Повинен, потому что живешь

– Вот в том-то и дело, – вставил Корозов, сдержанно жестикулируя. – Я уже голову сломал. И так и этак передумал, прежде чем к тебе обратиться. Все похоже на какую-то нелепую игру: у кого первого сдадут нервы!

– Я бы сказал жестче, – серьезно заметил Акламин. – Кто вторым выстрелит, тот и проиграет.

– Что ты имеешь в виду? – голос Глеба натянулся до упругости.

– Я о том, – цепкие глаза Аристарха замерли на его лице, – что не следует тебе не разобравшись лезть в пекло с головой. Охранника уже потеряли. Вот что значит первый выстрел. Ответного выстрела может и не быть. Поэтому дальше наша работа. – Разве я против?

– Вот и хорошо! – захлопнул записную книжку Акламин.

– Хорошо-то хорошо, – сказал Глеб. – Да только на карту поставлена моя жизнь. Ты говоришь «не лезь в пекло», но я уже залез в него. Я бы, может, не хотел, да Шанс взял меня за горло! Так что придется мне искать его глотку. Буду с тобой держать связь.

3

За два месяца до этих событий Корозову подвернулась возможность расширить пределы своего бизнеса. Можно было прикупить приличный торговый центр, владелец которого, Бертинский, умер от сердечного приступа, а его дочь, ставшая наследницей, решила все продать. Желающих налетело, как китайских воробьев на урожай. Продажей занимался доверенный наследницы адвокат Раев. До этого Глебу уже приходилось сталкиваться с Раевым, правда, по другим вопросам, но узнали тогда друг друга они хорошо и, надо заметить, были не в восторге один от другого. Не потому, что кто-то из них был непрофессионален в своих делах, напротив, именно потому, что оба были хорошими профессионалами, но стояли по разные стороны баррикад. И, как говорят в народе, не могли друг другу навешать «лапшу на уши». Помимо этого, Корозов тонко улавливал нечистоплотность адвоката в делах, и Раев это видел. Итак, притяжения между ними не было. Но и конфликтов не было. Учитывая количество желающих, все козыри при продаже торгового центра были у Раева: он выбирал покупателя. Посему затягивал переговоры, задирал цену до максимума. В принципе, это ему удалось. Отпали многие, кто не выдержал ценовой гонки. Осталось два претендента. В том числе Корозов. Наследница торопила Раева, но тот не очень спешил. Он хорошо понимал, что предел наступит лишь тогда, когда останется один из двух. Глеб не знал наследницу, видел ее раз или два и то мельком, пытался наладить контакты, но она избегала встреч с покупателями, ничего с ними не обсуждала. И это было умно. Попросту она выполняла установки адвоката. Никаким образом, кроме поиска компромисса с Раевым, воздействовать на ход переговоров было нельзя. Корозов неплохо знал своего конкурента по сделке. Тот тоже старался найти выходы на наследницу, однако подозревать его в нечистоплотной игре у Глеба не было никаких оснований. Когда на горизонте появился Шанс, у Глеба даже мысли не возникло заподозрить в этом своего конкурента. Клавдий также не сделал никаких предположений по этому поводу. По большому счету Корозов давно бы забросил эту игру в поддавки с Раевым. Но Клавдий всякий раз подталкивал его, чтобы продолжал переговоры и приближался к финишу.

И тут случайно Глебу подфартило: неожиданно появился канал выхода на наследницу. С его женой Ольгой на работе разговорилась сослуживица. Ну, слово за слово, и Ольга упомянула о желании мужа приобрести торговый центр и о том, что переговоры по покупке слишком затягиваются. Назвала фамилию наследницы, о которой знала со слов Глеба. И вдруг услыхала в ответ, что Бертинская – это хорошая знакомая сослуживицы. Тут же в присутствии Ольги позвонила той и проворковала с нею целых полчаса. Попросила принять Корозова. Время было назначено. Глеб отправился на встречу. Наследница произвела на него двоякое впечатление, он даже не мог сразу определиться, чего больше в этом: положительного или отрицательного. Между тем, ведя беседу, она была внимательна и общительна. По просьбе Ольги на встречу он пошел вместе с сослуживицей жены, преподавателем по классу скрипки. Поначалу, глядя со стороны на двух небольших хрупких девушек, оживленно лопотавших между собой, он – высокий, плотного сложения – испытывал некоторое неудобство оттого, что намеревался обратиться с просьбой к маленькой наследнице, будто без нее не способен разрешить свои проблемы. Трудно было переступить через какой-то внутренний барьер. Между тем наследница сама начала разговор с ним. Ему было нужно одно: чтобы сделка завершилась как можно быстрее, и чтобы Раев заключил сделку именно с ним. Наследница умно обходила в разговоре острые углы, высказывалась аккуратно. Корозову особенно бросилось это в глаза. Не давала никаких обещаний, но и не отказывала. Согласилась, что переговоры неоправданно затянулись, и заметила, что сама заинтересована в скорейшем их завершении, что торопит Раева. На первый взгляд была несколько рассеянная. Несмотря на аккуратность в разговоре, пропускала некоторые вопросы, как будто была вся в себе. Корозов объяснял это ее переживаниями по поводу неожиданной скоропостижной смерти отца и возникшими в связи с этим проблемами.

