Блеск и ярость северных алмазов

Аня была коренной москвичкой в каком-то там …надцатом поколении. Из интеллигентной семьи гуманитариев. В роду её были и принявшие присягу на верность русскому царю иностранцы, и первопроходцы, и раскольники, и царские генералы, и народники-либералы, и врачи с поэтами, и священнослужители, и революционные комиссары, и белые эмигранты, и репрессированные «враги народа». Словом, все-все-все. Хорошая палитра красок для панорамной картины «Россия в лицах».

Она получила отличное воспитание и образование. Единственная дочь в семье. Мама хирург, папа литературовед. Был в её жизни и кратковременный брак с заезжим бизнестуристом из ФРГ. Любовь-нелюбовь, но семья не сложилась. Она наотрез отказалась уехать с ним на постоянное жительство в его родную Баварию и пустить там корни. А Олаф не хотел жить здесь, в нищей постсоветской России. Через полгода они разбежались.

Её школьные подруги и однокурсницы крутили пальцем у виска. Но Аня очень хорошо знала тысячелетнюю историю России. Страна не раз падала и находилась в таком же гибельном положении. Но всегда поднималась с колен и становилась еще крепче и могущественнее. Пусть пройдет пять, десять, пятнадцать лет, но так будет. И тогда её талант и знания пригодятся. А пока она займется своей журналистской карьерой.

Всё это говорило о цельности её натуры и дальновидности. Она не была романтиком, скорее, прагматиком. А тут и Гуру такой нашелся. Она многому научилась у Трегубова, особенно выигрывать эндшпили. А лучше не доводить до них. Атака в дебюте. А если в миттельшпиле приходится защищаться, то неожиданная для противника, но обдуманная и коварная жертва фигуры – залог успеха. Ну и много других тонкостей игры. Не только в шахматах, разумеется. В качестве награды Трегубов разрешил способной ученице печататься ради гонорара в других СМИ, но все эксклюзивные материалы и интервью – сюда.

За короткий срок, наблюдая, как прелестная брюнетка щелкает одно сложное редакционное задание за другим, проверяя её на прочность и объективность, видя, как пустая болтовня вытесняется мировоззренческим смыслом, Гуру вырастил Анну, как опытный садовод редкую чайную розу, до ведущей журналистки газеты. Без жалости и снисхождения на возраст и красоту. А у девушки оказалась цепкая профессиональная хватка, интуиция, нюх и настоящий талант идти по следу.

С виду милая хаска, а по натуре черно-бурая лисичка, оправдывающая свою фамилию. И такой же роскошный иссиня-черный волнистый и волнующий хвост, целый водопад волос, который она любила перебрасывать через левое плечо на грудь. Добавим еще умный внимательный взгляд, умение слушать собеседника, тонкие правильные черты лица и редкую улыбку. Но уж если что-то её радовало, то она просто ослепляла собеседника белоснежным блеском жемчужных зубок.

Она знала, что очень красива и нравится мужчинам, но никогда не пользовалась этим к своей выгоде. Для разного рода побед ей хватало собственного ума и здравого смысла. Хотя всякие женские уловки, конечно же, тоже включала в свой боевой арсенал. Дорогую косметику для легкого макияжа, аромат французских духов, короткую юбочку или брючный костюм, подчеркивающий стройную фигуру и прелестные ножки. И очень любила драгоценные украшения. Кольцо с каким-нибудь бриллиантом, серьги с топазом, жемчужный кулон. Этого не отнять.

– Вот что, Аня. В ближайшие месяцы твоя работа и место жительства будет в Архангельске. Вот билет на самолет. Номер люкс в гостинице «Бристоль» забронирован. Вылетаешь на следующей неделе.

– Это ссылка в провинцию, Виталий Егорович?

– Не просто в провинцию, а бриллиантовую. На месторождения. Это еще дальше, чем сам Архангельск, в ста километрах от города.

– Можно вопрос? Добираться туда буду на оленях? Теплые вещи брать или выдадут? Открываем там корпункт? Это связано с моими прежними репортажами по месторождениям? Вообще с алмазами?

– Не трещи, Анна Леонидовна. Шесть вопросов вместо одного. Да, связано. С блеском и яростью вокруг алмазов. А на остальные отвечать не стану. В помощь тебе дадим двух помощников или помощниц, подберешь сама. Но главная твоя тема – «Севералмаз», «АЛРОССА» и всё прочее. Основной акцент – трубка Гриба, Ломоносовское и Верхотинское месторождения. И не включай мне «дурочку». Ты давно «в теме». А там затевается большая игра.

