Сквöзь этö окнö я не вижу зäкäт

– Да, там погибла твоя семья.

– Моя семья… погибла? – призрак низко склонил голову, – Ну что ж, тогда наша следующая встреча будет уже на том свете.

– Ты разве не знал? Прости… Но погибли не все, некоторые пропали без вести. Я думала, ты из их числа…

Но Мори решил ничего не отвечать.

– Мне очень жаль, – прошептала я.

– Да ладно, – призрак улыбнулся, – Нас всех это ждёт. К тому же я не был близок со своей семьёй. У нас были довольно натянутые отношения.

– Как и у меня с моими родителями.

– Расскажите о них, пожалуйста.

– Ну… Мой отец родом из русской семьи, а мать – финноязычная шведка. Я родилась в богатой семье. Отец заправляет какими-то кампаниями в России, а мама в своё время была известным адвокатом, хотя сейчас она не работает. В детстве у меня было всё, кроме свободы выбора. Родители наряжали меня как хотели, учили чему хотели, словно я не я, а они. Они решали с кем мне дружить, с кем мне общаться, чем интересоваться… И да, сейчас мне двадцать лет, я могла бы дать им отпор, но… К сожалению, я не могу. Мне просто не хватает духу высказать им всё, что я о них думаю.

– У меня так же, – вступил Мори после довольно продолжительной паузы, – Хотя я, напротив, только и делал, что шёл против правил.

– Я уверена, что твоя жизнь куда более интересней моей.

– Я считаю, что каждая жизнь интересна. А моя наполнена лишь страданиями. Я только и делал, что всё терял. Что семью, что любовь, что жизнь.

– Мори, у меня к тебе ещё один вопрос… – Мори слегка засуетился, – Скажи пожалуйста, зачем ты это делаешь?

– Что делаю?

– Зачем ты говоришь так, словно пишешь дешёвый роман? Или ты и при жизни так разговаривал?

Мори непонимающе взглянул на меня.

– В смысле… Извините, я не очень понимаю. Вы про мою манеру обращаться на «Вы»? В детстве меня так воспитывали, я иначе и не могу. Но по поводу того, как я пытаюсь говорить, – Мори кашлянул, – Вас это смущает?

– Слегка, – призналась я.

– Не поймите меня неправильно. Наоборот, странно, что я вообще не заикаюсь при каждом слове. Знаете, а ведь раньше, когда мне доводилось общаться с другими людьми, я и слова из себя выдавить не мог, совершенно не был готов к социальной жизни. А что ещё можно было ожидать от парня, всю жизнь росшего одному?.. Да, возможно, я и говорю так, якобы пишу дешёвый роман, но и моя жизнь похожа на дешёвый роман. Уж поверьте, моя жизнь настолько тривиальна, что и поверить в неё просто невозможно.

Я окинула взглядом своего друга. Он был так мил и загадочен. Я и начала вслушиваться в частые капли дождя, целующие грязное окно старого дома. Мори смотрел на меня улыбаясь. Я всё ждала, пока он вымолвит хоть единое слово, но он всё молчал и пристально наблюдал за мной. Он, видимо, считал, сколько раз я моргну, сколько раз уберу волосы с лица…

– Тогда, может, расскажешь ещё что-нибудь о своей тривиальной жизни? Или всё так и будешь смотреть на меня?

– Как я Вам завидую, – ответил тот, – Моя жизнь в прошлом, а Ваша в настоящем. У тебя есть шанс всё изменить, а у меня его нет.

– И какую вещь ты хотел бы изменить?

– То, что меня и погубило. Но я думаю, я сам виноват во всём.

– Расскажешь об этом?

– Нет, – Мори засмеялся и суетливо начал бродить по комнате, – Не могу. Пока не могу.

– Мне было бы интересно послушать твою историю, – призналась я.

– Что-ж, спасибо Вам большое за интерес. Я Вас, возможно, так настроил, что теперь боюсь разочаровать. Тогда приступим. Я, подобно вам, родился в богатой финской семье. Моя мать умерла при родах, когда на свет появился мой младший брат. Меня с братьями воспитывала няня, а после в нашем доме появилась мачеха. Такая, прямо как из детских сказок. Вычурная, гнусная, вышедшая замуж за отца только ради денег, и все кроме него понимали это, но он был словно околдован ядом этой ведьмы, поэтому дальше своего носа не видел ничего. Сам отец ещё в молодости основал самое крупное лесотехническое предприятие. Его же отец, мой дедушка, разбогател во время сухого закона: он нелегально ввозил эстонский алкоголь в Финляндию.

