скачать книгу бесплатно
должны бы меня окружать,
и, скромно резвясь за моею спиной,
сонеты на ухо шептать.
А я бы скитался в пустыне листа,
и чудною влагой стихов
оазис прелестный творил иногда,
как будто один из богов.
Прислушаюсь. Тихо. Лишь стен монолит.
Невидимых каменных стен.
В тиши изнуренной строку не твердит,
увы, ни одна из камен.
Екатеринбург
Спаситель
Посвящается хирургу В.А. Исаеву
Железный стол. И я – распятый,
как тот разбойник. У стены
стоит хирург чудаковатый,
свои рассказывает сны.
Молчу в ответ. Мне тяжко очень:
все ближе мутный потолок;
огонь, рассержен и всклокочен,
пылает в паре моих ног.
Секунды словно годы…
Кружит
мой лекарь около стола.
(«Давай старайся, милый друже, —
ведь тень твоя, как два крыла,
на белом кафеле…»). Все тише
холодный мир вокруг меня.
– «Как пациент?»
– «Почти не дышит!»
И разум – в рощу забытья…
Но все закончилось прилично:
был пройден скальпельный этап,
меня из дебрей пограничных
на волю вывел эскулап.
Увы, спустя совсем немного
я с удивлением узнал,
что тот хирург уже у Бога —
сам в рощах горестных пропал.
Спаситель мой – мне рассказали —
давно-давно служил врачом
в больнице нашей и едва ли
вознагражденье знал притом.
Он днем работал гиппократом
(других же не было врачей!),
а ночью стареньким домкратом
бренчал в зеленом «Москвиче»,
поскольку в качестве таксиста
подростков пьяных развозил.
Горела тень его асс?стом
на той стене – я не забыл!
Екатеринбург
Тейшеба[7 - Тейшеба – один из главных богов государства Урарту (7—6 вв. до н.э.), бог —громовник.]
I. Воспитательная мера
Старинный холм. Закат на небе
развесил тучи-ламбрекены.
Глядит задумчиво Тейшеба
на башни, стены.
…В забытой крепости просторно.
Гуляет ветер по подвалам,
сосуды в опустевших горнах
поют устало.
Тейшеба грустен: только громы
приводят смертных к идеалу,
и в сладкой прошептал истоме:
– «Начнем сначала».
II. Божье одиночество
В зное пламенного юга
сон вкушает бог Тейшеба.
У Тейшебы нету друга,
кроме неба.
Ветер чистит свои крылья
над могилами урартов, —
разрушительнее пыль ведь
Бонапарта.
В зное пламенного юга
сон вкушает бог Тейшеба.
У Тейшебы нету друга,
кроме неба.
Снег полдневный серебрится
на вершине Арарата.
Одиноко. Бродят птицы,
как когда-то.
В зное пламенного юга
смерть сильней столетних судеб.
У Тейшебы нету друга —
и не будет…
Ереван
Древний пейзаж
В Армении – дождь, в Армении – ветер и холод.
На скользких камнях сидят молчаливые птицы.
В Тейшебы дворце я слышу грохочущий молот,
и гром по горам разносится вновь вереницей
серебряных нот. Листва горемычная ноет,
как будто бедняк о боли в разбитых суставах.
Молчит Арарат. Ковчег наклоняется Ноев —
гнетет его мир, гнетет вековая усталость.
Все в прошлом: потоп, животных крикливые орды,
и стоны людей. Осталась лишь сила османа,
ислама оскал, его по захватам рекорды.
Как старый ковчег, живучи на свете султаны…
Санкт-Петербург, Ереван
Художник
Сижу в окруженьи антенн я,
проносится мимо мой век.
Неужто когда-то Мантенья
здесь жил, как земной человек?
Неужто бродил мимо окон
дворцов, мимо старых церквей,
привычно взирал на пороки
привычных к порокам людей?
Внимательно слушал поэтов
(что строчки меняли на звон
монетный), но часто при этом
в раздумия был погружен.
Потом среди стен вырастала
могучих людей череда,
пророки, безбрежные дали
и гор недоступных гряда.
Мантуя
Грустный стишок
Блокнот запыленный возьму,
о звездах стишок набросаю.
Конечно, никто моему
не рад будет светлому раю.
Ну, что ж… Напишу я о том,
как люди живут в преисподней,
и краски не буду притом
сгущать ради славы Господней.
Поверят, запишут в друзья —
сегодня нам бездна дороже, —
но вряд ли обрадуюсь я
стихам таким, ласковый Боже.
Так пусть этот грустный стишок
растерянно смотрит мне в очи,
и жизнь этих глупеньких строк
пусть будет как можно короче!
Скит (совет другу)
После слез и словесного сора
очутись в новгородской глуши,
там, где волны лохматые спорят
и шуршат на ветру камыши;
там, где церковь на солнце сверкает,
как шкатулка в покоях царя,
и вечерней порой навсикаи
носят горы чужого белья.
Сядь на камень. В бесцветные дали,
словно в зеркало, друг мой, взгляни,
и тогда среди бед и печалей
золотыми покажутся дни.
Великий Новгород, Псков
Кошкина беседа
Свернулась калачиком рыжая кошка
на старом диване, богатом на скрип,
обычная кошка,
худая немножко,
но с богом кошачьим она говорит.
Ведет она с богом своим разговоры
о трудном, суровом кошачьем бытье:
с соседом раздоры —
задирой и вором,
опасно гулять по ночам во дворе.
