В тени больших вишневых деревьев

***

– Все вы понимаете, что прорваться через ущелье не пред-ставляется возможным, – начал свое обращение к бойцам Степаненко. – К тому же у нас девять человек тяжелораненых. Да и как оставить погибших ребят? Эти фанатичные животные надругаются над ними, сами знаете как. Поэтому приказываю старшему лейтенанту Кадышеву, рядовому Валиеву, рядовому Шевченко, младшему сержанту Василяну, рядовому Паскалю

и рядовому из 12-го полка, извините, фамилию я вашу не знаю, пройти сквозь окружение, связаться с огневой и передать ко-ординаты противника. Далее связаться со штабом Чагчарана

и вызвать подмогу. Выполнять! – потом после короткой паузы, смотря каким-то печальным взглядом в глаза бойцов, добавил: – Простите меня, ребята, если что…

Сергей отреагировал на приказ почти без эмоций… Он не знал, что лучше: остаться здесь или предпринять попытку

257

прорыва. Только одно сейчас у него крутилось в голове: по-чему капитан выбрал его? Из каких соображений он сделал этот выбор? Ведь он совсем не знает его. Наверное, все же та ситуация в бою повлияла на его решение. А так с какого перепоя вдруг он? Так думал Пожидаев, молча жуя рыбную консерву. На самом деле есть почему-то вообще не хотелось, но старлей приказал всей группе подкрепиться. И, пока все ели, Кадышев провел короткий инструктаж.

– Выход через ущелье отпадает, – сухо, по-военному, как на докладе, начал свой инструктаж старлей. – Идти на киш-лак – тоже бессмысленно, на левый склон – слишком далеко. Поэтому пойдем туда, где нас ждут меньше всего – на правый склон. Поднимемся на кручу в метрах двадцати справа. Это можно сделать. Потом ползком в линейку, след в след пересе-каем ровную местность. Ползти только тогда, когда потухнет осветительная ракета или же приблизится к земле. Потом поднимемся по склону. На вершине сопки противник палит костры, но на склоне мы будем для него почти незаметными. Далее спустимся вниз, следом поднимемся на ближайшую вершину и попытаемся связаться с огневой и Чагчараном. За-тем действуем по обстановке. Радиостанцию и аккумуляторы для нее несем по очереди, меняясь каждые полчаса. С собой взять только автомат с пристегнутым полным магазином и по 60 патронов. Патроны рассовать по карманам для удобства при передвижении по-пластунски. У вас есть час на отдых. Желательно всем поспать. Разойтись…

Сергей забрался на валун недалеко от раненых, снял свой броник и улегся на теплый, практически идеально ровный огромный камень. Он смотрел на огромное бездонное черное небо, сплошь усыпанное звездами, которое только бывает в высокогорье. Столько звезд на небе он еще никогда не видел

в своей жизни, и они были так четко и ясно видны из-за раз-реженного воздуха, что он, не выдержав, вслух удивился:

– Ни фига себе. Вот это небо…

Тут одна из звезд, оставляя за собой шлейф, полетела вниз и через секунду растворилась в ночной мгле…

«Вот блин… Не успел загадать желание», – сокрушился про себя Сергей и тут же провалился сам вслед за звездой в черную мглу…

258

Глава XX

– Подъем, боец, подъем, – толкнув в плечо Сергея, негромко над ухом сказал Кадышев.

Пожидаев открыл глаза, хотя разум его все еще спал. И, продолжая сон наяву, он стал искать на небе шлейф от звезды, которая, как ему казалось, только что упала. Сожаление, что он не успел загадать желание, еще переполняло его. А оно, желание, было предельно просто – вернуться домой, на свою зеленую улицу, где под большими вишнями стояла лавочка, на которой по вечерам собиралась вся честная гоп-компания. Ему нестерпимо захотелось увидеть еще одну весну, когда, воз-вращаясь теплым вечером домой с танцплощадки, его легкие переполнялись ароматом от цветения фруктовых деревьев и от их белых цветков при свете уличных фонарей вся станица была укрыта светло-серым одеялом…

Но, глотнув холодный горный воздух, все еще наполненный пороховой гарью, Сергей окончательно проснулся. Пожидаеву показалось, что он только моргнул, но эхом звучащее где-то

в сознании: «Подъем, боец… подъем», заставило его припод-нять голову в полутьме. Он увидел, как в пяти шагах от него старлей толкает в плечо солдата, вновь повторяя: «Подъем, боец… подъём».

И Сергей понял – пора…

– Не надо ни с кем прощаться. Плохая примета. Уйдем тихо, без лишнего шума, – стал говорить Кадышев собравшимся бойцам. – Да и пусть поспят. Если мы не дойдем, то у них завтра будет очень трудный день. Все мои команды выполнять без рассуждений и в точности. От этого зависит ваша и моя жизнь… Ну что, все готовы? – и после секундной паузы, не дождавшись ответа, добавил: – Тогда вперед…

На кручу выбрались без особых сложностей. И, когда при тусклом свете мерцающих звезд вынырнула голова последнего бойца, взбирающегося на обрыв, старлей, стараясь говорить как можно тише, скомандовал:

– Далее передвигаться только по-пластунски. Идем в ли-нейку, след в след с расстоянием пять метров друг от друга. Первый ползет Василян, вторым – Валиев, третьим – Паскаль,

259

четвертым – огнеметчик , пятым – Шевченко, я – замыкаю. Повторяю, передвигаться только тогда, когда ракета потухла или уже находится возле земли. Соблюдать полную тишину

и стараться как можно меньше издавать посторонних звуков. Все мои команды тут же передавать по цепочке. Ну что, бой-цы? С Богом, – сам того не замечая, уже второй раз обратился к Нему офицер Советской Армии, проходивший на лекциях в высшем военном училище «Научный атеизм». А потом до-бавил: – Первый пошел…

До правого склона ущелья по ровной местности нужно было проползти метров семьсот. На этом участке где-то в темноте лежала большая часть 3-го взвода… Вокруг стояла мертвая тишина, и только своеобразный скрип осветительных снарядов, выпущенных из миномета, периодически нарушал ее. «Какая гнида сдала духам столько осветительных мин», – думал Сер-гей, в очередной раз замерев при первых скрипящих звуках, когда факельная часть снаряда повисала на парашюте.

Семьсот метров преодолеть по-пластунски довольно непро-сто, но у Сергея была хорошая школа в этом смысле, когда их в учебке заставлял ползать километры напролет психически ненормальный капитан Басеев. Когда ползли, то приходилось очень часто и долго лежать не шевелясь, потому как освети-тельные мины горели продолжительный промежуток времени. И в эти моменты вынужденного бездействия Сергей вспоминал свою станицу, накрытую светло-серым одеялом, и большие вишни возле лавочки, усыпанные белыми цветами, источаю-щими сладкий дурман весны и его юности. Теперь между ними лежала небольшая долина, покрытая тьмой и плоскими серыми камнями, за ней – правый склон ущелья, на вершине которого у костров грелись духи, а там, за этими кострами, где-то далеко-далеко, стоит в тени вишневых деревьев лавочка, на которой, наверное, опять собралась вся честная гоп-компания…

***

Они уже, наверное, ползли пару часов. И когда очередная осветительная мина потухла, то Сергей вновь заработал лок-тями и ногами, но тут же уперся в ботинки впереди ползущего бойца.

260

– Братан. Ты что забуксовал? Давай жми, – полушепотом не то спросил, не то наехал Пожидаев на солдата, но ответа не последовало.

