скачать книгу бесплатно
Ангел с поднебесья
Дара Преображенская
Главная героиня Татьяна слепа от рождения. Однако у неё необычный голос, из-за которого она становится примадонной в театре. Её голосом восхищаются не только жители России, но и Европы. Познав предательство и уединившись в конце концов в деревне на лоне природы, она понимает, что слава и деньги – ничто в сравнении с верностью и преданностью друзей. На её жизнь оказывают влияние ангелы, с которыми она разговаривает.
Ангел с поднебесья
Дара Преображенская
© Дара Преображенская, 2022
ISBN 978-5-0056-5991-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Содержание
СТР. Пролог – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – 3
Глава 1 «Глазами полными страданья» – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – 5
Глава 2 «Райский голос» – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — 13
Глава 3 «Радость моя» – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – - 23
Глава 4 «Звенящие колокола» – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – 32
Глава 5 «Мгновения счастья» – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – 42
Глава 6 «Свет» – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – 52
Глава 7 «Странница в пути» – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — 62
Глава 8 «Несбыточные мечты» – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — 72
Глава 9 «Замужество и слава» – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – 81
Глава 10 «Глазами одиночества – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – - 90
Глава 11 «Тропою страданий – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – -100
Глава 12 «Амвросий» – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — 109
Глава 13 «Сила исцеления» – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — -118
Глава 14 «Утешение моё» – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – - 127
Глава 15 «Мой Путь» – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — 137
Глава 16 «Возвращение к людям» – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — 147
ПРОЛОГ
«Я долго искал свой Путь
и в конце концов нашёл его»
(Мудрец).
…Ангел расправил крылья и полетел ввысь туда, где сияющим ослепительным маревом горели звёзды и галактики. Он был очень юн и никак не мог понять, что до сих пор его так притягивало к земле – маленькой голубой планете из системы холодных чужих небесных тел. Краше его не было нигде во всей вселенной, ибо ангелы по природе своей довольно красивые существа в белоснежном лёгком словно пух одеянии. Нет, они не умеют говорить, но могут чувствовать слишком тонко, слишком явственно. Ангелы живут рядом, но люди не видят их, не ощущают той мимолётной дымки, которая свидетельствует об их присутствии. Они живут среди облечённых кожей и плотью созданий, снующих туда-сюда от своей близорукой недальновидности, отбрасывающих их помощь и благословение.
Ангел сделал крюк в небесах, вернулся обратно в открытое пространство планеты. Он знал, что темноволосая слепая девочка часто созерцает его парение. Встряхнул белоснежным одеянием, и мириады звёзд с ослепительным сиянием рассыпались по небу. Он был размером с эльфа, который мог поместиться на ладони, однако вылетая за пределы Земли, ангел увеличивался, как галактика, целиком растворяясь в ней, чтобы слиться с Великим Сердцем Вечности.
Он возвратился назад. Он страстно хотел оставить какой-нибудь дар этой слепой девочке, но она ни о чём не просила. Она улыбнулась ему, помахала рукой, и ангел приблизился к ней, затем коснулся её лба, и волна тёплой розовой энергии разлилась медленно по всему её телу от макушки до кончиков пальцев ног. Она кажется этого не заметила, и ангел удовлетворился тем, что ему удалось исполнить свою мечту. Ангел вслушался в отдалённые звуки. Пела слепая девочка нежным очень трогательным голосом:
«А где-то там высоко
Что-то вспорхнуло легко,
Это луч Солнца взвился над Землёю.
Кто-то уйдёт далеко,
Здесь не оставив ничего,
Долго прощаясь с чистой синевою.
А где-то там в облаках
Словно в заоблачных снах
Быстро мелькают сказочные лики.
Кто-то исчез в суете,
Ангел порхнул в темноте,
И появились радужные блики».
«Она поёт про меня», – подумал Ангел. Песня стихла, вокруг снова воцарилась тишина. Он наблюдал за тем, как девочка внимательно разглядывает его.
– Здравствуй. Ты – ангел?
– Да, я – Ангел.
– Что ты здесь делаешь?
– Прилетаю изредка с далёких миров, чтобы помогать людям.
