скачать книгу бесплатно
– А вот и я.
Я удивилась, хотя удивление моё можно было бы назвать приятным. Ангел давно не появлялся, и я уже начала скучать.
– Здравствуй, – ответила я.
– О чём ты думаешь?
– Об Источнике Счастья и Благополучия. Есть ли такой на самом деле?
Ангел вздохнул. Мне показалось, что сегодня он был особенно прекрасен со светящимися кудрями в сияющих одеждах. Его тело само являлось источником света.
– Он есть, но не каждый способен воспользоваться им, – сказал Ангел.
– Почему же?
– Люди привыкли забирать больше, чем могут отдать, а во вселенной всё построено на Законе Равновесия. Если человеку даётся что-то, он должен отдать это в Поток Энергии. Если же человек жаден, корыстен, зол, он отстраняется от Потока, он ничего не получит из Общего Источника. Но самое главное нужно верить, что ты достоин счастья, и удача не пройдёт тебя стороной. Вера способна поселить в душе надежду и ожидание того, что хочешь получить. Мы, ангелы, призваны помогать людям нести свой крест, указывать дальнейший путь, чтобы они не потерялись в море обстоятельств. Увы, люди не видят нас, не чувствуют, что мы рядом.
Ангел задумался над чем-то.
– Что такое Белый Вихрь? О нём дедушка Андрей говорил.
– Разные народы называют его по-разному, в Китае – это ветер Багуа, здесь – «Белый Вихрь», но суть одна. Попробуй когда-нибудь закрыть глаза и выйти на рассвете на чистый воздух, попробуй не думать ни о чём, стоять так, просто расслабившись, вдыхая ароматы утра. Тогда почувствуешь движение Ветра Багуа, и голова твоя очистится от всяких мыслей. Ветер Багуа скажет тебе: «Не бойся». Но сердце твоё забьётся от волнения. Ты конечно же не услышишь слов, но слова будут. Глаза твои наполнятся потоками слёз наподобие весенних ручьёв, ведь ты всё ещё надеешься, что вот-вот достигнешь Острова сбывшихся мечтаний. Но только не знаешь ты, что для того, чтобы достичь этого Острова, тебе предстоит преодолеть определённые испытания, именно благодаря им поймёшь ты, что нужно тебе, а что не нужно, ибо душа твоя не приемлет того, что желает твоё эго. Ветер Багуа даст всё, но с ним нужно уметь разговаривать. Отбрось страх и сомнения в собственных силах, отбрось неверие в себя, когда Ветер Багуа прилетит к тебе. Он слишком мудр и независим.
Ангел умолк.
– Ветер Багуа….– заворожёно произнесла я.
Какой-то едва уловимый поток коснулся моей кожи, но это был лишь кратковременный миг.
– Что это было?
– Ветер Удачи.
– Почему ты не спишь?
Дед Андрей коснулся моего плеча. Я испытала кратковременный испуг, неудобство от того, что кто-то другой вторгся в пределы моего уединения.
– Я разговаривала с Ангелом, он рассказал мне о Белом Вихре. Неужели Вы ничего не слышали?
– Нет. Ты стояла одна и что-то говорила. Иди-ка спать. Завтра мы пойдём дальше.
К полудню следующего дня мы вышли на опушку, сделали небольшой привал, доели хлеб с овсяными лепёшками. Часа через три я услышала колокольный звон. Дед Андрей остановился.
– Вот и пришли, – вздохнул он, – Это – обитель Святого Андрея Первозванного. Чуешь, как звонят?
– Чую.
– На той неделе сюда новый колокол только что отлитый из Москвы привезли.
Я прислушалась.
– Дедушка, скажите, какая она, обитель?
– Большая, высокая, о пяти куполах, стены добротные, белокаменные, крепкие, ни один ураган не снесёт. За обителью огородики простираются, но сейчас их снегом замело.
Я попыталась представить себе всё, о чём говорил дед Андрей. Церковь уходила куполами в небо, и было неважно, что она стояла на земле, казалось, небеса давно приняли её. Бабушка Дарья раньше водила меня на проповеди, я слушала певчих, подходила к священнику целовать крест, однако ничего не оставляло во мне таких впечатлений. Дед Андрей постучал в колотушку. Ворота открыла монахиня, судя по голосу, ей было около пятидесяти лет и одета она была в чёрное, как описал дед Андрей. Нас провели в кухню, усадили за стол, поставили котелок с горячей картошкой, щи с грибами, чай с медовыми пряниками. Чай был сладким с травами, я сразу согрелась.
– Далеко идёте-то? – спросила монахиня.
Она представилась ключницей сестрой Аделаидой.
– Странствуем, – ответил дед Андрей, подул на чай, откусил сахар и запил солидной порцией бурого напитка, – Я в своё именье путь держу да нескоро ещё до него-то. Боюсь, девчушка не дойдёт, я уж привык к таким переходам.
– Оставляй, ей в обители спокойнее будет. А родители-то где?
– Нету.
– Да ты никак слепая?
– Слепая.
Сестра Аделаида обняла меня, крепко прижала к себе.
– Радость ты моя, – запричитала монахиня, – На кого такую пташку оставили?
После обеда меня в баньку только что истоплённую повели, затем тёплую постель дали. Я напоследок к деду Андрею приникла:
– Не плачь, Танюша, я здесь какое-то время поживу, на службу похожу. Стар ведь я уже, скоро помирать.
Дед Андрей ушёл через неделю после праздника Крещения Господня с котомкой, наполненной на этот раз медовыми пряниками и свежими капустными пирогами, а я осталась в обители святого мученика Андрея. Сестра Аделаида определила меня помощницей на монастырской кухне вместе с другими монахинями выполняющими подсобные работы.
Там ещё одна кухарка работает, все называют её по-простому – «Ефимовна». Говорят, она шаньги, блины печь мастерица, оттого и такая толстая с пухлыми румяными щеками, густой русой косою, которую она сворачивает кругом. Особенно Ефимовна пельмени лепить мастерица, она даже остальных монахинь обучает этому искусству.
– А делаю я их так, – начинает Ефимовна, – Муку просею, сделаю в ней воронку. Яйцо и соль размешаю в молоке и волью в эту воронку. Вкус пельменей во многом зависит от того, как приготовлено тесто. Оно должно быть нежным. Замешанное тесто пусть «отдохнёт» 2—3 часа. Мясо надо пропустить через мясорубку, добавить туда порезанный лук, соль, сахар, воду, перец и всё перемешать. Для того, чтобы края пельменей мягче склеивались, побрызгаем раскатанное тесто водою (ещё лучше смажем желтком и водой, взятыми в равных количествах). Тесто нарежем на квадратики, на середину квадратика положим фарш, затем зажмём концы пельменей, а длинные концы соединим. Получится пельмень в форме «ушка».
Рецептов русских пельменей Ефимовна знала множество, ещё умела стряпать чёрные пряники, готовила крупник по-польски, пирожное с маком и творогом, гороховый суп, знавала итальянскую, китайскую, болгарскую, венгерскую кухню. Другие стряпали, но не было в еде той редкой изюминки, которая являлась характерным штрихом Ефиминого мастерства.
– А всё от чего, – любила приговаривать Ефимовна, – Оттого, что одна мучка да иные ручки. Чутьё нужно к этому иметь, чутьё особое, а его словами простыми не передашь.
От Анфисы-прачки я слыхала, что Ефимовна когда-то придворной поварихой была, обучалась у французских и чешских мастеров, затем что-то изменилось в её душе, и она ушла в монастырь.
– Видать, беда какая приключилась, – рассуждала Анфиса, – Так просто человек не отлучается от хвалы, богатства, почестей и славы.
– Заболела я, – призналась однажды стряпуха, – Лекари мне смерть скорую предрекали, тогда я пошла на службу, там приметила юродивого в отрепьях с клюкой. Он сказал: «Хочешь исцелиться, приходи ко мне в рубище, без веры ничего не бери, иначе не поможет». Деваться некуда, помирать не хотелось, я и пошла. Так и осталась в обители до сей поры.
О самом исцелении Ефимовна умолчала.
– Я ещё много загадок знаю, – сказала Ефимовна, разминая тесто, – Например, отгадай:
«Без него плачем,
А как появится —
От него глаза прячем».
Я пожала плечами.
– Красно-солнышко это. Плохо было б, если бы на свете не было Солнца. Оно и траве рост даёт, и нам, грешным. А вот ещё:
«Пришёл Яшка,
Белая рубашка,
Где он пробегает —
Ковром устилает». Что это?
– Неужто снег?
– Верно. А это что?
«Воет, свистит,
Ветки ломает,
Пыль поднимает,
С ног всех сбивает,
Слышишь его,
Да не видишь его».
– Ветер.
– А это?
«Шёл Тит долговяз,
В сыру землю увяз».
– Да дождь это, дождь! – пытается перекричать всех Анфиса, – Я дождь-то очень люблю, особенно грибной. Как польёт, землю удобрит, так пойдёт расти подберёзовики, подосиновики, белые, красноголовики, маслята, рыжички, грузди, валуи. Идёшь по лесу, а он, родимый, так и просится к тебе в лукошко залезть.
– А я люблю пироги с грибами стряпать, – говорит Ефимовна, – Они на медовый спас особенно вкусными выходят: тесто раскатаешь, мукою припорошишь, как снегом белым. Масло на сковороду нальёшь и начинку с луком приготовишь. Пирожки мои, словно бравые молодцы из печки вылетают и прямо в рот угодить норовят.
– Ты, Таня, грибы-то видела когда-нибудь?
– Не видела. Я с рожденья такая. Тётя Анфиса, а расскажите ещё про грибы, как они выглядят?
– Вот пойдём летом в наш лес, я покажу, где они растут, сама пособираешь, а мы потом их в печи высушим и на зиму оставим.
Ефимовна кладёт в мою миску своих пельменей, они горячие, от них пар отходит.
– Ешь. Не бойся, они постные. Как раз с грибами да капустою, я ещё сметанки полью, вот тогда поймёшь ты, что такое Ефимовны рукоделие.
Пельмени и впрямь оказались ароматными, постными. У бабушки Дарьи они не такими получались.
– Нравится? – причмокивает Ефимовна, ожидая получить от меня положительный ответ.
Я киваю головой.
– То-то! Две радости только у человека и остались на свете: сладкий сон и душе угодная еда, всё остальное в скорбях да в грехах тяжких потонуло. И у тебя, Таня, наверное тоже две радости.
– У меня всего одна.
– Небось, еда. От неё никто не в состоянии отказаться, хоть в Библии и сказано про десять заповедей, а про чревоугодие особое упоминание имеется.
– Нет, иная у меня слабость, – признаюсь я, слегка смутившись от волнения.
– Небось, давно мечтаешь увидеть людей и всё, что окружает тебя.
– Это – моя мечта, которая никогда не осуществится, но слабость в другом.
– В чём? Скажи, если не секрет.
– Петь я люблю. Как запою, так словно бы душа от тела отрывается и в поднебесье летит к светлым мирам. Тогда и людские обиды, и скорби, и беды уходят далеко-далеко, словно не было их никогда, словно пришла я сюда чистая, как родниковая вода без боли, без уныния, ибо растаяли они, как снег на полуденном Солнце. Бабушка Дарья моим пением восхищалась, говорила, что дар у меня особый есть.
Ефимовна с Анфисой молчат, задумались над чем-то.
– Это хорошо, – вдруг произносит Ефимовна, – батюшка наш любит, когда голосами ангельскими поют. И ты спой что-нибудь, хотелось бы тебя послушать, моя ласточка.
– Что же Вам спеть?
– Из Писаний что-нибудь. Знаешь Писания?
– Бабушка Дарья учила. Посадит меня перед собою, откроет Библию и чтению предаётся, так узнала я об угодниках, о страдальцах божьих, о Николае Чудотворце, что прокажённых целил.
– Тогда спой, – поддерживает Ефимовна Анфису-прачку.
Анфиса удобно усаживается, кладёт руки на стол, готовясь к маленькому представлению. Меня поставили на грубо выструганный стул, я запела слова старой молитвы, которой обучила меня бабушка Дарья:
«Тебе Бога хвалим, Тебе Господа исповедуем.
Тебе Предвечнаго Отца вся земля величает.
Тебе вси Ангели,
Тебе небеса и вся Силы,