Кстати говоря, у меня было два брата. Старшего звали Ристо, он был на пять лет старше меня. Пример для подражания. В двенадцать лет он мог свободно говорить на шведском, английском, французском, немецком языках, начинал учить русский. А в шестнадцать на деньги отца основал льняную компанию. Младшего же звали Сойни. Он был нашим вундеркиндом. Он интересовался робототехникой, и в пять лет читал учебник по физике. А я? А что я… Я был самым настоящим разочарованием семьи. Отец хотел отдать меня на футбол, мачеха же мечтала, чтобы я покорил Уолл стрит и марал журнальные статьи на финглише. Уже и не помню, чего хотел сам. Вспоминаю, как, бывало, представлял себя бродячим музыкантом. Единственное, что у меня действительно получалось, так это играть на скрипке. Я рос на книгах о хиппи и мечтал покорять мир на своём доме на колёсах, играть на гитаре у костра, исследовать амазонку…

– И твоя мечта сбылась?

– Не знаю, – Мори отрицательно покачал головой, – Хотя, наверное, всё же да. Но перед этим я хотел бы ещё кое-что рассказать Вам, а историю про мои путешествия оставим на потом, а то боюсь утомить Вас, – Мори дошёл до окна и прислонил ладонь к стеклу, – Такая погода напоминает мне моё детство. Сам я из Лапландии, родился в маленькой деревушке совсем недалеко от Рованиеми. Там и был тот самый особняк, о котором Вы говорили, тот, что подожгли. В детстве я мечтал погулять под дождём, но моя матушка, а затем и нянька с мачехой запрещали мне. Они боялись, что я заболею, а я и так болел постоянно. В отличие от других детей, я не был активным. Я несколько раз болел отитом, бронхитом и ларингитом. К тому же меня постоянно тошнило, мутило и кружилась голова, а перед глазами меня мучали тёмные пятна. От рождения я анемичен, из-за чего постоянно чувствовал себя отвратительно. Бывало такое, что я мог не есть несколько недель… И никто не мог помочь мне. Врачи сменялись из года в год, каждый обещал вылечить меня, но никому это так и не удалось. Однажды я сидел в своей комнате и смотрел на мир. Он был так близко, и в то же время так далеко от меня. Я наблюдал, как мои братья валялись в грязи, плескались в луже и пускали ручейки, а после длительной прогулки их ждали Карельские булочки и мунки с клубникой. У нас была сторожевая собака, которая всегда игралась с моими братьями. Она лаяла каждую ночь, пугая белок, это единственное, что я о ней помню. Мне даже кажется, что я никогда не гладил её. Наверное, для этой собаки я оказался бы чужаком. Осенью братья вместе с отцом и этой собакой ходили по грибы… Ну а я? А мне наняли гувернанток, которые учили меня шведскому, английскому, французскому, литературе, скрипке, политике и экономике. Но ничего из этого мне не было интересно. Я плохо учился, пропускал занятия в подвале, за что часто получал от отца. Родители потеряли надежду в меня, и всё внимание уделяли только братьям. Мачеха и не стеснялась называть меня обузой. Мне ни раз доставалось от неё. Она не любила своих пасынков, хотя при супруге на показ задабривала нас. Меня же она ненавидела больше всех.

Дело в том, что едва она попала в нашу семью, она всеми силами пыталась пихнуть нас в интернат. Для Сойни и Ристо это было чем-то особенным, и они были не против. Помню, как ещё за два месяца до отъезда в своей первый год учёбы в настоящей школе они уже собрали свои чемоданы. Правда меня такая участь не постигла. Врачи настояли на том, чтобы я оставался дома, и мачехе это явно не пришлось по душе.

Но я не жалею себя. Просто жил своей жизнью. Я знал, что рано или поздно мне удастся выбраться из своей тюрьмы, и мысль об этом позволяла мне с улыбкой засыпать по ночам.