«Должно быть, она хочет видеть как все, – снова подумал Ангел, пожал плечами, – Она видит гораздо больше остальных зрячих».
– Ты уже улетаешь? – спросила девочка.
– Мне пора, но ты можешь обращаться ко мне за помощью или советом. Я всегда буду рядом.
Ангел вылетел в открытое окно и скрылся из виду, а разноцветные рождественские огни всё ещё продолжали отражаться на белом снегу.
«Сегодня я видела Ангела, – сказала слепая девочка, уверенная в продолжении рождественской сказки, когда мир становится чуточку радостнее серых будней, – Ангел улыбнулся на прощание и улетел навсегда из моего чудесного сна».
ГЛАВА 1
«ГЛАЗАМИ, ПОЛНЫМИ СТРАДАНЬЯ»
«Он же сказал,
Чему подобно Царствие Божие,
И чему уподоблю его?
Оно подобно зерну горчичному,
Которое, взяв, человек
Посадил в саду своём:
И выросло, и стало большим деревом,
И птицы небесные
Укрылись в ветвях его».
(Евангелие от Луки: 13.20—21).
Бабушка Дарья умерла в четверг в начале месяца как раз накануне Рождества Христова, поэтому наш ветхий деревянный домишко опустел, стало пусто, холодно, неуютно. Умерла она легко без мучений, просто ушла в свою горницу, легла на старую кровать и уснула. Я слышала, так обычно умирают незлобливые люли непринуждённо без боли и страха.
Вообще-то в нашем селе к бабушке относились с уважением, даже с почтением, называли её Дарьей Степановной или ведуньей Дашей, потому что она лечила прокажённых, поднимала дух тяжелобольным, облегчала их страданья. Бабушка знала много трав, всё лето после сенокоса собирала целебные травы в свою самодельную котомку, похожую на дорожный узелок босоногих скитальцев, богомольцев, которые ходят от одного селения до другого, собирают краюху хлеба, рассказывают о странствиях и чудесах. Один из таких старцев по имени дед Андрей как-то зашёл к нам на зимовье и остался на месяц «дабы молить за нас грешных Владыку Вездесущего Иисуса». Бабушка приняла деда Андрея радушно, накормила кислыми щами, напоила свежим ароматным чаем с душицей и мёдом, испекла большой капустный пирог. Несмотря на то, что жили мы скромно, бедно, стол пестрел вкусными угощеньями, как будто изобилие всегда присутствовало с нами.
Дед Андрей поселился в небольшой в довольно тёплой и уютной каморке там, где бабушка Дарья всегда держала иконы, доставшиеся ей от её предков.
Дед Андрей спал мало, большей частью молился, потому что я всегда слышала приятно ласкающий и успокаивающий треск свечей, пахло растаявшим воском и ладаном. У него были большие и тёплые руки, которые согревали мои озябшие ладони.
По вечерам же мы, усевшись рядом с натопленной печью, внимательно слушали, как бабушка Дарья рассказывала сказки, она знала их великое множество, и казалось, что они никогда не закончатся. Каждую ночь засыпала я в обнимку со своей тряпичной куклой, подаренной мне на Пасху, я поверяла ей свои сердечные тайны. С бабушкой было спокойно, радостно на душе, несмотря на то, что она не являлась моей родственницей, ибо взяла меня из детского приюта, когда принесла туда старую одежду и сладости в качестве скромного пожертвования на Великий Пост.
Постилась бабушка регулярно и меня научила, да и посты я переносила хорошо благодаря кулинарному мастерству и умению утешить вовремя добрым ласковым словом, сказанным с верой и благодушием.
В приют я попала ещё в младенчестве, так как от рождения была слепой. Это затем спустя десятилетие, когда медицина сделает огромный рывок вперёд, профессора и выдающиеся светила науки будут недоумённо пожимать плечами и говорить: «Не может быть, чтобы человек родился с полной атрофией сетчатки, словно глаза даны ему как внешний атрибут».
Спустя десятилетие врачи вынесут единый вердикт, прозвучавший словно приговор: «Не может быть».
