, на работу я его не принимала. Его мадам Морган взяла.

Франсис состроил соответствующую физиономию:

– Что если это ее человек?

– Вот именно, Франсис, вот именно. Попытаешься с ним договориться, начнешь задавать вопросы, а он…

– Сдаст все мадам Морган.

– Да. Тут же. Сразу пойдет к ней в кабинет и доложит, как мы заегозились.

Эллен вздохнула:

– Чувствую, они над нами еще посмеются. Мадам Морган может устроить нам настоящее представление. Публичный разнос. Боюсь представить, что нас ждет, Франсис.

Секунда молчания.

– Франсис?

Эллен заметила, как парень изменился в лице. Его словно ударило током.

– Что с вами? – спросила она настороженно. Ноль реакции. Взгляд был направлен мимо.

Эллен обернулась: идет Морган. Эта женщина появилась тут как тут, словно ее принесла нечистая. Вот ведь способность: только упомянешь – и она уже перед тобой выпрыгивает, как черт из табакерки. Или умеет читать мысли через стену, или сами стены ей о чем-то докладывают?

Морган «выплыла» из ресторанной зоны и величественно пошагала, подглядывая за смутьянами. Что это тут за шушуканье в темном углу? Начальница и портье о чем-то тайно договариваются?

Она притормаживала. Длинная, уродливая тень ползла за ней следом. В этом человеке таилось что-то невыносимое, тягостное. Высокомерие сливалось с невыразительностью. Раздутое, черное самодовольство Морган хорошо подпитывалось, еще бы: когда в рот смотрел не только персонал, но и сам Николя, чего только о себе не подумаешь. И вот она шагала, подобно танкеру, тучи сгущались. Еще секунда – и стены сомкнутся над головой заговорщиков.

Морган как будто была готова остановиться. Сердце замерло в ожидании неизбежного. Оба стояли не шелохнувшись. Франсису не пришло ничего в голову мудрее, как приветственно махнуть рукой. Морган, естественно, не ответила тем же. Ее лицо, которое освещалось лишь наполовину, постепенно ушло в тень.

Эллен едва ощущала ватные ноги. Зрачки расширились. Любой вопрос сейчас бы стал сокрушительным.

Что если Морган пришла спросить о Меркьюри? Прямолинейно. Без стеснения. Поймала с поличным, пока преступники втихомолку шепчутся! Боже, если Венсан уже рассказал ей правду, значит, настал тот самый момент, когда Морган имеет право напасть?

Такая личность ради большой идеи способна проявить терпение, как у удава. Она способная, подумала Эллен, поэтому смотрит изучающе. Хранит тайные планы в масштабе вселенского заговора. Сейчас подойдет и уничтожит своим вопросом. Одному Богу известно, что она задумала. Вот ведь беда: ресурсов мало. Морган противостоять не хватит духа. Если она подойдет, то прочтет во взгляде все. Раскроет, как книгу. Да что там книгу, брошюру из газетного киоска! Такой личности, как она, проболтается любой даже с закрытым ртом. Она поймет, поймет обо всем, если приблизится хотя бы на шаг!

Губы Эллен шевелились: репетировали отговорки. Вольтаж рос. Все происходило в предательской несогласованности с разумом: совсем не хотелось выглядеть нелепо, но так происходило само собой. Она решила, что не скажет ни слова. Какую бы технику воздействия ни испробовала Морган, будет молчать. Ничего не видела, ничего не знает! Меркьюри здесь не было. Понятия не имеет, кто приезжал тогда в черной машине!

Какое малодушие, с горечью подумала Эллен. Возьми себя в руки! Отрицай все! Скажи, что никакого Меркьюри в отеле подавно не было. Швейцар все врет! Но зачем это ему? Придумаешь по ходу. Скажи, парень все напутал!