– Де Бирс? Понятно.

– Действуй по обстоятельствам, но особенно глубоко не лезь и не рискуй. Мешать тебе местная власть не будет. Администрацию Архангельска и руководство месторождений я известил.

– А ФСК? Кто курирует эту тему здесь, в Центре, и в регионе?

– Управление экономической безопасности, контрразведка. А конкретно, с кем тебе периодически придется контактировать, узнаешь потом. Да я вас как-то знакомил на одной пресс-конференции в Домжуре. Мы еще кофе пили. Но он и сам не замедлит проявиться на твоем горизонте. Служба у него такая. Стоять на страже кладовых России. И видеть всех, кто бродит рядом. В том числе журналистов.

– Что-то не припомню. Столько павианов в штанах вокруг вьется…

– Этот павиан другого рода. Тогда пусть станет для тебя сюрпризом.

– Надеюсь.

– Впрочем, личные отношения всегда побоку. Главное – газета.

– А это не тот ли, о котором я сейчас подумала?

– Я не умею читать чужие мысли. Всё, иди, не мешай.

Аня улыбнулась Гуру, перекинув свою роскошную черную гриву через плечо. Как делала это всегда, в предвкушении азартной охоты.

Водевиль с вокализом

Начальнику «Севералмаза» Баранову Ясенев нанес неожиданный визит через три часа после обеда-совещания в «Бристоле». Скоро надо было возвращаться в Москву. В Центре ждали глубокого анализа и отчета. Но там у самих царили неразбериха и хаос. Ожидались новые перемены. Справлялись пока из последних сил. Исключительно на профессионализме и государственности. А безопасность страны – превыше всего.

Оставив Демидова и Ряжского работать по своим направлениям, он сначала заехал к мэру города и губернатору области, благо они сидели в одном здании. Можно было бы захватить с собой и Смирнова, но индифферентность генерала уже стала ему надоедать. Пора выдвигать на его место и место зама других, скажем, тех же Лоскутова или Пискарева.

Однако ни мэра, ни губернатора Ясенев на работе не застал.

– Уехали по срочному вызову.

– Куда?

– Кто ж знает, господин Ясенев.

– Ладно. Не в моих правилах ждать, сидя на одном месте. Результат ожидания нужно искать только в постоянном движении.

Покинув негостеприимное здание местной власти, которое, как теперь во всех больших городах России, называлось «Белым Домом», по аналогии с «Вашингтонским обкомом», Ясенев встретил искомые фигуры там, где не предполагал увидеть. А впрочем, где же и не быть этим пчелкам, как не возле бочки с мёдом?

Секретарша Баранова испуганно встрепенулась:

– Александр Петрович, погодите! У Григория Лаврентьевича важное совещание.

– А я, Верочка, и есть его папа Лаврентий Берия, и ничего важнее меня у него быть не может.

В кабинете генерального директора за столом с коньяком и лимоном сидели пять человек. Сам Баранов, мэр Архангельска Правдин, губернатор области Ефимчук. Четвертым был Раймонд Кларк, Управляющий московского представительства «Де Бирс». Старый знакомый. Невысокого роста худощавый джентльмен с вытянутой, как у таксы, мордочкой. Любитель русских пословиц. И, как понимал Ясенев, главная скрипка в этом музыкальном квинтете.

Пятым был некто с неприятным лицом, голым черепом, обтянутым желтой кожей и неподвижным взглядом. Ясенев с ним лично знаком не был, только по оперативным сводкам и фотографиям в деле. А все, что касалось «Архангельской алмазоносной провинции», он держал в памяти, как сложную химическую таблицу элементов Менделеева. И ему хватило двух-трех секунд, чтобы всплыло в подкорке название этого «элемента» в одной из клеточек: «Жогин». Даже базовая профессия и почетное прозвище в криминальной среде Архангельска: «Хирург. Профессор Мориарти».

– Приветствую вас, господа. Не помешаю?

– Я тебя завтра ждал, – промямлил Баранов. У всех остальных на устах повисли растерянные улыбки. Кроме Жогина. У того словно бы приклеилась к лицу желтая карнавальная маска с плотно сжатыми губами. Такой цвет выработался от долгого пристрастия к кокаину. Это было Ясеневу тоже известно.

– Ларингит прошел, лучше стало. Решил: чего оттягивать?

– Ты бы хоть позвонил, мы тут по срочному делу.