Дома у меня было два друга. Сначала я подружился с поваром по имени Жан. Он был из Франции и едва говорил по-фински. Тогда я прогуливал занятия по экономике в подсобке, и тот меня нашёл. Он спросил: «Что ты здесь делаешь?» – Мори попытался изобразить французский акцент, – Я не знал, как ответить ему, но лишь потому, что не владел французский достаточно хорошо, чтобы объясниться. «Je me cache6» – ответил я, и нырнул глубже в подсобку. Жан подошёл ко мне и сказал что-то в роде: «Занятия пропускать – плохое дело. Почему ты пропускаешь занятия?», – Мори вновь попытался изобразить французский акцент, чем очень развеселил меня, – Тогда я не сдержался и зарыдал. Я ждал, что меня накажут, отправят на занятия, донесут всё родителям, и меня вновь обзовут обузой и разочарованием семьи. Но, на моё удивление, Жан налил мне чаю и поделился со мной шоколадными пирожными. Первые дни наше общение не складывалось, потому что мы едва понимали друг друга. Тем не менее, с тех пор я начал усердно изучать французский язык. Жан часто готовил мне различные сладости, а по ночам приносил горячий шоколад. И хотя он был для меня лучиком надежды в моём королевстве тьмы, моим настоящим спасителем был другой человек.

Рейно Лахти был сыном давней подруги моей матери, Кирсти, что приходилась мне крёстной. После смерти матери они редко бывали у нас дома. Но однажды крёстная потеряла работу, и умоляла отца оставить её и сына у нас в качестве секретаря. Тот согласился, и с тех пор они жили у нас. Я сразу же подружился с Рейно, хотя мы и были совершенно разными. Я предпочитал молчать и всегда летал где-то в облаках, а Рейно напротив, он болтал без умолку и очень любил дразнить прислуг. То он нарочно принесёт в дом грязь и испачкает всю кухню, то подложит крысу ночью на кровать гувернантке. А когда его наказывали, он долго смеялся, восхваляя свои поступки. Почему он общался именно со мной, а не с моими братьями, до сих пор остаётся для меня загадкой. Сначала я думал, что он нашёл себе козла отпущения, и я так думал до тех пор, пока Рейно не стал заступаться за меня. Однажды Ристо решил украсть украшения мисс Лахти, обвинив во всём меня. У него это получилось, поэтому однажды вечером разъярённая Кирсти вместе с моим отцом вбежали в мою комнату и начали угрожать ремнём. Рейно и ещё совсем маленький Сойни держались где-то в стороне и смеялись. Я не понимал, что происходит, и от шока не мог ничего сказать. Когда отец начал замахиваться на меня, вбежал Рейно и принял удар на себя. В конце концов, вора так и не нашли, лишь спустя годы как-то за столом Ристо по пьяни сознался мне.

Мори рассказывал о своём детстве с приунылой улыбкой на лице, но она внезапно куда-то исчезла. Он посмотрел в окно, словно пытаясь там что-то найти.

– Однажды Рейно исчез, – наконец продолжил он, – Всей семьёй мы пытались найти его. Полицейские прочёсывали леса, дайверы исследовали болота и озёра, его так и не нашли. Это было самое страшное время в моей жизни. Братья врали, что он просто умер. Они любили в малейших деталях рассказывать мне, как тлеет его тело в болотах Финляндии, как черви ползают по его скелету. Я, само собой, не верил им, но где был Рейно?

Спустя несколько месяцев я и сам поверил, что смерть забрала его с собой. Но тогда я начал бояться, что и она за мной придёт. Я, бывало, не спал ночами. Прислушиваясь к едва слышимым шорохам, доносившимся из коридора, я прятался под одеяло и молил всевозможных богов, чтобы они защитили меня. Тогда, я, кстати, очень заинтересовался религией, но она мне не помогала справиться со страхом перед неизбежным.

И вот спустя полтора года он вернулся, так ничего и не сказав.

– И как же он вернулся?

– Честно… – Мори взглянул на свои ладони, – Я не помню. Он просто пришёл. Я был рад увидеть старого, и, наверное, единственного друга, к тому же он пришёл именно тогда, когда я как никогда был одинок. Но в нём что-то изменилось, и сначала я не понимал, что именно.

Рейно подрастал, и детские шалости переходили в проступки, а затем и лёгкие преступления, но мать его всячески прикрывала. Ему всё сходило с рук, и он хотел всё большего и большего. Я со страхом наблюдал за его изменениями и всячески пытался исправить его, читал нотации и препятствовал его проступкам. Бывало, я сам попадал под горячую руку. И хотя мне было страшно, и, хотя я не одобрял его действия, я всегда был рядом, следил, чтобы с ним всё было хорошо. Я не хотел терять его, из-за чего нам попадалось обоим.

Вот таким было моё детство, пока я полностью не изменил свою жизнь. Но этот разговор, наверное, на следующий раз. Теперь, расскажите и Вы мне про Ваше детство.

