Ночная прогулка

– Не обмываю.

Катя притянула к себе Антона и скромно поцеловала в щечку.

– Простишь меня? – спросила она, держа в руках его смущенное и счастливое лицо.

– Уже.

– И что теперь? – шепотом спросила Катя.

– Я бы не прочь поцеловать Жасмин. – Теперь Антон сам проявил инициативу и утонул в ее губах, в ее нежности. Он чувствовал приятную дрожь по телу. Бешено бьющееся сердце. Прервался. – Но надо спуститься к родным. Нельзя чтобы праздник закончился.

– А потом?

– Потом? Мы с папой соберемся домой, а ты проводишь нас и возможно обнимешь меня на прощание.

– Возможно. А потом?

– Я приглашу тебя на свидание.

– О! А потом?

– А потом… мы вместе решим, что будет потом. Знаю, ответ так себе.

– Зато честный.

– Честный ответ другой. Я сделаю тебя счастливой, Катя. Вот что будет потом.

Катю растрогались слова Антона, и они слились в страстном поцелуе.

Праздник продолжился, не смотря на ни что. Арсений после короткой беседы с Кириллом извинился перед Антоном за неподобающее поведение и попросил прощения у дяди Вити за сорванное семейное мероприятие. Виктор махнул рукой и обнял племянника как ни в чем не бывало. Остальные участники его поддержали. Заиграла веселая музыка. Виктор принес очередное горячее блюдо, приготовленное Анной – и гости принялись за нежную свинину, не забывая хвалить хозяйку. То тут, то там вспыхивали оживленные разговоры, смех, споры, звон бокалов, крики поздравлений.

Шестеренки семейного сложного механизма смазали, и они исправно закрутились.

Когда стрелки часов убежали за девять часов вечера, Анастасия предложила брату Виктору поставить чай и достать из холодильника праздничный торт, который привезли несколько часов назад.

Чаепитие удалось на славу. Заваренный из садовых трав чай, и торт со сметанным кремом и курагой оказался таким вкусным, что особым любителям сладостей – хихикающим, словно подростки Насте и Геннадию Петровичу – потребовалась двойная добавка. Все присутствующие заметили, что эта парочка сблизилась не на шутку и к концу вечера они стремительно строили совместные планы на будущее. Даже собрались лететь в тур по европейским странам, чтобы посетить все значимые литературные мероприятия и события. Сей факт радовал Антона и Катю, чей план, кажется, сработал. Правда, говорить одно, а действовать – совсем другое. Особенно когда заканчивается действие алкоголя и начинается новое утро. Антон не хотел думать о плохом. Не сегодня и не сейчас. Его папа впервые увлекся другой женщиной и раскрылся перед ним с другой стороны.

И к завершению воскресного ужина – Кирилл с Машей признались, что ждут ребенка. Анастасия, узнав, что в скором времени, станет бабушкой, расцеловала невестку и сына. Она долго не могла унять расшалившееся от переизбытка эмоций сердце. А Виктор вообще расчувствовался.

– Пап, ты плачешь? – спросила Катя, ни разу не видевшая слез Виктора.

– Кажется, да. Сами льются. Не знаю, чего и делать.

– Ничего и не надо делать. Всплакни.

– Вот и поплачу под старость лет.

– А если ты узнаешь, что я – беременна?

– Разрыдаюсь прямо на твоем плече, – шутил Виктор. И добавил, глядя на сестру. – Это ведь так замечательно, когда дети рожают детей. О, Боже, Настя ты веришь?

– Ох, пытаюсь осознать…

– И что же вы раньше молчали? – спросил Виктор, обнимая Машу и Кирилла. За это надо выпить! Сейчас достану самый лучший коньяк из погреба.

***

– Знаешь, я решила, что не отпущу тебя домой, – прошептала на ушко Антону Катя.

– Да? – удивился он.

– Пойдем, прогуляемся.

– А как же гости?