– Да я уже догадался. Но оно, скорее всего, и меня касается. Как всё, что связано с «Архангельской алмазоносной провинцией». Так что уж, извините, подвиньтесь.

Обменявшись со всеми присутствующими рукопожатием, Ясенев бесцеремонно уселся за коньячно-лимонный стол.

– Продолжайте, господа, продолжайте. На чем мы остановились?

– Текучка! – развел руками Баранов.

Губернатор поднялся из-за стола:

– Да мы как бы уже и закончили.

Мэр взглянул на часы:

– Да, пора.

– Пора руководить городом и областью, – усмехнулся Ясенев и, широко улыбаясь, обратился к заморскому гостю в этой архангельской опере: – А что здесь делают наши добрые дебирсовские друзья?

Кларк хорошо владел русским языком и имел частые контакты с Ясеневым в Якутске и в Москве. Встречались и в Лондоне. Знал, что с ним лучше не темнить и ответил шуткой:

– Я, Алекс, намерен прибрать к рукам весь «Севералмаз», как это у вас говорят, с потрохами.

Все натужно засмеялись. Опять же, кроме Жогина. Он не спускал взгляд с Ясенева, буквально сверлил в нем дырки. А вот пальцы все время двигались, не могли оставаться в неподвижном состоянии. Как лапки у паука.

– Я, Раймонд, подкину тебе еще пару пословиц. У нас в народе говорят: «Собаку съели, хвостом подавились». «Рука руку моет, да обе свербят». А еще: «На чужой каравай рот не разевай». Но это хорошее дело, Бог в помощь. А то ведь прогорят, черти. Будет хоть какая-то польза девушкам с бриллиантами.

Кларк вытащил блокнот:

– Постой, дай записать в мой словарик. Повтори пословицы.

– Пиши. Диктую по слогам.

Подождав, пока управляющий запишет, Ясенев добавил:

– «Шито-крыто, а узелок-то тут».

– Какой узелок? – встрепенулся Баранов.

– Да это пословица, Гриша, специально для нашего заморского гостя, не дергайся. «Чья бы корова мычала, а твоя молчала». Пишешь?

– Пишу, – кивнул Кларк.

– А еще, Раймонд, у нас, православных, есть такое правило от оптинских старцев. Где, на каком месте тебя Господь застанет, когда подойдет срок, там и приберет к рукам. Потому молиться надо чаще. А иначе, если застукает в скверной музыке – прямиком в ад. – Глядя на вытянувшиеся лица, он засмеялся: – Да шучу я, шучу.

Баранов вяло подтвердил:

– Он шутит.

Даже губернатор Ефимчук тупо повторил, специально для Кларка:

– Это шутка.

Не хватало еще и мэру сказать то же самое.

– Вовсе нет, – усмехнулся Ясенев. – Это правило. Советую и его записать в свой талмуд-поминальник. Ну, на посошок?

– Пить расхотелось, – произнес Жогин. Он тоже встал.

– А чего так? – спросил Ясенев. Ответил губернатор:

– Вы, Александр Петрович, умеете испортить людям настроение.

– А у меня, Александр Анатольевич, работа такая. Не смешить людей, а тревожить. Я к вам завтра заеду. Есть вопросы по местному агропромышленному объединению Назарьево, которое включено в число акционеров «Согласия». И к Комитету по управлению госимуществом Архангельской области. На ту же тему «алмазных акционеров». Ну и так, мелочи жизни, в разделе «Разное».

– Хорошо. Но мне-то тревожится незачем.

– И мне, – торопливо вставил мэр.

– А я вообще, Алекс, лицо иностранное, – улыбнулся Кларк. И добавил: – Дружественное.

– Дружелюбное, – поправил Ясенев. – Почти каждое слово в русском языке, Раймонд, имеет много оттенков и коннотаций.

Жогин не сказал ничего, просто пошел к двери, ни с кем не попрощавшись. Ясенев проводил его внимательным взглядом.

– И мы пойдем, – бодро сказал мэр, хотя и с унылым взглядом.

– Вот и отлично, я только рад. Ну что ж, раз все уходят, то мы с Григорием Лаврентьевичем пока его скучными делами займемся.

