скачать книгу бесплатно
– Тебе нравится? – повторил свой вопрос князь.
– Здесь тепло и уютно.
– Попробуй суп из свиных рёбрышек. У Давыдовских всегда отменный суп.
Я зачерпнула ложку в уваристую горячую жидкость, проглотила.
– Ну, как?
– Вкусно.
– Ты ешь, ешь, не стесняйся. Напоследок мне хотелось бы тебе кое-что сказать.
Когда я осталась совершенно одна в комнате, дверь открылась, и раздались шаги, заставившие меня насторожиться.
– Мне сказали, что ты слепая, – произнёс мальчик.
– Да.
– Ты будешь петь моему деду?
– Буду. Почему ты смотрел на меня за обедом?
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
– А где твои родители? – спросил мальчик.
– Они давно умерли.
– Давно-давно?
– Когда я была очень маленькой, я их не помню.
Я не видела лицо мальчика, но мне почему-то показалось, что у него были русые волосы, гладко зачёсанные назад и умные зелёные глаза.
Уходя и распрощавшись с хозяевами, князь Сыромятин подозвал меня к себе и тихим голосом, чтобы нас не слышали, сказал:
– Здесь ты будешь чувствовать себя скованно, ничего не могу сказать об этих людях, но они тоже не вызывают у меня доверия. Однако взять к себе сейчас я тебя не могу, потому что в связи с переездом в Екатеринбург я временно остановился в гостинице, а для девочки твоего возраста гостиничная суета не пойдёт на пользу. Я обязательно заберу тебя в своё имение, как только улажу свои дела, если ты согласишься. Я сражён твоим благородством, ибо редко встречал людей, которые бы пожертвовали покоем ради счастья и покоя других. Ты понимаешь, о чём я говорю?
– Понимаю, – согласилась я.
– Надеюсь, разговор наш останется между нами. Я часто буду приходить сюда и навещать тебя и своего друга, чтобы провести с ним его последние дни.
Князь крепко сжал мою ладонь.
– Держись, ты сильная. Твой талант не должен пропасть, и я сделаю всё возможное, чтобы помочь тебе.
…«Я озарю лучом своей надежды,
Я озарю лучом своей мечты,
Оденусь в белые блестящие одежды,
Воскресну светочем природной красоты.
Я улыбнусь, и в радости улыбки
Увижу радость всех живых существ,
Я пролечу сквозь горести ошибок,
Полёт и сила – вот мой светлый крест.
Откуда я возьму свою удачу?
Откуда я возьму свою мечту?
Утру я слёзы, я уже не плачу,
В самой себе я счастье обрету.
Я гимном радостным встречаю полдень,
Я гимном радостным встречаю ночь,
И мне полёта ждать уже не долго,
Сама себя я в силах превозмочь.
А этот свет, что льётся на несчастных,
Покинутых под ветхостью своей,
Он озарит покоем их прекрасным,
Маяк как путь даёт среди морей».
Я закончила пение, стоя в неподвижной позе, так как боялась пошевелиться. Я ощущала буквально всей кожей, что на меня смотрели несколько пар глаз, они слышали, они окунулись в атмосферу совсем другого измерения, где царствуют иные законы звукового восприятия.
Как только наступила тишина, обстановка изменилась. Светлый мир счастья и покоя исчез, и всё вновь стало обыденным.
– Этот голос… Где я мог слышать этот голос… Ах да, он приходил ко мне во сне много раз.
Больной приподнялся в кровати, до моих ушей донеслось его частое взволнованное дыхание. Он был всё ещё слаб и обессилен, зрение подводило его.
– Кто это пел только что? – спросил князь.
– Я.
– Подойди ко мне ближе, я хочу рассмотреть тебя. Здесь темно, и я ничего не вижу.
Князь Сыромятин подвёл меня к лежавшему, осторожно вложил мою руку в его ладонь. Князь сжал её, притянул меня к себе.
– Маленькая девочка, похожая на фею. Как твоё имя?
– Татьяна, господин.
– Татьяна… – произнёс князь, слово вдумываясь в каждый слог, – Но это не ты пела. Голос мог принадлежать только ангелу. Разве обычный смертный способен обладать таким голосом?
– Вы тоже видели его?
– Ангела?
– Ангела.
Я ощутила, что мои пальцы стали влажными от слёз князя.
– Почему Вы плачете?
– Я знал, когда-нибудь он подарит мне чистоту своего голоса. Я всегда знал, что этот день настанет.
– Эта девочка тебе принесёт ещё много прекрасных минут, – сказал князь Сыромятин.
Давыдовский обратился ко мне.
– Ты будешь приходить сюда и петь каждый день? Ты согласна?
– Да, господин.
– Если вдруг смерть внезапно застанет меня, клянусь, я никогда не забуду этот голос, удивительный голос. В нём отражается биение самой жизни, в нём – дыхание Солнца и неба, в нём шелест ветра и прибрежный прибой. Если б я знал… – князь умолк, – Жаль, я уже слишком стар, а театр оперы – прошлая попытка того, что прозвучало здесь, передо мною. Увы, старость никогда не станет молодостью.
– Пётр Афанасьевич, сегодня слишком много эмоций для Вас. Вы утомлены и нуждаетесь в полноценном отдыхе.
Княгиня Давыдовская положила распахнутый веер на прикроватный столик, взяла маленький колокольчик с подноса и позвонила. В спальню больного вошла Груня, поклонилась хозяйке.