– Э-э, ты что, оглох? – чуть громче и уж точно не спросил,

а наехал Сергей на лежащего бойца, при этом слегка толкнув его своим АКСУ в ступню…

Опять тишина… И тогда при свете мерцающих звезд Пожи-даев увидел, что каблуки ботинок внизу, а не вверху… Тотчас страшная догадка осенила его, и вновь игла кольнула где-то глубоко в сердце – Бердалийчик… Он моментально, обогнув тело, приблизился к лицу погибшего бойца. Это был не он… Холодные мертвые глаза незнакомого воина смотрели на такие же холодные, мертвые звезды, обильно рассыпные по небосво-ду, которые тускло подсвечивали его безжизненный профиль. И лишь маленький комсомольский значок живо мерцал во тьме, отражая свет безучастных, бездушных далеких небесных светил…

Сергей понял, что отклонился в сторону, и, ничего лучше не придумав, негромко крикнул в темноту:

– Эй, мужики, вы где?

– Тихо ты, – услышал он недалеко от себя голос старлея. – Бери левее и шевели поршнями. Ты уже, судя по всему, ползешь за мною.

Перестраиваться не стали. Теперь Пожидаев замыкал колон-ну. Отныне он упорно следил за пятками Кадышева, чтобы не уйти в сторону и не отстать, но ноги старлея постоянно рас-творялись в ночной мгле.

«Ладно эти чагчарановцы прыгают по сопкам, как горные козлы, – думал про себя, еле поспевая за ними, Сергей. – Но где они так ползать научились? Ладно у меня нет этой горной козлиной подготовки, но ведь в учебке-то я на брюхе проползал будь здоров. Наверное, все же мы там ползали по земле, а тут по камням они профи», – продолжал рассуждать Пожидаев, ощупывая дырки на локтях и коленях, которые уже протер об эти самые камни на своем хэбэ.

…Сколько они уже ползли, Сергей не имел понятия. Ему казалось, прошла целая вечность. К тому же дальнейшее пере-движение было весьма затруднительно не только из-за сильной

261

усталости, но еще из-за того, что колени и локти у Пожидаева стерлись до крови о камни. Теперь каждый короткий марш-бросок, после того как потухнет осветительная мина, был маленьким испытанием по преодолению переутомления и боли… Но пятеро бойцов и старлей продолжали упорно ползти, оставляя на серых камнях кровавый след, потому как другого пути для спасения своих жизней и жизней товарищей, остав-шихся там, под обрывом, у них не было…

«Ну, Кислицын, ну удружил. Просто не знаю, как благода-рить тебя, – опять выскочил из-за кулис сознания Сергея лей-тенант, который днем ломанулся из него вместе с НЗ-чижами. – Вернусь домой… женюсь… нарожаю детей и заставлю их всех молиться денно и нощно за благодетеля своего. Да что откла-дывать, товарищ лейтенант, прям сейчас по возвращении сразу бухнусь в ноги и буду ползать перед вами на брюхе, благо опыт нормальный наработал. А то как же ж стоять рабу грешному на своих корячках перед благодетелем… негоже это», – неиз-вестно, куда завели бы излияния благодарности Пожидаева, если б он не уперся носом в сапоги Кадышева, которые, на его удивление, стояли. Сергей поднял глаза и увидел, что вся группа на ногах. Он хотел было обрадоваться, что преодолели этот проклятый участок, но старлей одной фразой убил все его «души прекрасные порывы»:

– Еще раз вякнешь, я сам тебя здесь пристрелю, чтоб не мучился, – негромко, но очень четко выговаривая слова, ска-зал старлей. Потом добавил: – Еще раз повторяю для тех, кто на бронепоезде. Четко и в точности выполнять мои команды. Команды «вякать» я не давал… До вершины горы, судя по кострам, метров пятьсот. На склоне мы практически невиди-мы для духов. Идем так же, след в след, только теперь я иду первым, за мной в той же последовательности все остальные. Пять минут перевязать раны, у кого сильно кровит… Отста-вить… Лоскуты из нательного белого белья будут заметны в темноте. У меня есть йод. Прижгите хорошо, кровь должна остановиться.