– Моё детство?.. – переспросила я, – Скажу тебе честно, я совсем не помню своего детства. У меня даже альбома с детскими фотографиями нет. Хотя нет, есть одна вещь. Раз в год мои родители устраивают маскарад. Они приглашают знать со всех уголков земли. Мы наряжаемся в платья стиля эпохи романтизма, надеваем маски, такие же, как и у тебя, и слушаем классическую музыку до поздней ночи. Как и знать, прислуга так же наряжается и принимает участие в общем веселье. Обычно мы проводим маскарад шестнадцатого октября в нашем особняке рядом с Каяани. Иногда отрывками я вспоминаю, как мы с подругами плясали под песни и строили из себя приличных принцесс, а затем сбегали от скучных родителей и играли в прятки. И знаешь, эти маскарады были главным событием в моей жизни. Я ждала их, как крестьяне ждут рождество. Я помню их всех, кроме одного. Мы как раз играли в прятки и… я не знаю почему, но…

Я помню, что потом что-то пошло не так… Помню, как я шла через толпу, постоянно спотыкаясь. Я словно бежала от кого-то… А что потом? Нет, к сожалению, не помню.

Я низко склонила голову. Я долго думала, перед тем как продолжить говорить.

– Мне кажется, что в моей жизни что-то произошло, но никто не хочет говорить со мной об этом, – я посмотрела на Мори, а с его лица исчезла улыбка. Я впервые вижу его таким серьёзным и озадаченным, – И это забавно, – я улыбнулась, – Ведь не знаю, почему я всё это тебе рассказываю.

– Наверное, Вы знаете, что я больше никому не смогу раскрыть Ваши тайны.

– Не только. Видимо, я разочаровалась в людях, вот и всё…

– Люди бывают разные, и судить всех по единым случаям – большая ошибка. Но я соглашусь с Вами, всё-таки всегда надо быть бдительным и осторожным.

– Мори, вот скажи. Ты же многое в мире повидал. Везде жизнь так жестока?

Мори слегка приблизился ко мне. Он попытался положить свою руку мне на плечо, но та прошла сквозь меня. Затем он кивнул.

– Да. К сожалению, жизнь жестока независимо от того, где ты и кто ты. Но вот на что акцентировать своё внимание – это уже выбор каждого. Нужно всегда и во всём находить хорошее, тогда независимо от прочих невзгод, ты проживёшь счастливую жизнь.

Я посмотрела в окно. Дождь утих, и сквозь серые облака пробивались солнечные лучи. Я встала на ноги, отряхнула штаны и направилась к выходу.

– Мори, прости, но меня дома ждут дела. Мне задали много домашнего задания, а я не хочу стать двоечником на второй неделе учёбы.

– Я понимаю Вас. Тогда… Вы придёте завтра?

– Прости, но на сей раз я не могу ничего обещать. Завтра у меня отборочный тур в университетскую команду по бейсболу, и если я пройду, то, скорее всего, всё своё свободное время буду тратить на тренировки. Но обещаю, что по выходным я буду навещать тебя.

– Я искренне надеюсь на это, – Мори грустно улыбнулся, – Я буду ждать Вас столько, сколько потребуется. А, и вот моё напутственное слово. Вы главное не волнуйтесь. Помните, что что бы Вы ни делали, на свете найдутся тысячи человек, делающих это лучше Вас. Но не забывайте, что для кого-то Вы и есть эта тысяча. Верьте в себя, только тогда Вы добьётесь своего.

– Спасибо большое, – я слегка улыбнулась, – Тогда, пока? – я помахала рукой приведению и вышла из комнаты.

– Луми, – окликнул тот меня.

– Что такое? – спросила я, вернувшись в комнату.

Мори стоял молча и, согнув спину, перебирал что-то в своих руках. Я вновь обратила внимание на его маску. Какое же лицо прячется за ним?

– Я буду ждать Вас, – повторил тот.

Я снова помахала рукой, вышла из комнаты, а затем покинула старый дом. Само собой, учёба учёбой, но история Мори так задела меня. У меня возникло чувство, словно кто-то водит меня за нос. Словно за именем Мори Мустакоски кроется не только человек, но и таинственная история, загадка, которую кроме меня не способен разгадать.

Но с чего начать?..

Глава 5

На следующий день я едва отбросила мысли о Мори, так как мне надо было готовиться к отборочному туру по бейсболу. Я давно не тренировалась, поэтому весь обеденный перерыв я провела в спортзале. После уроков до тура оставалось всего полчаса, и это время я потратила на то, чтобы собраться с мыслями.

В спортзале собралось с четыре десятка человек, желающих попасть в команду. Среди них были парни и девушки, низкие и высокие, полноватые и худенькие, спортивные и не очень. Многие напялили на себя рванные легинсы и футболки, в которых ходят последнюю неделю, но были и те, кто нарядились в форму бейсбольной команды, в которой играли в школьные времена. Я была ни из тех, ни из других. Мои родители заказали мне форму с собственным дизайном и с красиво вышитой надписью: «Снёман».

Ровно в назначенный час, когда все желающие вступить в университетскую команду собрались, началась церемония. К микрофону вышла слегка полноватая женщина средних лет с резким и громким голосом. Позади неё стояли нынешние игроки, и, как ни странно, их было около пяти человек.

– Добро пожаловать! – крикнула женщина прямо в микрофон, и её голос раздался эхом по всему спортивному залу, – Меня зовут Кайса Хеллакоски, и я тренер команды Академии Або. Во-первых, хочу поздравить первокурсников с поступлением в один из самых лучших университетов нашей прекрасно страны, Финляндии.

На этой фразе ребята, стоящие сзади меня, рассмеялись. Судя по их разговорам, они поступили сюда, потому что их не взяли в другие университеты.

– Но перед тем, как мы начнём отбор, я хочу сказать вам кое-что. Песапалло – это призвание. Это не просто игра, это стиль жизни, и поймать волну такого замечательного вида спорта способен не каждый. Если вы пришли сюда, ни раза не держа биту в руках, ни разу не бегая от гнезда к гнезду, то ваши шансы мизерны. Но это не значит, что вы плохи. Каждый из вас способен на многое, и вы всегда вправе начать что-то новое, не имея позади себя никакого опыта. Но нам нужны игроки, которые уже знают, что такое сражаться за свою команду, которые пережили горечь поражения и прочувствовали слёзы радости. И такие люди здесь есть, я это знаю. Я никого отсюда не выгоняю, но, если вы не уверены, что подходите, лучше вам попробовать себя в следующем году, когда вы наберётесь опыта в другой команде.

Ребята начали переглядываться между собой. Некоторые явно хотели покинуть помещение, но постеснялись сделать это на глазах у всех, поэтому они просто сложили все свои вещи в руки, подошли поближе к выходу и начали ждать подходящего для побега момента.

– Отбор будет проходить просто. Мы разделим вас на две команды, и вам нужно будет играть против друг друга. Мы с нашей университетской командой будем тщательно следить за каждым из вас. И те, кто, на наш взгляд, подойдут нам, придут через неделю на второй этап. Надеюсь, правило вы все прекрасно знаете. Ну что, готовы?

Когда нас начали делить на две команды, началась настоящая суматоха. В каждой команде оказалось около двадцати человек, и никто никак не мог определиться, в роли кого они будут играть. Поэтому тренер решила начать отбирать ребят по-другому. Каждый пытался отбить мяч, и если из трёх попыток ты не отбил ни один, то ты получаешь ноль баллов и идёшь сразу на бег. Если отбил один, два или все три мяча, то получаешь один, два или три балла соответственно.

Я стояла практически в самом конце, чтобы сразу понять, сколько у меня соперников. Многие отбили лишь один мяч, но были и те, кто не отбил вовсе, или отбил все три. Когда настала моя очередь, я уже была менее уверенной в себе. Когда я взяла биту, то мои руки начали сильно трястись. Да, за моей спиной большой опыт игры в песапалло, но страх перед испытаниями я так и не смогла преодолеть. Я знаю, что могу, но я по-прежнему была не уверена в себе.

Кайса Хеллакоски подбросила мяч, я сжала биту в руках, взмах и…

– Промах! – крикнула тренер.

У меня задрожали ноги. Промах? Как это промах?! Ну же, соберись!..

– Извините, я… просто переживаю, – дрожащим голосом произнесла я.

– Я вижу, тут каждый переживает, не ты одна такая, – грозно произнесла тренер, – Вдохни и выдохни. Готова?

Я кивнула. Тренер сразу подбросила второй мяч. Я сжала биту… Нет, сейчас точно промахнусь, слишком долго замахивалась.

– Один! – крикнула тренер и записала что-то в свою тетрадь, – Молодец, правда как-то слабовато. Видишь? И пять метров не пролетел… Ты играла в песапалло раньше?