Скользящее глиссандо

Вечером, в предпоследний день своей архангельской командировки, Ясенев шел на встречу с важным источником из окружения губернатора под агентурным псевдонимом «Кохинор». Своими информаторами контрразведчики не очень-то любят делиться даже с коллегами, чтобы не засвечивать их и не нервировать, поэтому он отправился на тихую улочку один, не посвятив в это дело Демидова и Ряжского. И уж тем более Смирнова или кого-либо из местных чекистов, дабы не подвергать риску столь ценный кадр. Итак, Штирлиц шел на встречу с профессором Плейшнером…

Ясенев уже давно заметил за собой хвост. Это были два широкоплечих молодца кавказской национальности. Они даже не додумались сбрить бросающиеся в глаза черные бороды. Да и улица была малолюдной. Самое смешное, что за ними еще на малой скорости двигался внедорожник. Чеченцы, что ли? Не похоже. Эти вели себя не столь нагло и развязно.

Два года назад Джохар Дудаев уже провозгласил независимость Чеченской республики, а фактически она таковой и стала. В прошлом году министр обороны Российской Федерации Павел Грачев распорядился передать дудаевцам все имеющиеся там запасы оружия и боеприпасов. Так что чеченцы были теперь хорошо вооружены и готовились к войне с Россией. А пока бандитски осваивали её территории. Подбирались и к архангельским алмазам.

Нет, решил Ясенев, не чеченцы. И не профессионалы. Слишком натурально изображают из себя шпионов, как в дешевой голливудчине. Еще и дымчатые очки нацепили. Тогда кто? Лучше всего самому сразу и выяснить. Он свернул за угол дома, подождал минутку, пока они ускорят шаг, а затем быстро вышел и столкнулся с ними нос к носу.

– Ну, чего надо? – спросил Ясенев. – Долго будем играть в кошки-мышки?

Джеймс Бонды, не ожидавшие такого поворота судьбы, заметно опешили и шагнули назад. Ему вспомнилась строчка из лермонтовского «Демона»: «Недолго продолжался бой: бежали робкие грузины». Но оказалось, что и не грузины. Хотя у них там, на родине, также творился полный кавардак.

Звиад Гамсахурдия, захватив власть, устроил сначала резню в Абхазии и Южной Осетии, потом его сместил «вор в законе» Джаба Иоселиани, оставшийся в истории классической точной фразой: «Демократия – это вам не лобио кушать», а смуту и кровь продолжил предатель СССР, бывший министр иностранных дел Шеварднадзе. Впрочем, еще хуже дело обстояло в кишлаках Средней Азии. Да что толковать! Во всех бывших республиках СССР царил хаос.

– Мы к вам, господин Ясенев, с просьбой и предложением, – произнес один из них с характерным акцентом.

– Извините, что напугали, – добавил второй.

– Меня?! – возмутился контрразведчик. – И вам не стыдно такое говорить? Ладно, излагайте.

– Давайте проедемся в одно тихое спокойное место, с вами хотят побеседовать. Не возражаете, Александр Петрович?

Ясенев согласно кивнул, а тот махнул рукой в сторону джипа. Внедорожник подъехал. Они все забрались в машину, в которой, кроме шофера, оказалось еще двое. Теперь ему больше всего было любопытно: кто же эти люди? Не азербайджанцы. То торговая нация. В основном по фруктам и овощам. А Ясенев в этом смысле интереса не представлял.

– Вы, ребята, армяне? – угадал он.

– Так точно, – ответил человек, сидящий рядом с шофером. Из чего Ясенев сделал вывод, что это военный.

– Меня зовут Гамлет.

– Ашот, – представился второй. Остальные помалкивали.

– А к чему такая конспирация?

– В целях секретности нашей беседы, – пояснил Гамлет. – Это в наших и в ваших интересах. А вот и приехали…

Это был небольшой ресторанчик с армянской вывеской «Наринэ». Они вылезли из джипа и прошли внутрь. Там их ждал богато накрытый стол в пустом зале. Подготовились они тщательно. «Ладно, – подумал Ясенев, – хоть поужинаю, а с “Кохинором” встречусь завтра». За столом с шикарными яствами сидел всего один человек. Поднявшись и протягивая руку Ясеневу, он назвался Эдмондом Тиграняном, братом Гамлета.

Как выяснилось в ходе предварительной беседы, все эти люди входили в армянскую диаспору Москвы и Архангельска. Некоторые из них имели российское гражданство. А братья Тигранян официально значились сотрудниками Армянского представительства в столице. После небольшого вступления и знакомства Ясенев предложил сразу перейти к сути разговора. Ужин двух братских народов так и стал протекать: по-деловому, за рюмкой коньяка «Ной», долмой и бозбашем.