– Гости поймут. Тем более скоро все начнут собираться по домам. Я на минуточку.

Катя упорхнула к отцу, который разговаривал с Геннадием Петровичем и Анастасией. Они сидели в креслах у камина и потягивали крепкие напитки. Рядом, прямо на полу, устланном красным ковром, Арсений с Кириллом весело играли в шашки. Анна Владимировна и Маша хозяйничали на кухне, пытаясь совладать с горой грязной посуды.

– Все, дело сделано, – Катя вернулась к нему и нежно поцеловала в щеку. – Собирайся.

– Я готов.

– Тогда почему все еще сидишь на диване?

Они обнявшись вышли на освещенную луной улицу.

Было по–летнему тепло.

В свете уличных фонарей кружили мотыльки. Легкий ветер шелестел листьями кленов. Где–то вдалеке скулила привязанная к цепи собака.

Когда они подошли к концу улицу и пробрались через кусты бузины, Катя остановилась и с трепетом посмотрела вниз, где поблескивал небольшой ручей и расстилался тонкой пленкой туман, окутывая кусты сирени.

– Тайное место? – спросил Антон.

– Можно и так сказать. Любила здесь уединяться.

Спустившись к ручью, они удобно расположились в траве. Катя сняла шлепки, опустила ступни в ручей и прильнула в объятия Антона, положив голову на его плечо.

– Ты первый кому я показала это волшебное место, – призналась она.

– Волшебное – с этим не поспоришь. – Антон смолк. – Извини, говорю глупости.

– Мне нравится, когда ты говоришь глупости.

– Несомненно.

– Чудесно. – Катя подняла голову с его плеча и посмотрела в его глаза. – Хочешь, чтобы я тебя поцеловала?

– Очень.

– Да. Но будет условие.

– И почему я не удивлен?

– Расскажи мне, о чем ты мечтаешь. Только честно.

– Быть с тобой.

– Уже хорошо. Поцелуй заслужил. Но я имела в виду про мечты, о которых грезишь с детства, но в силу обстоятельств не можешь их исполнить.

– Они, пожалуй, очень глупы.

– Все равно. Я хочу знать.

– Полетать на дельтаплане.

– Здорово.

– Купить минивен и путешествовать. Искупаться в море. Отведать блюда всех народов мира. И посетить настоящий парк аттракционов, где есть американские горки.

– Ты не купался в море?

– Не довелось.

– Обещаю, мы исправим эту несправедливость.

– Было бы круто.

– Ты мгновенно влюбишься в него.

– Кстати, я не буду целовать тебя, пока ты не расскажешь про свои мечты, – сделал заявление Антон, при этом искренне улыбаясь возлюбленной.

– Ах ты какой вымогатель! – засмеялась Катя. И добавила. – Прежде всего, теперь моя главная мечта – исполнить твои мечты. Надеюсь, ты исполнишь – мои.

– Не сомневайся.

– Научиться кататься верхом. Иметь яхту и плыть навстречу соленому океану. Нарисовать полотно, которым восторгалось бы не одно поколение, как полотнами Моне. Купить щенка. И создать дружную и большую семью. Пожалуй, пока все.

– Хорошие мечты.

– Не испугался?

– Нет. И готов уже исполнить одну – купить щенка.

– После смерти Бима это не так просто.

– Понимаю.

– Но я все равно хочу щенка.

– Я понял, что нужно делать.

– Посвятишь в свои планы?

– Нет.

– Нет?

– Нет.

– Ну и ладно. Не хочешь говорить, значит – целуй.

Вернулись они домой под дребезжание утренней зари.

***

Стрелки часов перекачивали за одиннадцать вечера. Гости стали расходится. Вскоре после ухода Антона с Катей, Арсений засобирался домой. Кирилл поддержал брата: мол, засиделись, пора на боковую. Арсений вызвал такси и через некоторое время дети Анастасии укатили по разным домам.