Сергей осмотрел себя при тусклом свете звезд и пришел к выводу, что и так сойдет… Трое бойцов принялись заливать свои раны. И, когда они вернули йод старлею, он скомандовал:

262

– Смотреть под ноги, чтобы ни один камень не сорвался вниз… Камень вниз – считайте, духи нас обнаружили… Все… Дистанция пять метров… За мной – марш…

От бесконечного ползанья ходьба на двух ногах, хоть и на довольно крутой подъем, показалась Сергею каким-то отдыхом. Ноги сами несли его. Да к тому же раны на локтях и коленях больше не терлись о камни. До верха добрались быстро, час, не больше. И, когда оставалось до духовских костров метров пятьдесят, старлей собрал всю группу на небольшом выступе.

– Дальше пойду я один на разведку – уже шёпотом начал он. – Если что, за командира остается младший сержант Ва-силян. Советую лучше прорываться, чем откатываться назад. Во-первых, долго будете под огнем, во-вторых, шансы остаться

в живых значительно уменьшатся не только у вас, но и у тех, кто остался под обрывом. Пароль – «Кукушка». Ну… удачи вам, мужики.

И с этими словами он растаял в холодном высокогорном ночном воздухе…

«Почему “Кукушка”? – сразу после того, как исчез Кадышев, начал исследовать пароль Сергей. – Не мог придумать что-нибудь пооригинальнее. Например, “Гроза” или “Булат”. А то “Кукушка”… Ни то ни се. Да и эти позывные тоже не лучше: “Дон”, я “Кама”. Лучше бы уж: “Рама”, я “Мама” или еще что»…

Казалось бы, почему так это взволновало Сергея, какой пароль? Он находится в пятидесяти метрах от моджахедов, причем явно в численном меньшинстве, и ему сейчас предстоит пройти через их кордон. А он думает о какой-то безделице. Точ-ного ответа у меня нет, почему так происходит. Наверное, так устроен человеческий мозг, что, когда ситуация зашкаливает, он, чтобы не закипеть, переключается на всякие никчемные мелочи… Так и продолжал Пожидаев изобретать в своей голове разные комичные пароли и отзывы, пока они не услышали в разреженном воздухе чьи-то тихие шаги…

– Пароль, – каким-то срывающимся полушепотом крикнул во тьму младший сержант.

Но ответа не последовало. Тихие шаги продолжали при-ближаться… Вся группа тут же направила свои автоматы в их сторону… У Сергея как-то сжалось все внутри и окаменело.

263

«Если это духи, то нам хана, – пронеслось у него в голове. – Вопрос времени, через сколько они нас перещелкают».

– Пар-оль, – уже в голос окликнул Василян, но только по-следний слог у него застрял в горле и еле выкатился оттуда каким-то непонятным, придавленным звуком.

– Да тише ты… «Кукушка», – донеслось из темноты.

Эта «Кукушка» словно невидимым молотом ударила по окаменевшим внутренностям Сергея. И душа, вырываясь из оков страха, наполнила все его естество какой-то эйфорией.

И на гребне этого чувства у него негромко вылетело вслух:

– Пока живем…

– Живем, живем, – подхватил показавшийся из тьмы Кады-шев. – В общем, так, ребята, – переходя на панибратский тон, начал старлей, садясь на камень. – По всему хребту духи разло-жили костры. Очевидно, нас пасут. Ну и заодно греются, суки. Между кострами метров сорок – пятьдесят. Вариант один – по-тихому проползти между ними. Порядок движения тот же. В случае обнаружения я, Валиев, Шевченко ведем огонь по левому флангу. Василян, Паскаль, – тут он осекся и спросил: – Как твоя фамилия, боец?

– Пожидаев, – коротко ответил Сергей.

– Пожидаев? Со мной в военном училище тоже учился По-жидаев. Не твой родственник?

– Да нет, – снова коротко ответил Сергей.