Была она красивой молодой девушкой с высоким лбом, черными бровями вразлет, густыми длинными вьющимися волосами и длинной шеей. Общительная, но не очень эмоциональная. Когда разговаривала, скромно держала руки на коленях, сжимая их ладонями. Иногда отрывала от колен, скрещивала пальцы, при этом поджимала губы и опускала глаза. Между тем чувствовалась ее уверенность в себе, и у Глеба не возникало ощущения женской беспомощности. Ее красота казалась стандартной. Поставь рядом несколько красавиц – и она как бы сольется со всеми. Однако что-то было в ней не сразу уловимое, что отгораживало ее от Глеба невидимой стеной. То ли холодность, то ли безразличие, то ли что-то еще. Они сидели за столом в комнате, где было много мебели, подобранной и расставленной без особого вкуса. На девушке яркий топ и джинсы. Разговор между ними был недолгим. Заканчивая его, Глеб проговорил:

– Прошу извинить меня, если я был излишне настойчив.

– Ну что вы, – улыбнулась она. Улыбка была приятной, но все-таки не располагала к дальнейшей беседе. – Я привыкла к подобному. Мой отец был всегда упорен и требователен. – Улыбка сошла с губ. – Наверно, в бизнесе по-другому нельзя. Иначе все рухнет. Но его беда была в том, что он не видел разницы между бизнесом и домом. Максималист во всем.

– Да, бизнес требует упорства, – сказал Корозов и добавил: – Вероятно, в семье тяжело с таким человеком.

– Тяжело? – переспросила девушка, хмыкнула и ничего не сказала, хотя по такому молчанию можно догадаться, что «тяжело» – это не то слово. Перевела глаза на сослуживицу Ольги, сидевшую за одним с ними столом, точно говоря, что вот она знает и может подтвердить.

Безмолвие той было многозначительным. В первый момент при встрече девушки живо обнялись и весело залепетали, забыв о присутствии Корозова, теперь же Глеб наблюдал, как веселье обеих сошло на «нет» и лица погрустнели. Сослуживица Ольги в легкой блузке и короткой юбке втянула голову в плечи и вздохнула, словно таким манером подтвердила, что она все знает. Наследница снова повернулась к Глебу, повела в сторону рукой, как бы отодвинула от себя тему отца, и пообещала:

– В меру своих сил я подтолкну адвоката и попрошу, раз уж за вас просит моя знакомая, заключить сделку с вами.

Такой исход переговоров удовлетворил Глеба. Разумеется, не было уверенности, что Раев прислушается к просьбе наследницы, но чем черт не шутит, ведь Глеб не знал, на чем строились их взаимоотношения и почему она выбрала именно Раева. Распрощавшись, Корозов отвез знакомую наследницы в музыкальную школу, а сам отправился к себе в офис. И только успел войти в кабинет, как раздался звонок от Раева. Тот предложил встретиться через пару дней. День встречи с Раевым совпал с днем встречи с Акламиным. Проводив Аристарха, Корозов вечером стал собираться на встречу с адвокатом. Надел светлый костюм с белой рубашкой без галстука. Назначено было в небольшом кафе со странным названием «Фасон», как будто речь шла не о кафе, а о швейном ателье. Находилось оно в тихом жилом районе города под открытым небом. Складная матерчатая крыша в виде зонта в хорошую погоду сворачивалась над головой и разворачивалась во время дождя. Добираться Глебу пришлось минут пятнадцать-двадцать. Его глазам открылась большая, выстланная тротуарной плиткой площадка. Пластмассовые столы со стульями на ней. Невысокие кустарники вокруг и посреди площадки. Красиво, ничего не скажешь. Услужливый официант, улыбающаяся барменша за стойкой, довольные посетители. Парковка напротив. Выходя из авто, Корозов увидал на другом конце парковки Раева, тоже выбравшегося из своей машины. Оба одновременно направились к свободным столам кафе. У обоих за спинами маячили охранники. Встретились на полпути. Пожали друг другу руки. Раев был невысокого роста, одет в строгий черный костюм, светлую рубаху с галстуком, несмотря на то что на улице было жарко. Между тем он определенно не чувствовал никакого дискомфорта и даже не обращал внимания на то, что на горле излишне затянут узел галстука. На небольшом лице с хитрыми глазками, редкими усиками и налетом щетины на подбородке подрагивала усмешка. С некоторой ехидцей он сказал:

– Ну вот, разве можно отказать женщине, если она просит за вас? Нам только кажется, что мы управляем делами. На самом деле мы исполняем желания женщин. Всегда и во всем.

– Вам не откажешь в уме, – заметил на это Корозов. – Женщины от рождения более мудры, чем стараются казаться.

– Эту бы мудрость, да на благие дела! – уже без усмешки проворчал Раев, пропуская Глеба вперед себя.

– Благие дела в их понимании не всегда совпадают с представлением некоторых мужчин, – не оборачиваясь, сказал Глеб. – А жаль. Потому что история в руках мужчин, – отозвался Раев ему в затылок.

Они подошли к свободному столу. Переглянулись, точно спрашивая друг друга, устроит ли каждого этот стол. Сели с двух сторон. Заказали сок и воду.

– Вам не откажешь в логике. Посему надеюсь, что на этот раз мы с вами найдем решение задачи, – собрав в голосе уважительные нотки, выговорил Корозов.

Подняв вверх руки, как бы предупреждая, что не нужно говорить «гоп», пока не перепрыгнешь, адвокат ответил:

– Если бы я вас не знал, Глеб, я бы поверил, что вы намерены все решить. Но я вас знаю очень хорошо, – усмехнулся. – Вы любите получить больше, но заплатить меньше. И заметьте: я вас не осуждаю за это. Бизнес есть бизнес! – Раев плохо выговаривал букву «р», но четко доносил свои мысли до собеседника, хотя делал это осторожно, обволакивая не слишком густой дымовой завесой. – Я внимательный человек, Глеб, я вижу всех на том блюдечке, о котором упоминал товарищ Остап Бендер. Нас всех с детства воспитывали любить ближнего. А за что его любить, Глеб? Что есть в нем такого, что надо полюбить? Вспомните Библию, Глеб. «Самые большие враги человеку – его близкие». Предает всегда ближний. Тот, кого вы считали другом, доверяли ему и, может, любили его. Предателями зачастую становятся те, кого вы родили. Потомки предают своих родителей, дедов, прадедов. Причем делают это с таким удовольствием, что смотреть противно. Мерзавцы! Но с таким же удовольствием их предадут дети, их внуки, их правнуки. Так за что любить ближнего, Глеб? Где баланс решения проблемы? Нет его. Все покупается, и все продается. Хочешь жить хорошо – живи. Но помни, что хорошо жить можно только за счет другого. Если тебе хорошо, то рядом с тобой другому плохо. Но если тебе плохо, значит хорошо кому-то другому. Это же физика, Глеб. Наполняя один сосуд, ты другой сосуд опоражниваешь! – Раев говорил много, говорил не по делу, по которому была назначена встреча. Это была его обычная манера разговора: уводить в сторону, чтобы потом огорошить и добиться своей цели. Кроме того, адвокат сейчас чувствовал себя хозяином положения, и это придавало ему определенную уверенность. – Вы все испортили, Глеб, – неожиданно ошарашил он, при этом приветливо улыбнулся. – Не стоило обращаться к наследнице! Не стоило. Ибо не ей решать.

Если бы это происходило при других обстоятельствах, если бы этого не требовали интересы дела, Корозов повел бы беседу совсем в другом ключе, но сейчас он сдерживал свое негодование, тоже улыбался Раеву и мягко, насколько был способен в эти секунды, произносил:

– О чем вы, Ефим? Я не сказал вам ни одного обидного слова. Почему же вы так несправедливы ко мне? – По груди и шее Глеба стал медленно разливаться жар. – В ближние я к вам не набиваюсь. А наследница все-таки она, а не вы.

В ответ Раев согласно качнул головой, произнес:

– Разве я оспариваю это, Глеб? Вы плохо обо мне думаете. Разумеется, наследница она. – Утвердительно наклонил голову. – Именно она – мой доверитель. Она высказала мне свою просьбу. Но я, как порядочный человек, – он сделал на этом особый акцент, – сообщил ей, что уже дал слово другому покупателю.

Нахмурившись, Корозов твердо посмотрел Раеву в глаза и в них заметил усмешку, которая определенно дала понять, что утверждение адвоката не соответствует действительности. Очевидным было то, что Раев руководствуется желанием поднять выше цену. Глеб проговорил:

– Мне кажется, вы должны прислушаться к ее точке зрения, иначе может пострадать ваша репутация адвоката! – Он сделал паузу, давая время Раеву на обдумывание его слов, скользнул глазами вокруг себя, наткнулся на томно улыбающуюся барменшу и разомлевшего на солнце официанта, закончил: – А по сумме сделки, я думаю, мы найдем общий язык.

Задумчиво Раев кинул взглядом по столам с посетителями, пространно произнес в ответ:

– Что деньги? Деньги – прах, Глеб! В них не вложишь свою душу. Хотя без них душа тоже пуста. Но в одном вы правы: репутацию за деньги не купишь. Тяжелым трудом приходится нарабатывать ее, а потерять можно в один миг, как в рулетку. Все зыбко в нашей жизни. Ненадежно. Все чаще выпадает зеро, когда его меньше всего ждешь. Ходишь, как по канату без шеста. Чуть качнешься – и улетишь в пропасть. А твое место займет другой. И если ему повезет больше, он дойдет до конца. Ему слава, почет и деньги. А тебе в пропасти – пятак, чтобы не подохнуть с голоду!

Ответил Корозов не сразу. Сначала потянул через трубочку теплый сок, потом подал голос:

– У каждого своя цена, Ефим. Наслаждайтесь мыслью, что сегодня вы не в пропасти. Не ходите по канату. Зачем вам это лицедейство? Нацепить на себя личину клоуна – не лучшее занятие на вашем поприще. Кстати, я приехал к вам с новым предложением. – На мгновение замер, словно ища в голове, в какую форму облечь его, затем твердым голосом произнес: – Я готов поднять планку на десять процентов выше! – Глеб ожидал увидеть положительную реакцию на лице Раева, но этого не произошло.

Внешне Раев никак не проявил интереса к новому предложению, заговорил вкрадчивым тоном:

– Заманчиво, очень заманчиво, Глеб. Но я осторожный человек, мне нужно хорошо подумать, все взвесить, понять, чем вызвано такое решение. Не проиграет ли моя поручительница, если я соглашусь на такое предложение. Меня мучает сознание, что я должен буду отказать первому покупателю, взять назад свое слово. Это так тяжело, Глеб. – Он намеренно громко вздохнул, показывая, как ему затруднительно это, и продолжил: – Вы себе представить не можете! – Затем его лицо вытянулось, изобразив сочувственную гримасу. – Я вижу, как вы расстроились, что я тут же не даю вам ответа! – Он с сожалением закачал головой. – Вот вы теперь представляете, как может огорчиться мой первый покупатель? – Раев удрученно охнул и тронул пальцами усики. – Нет, вы никогда не поймете этого. Только такой человек, как я, может почувствовать, как тяжело брать назад свое обещание. – Его лицо приобрело грустное выражение. – Вы, Глеб, не понимаете. И в этом ваша беда.

Улавливая в поведении Раева артистические нотки, Корозов подумал, что из Раева, наверное, мог бы получиться неплохой артист, нисколько не хуже, чем адвокат, и с раздражением ощутил, как новый жар разливается по телу. С трудом сдерживая себя, Глеб напружинился. По его представлению все необходимое было сказано, оставалось только пожать руки и разойтись. Но Раев явно тянул кота за хвост, чувствуя запах легкой наживы, давил на жалость. И Корозов решил окончательно разрубить гордиев узел:

– В таком случае, Ефим, чтобы завершить сделку, – сказал он, – я предлагаю вам на пятнадцать процентов выше! – Чувствуя, как мозг закипел от такой запредельной цены, Глеб сжал зубы: решение для него было трудным, но отказаться от какого предложения бывает еще труднее. И он сделал на этом ударение. – Мне представляется, что только сумасшедший может отказаться от такого предложения.