– Геннадий, вы хотите домой? – Геннадий и Анастасия стояли во дворе и курили как школьники.

– Из такого уютного дома уходить совсем не хочется.

– Так давайте кутить до утра?

Настя рассмеялась. Ей было легко и свободно от выпитого алкоголя. И неважно, что завтра голова будет тяжелая, а давление подскочит до верхних пределов. Это завтра, а сейчас ей хочется говорить и говорить. Хочется сделать что–то опрометчивое, постыдное. Например, заняться любовью с этим обаятельным мужчиной, который, она была уверена, что хочет того же. Так почему же не раскрепоститься, не вынырнуть из мыльного пузыря условностей и последовать за чувствами, а не за разумом?

– Боюсь, что хозяева до чертиков устали.

– Братик сегодня потрудился на славу.

– Медаль ему надо дать.

– Благодарностей достаточно, медалей у него хватает.

– За Афганистан?

– Да.

– Он – молодцом. Держится. Не все ребята, кто прошел Афган… живут полноценной жизнью. А многие уже покоятся в земле.

– Не всегда так было. Мы однажды даже поругались из этого. Сильно поругались. Потом полгода толком не общались. И если бы не Катя, не знаю, общались бы сейчас.

Настя смокла. Затянулась.

– Из–за чего поругались?

– Учила его жизни. Представляете, учила его жизни? Такая дура была! Он стал закрываться ото всех. Можно сказать, ушел в себя. Вот я и полезла на правах сестры с житейскими советами.

– Вы хотели, как лучше.

– Благие намерены вы сами знаете, куда ведут.

– В ад.

– В точку. Короче, разругались мы в пух и прах. Прямо на семейном празднике. День рождения было Арсения. Виктора обычно тяжело вывести из себя. Но мне удалось. И он сказал все, что думает обо мне, не стесняясь выражений, а после рассказал, как ему досталось право продолжать дышать и жить.

Настя докурила. Ее руки дрожали.

– Это был урок на всю жизнь. Знаете, я никогда не задумывалась, чем конкретно занимался Витя в Афганистане. Да, служил. Да, воевал. Да, убивал. Да, пришел с медалями и неизлечимыми душевными ранами. Но потом его глас, режущий и раненый, открыл мне глаза на то каково ему было…

– Простите, что начал этот разговор. Не хотел вас расстраивать.

– Ничего, полезно вспомнить. Напомнить себе, что нельзя лезть в чужие судьбы.

– Анастасия, я знаю, как поднять вам настроение?

– С этого места поподробнее, пожалуйста, Геннадий.

– Видите ли, мой сын ушел гулять с Екатериной, и я думаю надолго.

– Я очень рада за них. Очень.

– Я тоже. Я, признаюсь, боялся за Антошку. Боялся, что одна ошибка перечеркнет ему жизнь. Но после сегодняшнего вечера – я больше не боюсь. Он в надежных руках.

– Они прямо светятся, когда смотрят друг на друга.

– Вы тоже заметили?

– Такое трудно не заметить.

– Так о чем же я? Ой, нельзя отвлекаться, епта. Ой, простите, за мой французский. – Настя прыснула от смеха. – Только не посчитайте меня нахалом за мое предложение. Я ничего такого не имею в виду.

– Хотите меня пригласить на свидание? – догадалась Настя.

– Можно и так сказать. Я хотел предложить пропустить вам по стаканчику у меня дома. Как вы на это смотрите?

– С удовольствием.

– Отлично. Выпьем, поговорим. И никому мешать не будем.

– Я планирую не только говорить, – смело оповестила покрасневшего и смущенного Геннадия Анастасия, и добавила. – Пройдемте в дом, поблагодарим Виктора за радушный прием и поедем.