– Так «да» или «нет», – попытался пошутить старлей, но, видя, что бойцам не до шуток, продолжил: – Василян, Паскаль, Пожидаев ведут огонь по правому флангу.

Да и никакой Пожидаев с ним не учился. Кадышев соврал для того, чтоб разрядить обстановку, но все были слишком взвинчены, чтобы на что-то реагировать, кроме предстоящего прорыва.

– В случае боя раненых не бросать, – уже серьезно про-должил старлей. – Всем прорываться на ту сторону хребта. Главное – рация, по-любому ее нужно вынести из боя. От нее зависит жизнь наших товарищей, которые остались с капитаном Степаненко… Все… За мной след в след шагом марш…

Метров через двадцать старлей шепотом передал по цепочке всем продолжить движение по-пластунски…

264

Сергей полз, уже совершенно не чувствуя, как острые кам-ни впиваются в его раны. Он полностью сосредоточился на том, чтобы как можно тише передвигаться, и «нежно-нежно» гладил своим животом серые камни… Приблизившись к огню, Сергей вообще перестал чувствовать свое тело. То состояние, которое им овладело, было схоже с тем , что испытывают за-ядлые игроманы, когда на кону стоит все, что они имеют.

В момент, когда шарик прыгает по вращающейся рулетке, их охватывает чувство замирающего экстаза. Что-то подобное испытывал Сергей, проползая между кострами. Он слышал, как негромко переговаривались между собой моджахеды. И их контуры четко вырисовывались в пламени огня, словно их голоса были звуком, который издает шарик, крутясь в колесе фортуны, а их пляшущие лики – замысловатые его движения, от которых зависит судьба человека…

Когда отползли от костров метров тридцать, Кадышев по цепочке дал команду продолжить движение пешим строем… Спустились очень быстро. Бойцов будто окрылило чувство того, что они прорвались, они спаслись… Внизу старлей на-рушил молчание:

– Видите справа сопку? – в его голосе явно слышались нотки радости. – Поднимемся на нее и оттуда попробуем связаться с огневой и Чагчараном.

И только группа приготовилась идти, как вдруг рядовой Шевченко рухнул без чувств: нервная система, работавшая все время на грани, оказавшись без мощного внешнего эмоцио-нального воздействия, дала сбой… Минут десять его не могли привести в чувство. Как его ни трепали, как ни били по щекам, реакции – ноль… Кадышев уже стал нервничать и, взяв бойца за грудки, начал его трясти сам.

– Товарищ солдат, вы не имеете права подвести всю группу и подставить под удар операцию, – зло сквозь зубы прошипел он, как будто Шевченко был в сознании и все понимал.

И тут Шевченко снова удивил всех. После этих слов, сделав глубокий вдох и открыв глаза, начал шарить ими в разные стороны. Он явно не понимал, где он и что произошло… Еще минут пять ушло на то, чтобы его полностью вернуть в реаль-

265

ность, после чего группа выдвинулась в направлении вершины правой сопки…

Через пару десятков метров подъема Сергей понял, что его физические силы на исходе, крылья спасения к этому времени уже отвалились, и осталась чистая физика, высота, которую нужно преодолеть, и воля. Ситуацию усугубил еще один мо-мент. Все у того же Шевченко на автомате не оказалось ремня. Он его снял, когда останавливал кровотечение у раненого в ногу бойца. Пока ползли, Шевченко приспособил его у себя на спи-не, примотав ремнем, теперь же перемещение в пространстве оружия было возможно только при помощи рук.

АКС без ремня в руках превратился в непосильную ношу, хотя весил всего чуть больше трех килограммов. Легче было нести запасные аккумуляторы для радиостанции и даже тяже-ленную станцию, чем его, потому как они висели на плечах, хотя и они от продолжительности похода и от тяжести своего веса оставляли на плечах солдат иссиня-черные полосы. Через 15–20 минут с автоматом в руках руки просто отваливались от него, и АКС Шевченко тоже стали нести поочередно.