А когда через полчаса к ним присоединились еще двое, тут уж и вовсе встреча стала напоминать дипломатический прием на высшем уровне. Эта пара оказалась вообще птицами высоко полета, Арарат перелетят. Один входил в правительство Армении, Никол Петросян, другой был русский, генерал-лейтенант МВД Березкин, Юрий Владиславович. Чтобы подчеркнуть свою значимость он пришел в форме и сразу «перетянул одеяло на себя», обозначив цель встречи и взяв «штурвал самолета» в свои руки. Другим оставалось лишь поддакивать и произносить тосты.

Но прежде всего Березкин мимоходом обронил:

– У губернатора задержались. Ефимчук в курсе и полностью поддерживает наши начинания.

Потом в разговоре, якобы невзначай, он то и дело стал упоминать и перечислять обширный круг знакомств в российском правительстве, в администрации президента, в министерстве обороны и других ведомствах, включая госбезопасность. Ясенев неоднократно встречался с такими людьми и подобными приемами, когда надо было надавить на собеседника.

Но в большинстве случаев, да практически всегда, всё это было одним лишь пшиком, дымовой завесой. Однако на слабонервных действовало. Позже он навел справки об этом генерал-лейтенанте и других. И его подозрения подтвердились. Они все явно завысили свои ранги и статусы. Хотя связи и возможности имелись.

Березкин, обращаясь в Ясеневу как бы от лица всех армянских представителей, пояснил, что в Армении в данный момент трудности с алмазным сырьем. Смоленский завод «Кристалл», построенный еще в советские времена, простаивает. Ясеневу это было хорошо известно, и он понял, куда гнет генерал-лейтенант.

– Этот вопрос надо решать у производителей алмазов в «АЛРОССА» или «Гохране». Я на эти процессы не влияю.

– Мы знаем. Цель нашей встречи другая. Акционерное общество «Согласие» участвует в разработке алмазов в Архангельске. С его руководителями Эдмондом и Гамлетом Тигранянами, которые сидят перед вами, есть соглашение о поставках алмазов в Армению. Это не проблема. Но нам из конфиденциальных источников сообщили, что вы этому препятствуете. И тем более принимаете меры по вытеснению «Согласия» из корпорации «Севералмаз».

Ясенев отдал должное его информированности. Ответил:

– Я в данной ситуации обладаю слишком малыми полномочиями, тем более, принят закон «О драгоценных металлах и камнях», регламентирующий эту деятельность на территории России. А я, как вам всем должно быть известно, стою на страже закона.

– Это нам хорошо известно. И все же. Повторю еще раз. Вы, полковник, по нашим сведениям, организовали и продвигаете развал общества «Севералмаз».

– Я еще даже не начинал это делать, Юрий Владиславович. А что, уже пора?

– Не начали, так начнете. А мы предлагаем вам принять нашу сторону. Не даром. И получить за это вознаграждение.

– О какой сумме идет речь?

Березкин черканул на салфетке несколько внушительных цифр, поставив знак «$». Видимо, у него кончалось терпение, а как военный человек он и привык переходить к атаке.

– А если я откажусь?

– В таком случае вы практически на сто процентов лишитесь должности и у вас наверняка будут большие личные неприятности. Подумайте, Александр Петрович.

– Я подумаю, – кивнул Ясенев. – Обещаю.

– Когда вы дадите ответ? И где?

– В столице нашей родины.

Они обменялись визитными карточками и продолжили ужин. Но разговор периодически скатывался к одной и той же теме. А во время беседы уже сам Ясенев получил много ценной информации из уст то и дело проговаривающихся армян и высокочтимого мента. Но расстались почти приятелями.

Так чего же все-таки они хотели? Уже поздним вечером в своем гостиничном номере он вместе с Демидовым и Ряжским анализировали эту встречу, благо, что она была полностью записана на его диктофон в кармане. Технические устройства в госбезопасности отвечали мировым стандартам и даже превосходили их. Да Ясенев и сам обладал фотографической памятью, мог даже через сутки передать всю беседу слово в слово. Этому его учили еще на Высших курсах КГБ в советское время. А там была хорошая школа разведки и контрразведки.

– Это даже хорошо, что они сами вышли на меня и попытались завербовать, – говорил Ясенев. – А я особо и не противился. Не надо теперь бегать и искать в потемках. Всё зверье собралось на одной лесной полянке как на ладони.

– Редкая удача для охотника: стреляй – не хочу! – усмехнулся Ряжский.