– Аграфена, принеси князю настой из листьев мяты.
– Слушаюсь, – Груня снова поклонилась и вышла.
Я следила за перемещениями в комнате по звуку шагов, прислушиваясь к малейшему шороху. Мне так хотелось подойти к пожилому князю, возможно, он пытался сообщить мне нечто очень важное, но судя по окружающей обстановке я не могла этого сделать.
«Что Вы знаете об Ангеле?» – едва не сорвалось у меня с языка.
Это была наша общая тайна, и я не хотела её разглашать.
Минут через пять спальня наполнилась специфическим ароматом мяты. Груня принесла поднос с только что приготовленным мятным настоем. Послышалось дребезжание фарфора, суета вокруг страдающего.
– Доктор Браун уехал на прошлой неделе в Берлин, но, я слышала, он скоро возвратится в Москву, – сказала Давыдовская, – Алексей Петрович, мне необходимо с ним встретиться, чтобы обсудить кое-какие вопросы относительно здоровья нашего уважаемого тестя.
Княжна плавно подошла ко мне сзади и шепнула, не дожидаясь ответа от своего мужа:
– Сейчас, милочка, ты пойдёшь в мой кабинет для достаточно короткого, однако вполне необходимого разговора. Он касается твоего пребывания в этом доме.
В кабинете княгини громко тикали часы.
– Закрой дверь и сядь на стул, – сказала она, едва я вошла внутрь.
Осторожно я нащупала пальцами край двери, затем гладкую ручку. Дверь закрылась легко и непринуждённо со щелчком. Княгиня Давыдовская сидела передо мной за столом. Это был письменный стол с пачками счетов и документов, какие обычно составляют часть делового интерьера любого кабинета. Я знала, в тот момент она внимательно смотрела своим холодным непроницаемым взглядом на меня.
– Итак, – произнесла княгиня, – Ты здесь, но надеюсь ненадолго. Мой тесть – довольно впечатлительная натура, ему кажется многое из того, чего в действительности нет и быть не может. Несколько лет он едва не переписал всё своё состояние на имя одной дешёвой певички из театра якобы за её необыкновенный голос и манеру исполнять старые русские романсы.
Княгиня встала, прошлась по кабинету, остановилась возле окна.
– Надо заметить, талант у тебя есть, но это совсем не значит, что я позволю тебе влиять на полоумного старика, он находится на пороге смерти, и ему следует подумать о чём-нибудь более существенном, но данная тема является закрытой. Даю тебе ровно неделю, чтобы ты покинула этот дом.
– Как Вы можете так говорить, ведь князь очень болен, и я ни на что не претендую.
– Как благородно! – съиронизировала княгиня, – У тебя нет ни рода, ни имени. Более того, я снизошла до разговора с тобой только лишь потому, что забочусь о здоровье своего тестя и о положении своей семьи. Теперь ты можешь идти и запомни хорошенько, что было сказано здесь.
– Но ведь это жестоко по отношению к князю, – нашлась смелости возразить я.
Я чувствовала себя так, будто являюсь ничтожной блохой по отношению к огромному изваянию, вот-вот готовому задавить меня.
– Жестоко? А не думаешь ли ты, милочка, что не к месту лезть в чужую семью. Старик давно отошёл от дел, вся работа в театре лежит на плечах моего мужа. Ещё раз говорю, ты можешь идти. Кстати, завтра у нас светский приём, соберётся много гостей, люди из приличного общества. Будет шумно, однако это совсем не коснётся тебя. Ты должна сидеть в отведённой тебе комнате и никуда не выходить. Надеюсь, ты поняла меня.
Я встала.
– Ты поняла?
– Да.
Оставшись наедине с собою, я легла на кровать, в моей душе поселилась обида, злость на саму себя за то, что я не в состоянии ничего предпринять, чтобы помочь старому князю. Мои маленькие кулачки сжались от отчаяния. «Неужели на этом свете нет ни доли, ничтожной доли справедливости?» – так думала я в отчаянии.
Никто не ответил мне тогда, ни единая волна в пространстве не пошевелилась. Я тогда не знала, что мне предстоял долгий путь, чтобы найти, наконец, ответ на мучивший меня вопрос. Пройдёт немало лет, немало страданий суждено будет испытать моей душе. Страждущей одинокой душе…
….Снизу доносились звуки музыки. Это было фортепиано, кто-то, а точнее несколько пар вальсировало в зале. В гостиной был накрыт роскошный стол примерно на двадцать персон. Там было море накрахмаленных салфеток, серебряных вилок, модных блюд, употребляемых лишь в среде высшей аристократии и дворянства. Они не просто жили, каждый день их был наполнен праздником. Женщины в атласных и кринолиновых платьях, мужчины в чёрных фраках. Там были гусары, гвардейцы, дипломаты, представители императорского двора. Там было море мороженного и пудингов, там были сладости, конфеты, хлопушки. Дети были счастливы, они играли в салки, бегали по дому, восторженно что-то восклицали на французском.
Я сидела одна в мрачной пустой темноте. Ах, как же хотелось мне спуститься к этим счастливым детям, как хотелось играть с ними в их весёлые детские игры! У них было детство, настоящее детство. Я была лишена этого детства.
Вдруг дверь захлопнулась, кто-то проник в мою комнату и быстро юркнул под кровать.
– Кто здесь?
– Не говори, что я сейчас в твоей комнате, – раздалось из-под кровати.
Это был голос Ивана.