Как оказались на вершине, Сергей помнил смутно. Нече-ловеческая усталость сделала его руки и ноги ватными, а вес тела умножила в несколько раз. Сразу же после подъема на небольшой площадке, где радист Паскаль начал растягивать антенну для связи, Пожидаев без лишних слов просто наглухо отключился от внешнего мира. Он даже бровью не повел, когда

с него снимали запасные аккумуляторы, чтобы заменить их на станции.

«“Кама”… “Кама”… я “Дон”», – начал свою заунывную песню радист.

И вновь тишина, и вновь в ответ только легкое шипение да потрескивание в наушниках. Его никто не слышал. Паскаль менял частоты, переносил антенну – все тщетно… Все это время старлей нервно ходил взад-вперед, посматривая на бой-цов, которые лежали в неуклюжих позах, в которых их застал мертвый сон… Было около трех часов ночи…

– Подъем, солдат, – где-то на задворках сознания услышал Сергей, где не было ничего: ни действующих лиц, ни декора-ций, ни звуков, а была только смертельная усталость, покрытая

266

мраком. Это «подъем, солдат» там было абсолютно инородно.

Оно плавало в сознании и не смешивалось с ним.

– Подъем, солдат! – снова выплыла эта фраза, но только к ней был прибавлен сильный толчок.

И он, как катализатор, раскрутил это словосочетание, кото-рое, разогнавшись до космических скоростей, нырнуло в глубь разума, приведя с движение нейронную связь между нервными клетками мозга…

Сергей просыпался подобно ныряльщику, который подни-мается из морских глубин. Его сознание стало проделывать примерно такой же путь со дна глубокого сна. Вначале там, как на глубине, ничего не было – сплошная тьма и только стрем-ление вырваться из оков мертвого сна. Потом, как на средних глубинах, появлялись какие-то блики – первое очень слабое понимание физической реальности. Далее, в верхних слоях воды, становятся различимы первые предметы – Сергей от-крыл глаза и начал всматриваться в лицо, которое ему кого-то напоминало. И наконец поверхность моря, залитая солнечным светом – Пожидаев узнал в склонившейся над ним физиономии старлея, который по-прежнему повторял: «Подъем, солдат!»

Подняв с трудом всю группу и с трудом вернув их в ре-альность, Кадышев объявил им худшее, что они могли себе представить:

– Связи нет, придется сделать еще марш-бросок вон на ту сопку. Другого выхода нет. Я понимаю, как вы все сильно устали, но если мы этого не сделаем, то наши товарищи, что остались возле кишлака, погибнут.

Сергею захотелось заплакать после этих слов. Он не пред-ставлял, как он сможет дойти до той сопки. Его ноги совер-шенно отказывались даже стоять, не то чтобы куда-то идти, а тем более подниматься в гору. Но он подумал про себя: «Буду идти, пока просто не упаду».

Наверное, примерно то же самое подумали и другие, потому как ни одного слова возражения не прозвучало.

– Становись, – негромко скомандовал старлей, – за мной, в колонну по одному. Шагом марш.

И группа, позвякивая автоматами, устремилась к новой цели…

267

Все же человеческие способности практически безгранич-ны, и организм в стрессовых ситуациях порой показывает невероятные результаты. По всем показателям, бойцы уже давно должны были просто попадать, учитывая предыдущий марафон до кишлака, потом они весь день вели тяжелый бой,

и снова ночной марш-бросок. Но, нарушая все законы физио-логии, они продолжали идти. И не просто идти, а лезть на гору…

Сергей сам себе удивлялся, как его ноги еще поднимаются, а руки цепляются за выступы. Он абсолютно их не чувствовал. Они были словно плети. И ему было самому интересно, как это происходит, что обессиленные его члены вопреки всему двигаются. Он себя чувствовал какой-то марионеткой, у ко-торой руки и ноги, подвешены на невидимые нити его воли,

и именно эти нити перемещают его тело в пространстве, а не мышечная сила..