– Мы, Володя, еще лицензию на отстрел не получили, – отозвался Демидов.

– И не получим, – пояснил полковник. – Даже ордеров на арест не дадут. Не говоря уж просто о задержании на трое суток за мелкое хулиганство. А это не уличная шпана, а матерые бобры, которых надо сажать по полной. Навечно. И чтобы даже после смерти еще сидели. Лет сто. Перед тем как передать их скелеты в ад. Но законодательство теперь такое. Ворам – всё, остальным – уголовный кодекс.

– А ведь в этой лесной чаще, Александр Петрович, прячутся и другие двуногие хищники, – заметил капитан. – Мной получены сведения от источников о целой звероферме, пасущейся на «Архангельской алмазоносной провинции». Козочко, Жогин, Банкетов, Зверейко…

– Я в курсе, не надо перечислять, – остановил его Ясенев. – Ими займемся потом. Вернее, параллельно. Думаю, подполковники Лоскутов и Пискарев нам помогут.

– Да, на них можно рассчитывать, – согласился Демидов. – В отличие от Смирнова и Тарланова.

– Эх, если бы еще и на Лубянке, в Центре, все были на нашей стороне, – вздохнул Ряжский.

– В Центре! – усмехнулся Ясенев. – Что ты, Володя! Как бы в Кремле не дали команду «фас» на нас самих. На щелчок заведут дело, ты и не заметишь. Очнешься только за решеткой. Там ведь такие же Зверейки и Жогины сидят. Я имею в виду не в тюрьме, а в Кремле. И в ус не дуют. Вернее, дуть-то дуют, но на воду, потому что на молоке не обожглись.

– Еще на пальцы дуют и плюют, когда доллары пересчитывают, – добавил Демидов.

– Нечисть болотная! – высказался импульсивный Ряжский. – Кто на них самих дунет, чтобы как дым рассеялись?

– А это уже наша задача, чекистов, – подытожил начальник.

Все они были патриоты и единомышленники, поэтому и говорили, не скрывая своих наболевших чувств.

Генератор траурных маршей

Еще с конца 80-х годов молодой жилистый и костлявый хирург, с небольшим горбом, работавший в одной из клиник Архангельска, Юрий Жогин стал набирать криминальные обороты и соответствовать своему прозвищу «Мориарти». Требовал, чтобы коллеги и подельники обязательно добавляли: «профессор». Частично это отвечало званию, поскольку он все-таки являлся кандидатом медицинских наук. Даже начинал когда-то писать докторскую. А за горб на спине у него была еще и вторая кличка – «Квазимодо». Он с удовольствием откликался на обе.

Хирургом Жогин был неплохим, с пилой и скальпелем управлялся справно, словно родился с этими инструментами в лапках. Любил резать по живому, это доставляло ему особенное наслаждение. А если еще и наркоз кончался – тут уж он просто зубы сжимал, чтобы радостно не улыбаться. Чужая боль всегда была для него минутой счастья.

Но вот ведь какая незадача. Когда вполне можно было обойтись без операции, Жогин все равно настаивал на хирургическом вмешательстве. И резал, резал, резал. Коллеги замечали за ним эту «странность», но уже опасались его жуткого неподвижного взгляда и постоянно двигающихся тонких пальцев, как у тарантула. По совместительству он еще работал и патологоанатомом в своей клинике. Днем хирург, ночью Франкенштейн в морге. Можно не продолжать.

С начала перестройки Жогин стремился подмять под себя всю платную медицину города. И это ему частично удалось. Он стал генеральным директором и главным акционером своей клиники, переведя её на частные рельсы. Потом негласно руководил другими больничными заведениями в городе. Включая морги и крематории.

Но случился прокол. За хищения и торговлю ценным медицинским оборудованием и аппаратурой, полученной из Германии, он попал под следствие и угодил на три года в тюрьму. Отбывал наказание здесь же, на Крайнем Севере. Куда же дальше-то послать, не на Полюс ведь? Но Советский Союз рухнул, и он вышел на свободу «с чистой совестью». Однако полгода, проведенные в колонии, пошли впрок.

Во-первых, Жогин обзавелся нужными связями в криминальном мире, а во-вторых, изменилась его психофизиология. И так-то патологически жестокий с детства, он приобрел просто монструозные маниакальные черты характера. Люто ненавидел всех, друзей даже больше чем врагов. А впрочем, было одно существо, которое он любил. Об этом мало кто знал, а сам Жогин не распространялся.