***

Антон шел по кладбищу, прибывая в собственных мыслях, наслаивающихся друг на друга и бурлящих как воды в русле реки. Конечно, всему виной волшебная ночь, проведенная с любимой. Долгие и нежные поцелуи, чувственные ласки, признания во взаимных чувствах, планы на будущее и грядущие перемены, которые, несомненно, изменят их жизни – все это заставляло биться сердце чаще.

Антон пришел к могилке матери.

Сел на скамью.

Улыбнулся.

– Доброе утро, мама. Я не спал всю ночь. Неделю назад познакомился с девушкой. Катей. Она добрая, веселая, невероятная. И такая же энергичная. Катя понравилась бы тебе. Даже не сомневаюсь. – Молчание. – У нас все серьезно. Не мимолетное влечение, как иногда у меня бывало в студенческую пору. Тут совершенно по-другому. И не объяснить словами. Я люблю её и знаю, что она – единственная. Мам? Помнишь, ты рассказывала, как познакомилась с папой и когда взяла его за руки поняла, что он тот самый? Наверняка, помнишь. Разве такое можно забыть? Я точно не забуду сегодняшнюю ночь. И верю, что со мной случилось тоже, что и с тобой. Я взял её руку – и почувствовал себя живым, другим, окрыленным. Вот такие дела, мам. Жаль, я не вижу твою улыбку. А я знаю – ты улыбаешься и радуешься за непутевого Антошку. – Молчание. – Не хватает тебя, мам. Не хватает. Люблю тебя.

Антон встал со скамьи, и хотел было проститься с матерью, как вспомнил об отце.

– И не обижайся на отца. Ну, мне пора. Приду через неделю. Поговорим. До встречи.

– Пап, что происходит? – спросил Антон, когда пришел домой и заглянул на кухню, где отец трудился на кухне, перемывая оставленную с вечера посуду и готовя фирменную яичницу с жареными томатами и сыром.

– Тише, тише, сынок. Разбудишь гостя. Привет, кстати!

– Привет. У нас гости?

– Ну да. – Геннадий Петрович решил сменить щекотливую тему. – Как погулял?

– Не описать словами.

– Следующее свидание назначено?

– И не одно.

– Катя мне понравилась. Чудесная девушка.

– Я заметил, что не только Катя.

– Давай, не умничай, епта, – улыбаясь, балагурил отец. – Садись уже, сейчас накормлю тебя. Только тише. – Геннадий Петрович разделил на три части яичницу и разложил по тарелкам. Выставил на стол. – Наливай сок и ешь. Голодный, наверное?

– Как волк.

– Кушай, а я пока узнаю, хочет ли кушать наш гость.

– Пап?

– Да.

– Знай… я не против гостя.

– Буду знать.

– Я, пожалуй, пойду к себе в комнату.

– Уверен?

– Не хочу никого смущать.

– Ты…

– Пап, а ты пока отнеси гостю завтрак в постель.

– Думаешь?

– Ага. Гостям такое нравится.

– Ладно, так и сделаю.

– И не суетитесь, Казанова, – пошутил Антон.

– Иди, ешь уже, шутник.

***

Екатерина зашла домой, прокручивая в голове одну и ту же сцену.

Раз за разом.

Чтобы запомнить и не забывать. Чтобы потом вспоминать, когда нагрянет тоска.

Она вспоминала их медленный безмолвный танец в ночной тиши на краю света. Его сильные руки на ее талии, его горячее дыхание на покрытой мурашками коже, запах одеколона проникающий в ее легкие, уверенные движения босых ног, и шепот его губ. Антон пел ей – тихо и чувственно. Пел о любви, а Катя закрыла глаза и слушала.

Екатерина была уверена, что ночная прогулка закончится нечтом большим, чем просто поцелуи. Она желала заняться любовью, но как обычно в таких ситуациях сомневалась. Антон, тонко чувствующий партнера, заметил Катину скованность и неуверенность, когда они, обнявшись, лежали на траве и целовались, поэтому проявил должную галантность и терпеливо ждал сигнала, чтобы действовать дальше. Сигнала не последовало. Он не настаивал, хотя все его мужское естество горело.

– Если считаешь, что сейчас не время, я пойму, – вдруг сказал Антон, оторвавшийся от ее сладких губ.

– Пока не время. Прости, не могу в полной мере расслабиться, – ответила Катя.

– Не за что извинятся, все и так лучше, чем хорошо.

– Точно?

– Совершенно.

***

Виктор сидел в гостиной у открытого окна и наслаждался дорогими висками, перемешанными с кубиками льда. Ложиться даже не пытался, знал, что не сомкнет глаз – тому виной и перенапряжение от насыщенного дня, и отсутствия у домашнего очага Кати. При всем доверии к Антону, по сути, к незнакомцу, Виктор томительно ждал её возвращения, несколько раз хватаясь за мобильный телефон. Во время себя одергивал и убирал телефон на место. Звонок – не к месту.

Дочери за двадцать лет, успокойся папаша.

И она пришла по восходу солнца. Уставшая, но счастливая. Катя не сразу заметила сидящего в плетеном кресле отца.

– Как прогулка? – спросил он.

– Ой, пап, ты здесь. Доброе утро.

– Доброе.

Катя налила в стакан воды и выпила залпом.

– Не спал?

– Пытался.

– Будешь мороженное?

– Не, спасибо, обойдусь. А вот от еще одной порции виски не отказался бы.

– Сейчас сделаю.

– Как свидание? – переспросил Виктор.

– Все еще не могу понять.

– Так плохо? Или так хорошо?

– Так хорошо, что даже не верится.

– Приятно слышать.

Через некоторое время Катя удобно расположилась на кресле, подогнув ноги, и начала есть ванильное мороженое, посыпанное шоколадной крошкой. Виктор, сидевший напротив, запрокинул ногу на ногу и медленными глотками пил виски. Во время воскресного ужина он выпил не больше трех рюмок. Было у него правило: напои и накорми гостей, проводи, вымой посуду, а потом сам расслабляйся. Что он и делал. Голова приятно кружилась.

– Мама спит? – спросила после недолгого молчания Катя.

– Не успела положить голову, как засопела.

– Измучил бедную женщину.

– Один раз в год можно.

– Праздник получился на славу.

– Да. Были, конечно, курьезы. Но как без них?

– Никуда.

– Ты мне скажи, Арсений все еще к тебе неравнодушный?

Виктор был в курсе, что однажды Арсений признался в чувствах Кате.

– Возможно. Не спрашивала.

– Не ожидал от него.

– Я тоже. Но то, что он сделал – к лучшему. Его слова дали мне толчок действовать.

– Ты – молодец.

– Думаешь?

– Думаю. Как мороженое?

– Вкусное.

– Жаль, что гости отказались.

– Все и так переели. Не до мороженного.

– Наверное, я переборщил с яствами.

– Папа…

– Да?

– Можно откровенно?

– Конечно.

– Я кажется… влюбилась.

– Что тут сказать? Хорошая весть!

– Ничего подобного я еще не испытывала. Чувства словно все обострились.

– Наслаждайся моментом.

– Наслаждаюсь, что аж голова идет кругом. Мир превратился в сказку.

– А Антон что?

– Он признался мне в любви.

– Даже так. Уважаю.

– Тебе он понравился?

– Да. Приятный и неглупый парень. Правда, я толком не общался с ним. Но полагаю, время будет познакомиться.

– Будет. Но тебя не пугает его прошлое?

– Нет. – Виктор посмотрел в Катины глаза. – А тебя?

– Сначала да. Но когда узнала его поближе, поняла, что ошибалась и надумала всяких глупостей. Таких порядочных мужчин еще поискать надо.

– Вот и славненько.

– Славненько.

– А знаешь, почему я так спокойно отношусь к его прошлому? – спросил заплетающимся языком Виктор.

– Почему?