– Возможно, – согласился адвокат. – Но и предложить такое может не менее сумасшедший! – Раев вытер ладонью губы и развел руками. – Я не тянул вас за язык, Глеб, и не знаю, правильно ли сделаю, если соглашусь с вами! – В глаза ему ударил луч солнца, и он сморщился, отклонил лицо, пряча глаза под козырек ладони. – Моя обязанность – заботиться о благополучии моего доверителя. Наследница – несчастный человек. – Раев вытянул голову вверх. – Потеряла любимого отца. И моя обязанность – помочь ей обрести равновесие.

– Ну, ну! – остановил его Глеб. – Не лукавьте, Ефим. Вам не менее важно снять свой процент. С большей суммы сделки ваш доход увеличивается.

– Разумеется, разумеется, – подтвердил адвокат, – но ведь бесплатно даже рак на горе не свистнет. Однако повторяю: благополучие моего доверителя прежде всего.

– Надеюсь, мое предложение не обидит наследницу! – сказал Корозов и потянулся к фужеру с соком, но, не дотронувшись до него, убрал руку. Словесный поединок с адвокатом начинал утомлять: обыкновенная потеря времени, не более того. Пора бы уже Раеву дать согласие, а не кружить вокруг да около: и соглашаться как будто, и тянуть резину одновременно.

На столешнице перед Раевым, как и перед Корозовым, стояли фужер с соком, бутылка с минералкой и пустой бокал. Он налил из бутылки в бокал воды, попил и отставил в сторону. По его виду было заметно, что он чувствовал себя победителем:

– На такой жаре только и тянет на питье, – сказал удовлетворенно, но удовлетворение явно было вызвано не питьем, а предложением Корозова.

Оттого, что Раев опять не дал конкретного ответа, Глеб стал наливаться внутренним взрывом. Все это уже мало походило на деловые переговоры, больше на какой-то треп двух идиотов. Такая манера разговора адвоката начинала бесить. Нужно было иметь большую выдержку, чтобы вытянуть все до конца. Глеб, сдерживая себя, вздохнул:

– Мы можем еще долго переливать из пустого в порожнее. Не пора ли закругляться? – Корозов напряженно оперся ладонями на крышку стола. На лице выступил пот. Достал из кармана пиджака носовой платок и промокнул лоб.

Будто не слыша его, а может быть, отвечая ему, адвокат сказал:

– Меня все-таки мучает моя совесть. Что я скажу другому клиенту? Ведь я уже пообещал ему. – Он продолжал медлить. – Я знаю, что народная мудрость учит: бери, когда дают. Но она же предостерегает: у всего есть своя цена, и на чужой каравай рот не разевай. В России всегда было много мудрости: и русская, и еврейская, и татарская, и поморская, и немецкая, и еще не счесть. Берите, пользуйтесь! Стройте свое благополучие! Но не забывайте, что обещать – дело человеческое, а не выполнить – чертовское.

Не понимая, почему Раев продолжает жевать мочало, Глеб ощутил, как нервно прошлась по щеке морщина:

– Пообещать не значит отдать! – резко бросил он. – Это бизнес. Здесь торг. Кто больше платит, тот и заказывает музыку. Сорока на хвосте принесла, Ефим, что другой клиент не заплатит вам такую сумму!

Последовал туманный выдох:

– Иногда вашей сороке приходится верить!

Дальше Корозов не успел ничего ответить, он даже не успел сообразить, что произошло, только услышал треск стекла и увидал перед собой, как полетели в разные стороны брызги сока и стекла, как сок из фужера разлился по столу, а фужера не стало. Лишь через секунду смекнул, что брызги ударили ему в лицо. И тут же увидал, как вдребезги разлетелась бутылка, стоявшая перед Раевым, и брызги минералки обдали лицо и костюм адвоката. А в следующий миг руки охранников столкнули Корозова и Раева со стульев на тротуарную плитку. Глеб и Ефим лежали с двух сторон стола и недоуменно смотрели друг на друга, придавленные сверху охранниками. Корозов не к месту думал сейчас, что лежит на грязной плитке, по которой до него топталось много всяких ног, что вымазал об эту плитку белую рубаху и костюм. Почему-то на ум пришла продавец, у которой покупал рубаху. Вспомнил, как не хотел покупать, потому что не собирался приобретать рубашку. Но продавец так уговаривала, что он уступил. Маленькая, курносенькая, такая беззащитная на первый взгляд. Казалось, если он откажется, она расплачется и до конца дня у нее не будет хорошего настроения. И в этом будет виноват он. А ведь ему совсем не трудно сделать добро. И когда уходил, видел, как курносенькая девушка радовалась от души. Сейчас, лежа на тротуарной плитке, Глеб представил себе, как, наверное, была бы расстроена эта девушка, увидав, что белая рубашка стала нечистой. О чем в эту минуту думал Раев, Корозов не догадывался. Только по его глазам определял, что тот спокоен и тих. Глебу подумалось, что у адвоката стальные нервы. С такими нервами можно сто лет прожить. Глеба начинала задирать злость. Охранник был плотный и крепкий парень. Насел сверху так, что дышать было трудно. Впрочем, и Раева защищал охранник подобного телосложения. Адвокат явно с трудом выдерживал его тяжесть. Но терпел. Прерывая молчание, он выдохнул Глебу:

– Как вы думаете, что все это значит, Глеб?

– Не по вашу ли душу это, Ефим? – задал встречный вопрос Корозов.

– Скорее по вашу, Глеб, – не согласился Раев.

– Бутылка с вашей стороны стояла, – напомнил Глеб.

– Но сначала от вашего фужера полетели брызги, – уточнил адвокат.

Немногочисленные посетители кафе, сидевшие за соседними столами, шумно разбежались. Охранники медленно поднялись на ноги, озираясь вокруг. Ничего и никого не увидели. Невозможно было сразу угадать, откуда раздались выстрелы. Глеб и Ефим тоже привстали, рыская глазами по сторонам. Корозов стал отряхиваться, заметил, что размазал грязь по одежде, и подосадовал на себя. Охранник тянул его от стола, что-то говорил, торопил, показывал на машину. Возле Раева то же самое делал его охранник. Почти одновременно, пригибаясь, Глеб и Ефим под прикрытием охранников побежали к своим авто.

«Кто стрелял? – спрашивал себя Корозов, когда уже сидел в машине и автомобиль отъезжал со стоянки. – Шанс? Вряд ли. Бегать сейчас за мной по городу с оружием ему совсем не с руки. Чтобы заранее залечь в укрытии и ждать меня, надо знать наперед, что я появлюсь в этом кафе. Нет, тут что-то не вяжется. О месте и времени знал я один. Хотя Раев тоже знал. Но зачем Шансу Раев? Собственно, в конце концов, в кого все-таки стреляли? Если опытный стрелок, то промахнуться не должен был. Тогда что получается? Стрельба по бутылкам? Похоже, так. Для устрашения. Но вряд ли хотят устрашить Раева. Скорее всего, меня. А значит, все сходится на Шансе. Хотя ни черта не сходится! Кто угодно, только не он! Не мог сейчас появиться Шанс! После событий в кафе и убийства Латыша ему глупо крутиться около меня. Тем более устраивать подобную стрельбу! Но тогда, если информация о месте и времени встречи исходила не от меня, следовательно, рыльце в пушку все-таки у Раева. Кому же он мог проболтаться? Впрочем, глупый вопрос. Кому угодно. Ведь никто не делал из этого тайну. Все, круг замыкается. Ищи в поле ветра. Кто-то явно решил остановить сделку. Именно в тот момент, когда она почти состоялась. Не хотелось бы думать об этом, но все теперь повисло на волоске, все может сорваться. Черт побери, что за скверная история!» – Корозов задумчиво, невидящим взглядом смотрел сквозь стекла автомобиля. Водитель и охранник молчали.

Уже подъезжали к офису, когда Глеб неожиданно распорядился развернуть машину в другую сторону. Решил сейчас же по горячим следам встретиться с Акламиным. Обстоятельства были непонятными. А когда он чего-то не понимал, это вызывало в нем приливы раздражения. Все, что мог передумать, Корозов уже передумал. Все, что мог представить себе, уже представил. Но это ничего ему не прибавило – напротив, выкатило новые вопросы. И теперь ему нужен был совет Аристарха. Вдруг в голове мелькнула мысль: а был ли случайным сердечный приступ у прежнего владельца торгового центра? Возможно, не случайно наследница хочет сбыть с рук неожиданно свалившиеся на нее проблемы? В этих обстоятельствах бесконечное лавирование Раева становилось объяснимым. Адвокат хочет избавить наследницу от этой обузы, но, с другой стороны, очевидно, опасается быстро принимать решение. Чего же он боится? В таком контексте выстрелы – это предупреждение ему. Но тогда к чему его склоняли? А ведь наверняка его не только предупреждали, но к чему-то склоняли.

Автомобиль подъехал к зданию полиции. Корозов позвонил Акламину. Тот был еще на работе.