скачать книгу бесплатно
Лёшка стал рассказывать, что кондитер Георгий Ландрин придумал выпускать разноцветные леденцы в виде ассорти без обёртки. Они были как на развес, так и упакованными в красивые жестяные коробочки с надписью: «Г. Ландринъ». Покупать конфетки в ярких жестянках стало модно. Замечательным подарком с ярмарки была баночка разноцветного монпансье. Корме того, женщины нашли применение и пустым коробочкам: в них было удобно держать пуговицы, бисер, иголки…
Георгий Ландрин со временем открыл магазины и кондитерские, где продавали печенье, бисквиты, шоколад, конфеты, но главное лакомство – разноцветные леденцы, которые народ стал называть просто ландрином.
– Надо же, я не знал, – удивился Яшка и вдруг озорно пропел где-то услышанную частушку:
С чем сравню я ваши глазки?
Положительно с ничем,
Не могу сравнить их даже
С ландрином и монпансьем!
– Ага, Олины глазки лучше! – согласился Лёша и лукаво улыбнулся.
Яшка задохнулся от возмущения и стал пунцовым, точь-в-точь как помидор.
– Лёшка, прибью! Совсем от рук отбился, негодяй, болтаешь, что вздумается!
– Не прибьёшь, я убегу.
– Я мамке расскажу про порванные штаны, – ехидно пообещал Яшка.
– Эва! Она их третьего дня в чулане нашла. И меня даже не побила, только поругала чуток.
– Ничего-ничего, я на тебя найду управу… А ну, слазь с повозки и иди пешком!
– Пешком? До деревни далеко, я устану… – стал канючить Лёша.
И брат, немного поломавшись и позволив себя поуговаривать, сменил гнев на милость.
***
Лёшка восхищённо смотрел, закинув голову, на чёрное ночное небо, усыпанное тысячами мерцающих точек.
– Ох, сколько звёзд! Посмотри, Лёнька, как будто горох рассыпали.
– Эге, как горох, – поддакнул дружок, – или ландрин.
– Ну звёзды и звёзды, эка невидаль, – скривился Кирька, – чего особенного?
Он прибился к компании ребят случайно (не очень-то жаловали Кирьку деревенские мальчишки) и сейчас старался урвать хоть каплю внимания.
Яшка засопел и сердито зыркнул.
– Для тебя, может, и невидаль, а для нас – красиво.
Лёша пропустил обидные слова Кирьки мимо ушей.
– Эвон Большая Медведица… та, что на ковш похожа, нам Антонина Ивановна рассказывала…
Ребята сидели тесным кружком вокруг костра, изредка подбрасывали в огонь хворост. Неподалёку паслись стреноженные лошади, почти невидимые в темноте, их выдавало только фырканье и негромкое ржание.
Недалеко заблеяла коза Милка, Яшка услышал, усмехнулся:
– Колька, ты зачем козу в ночное притащил?
– Она сама захотела, – стал оправдываться Мелкий, – я вывел Иргиза, а Милка запор открыла – и за нами. Не прогонять же.
Иргизом звали коммунарского коня, правдами и неправдами выпрошенного председателем у начальства.
– Ладно, пусть пасётся… не мешает.
Кирька покопался в кармане и достал жестяную коробочку с выпуклыми буквами: «Г. Ландринъ», открыл крышку, поддев её ногтем; запахло лимоном и ещё чем-то сладким, ягодным. Ребята во все глаза смотрели на это чудо, разинув рты.
– Берите, – щедро предложил Кирька.
Они потянулись к коробочке, скромно взяв по одной конфетке. Не каждый день Кирьян бывает таким добрым, грех отказываться, тем более, что леденцами мальчишки не лакомились ой как давненько!
У-у-у… Уху-ху-ху-у-у… – протяжно заухала совсем близко сова. Лёньке стало страшно, и он невольно придвинулся ближе к соседу.
– Говорят, увидеть сову ночью – плохо, это к несчастью, а днём – ещё хуже, – заметил Петька, вихрастый долговязый мальчишка.
– Дак то увидеть, а мы разве видели? Мы только слышали.
– В прошлом годе пасли лошадей в ночном, – снова сказал Петька, – сидим возле костра, котелок на рогатины повесили, чай кипятим… И вдруг сова заухала. А потом у одного парнишки сестрёнка померла.
– У какого парнишки?
– Васьки Нестеренки из Окунёвки.
– Не знаю такого… А сова чем виновата? Может, его сестра болела, – не поверил Яшка.
– Ну и что? Ведь померла же.
– А собака забрешет – тоже повинна будет?
– То собака…
– А то сова.
– Ну ладно, хватит вам, – махнул рукой Колька, – давайте картошку печь.
Картошка была украдена Колькой и Петькой с огорода тётки Дарьи. К несчастью, она заметила воришек и долго преследовала их с поленом в руках. Огромное полено, которым и слона убить можно, придало мальчишкам прыти. Тётка Дарья выдохлась и отстала.
Петька вспомнил её красное злое лицо и поёжился:
– А она нас, кажись, узнала.
– Кто? – не понял Колька.
– Тётка Дарья. К мамкам жаловаться пойдёт.
– Может, и не узнала… – отозвался Мелкий без особой уверенности в голосе. – Нет, ну а что оставалось, если свою картошку забыли!
Ребята согласились: действительно, другого выхода не было. Они закопали клубни в золу и стали ждать. Вот испеклась картошка, мальчишки похватали её, горячую, и принялись с жадностью есть, обжигаясь и пачкая рты сажей. И вдруг в тишине тонко заверещала привязанная к колышку коммунарская коза.
– Чего это она? – удивился Кирька.
Колька стрельнул хитрыми глазами и сказал:
– Волка, может, чует?
– К огню волк не сунется, не дрейфь. Лошади тоже волчий дух чуют, пужаются… – Петька выкатил палочкой картофелину и стал перебрасывать её из руки в руку, как жонглёр.
– Ой, кто-то идёт… – прошептал Лёнька, показывая грязным пальцем в сторону леса.
Раздался едва слышный шорох, будто кто-то маленький шёл, ступая босыми ногами по траве, и из темноты показалась фигурка незнакомой девчонки в длинной льняной рубашке и платочке, по-бабьи повязанном вокруг головы. Она в нерешительности остановись неподалёку, исподлобья разглядывая ребят.
– Ты кто такая и откель взялась? – удивился Яшка.
– Оттуда, – махнула девчонка рукой в сторону леса. Она так и осталась стоять в сторонке, почёсывая голой грязной ступнёй лодыжку.
– А чего здесь делаешь? Поздно ведь.
– Ничего… гуляю.
– Дня тебе мало… – проворчал Петька. – Домой иди, мамка с папкой волнуются, поди.
Девчонка замотала головой:
– Не… они знают. А можно я с вами посидю?
Яша окинул взглядом её жалкую фигурку в рубашке и милостиво разрешил:
– Сиди… грейся.
Девочка просияла, маленькое худое личико оживилось, вспыхнули радостью голубые глаза. Она плюхнулась рядом с Лёнькой, вытянула к костру исцарапанные ноги. На её посеревшей голени зияла глубокая рана с кровоподтёком.
– Ого… где это ты так поранилась?
– Косой в прошлом годе задела. Да не болит уже, прошло, – улыбнулась девчонка во весь щербатый рот.
– Лёшку попроси, он тебя вылечит, – предложил Лёнька. – Лёш, правда?
– Та не, не надо… Баба говорит, что всё само заживёт как на собаке, – рассмеялась она.
Лёша кинул на гостью быстрый взгляд и остался сидеть на месте, даже не шелохнулся. Яшке стало зябко, он вздрогнул и придвинулся ближе к огню. Ребята поёжились, а Кирька заворчал и подбросил в костёр хворосту.
Девчонка засмотрелась на свои голые сизые ступни, пошевелила пальцами и сказала:
– А мои красивые ботиночки Нюратке отдали…
– А кто это, Нюратка?
– Сестрёнка. Мама хотела мне оставить, а баба говорит: «Чего добру пропадать, пусть Нюрка носит».
– Злыдня у тебя бабка, – криво усмехнулся Кирька.
– Та не, не злыдня, ей ботиночек жалко, – улыбнулась девчонка, и ребята прыснули со смеху от такого незамысловатого ответа.
Она тоже засмеялась, довольная, что смогла развеселить мальчишек.
– Баба добрая, она думала, что я не слышу, а я слышала.
Ещё больше похолодало, стали видны струйки пара, вылетающие изо рта, и Петька неохотно поднялся, чтобы набрать ещё хворосту.
Искорками помигивали в чёрном небе звёзды, жарко разгорелся костёр, пожирая ярко-оранжевыми языками подброшенные сухие ветки. Он был ненасытен, этот огонь, требуя всё новой и новой пищи. Ребята молчали, уставившись на пламя. Кто-то уснул, свернувшись калачиком на расстеленной куртке.
Яшка проверил лошадей, вернулся к костру, и тут на него напала страшная дремота. Он отчаянно боролся со сном, мотал головой, тёр глаза, но всё же не выдержал.
– Лёшк, ты не спишь? А мне смерть покемарить охота. Разбуди, если что. – И прилёг рядом с Колькой.
Время от времени он просыпался и видел в свете огня Лёшу и ту девчонку в платочке.
– Ты зачем здесь? – уловил Яшка сквозь дрёму тихий голос брата. – Не следует среди людей ходить, возвращайся туда, откуда пришла.
– Ботиночки Нюратке отдали, как же я без них буду… – Всхлипывающий голос доносился приглушённо, как сквозь туман. – Скажи моей мамке, чтобы принесла, она тебя послушает.
– Скажу, скажу.
Когда Яшка в очередной раз проснулся, уже светало. Отчётливо виднелись силуэты лошадей, возле догорающего костра спали мальчишки, прижавшись друг к другу. Той босой девчонки уже не было, скорее всего, ушла домой.
– Эй вы, сони, вставайте. Эвон как светло!
Кирька протяжно зевнул и сказал:
– Какое светло?.. Тьма египетская…
Стали просыпаться остальные ребята, потягиваясь и дрожа от сырости и утренней прохлады.
– А девчонка где? – спросил, озираясь, Колька. – Ушла, что ли?
– Эге, ещё ночью ушла, – ответил Лёша.
– Дёры от мамки получит как пить дать.
Лёшка отошёл от потухшего костра, развязал путы на ногах Вишенки.