– Мое прошлое не лучше, а в сто раз – хуже, чем у Антона.

– Как же!

– Он однажды заигрался с легкими деньгами – и жизнь преподала ему урок, который он выдержал с достоинством. Я тоже однажды заигрался в войну с невидимыми врагами в Афгане – и жизнь не преподала мне урок. Нет. Она одарила меня медалями и почестями. Званием «Героя Советского Союза». Вот так.

– Пап, ты же воевал не по собственной воле.

– Я не рассказывал тебе про свою войну и будь уверена, что в будущем не вымолвлю ни слова о ней. Но сейчас… я хочу признаться тебе. Чтобы ты поняла, почему я так рассуждаю. – Виктор допил виски и поставил пустой бокал на журнальный столик. – Помнишь, я рассказывал тебе о боевом друге Грише?

– Да.

– Он был хорошим другом. Лучшим. Его убили на моих глазах. Наш путь пролегал через малонаселенный кишлак. Через деревню, по-русски говоря. На дороге, в пыли, сидела девочка десяти лет и истошно рыдала. Гриша, не смотря на наши опасения, пошел к ней. Успокоить. Дать воды и еды. Пошел с распростертыми объятиями и неизменно радушной улыбкой. Потом последовал – выстрел. Гришка рухнул, а девочка продолжала рыдать и стрелять по нам – по ненавистным солдатам, которые без приглашения вероломно вторглись на её землю.

Его голос дрогнул. А глаза налились такой печалью, что Катя, недолго думая, сжала руки отца.

– Я был в ярости. Превратился в зверя. Сначала я расстрелял юное невинное создание, изрешетил ее тело свинцом, а потом направил дуло Калашникова на женщин и стариков, которые выбежали помочь девочке. Я нажимал на курок автомата, пока не закончилась обойма. Тридцать пуль. Когда месть свершилась, я бросил автомат и подбежал к Грише. Пощупал пульс. Не прослеживался. Я взвыл и рухнул наземь, зарывшись в Гришкино бездыханное тело. И отключился.

– Пап… тише, успокойся.

Его глаза исторгали слезы, Виктор тихо рыдал.

Катя обняла его дрожащее тело.

– Теперь ты знаешь. Знаешь, что я совершил. И за эти грехи буду раскаиваться всю жизнь.

– Мне так жаль.

Молчание.

– Ты простишь меня?

– Я уже простила. Слышишь, папочка, я прощаю тебе.

– Прощаешь? Но почему? Я же – чудовище! Я – убийца.

– Нет, ты – не чудовище. Это война вынудила тебя убивать.

– Почему ты прощаешь меня?

– Потому что люблю тебя. А те, кто любят – всегда прощают ошибки родных. Так ты мне говорил, помнишь?

– Да.

– Прошу успокойся.

– Мне уже легче. Спасибо, доченька.

– Ох, папочка…

Дочь и отец продолжали сидеть в гостиной.

Молчали.

Эмоции утихли.

Катя пыталась осмыслить откровения отца. Не злилась. Не разочаровалась. Не жалела. Жалость – не то, что ждет отец. Она продолжала держать его холодную руку, чтобы он чувствовал ее поддержку.

Виктор решительно посмотрел в её глаза и нашел там снова спасительный огонек. Все его страхи мгновенно рассеялись. Дочь не осуждала его. Её взгляд согревал теплотой и заботой.

– Папа? Ты удочерил меня, чтобы искупить вину за убитую девочку?

– Эта была лишь одна из причин. Ты знаешь.

– Знаю.

– Тяжело говорить.

– Сейчас сменим тему разговора, и будет легче. – Катя улыбнулась Виктору, сердце которого одновременно разрывалось от вскрывшейся старой раны и от любви к дочери. – У меня возникла идея, и я хочу реализовать ее. Прям загорелось.

– Тебя не остановить.

– Уже нет. Надо взять напрокат семиместный минивэн и ехать с пятницы на субботу на озера. Погода обещает быть жаркой и без осадков. Поставим палатки. Разведем костер, приготовим уху и шашлыки. Возьмем волейбольный мяч и ракетки. А ночью, у костра, будем петь песни. Поддерживаешь?

– Поддерживаю. Кого с собой возьмем?

– Ты, мама, я и Антон. И…

– И?

– И тетю Настю с отцом Антона.

– Кстати, ты еще не в курсе. Наша тетя уехала вместе с ним.

– Куда?

– К нему домой.

– Ну и ну! – Катя захлопала в ладоши. – Вот так новость! Тетя Настя как всегда…

– Спать пойдем? – спросил Виктор, поднимаясь с кресла.

– Пойдем.

– Катя, проводи меня до кровати. Ноги не слушаются.

Катя обняла отца и помогла ему дойти до спальни, где крепко спала мама.

– Спасибо… за всё. Ну, ты понимаешь.

– Сладких снов, Овчарка.

– Сладких снов, Шапка.

***

Антон не спешил ложиться в кровать. Бессонная ночь подарила новый опыт. Стихи с легкостью ложились на бумагу и обретали желанную форму. Идеи и рифмы витали в воздухе, словно сотня бабочек на цветочной поляне. Антону осталось лишь подхватить порхающее вдохновение.

Вскоре постучали в дверь.

– Пап, заходи. – Антон отложил карандаш и перечитал написанное. – Ты научился стучаться?

– Антон, извини за беспокойство.

– Анастасия Н…

– Просто Анастасия. Можно войти?

– Да.

Антон изрядно удивился, когда в его владения уверенной походкой зашла Анастасия и расположилась на диване.

– Не ожидал меня увидеть?

– Честно, нет.

– Сама поражаюсь своей смелостью. Безрассудностью. Я пришла поговорить с тобой. Наедине.

– О Кате?

– Нет. О тебе.

– Обо мне?

– Точнее о твоих стихах.

– Что с ними не так?

– Все с ними так. Мне понравилось.

– Ничего себе.

– Много написал стихов?

– Пару-тройку тетрадей. Вы хотите издать мои стихи? – ляпнул Антон, сам не ожидая от себя такой смелости.

– Можно, если захотеть. Но стихи нынче не пользуются спросом. Увы. Максимум тираж 500 копий – и то предел мечтаний. Предложение у меня другое. Есть у меня один хороший знакомый, который вращается в музыкальном бизнесе, и сколько его помню, он всегда жаловался, что в сфере большая брешь талантливых авторов песен. И ему отчаянно нужны молодые и талантливые авторы. Я завтра улетаю в столицу в издательство, поэтому мне не составит большого труда забежать в его звукозаписывающую студию и показать твои избранные стихи. Как ты смотришь на такое предложение?

– Не знаю, что и сказать.

– Ничего говорить и не надо. Предлагаю действовать и воспользоваться моими связями. И не подумай, что таким образом хочу получить твое расположение. Если только самую малость, – Анастасия хитро улыбнулась.

– Сколько подготовить стихов?

– Твой настрой мне нравится. Достаточно двадцати. Сегодня успеешь определиться и отправить мне на почту?

– Да.

– Вот моя визитка с электронным адресом, – Анастасия протянула ему ламинированную визитку.

– Хорошо.

– Не будешь против, если я прочту и возможно кое-что отредактирую?

– Нет.

– Отлично. Только пока ничего не говори Кате. Пока, подчеркиваю.

– Почему?

– Предлагаю дождаться результата. А потом уже вещать об успехах.

– Сомневаюсь, что-то я…

– А вот этого не надо. Каждый писатель обязан считать свои труды, как минимум, гениальными. Понял?

– Понял.

– Молодец.

– Зачем вы помогаете мне?

– По многим причинам. Одну – ты уже знаешь. Но на самом деле, однажды мне помогли издать дебютный роман. Теперь помогу я.