Человек привыкает ко всему. Однако возможно ли привыкнуть к сплошной черноте, в которую ты полностью погружён, а не только тогда, когда закрываешь глаза, ведь уже спустя секунду тебе хочется вновь открыть их, чтобы увидеть Солнце и весь этот мир в естественных красках, почувствовать прелесть зелёной листвы и обширность голубого неба, нежность розового заката и желтизну Луны? Возможно ли привыкнуть к тому, что общество будет вечно тебя считать больной, неспособной жить полноценно только лишь потому, что какая-то часть твоего организма не функционирует нормально?
Бабушку Дарью я представляла себе высокой, худощавой с серыми добрыми глазами в белом домотканном платке, под которым она прятала свои волосы, покрытые сединою. Деда Андрея я представляла тоже высоким с косматой головой и большими руками, у него был сильный голос, однако он становился чуть приглушённым, когда дед читал молитвы. Ещё я часто вижу сон, в котором молодая женщина в голубом, как ясное небо платье, держит меня на руках и баюкает, напевая при этом мелодичную колыбельную. Слов колыбельной я не запомнила, но в своих мечтах я всегда уношусь к этому сну, стараюсь представить всё до мелочей и даже то, как молодая женщина смеётся очень заразительным добрым смехом. Кто она? Откуда так неожиданно всплывают в моей памяти подобные картины, и хорошо, если бы они никуда не исчезали. Какое оно, Солнце? Как выглядит небо? Почему все твердят о том, что оно голубое, а трава зелёная?
Я тоже «вижу» перед собой множество оттенков и красок, но что созерцают те люди, которые от рождения не являются слепыми? Как окружающий мир отображается в их глазах? О боже, когда у человека вообще нет чего-либо, всеми силами души он старается заполучить это, однако затем полученное теряет для него ценность.
Скажите, если человек поёт, происходит ли это от радости или от боли, а может в песне заложены самые дорогие ему чувства? Иногда я пою, потому что мне хорошо, но чаще при помощи песни я отдаляю любые мысли об унынии, могущие повлечь за собою душевную травму. Стихи сами приходят мне в голову, как будто я считываю их из некоего запредельного пространства, как будто кто-то невидимый нашёптывает мне слова моих песен.
Бабушка Дарья и дед Андрей любили слушать, как я пою. Сначала бабушка обучила меня псаломам из книги Давида, и оставшись в полном одиночества, я представляла себе, как зажигаются торжественно свечи в позолочённых канделябрах, и святые угодники оживают на иконах, всё вокруг меня наполняется неземным Светом. Какой он, Свет? В моих глазах он представляется мне постоянно уходящим вдаль огненным шаром, который освещает темноту, он живой, способный ощущать и чувствовать, а также общаться на непонятном для остальных языке.
Перед смертью бабушка позвала меня к себе и сказала:
– Танюша, о смерти моей не плачь, ибо тот, кто рыдает по покойнику, себя больше жалеет, нежели душу его. А жалость, она ведь словно жало боль приносит, а не облегчение. О судьбе своей, Танюша, не беспокойся, у тебя дар есть, с ним не пропадёшь.
– Какой же у меня дар, бабушка?
– Ты поёшь так, словно сам Господь поёт чистым голосом любви, и у того, кто слушает тебя, сердце трепещет.
– Раньше я ничего такого не замечала, вот разве что я слепая и не могу видеть людей.
– А ты видь сердцем, оно никогда не обманет. Сердце – дом для души. Ты много ещё трудностей преодолеешь и тогда только поймёшь, что не всегда счастлив, кто богат и внешне красив, счастье оно ведь в другом.
– В чём же, бабушка?
– У каждого своё счастье и своя правда, каждый волен выбирать между огнём и водою. И не бог виноват, что человек несчастен, просто душа его истерзана.
Я слышала её слабое дыхание, взяла холодную ладонь бабушки в свою руку и прижала к своей щеке. Из глаз моих брызнули слёзы, я не могла удержаться от нахлынувших на меня рыданий, хотя бабушка и не одобряла этого.
– Ты с дедом Андреем иди и слушайся его. Он добрый человек, много пострадал, поэтому и мудрость человеческую приобрёл. А мудрость, Танюша, вещь ценная. Она выведет к тому, что бог изначально определил для души твоей.