– Да, я была в сборной команде в Хельсинки среди школьников… – стоящие вокруг меня широко разинули рты и начали переговариваться между собой.

– Правда? Пока я этого не вижу. Но если ты говоришь правду, то уж третий мяч попробуй отбить… подобающе. Готова?

Не дождавшись моего ответа, она подбросила третий мяч. На этот раз я уверенно сжала биту и ударила по мячу так, что он пролетел через всё поле. Наконец я смогла выдохнуть.

– Два! Неплохой бросок, э, Луми Снёман, – тренер улыбнулась мне, – Вот только с ним твой мяч бы полетел за поле. Теперь принеси мне мяч, что ты отправила в дальнее путешествие, и иди сдавай бег.

Ничего не ответив, я быстро побежала за мячом, дала его в руки тренеру, и направилась к группе ребят, которые ждут свою очередь на сдачу бега. Среди них я обнаружила Кости.

– О, привет, Луми! А я уже соскучился! – Кости ринулся обнимать меня, но я нехотя поддалась ему, – Даже не заметил тебя…

– Привет, Кости.

Парень был одет в форму школьной сборной по песапалло города Лаппеенранта.

– Неужели ты был в сборной? – удивилась я.

– Если честно, не совсем. Мой брат был, играл за весь регион. А я максимум на скамье запасных сидел один раз, было это года три назад. Я всегда мечтал играть в финский бейсбол, но меня никогда не брали в команду. Тогда, когда я сидел на скамье запасных, это вообще была чистая случайность. Мой брат сильно заболел прямо в день игры! Вместе с ним ещё двое запасных. Других искать было поздно, поэтому мой брат предложил взять меня на замену. Я был так счастлив, я думал, это мой шанс! Но я всю игру просидел на скамье… Вот такая вот грустная и неинтересная история.

– То есть это футболка твоего брата?

– Да… Если честно, да. Но я решил надеть её, чтобы произвести впечатление.

Я решила не отвечать ему. Я отвела взгляд и начала разглядывать других бегунов чтобы понять, что происходит. Это была дистанция на сто метров. Поскольку университетская команда смешанная, то у парней и девушек были одни и те же нормативы: чтобы получить три балла, нужно пробежать до одиннадцати секунд, на два балла до двенадцати и на один балл до четырнадцати.

Большинство сдавало на один или даже два балла, практически не было ни одного кто бы не сдал бег.

– А ты? – продолжил Кости, – Ты играла в песапалло до этого?

– Да, с раннего детства, – нехотя продолжила я..

– А кем ты играла?

– В нападении я часто была джокером… Да когда как. Бьющий из меня правда не очень хороший, хотя и бегаю быстро, но я хорошо подаю мяч.

– Прикольно… – Кости покраснел, поэтому отвёл взгляд, – А где ты играла?

– В сборной школ в Хельсинки.

– Ничего себе! – восторженно крикнул Кости, – Туда же так трудно попасть! Как тебе это удалось?

Я пожала плечами.

И только мои яростные и печальные мысли ворвались в мою голову, кто-то положил руку мне на плечо. Это был один из участников команды по песапалло, что проверял нас на бег.

– Привет, имя? – грозно спросил тот.

Я невольно окинула взглядом его наряд, ведь только сейчас я наконец смогла рассмотреть форму университетской команды. Белые футболки с зелёными и фиолетовыми линиями, на груди вышит герб академии, фиолетовые шорты, фиолетовые гольфы с золотыми лосями по бокам, и образ дополняет золотая кепка. На первый взгляд форма выглядит довольно по-детски, особенно на таком накаченном парне, но с другой стороны – эти лоси смотрятся довольно оригинально.

– А… Луми Снёман, – наконец ответила я.

– А меня – Кости Хюванен, – Кости выставил руку для рукопожатия, но парень не ответил ему взаимностью, а лишь пошёл дальше спрашивать имена у других, – Ну вот, всё против меня… Сомневаюсь, что я попаду в команду хоть в этот раз…

– Не расстраивайся раньше времени, – попыталась я подбодрить своего знакомого, – У тебя ещё есть возможность продемонстрировать себя.

– Ну да, ты права, – согласился он.

Минут через десять настала моя очередь. На этот раз я собрала волю в кулак и была чуть более уверенной в себе, нежели на первом испытании. На удивление, я пробежала быстрее всех, за восемь с половиной секунд, и, соответственно, получила три балла.