Я поцеловала её ладонь и тихонько прошептала:
– Не умирай, бабушка, я очень тебя люблю. Пожалуйста, не покидай меня. Ближе тебя нет у меня никого.
– Поплачь, Танюша, сердце очистится. Поймёшь же ты слова мои позже, когда повзрослеешь и наберёшься опыта. Сейчас ты ещё маленькая, несмышлёная, у тебя много мечтаний, много грёз. Слепота – не болезнь, а тоже дар бога, но ты не воспринимаешь её, как дар.
Голос бабушки был спокойным, даже наш кот Мурзик замурлыкал и начал ластиться к моим ногам. Я обняла бабушку:
– Бабушка, я «видела» Ангела. Он был очень светлым, он разговаривал со мною. Бабушка, он дал мне нечто неосязаемое, я часто «вижу» этого Ангела.
– Люди не знают об их существовании, не задумываются, что хорошие мгновения случаются от соприкосновения с ангелами. Ангелы не требуют благодарности, они просто хотят, чтобы люди всегда были счастливы. Не думай, Танюша, что если я умру, ты останешься одинокой. Нет, Ангел твой будет с тобою. Ангел поможет тебе, даст душе твоей успокоение.
…Бабушку похоронили на сельском кладбище с единственной часовней. Хоронили всем селом. Отец Александр прочёл молебен над телом усопшей, размахивая кадилом, тотчас часовня наполнилась ароматом благовоний. У отца Александра сильный голос, хор монахинь отражался от стен многоголосым эхо, они пели призыв к архангелам. Я чувствовала, как дед Андрей, стоя позади меня, крестился, вытирая катившиеся по морщинистым щекам слёзы. Плакал он искренне, словно изливал душу. Общая атмосфера была наполнена глубокой скорбью.
В силу своей болезни я не видела ничего, ни грустных лиц людей, ни торжественности окружающей обстановки, ни обшитого красной материей гроба, в котором лежала бабушка Дарья, ни отца Александра в чёрной церковной ризе, размахивающего кадилом, ничего этого я не видела, но мне показалось, что какое-то белоснежное пятно мелькнуло в стороне алькова с иконостасом. Пятно начало оформляться в белоснежную фигуру с двумя крыльями, затем я чётко увидела моего недавнего гостя Ангела. Он три раза помахал мне, затем улыбнулся, очевидно ждя от меня того же. Я, как и он, улыбнулась ему и поприветствовала его тремя взмахами руки.
Кто-то с силой толкнул меня в бок, должно быть, это была наша соседка по дому Аксинья.
– Нехорошо, – с укором прошептала она, – Стыдись.
Мне стало неловко за мой опрометчивый поступок, потому что в пределах церковных стен никогда не разрешалось улыбаться, здесь всё должно быть строгим и торжественным, во всяком случае так учил церковный староста Пётр Митрофанович Хворостин. Он был толстым, высокомерным, любил раздавать советы направо-налево, считая себя человеком привилегированным, «Господу угодным». Бабушка почти каждую среду или пятницу угощала его свежими пирожками с повидлом, любил их Пётр Митрофанович, поэтому и часто заглядывал к нам по вечерам. Бывало, сядет за стол, оглядит обстановку и скажет при этом:
– Тебе бы, Степановна, в новый дом перебраться, твой-то вот-вот рухнет, непонятно на чём только держится, а ты ещё заботишься о проходимцах.
– Перебраться-то я не против, – отвечала бабушка, – да помочь со средствами некому.
– Пособил бы, только у самого всё по полочкам разложено, лишнего нет.
– Насчёт проходимцев же, – продолжала бабушка, – Вы, Пётр Митрофаныч, вовсе не правы. Коль считаете себя божьим человеком, то и к людям относитесь по-божески. Есть такие, кто почтенья к себе требует, но почтенье это показное, от дьявола оно. Душа должна быть чистой, вот что для бога в радость.
После этого разговора Пётр Митрофанович стал реже появляться у нас, однако от бабушкиных пирожков никогда не отказывался. Видать, неосознанно понимал он, что таится в этих простых пирожках какой-то секрет. А я давно знала секрет бабушки Дарьи, ибо она сама поведала его мне:
