Снежный роман

– Странное суждение. Я не думал об этом с такой точки зрения. Вот Ольга собирается пожить в монастыре сразу после возвращения. Может быть, вы посоветуете ей что-то. Она напугана этой жизнью и просто бежит от неё. Бросает всё – карьеру, меня, Госдуму, перспективные проекты. Уже родителей перевезла к монастырю, и всё за считанные дни, представляете?

– Молодец.

– Что значит молодец? Она проигрывает свою жизнь! Политика – это обойма, из которой легко вылететь и трудно вернуться! Она сейчас всё разрушит и через месяц уже не будет никому нужна! Она останется безо всего!

– Позвольте ей решать, с кем она останется. Вы ведь оставляете право решать за собой? Почему она не может сделать этого? Она вовсе не глупа. Она останется с Богом – это намного больше, чем вся ваша политика. Люди предают, а вот Бог всегда милует и прибывает с человеком. Он не предатель. Это мы его предаём. Это мы его распяли и продолжаем распинать, а он всё равно с нами и нас любит и милует. Милует – это значит жалеет и принимает такими, как есть, врачует наши раны и даёт силы идти дальше, не отнимая у нас права выбора. Это любовь. Ольга, вы действительно решили поехать в паломничество?

– Да, Михаил. У меня уже есть договорённость, и мне надо исполнить свой долг перед Богом. Родители и работники уже переехали в Переславль, и я через несколько дней присоединюсь к ним.

– Вы позволите мне посоветовать вам монастырь, в котором, мне кажется, вам было бы комфортно и душеполезно побывать?

– Конечно! Я абсолютно ничего не знаю об этом.

– Давайте просто пройдёмся и побеседуем, если Олег не возражает?

– У Ольги год запрета на отношения с мужчинами, и к тому же я доверяю монахам, – саркастически усмехнулся Олег, и мы с Михаилом пошли по брусчатке какой-то улочки.

Меня не покидало чувство, что всегда знала этого человека, и он был для меня своим и родным. Никакого волнения и трепета, просто спокойствие и полное доверие. Такое же, как в том сне, который приснился мне недавно… Он был похож на того мужчину из сна, которого назвали Бог Никола… Но это уже слишком… Он Михаил и это просто жара. Мы шагали и говорили о жизни, как-то получалось, что у нас много общего и в судьбе, и во взглядах. Это было приятно. Мы добрели до какого-то кафе и присели в тени, чтобы хоть немного спрятаться от жары и попить чего-нибудь.

– Что вы думаете о семье, Михаил?

– Здесь я не специалист. У меня плохо всё получилось в этой области…

– У меня тоже…

Какую обитель вы хотели мне порекомендовать? Вы же понимаете, что монахиня из меня никакая… На меня наложили епитимию, и я должна, я хочу её выполнить.

– Это хорошо, что вы к этому пришли. Надо молиться. Господь всё управит. Недалеко от Переславля есть Николо-Сольбинский женский монастырь. Я очень рекомендую поехать вам туда. Там вы найдёте ответы на все ваши вопросы.

– Что мне делать с Олегом? Он не принимает моего решения и делает всё, чтобы я ушла с этого пути.

– Между мужчиной и Богом лучше выбирать Бога – он не предаст и не изменит. Но вы должны сами понять это. Я сказал лишь своё мнение.

– Я не знаю, что мне делать. Я совсем запуталась и мне страшно.

– Надо молиться и просить Господа, чтобы Он управил ваш путь. Хотите, я вам расскажу одну историю, которую мне поведала моя бабушка?

– Конечно хочу!

Михаил аккуратно взял меня за руку и начал рассказ.

– Было это в воскресенье.

Идём мы с бабушкой с базара, а навстречу нам идёт человек. Одет в очень старую одежду, верёвкой подпоясанный, обут в старую обувь, а на груди кожаный шнурок и деревянный крест. Странный вид был у этого человека, в городе в таком виде не ходят. Некоторые люди оборачивались, дети посмеивались, а он шёл, как будто не замечал подобной реакции, и даже слегка улыбался. Шёл он к церкви. День был воскресный, у церкви было много народа.

Он подошёл, перекрестился, сел рядом с людьми, которые сидели на паперти, достал из сумки еду, которая была при нём, и пригласил трапезничать вместе с ним. Видно было, что народ на паперти знал его и с уважением и дружелюбием относился к этому странному человеку. Некоторые люди, выходя из церкви и увидев его, подходили и долго о чём-то беседовали. Странным мне всё это показалось. Человек сидит на паперти, одет в тряпьё, а к нему такое почтение и уважение. Бабушка, заметив моё смятение, рассказала мне вот эту историю.

Жил в одном селении Степан. Красивый, статный, сильный. И была у него семья – жена и сын. Жили они дружно. Вместе работали, вместе сына воспитывали – всё как во всех семьях, да вот только всё – да не всё. Был Степан горд своими достоинствами – и умён, и красив, и селен, и не беден, и жена – красавица, и сын – крепыш, чего ещё от жизни надобно. Все в церковь идут, Богу помолиться, а он дома остаётся, работой своей занимается. Ему говорят: «Идём, Господа поблагодарим да родственников помянем», а он как-будто и не слышит вовсе. Не хотел он Господу кланяться да благодарить, считал он, что сам он в своей жизни хозяин и ни к чему ему ни Бог, ни Церковь. Ни одной иконы не было в их доме. Картины красивые были, а вот лика Божьего не было. Ни произносил он молитвы за трапезой и на сон грядущий не молился и не каялся. В общем, жил, как ему хочется – сам себе указ. Сын его, крепыш, рос здоровеньким, только вот крестить его не пожелал Степан. Гордо он всем заявлял, что лучше всякого Бога о сыне позаботится. Время быстро бежит, вот уж сынок и рубанок с отцом держит, и такой же статный да деловитый – весь в отца. Казалось, минует этот дом все горести да напасти. Но гладко только на бумаге, а в жизни есть всегда овраги.

Как-то вечером заболел их сын, и ни доктора, ни знахари не могли ему помочь. Ничего не мог сделать Степан для своего любимого сына и смотрел, как тот угасает у него на глазах. Вот как-то при очередном визите очередной доктор прописал очередные лекарства и потом тихо сказал: «Всё по воле Божьей будет! Молитесь и просите милости!» Удивился Степан таким словам доктора. Только доктор этот был очень опытный и таких Степанов много видывал. Объяснил он Степану, что наука, конечно, вещь нужная, но Господом этот мир был создан и только он может что-то в нём изменить. Степан не мог возражать, потому что на его руках умирал его любимый сын, и он был беспомощен перед этой бедой. На следующее утро пошёл Степан в храм и попросил Батюшку окрестить сына. Батюшка с радостью и участием воспринял его просьбу. Принёс Степан своего больного сына на своих могучих руках в храм и окрестили его и узнал Господь имя отрока. После первого же причастия начал выздоравливать мальчуган. Снова он весело резвился и с деловитым видом помогал по хозяйству. Снова Степан забывал ходить в церковь, и лишь его жена и сын изредка посещали храм. Прошёл ещё год, и Степан благополучно забыл о беде, а потом перестал и вовсе думать о Боге и завёл свою старую песню о том, что люди себе судьбу делают.

Ну да что тут скажешь – много таких Степанов развелось в то время.

Ушла Благодать, дарованная от Господа при крещении от всей этой семьи, и от сына их тоже ушла. Заболел сын сильнее прежнего, и опять доктора ничего не могли сделать с этой его болезнью. Вспомнил Степан тогда про Бога и побежал в храм. Встал Степан у икон на коленях, плакал, каялся и просил помощи. Явился тогда к нему Ангел Господень и сказал: «Коли хочешь жизнь сохранить своему отроку, то отбрось свою гордыню, оденься в простую одежду и иди по свету Господа славить! За жизнь отрока молиться надобно, а ты хулу на Бога каждый день насылал, через слова непутёвые, а о милости к сыну не просил и не вспоминал. Так вот, выбирай – или ты со своей гордынею останешься, но сына лишишься, или отринешь свою гордыню и пойдёшь по свету Бога прославлять да сына вымаливать. Было у тебя время, Степан, изо дня в день молить Господа, и беды бы тогда не приключилось. Но ты выбрал другой путь – путь без Бога. Но Бог милостив, и он даёт тебе шанс поправить положение. Выбор за тобой!»

Степан принял милость Божию с благодарностью. Понял он свою ошибку и пообещал выполнить всё, что Ангел Господень ему сказал.

Вернулся Степан домой, видит, а сынок с постели встал и к нему сам навстречу идёт.

Заплакал Степан от счастья, что исполнил Господь своё обещание, уложил сына в кроватку, убаюкал и пошёл в путь-дорогу собираться. Рассказал он жене об обещании, которое он дал Господу. Поклялись они молиться перед Господом за сына и друг за друга. Выточил Степан из дерева крест, повесил его себе на кожаный шнурок поверх простой, рабочей одежды, подпоясался верёвкой и пошёл куда глаза глядят. Ходил он по белому свету и всем людям о том, что с ним случилось, рассказывал да наказывал от Бога не отворачиваться и Богом себя не мнить! Жил он в разных монастырях, общался с богомольцами да старцами, учился понимать слово Божье. Как благословили его старцы, так пошёл он дальше нести слово Божье людям по всему свету. Так и сейчас ходит он где-то и проповедует, да рассказывает, что с человеком гордыня может вытворить. Сын его вырос и стал священником. Жена сына женила и ушла в монастырь за мужа и сына молиться да Господу посильно служить.

Так что, когда увидите странника в простых одеждах да с крестом деревянным, не спешите насмехаться да пальцами на него тыкать. Может, это Степан волю Божью исполняет да слово Божье к нам несёт… А может, такой же, как Степан, да какая разница! Гоните свою гордыню от себя, чтобы Бога не прогневить да Божьего человека не обидеть.

– Вот такая вот история, Ольга. Мы без Бога – пыль и тлен. Все наши достижения состоят в том, что мы пинаем эту пыль и пылимся и падаем в эту грязь и превращаемся в прах. Без Бога нет ничего – есть только потери и пыльный смог мирской фальши. Вы шагаете в правильном направлении. Я буду молиться, чтобы Господь помог Вам.

– Всё так странно. Я чувствую себя рядом с Вами как щенок, которого забрали с помойки, отмыли, накормили и обогрели. Со мной такое впервые. Вы ответили на все мои вопросы, хотя я Вам и не рассказывала ничего особенного.

– Я всего лишь монах и не более.

Мы пошли в отель. Михаил держал мою руку, и мне было хорошо и спокойно. Это было похоже на то ощущение в машине, когда я ехала к Владыке за благословением.

Михаил благословил меня, и мы расстались, обменявшись контактами, чтобы мне можно было получать духовные наставления по тем вопросам, которые могут у меня возникнуть.

От проведённого дня было светло и тепло на душе. Чётко и ясно сформировалось желание идти до конца… к Богу и с Богом. Ни с кем, а с Богом. Это не было фанатизмом, это было естественным ходом событий.

Олег был уже в номере и беседовал с кем-то по телефону. Я чмокнула его в гладко выбритую щеку и присела рядом.

– Ну как курс душеспасительной беседы? Что-то полезное услышала?

– Да! Всё встало на свои места.

– Отлично! Тогда я должник перед Михаилом! Пошли в ресторан? Я ждал тебя к ужину…

– Пошли.

Мы спустились в уютный ресторан с живой музыкой. Играл джаз. Олег знал, что я обожаю джаз и такие миленькие ресторанчики. Он был похож на тигра, который окрылён победой и предвкушает пиршество. У него даже повадки какие-то кошачьи проявляться стали – он был доволен моим спокойствием и послушностью.

Вечер удался. Мы долго сидели в ресторане, шутили, танцевали и, вдоволь насытившись всем этим, отправились к себе в номер. Никто не собирался останавливаться. Олег сразу же, как только закрылась дверь, перешёл к активным действиям. Поток нужности и ласки был таким, что сносил и одежду, и реальность, и всё, что могло помешать нам быть вместе. Как сладок это проигрыш. Я проигрывала снова и снова, увлекаясь и растворяясь в этом море нежности и неги, которое поглощало меня всю без остатка. Как прекрасно любить в последний раз… Отдавать всю себя, не оставляя на потом не капли, ни грамма, ни мгновения нежности и страсти. Словно сказочной мелодией, во всей этой сладострастной неге родились строки:

Есть только «здесь и сейчас»,

Времени нет уж другого.

Надо прожить каждый миг,

Взвешивать каждое слово.

Грудью рассветы вдыхать

и на закате влюбляться.

В полночь за снами бродить,

Чтобы с тоскою расстаться.

Губы любимых ласкать

ласково, томно и страстно.

Есть только «здесь и сейчас»,

Дальше уж время не властно.

Так оно и было… до самого рассвета… Только здесь и только сейчас. Мир – это мы, и мы – это любовь.

Рассвет мы встретили, обнявшись, сидя в гамаке шикарного балкона нашего номера.

– Прочитай мне свои стихи, Оленька, – прошептал мне на ухо Олег.

– Да они простые, как велосипед! Чем они тебе нравятся?

– Я люблю тебя всю, и стихи, и велосипед))) Ну прочитай!!!

Забрезжил луч на горизонте,

Цвет ночи в серость превратив.

Художник юный – «мальчик-солнце»,

Рисует розовый мотив.

Он горизонт весь приукрасил,

Окрасил пальмы и дома.

И бледно-розовым узором

Слегка подернулась волна.

Какая славная картина,

Рождение солнечного дня.

Укрыта розовой накидкой,

С началом – будущность храня.

– Красиво!

– Всё для тебя!

– Мы завтра улетаем. Чего ты хочешь? Как скажешь, так и сделаем.

– Да просто погулять, пообщаться с друзьями, а потом сесть в самолёт и улететь.

– Ты поедешь в свои казематы?

– Да.

– Хорошо. Давай проведём сегодня прекрасный день и чудесный вечер, а самолёт строго по расписанию. Есть только здесь и сейчас.

Весь день мы были в обществе Бориса и Михаила, осматривали достопримечательности, обменивались мнениями, шутили и наслаждались моментом нашего присутствия в этом прекрасном месте в такой замечательной компании. Михаил был немногословен, но приветлив и приятен в общении со всеми. Когда мы уже расставались, то он подарил нам всем по значку с изображением святителя Николая Чудотворца на фоне белого креста и маленькие календарики-иконки с ликом этого же святого.

Молния стрельнула у меня в голове – Бог Никола… Стоп!!! Никольский монастырь, значок, иконка… Что это? Я вопросительно посмотрела на Михаила. Кто он? Посланник Божий? Он ведь не мог знать мои сны и ещё много чего. Он просто забрал меня с помойки этой жизни и отмыл и обогрел, собственно ничего не навязывая и не заставляя изменить. Просто взял и поставил с колен на ноги и показал, куда идти, и сказал, как. А дальше… А дальше… Хочется идти… Почему??? Что происходит???

Михаил, увидев мою растерянность, улыбнулся. Благословив нас с Олегом, он сел в машину и как будто растворился в пространстве… Сюрреализм какой-то!!!

Мы вновь остались с Олегом и с безудержной страстью и нежностью. Не было границ, запретов, было только одно – желание быть единым целым, быть воедино, сладко и томно утопать друг в друге и подниматься на вершину блаженства, возводя к максимальному совершенству этот взаимный полёт чувств, форм и сладострастия. Это любовь – последние аккорды последней любви к мужчине… Прекрасный проигрыш, лишь для того, чтобы выиграли все. Олег вновь и вновь будет одерживать победы в миру, а я проиграю его миру, потеряю его, для того чтобы обрести себя – свою душу и Бога в ней. Говорить об этом с Олегом глупо. Я просто проиграю… по законам этого мирского бытия и всё… Я оставлю себе только одно, любовь и молитву, всё остальное пусть остаётся под крылом самолёта, который унесет нас уже совсем скоро и в совсем другую жизнь.

Всё может закончиться как угодно, но ночь всегда заканчивается… рассветом. В нашем случае это означало, что завтрак на столе в баре, багаж в багажнике машины Бориса и регистрация рейса у стойки № 9. Всё прозаично и прекрасно одновременно.

Я зацепила на рубашку подаренный Михаилом значок, запрыгнула в свои походные джинсы и, взбодренная чашечкой кофе, шагнула к машине. Оказалось, что Михаил тоже улетает этим же рейсом, и мы все вместе разместились в уютном микроавтобусе Бориса. Увидев значок на моей рубашке, Михаил обрадовался, как ребёнок. Было трогательно смотреть на его реакцию. «Ну значок и значок, чего там радоваться-то», – пробубнил Олег.

Мы быстро приехали в аэропорт, сдали багаж и разошлись по разные стороны. Михаил встретился ещё с какими-то своими знакомыми, и мы не стали друг друга обременять присутствием и осчастливили – своим отсутствием. Самолёт плавно и бережно уносил нас от нашей сказки в реальность, и через 5 часов мы уже были в круговерти бытовых проблем и неурядиц… На прощанье мы с Олегом подарили друг другу маленькие подарочки. Олег мне – кулон с Богородицей, а я – крестик и листочек со стихом, который он прочтёт позже:

«Я буду Бога о тебе молить…

Чтоб дал тебе в душе успокоение.

Чтобы помог тебе меня забыть,

Чтоб научил надеяться и жить

и жизнь любить до умопомрачения…»

С Михаилом мы увиделись лишь на месте получения багажа. Мне хотелось взять у него благословения, но я так и не решилась этого сделать. Вокруг много народа, и это меня серьёзно смущало. Да и что он может подумать??? Пристаю??? Хотелось спросить его номер телефона, но раз сам он мне его не дал, значит, и не надо… Много всякого было в голове… Да и состояние здоровья стало резко ухудшаться, и было не до чего. Олег убежал на стыковочный рейс, и мы с Михаилом какое-то время остались одни.

Меня должны были встретить друзья, но они задерживались… Михаил предложил подвезти меня, но я отказалась, понимая, что есть вероятность поехать не в гости к друзьям, а прямиком в больницу… Я уже позвонила своему доктору, и он настоятельно рекомендовал мне сделать именно так.

Михаил, несколько раз предложив свою помощь подвезти меня, слегка обидевшись, уехал. Я в полуобморочном состоянии дождалась-таки своих друзей и отправилась прямо в больницу, где меня уже ждал мой доктор.

Впервые за много дней я молилась. Не знаю почему, не знаю зачем, но обо всех и почему-то особенно о Михаиле. Яркие огни и солнце сменялись на смог и боль действительности. Из капкана нельзя вылезти, не поранившись. Интересно – никто не знает, где находится душа, но все знают, как она болит!!!

Это просто жизнь

Сигнал кардиографа пронзительно завизжал. Линия жизни не хотела больше извиваться и кривляться и лишь изредка делала одолжения, прогибаясь по чьей-то просьбе: «Ну давай, давай же, работай!» Суета, резкая команда, электро-стимуляторы.

Я не люблю суету… Смотрю на всё это свысока, и нет мне никакого дела до всего этого… Кому давай? Чего надо? Вот врач дал очередной электрический разряд – тело подпрыгнуло, но не реагировало на эти жестокие и противоестественные действия…

Не хочу… Не хочу быть здесь… Я пойду… И вот я на свободе… Иду по аллее, мне светло и спокойно на душе, как будто кто-то обнял меня нежно-нежно и оберегает от всего земного… «Я не отпускаю тебя», – слышала я откуда-то со стороны. «Слышишь?! Не уходи!» Это не был приказ или требование, это были слова – теплые и добрые…

Я шла по дороге… Мне хотелось идти и идти, идти куда глаза глядят. Забыть всё и просто идти и уйти отсюда навсегда… Подальше от суеты, резких звуков и ощущения безнадёжности. Сейчас было всё хорошо, было приятно ощущать чьи-то невидимые объятия и заботу, просто идти и тихонько молиться, перебирая свои чётки.

«Я не отпускаю тебя! Вернись!» Снова и снова слышался ласковый призыв. Казалось, что он и эти загадочные объятия – одно целое. Я шла. Вот вдруг дорога раздвоилась, и вдалеке стал виднеться храм. Мне надо туда, именно туда мне и надо.

Душа моя ликовала от радости. Вторая дорога уходила к забору, который отделял всё, что меня окружало. Холодный, безжизненный железный забор из кованого железа. Дрожь прошла сквозь меня, как только я посмотрела в его сторону… «Господи, помилуй», – прошептала я тихонько и хотела было уже шагать дальше по дороге. Странное дело: передо мной – аналое и Старец в явно епископском облачении.

«Я не отпускаю тебя. Прошу – вернись!» – вновь послышалось откуда-то со стороны.

Я подошла к аналое, дорога дальше только по благословению – это чётко стало понятно без каких-либо разъяснений и объявлений. Всё было естественно и спокойно.

Никакого пафоса. Просто это жизнь.

– Ты разве не слышишь? Он тебя не отпускает? – спросил Старец.

– Слышу, но я хочу в храм. Мне так спокойнее, да и всем тоже. Суета меня утомила, и я хочу тишины и мира, а это только в храме, – ответила я.

– Хочешь покаяться?

– Хочу. Я обычная женщина, и я грешна каждой секундой своей жизни.

– Ты слишком любишь жизнь?

– Я слишком люблю людей и хочу, чтобы они жили.

– Я знаю. Почему ты так часто молишься за одного и того же человека? Ты его любишь?

– Да. Я хочу, чтобы он был счастлив. Он достоин этого. Я хочу, чтобы Господь дал ему всё самое лучшее в этой земной жизни. Я хочу, чтобы он жил – жил по-настоящему счастливо – без боли, суеты и предательства.

– И что ты собираешься делать для этого?

– Молиться… А что ещё можно сделать… Мы у Бога в руках… Только Он может это подарить… Вряд ли кто достоин этого, но… Господь милостив. Надо вымаливать этот дар… И я буду молиться…

– Ты и сейчас молилась о том же…

– Да. А что изменилось?

– Ты не думаешь о себе? Какой тебе нужен дар от Господа?

– Мне ничего не нужно. У меня всё есть. Я просто хочу тишины и спокойствия. Я хочу, чтобы этот человек жил без боли и страха.

– Это желание содержит грех?

– Это – жизнь! Я каюсь, что люблю – как человек и душой, и телом, и взглядом, и мыслью, и дыханием. Я не умею по-другому. Каюсь, отче!

– А он чего?

– А он тут при чем? Это моя жизнь и мой грех. Он ни при чем – грех на мне, отче.

– А если ты упадёшь?

– Значит, это я упаду! Нельзя отказать страннику, когда он жаждет! Для него это глоток жизни и не более. Если надо будет – я напою его. Только ведь на всё воля Божья, отче! Нет такого глотка воды и такого дыхания, которое бы было без Его Воли. Это мы по гордости своей мним, что что-то можем… Ерунда! Ничего мы не можем! Мы можем только молиться, пока есть возможность, и всё!

– Тебе грустно от этого?

– Наверное, нет. Меня это устраивает. Так естественно. Не нравится мне юлить и изображать из себя то, чего нет.

«Я не отпускаю тебя – вернись, прошу!» – снова раздалось со стороны.

– Ты боишься, что он предаст?

– Он не может меня предать! Я молю не его, а Бога! От него мне ничего не надо. Просто пусть он будет счастлив и не предаёт себя!

– Тебе до сих пор больно? Больно от предательства?

– Да.

Вдруг безжизненный кованый забор приоткрылся. Он как бы разорвался, и в безжизненной и гнетущей пустоте явился лик моего предателя. Человека, который когда-то, очень давно меня предал. Он предавал и предавал меня и по итогу предал всех – и меня, и себя, и Бога. Он погиб от самого себя, как скорпион, который сам себя ужалил.

Старец спокойно посмотрел на меня и на мою боль, которая зияла в проёме этого забора.

– Хватит тебе мудрить! Идём сюда! Неужели не надоело мучиться! Всё кончено!

«Я не отпускаю тебя! Прошу тебя, не уходи!» – снова раздалось откуда-то. Ощущение заботы и тепла не покидало меня всё время, пока мы общались со старцем, но сейчас меня пронзили боль и холод.

«Я не отпускаю тебя! Вернись!» – снова прозвучало откуда-то и укутало меня заботой и любовью.

– Чего ты хочешь? Я сама решу, куда и когда идти. Нам с тобой не по пути! – ответила я своему прошлому.

– Да ладно тебе! Всего лишь шаг и всё – боль и страдания закончатся. Ты же хочешь тишины?

– Я хочу мира! Тебе не понять этого. Ты всегда хотел брать и рвал всё с корнем. Там, где ты – мёртвая тишина! Там, где ты, не может быть мира. Мне надо в храм.

– Какой храм? Зачем тебе это? В чём там каяться? Тебя, думаешь, кто-то ждёт? Ты же никому не нужна! Вымаливаешь подачки от доброго Боженьки! Ты знаешь, сколько вас таких?! Это глупо!

– Ну и ладно! Это мой выбор!

– То, за кого ты молишься – это твой выбор?! Ну тогда смотри…

Поодаль от забора, словно на огромном экране, появился тот, о ком я молилась. Он был с барышней. Симпатичная, успешная, уверенная в себе, она шла с ним под руку в магазин за тем, чтобы он купил ей шубку… Галантный и обходительный, он светился добром и теплотой. Он согревал всё пространство вокруг, и даже со стороны было тепло и приятно наблюдать за этим действом. Потом они сидели и, держась за руки, разговаривали. Он рассказывал ей о себе, о своей прошлой жизни… Он хотел согреть её озябшую и больную душу, обнажая свою. Снимая мохеровые завесы сокровенных тайн, он пытался укрыть ими холодную от одиночества душу. Причиняя себе боль, он пытался заглушить её боль. Он горел, чтобы согреть. Он горел всей душой, оставляя своё тело в жажде. Он тоже человек. Он горел. Он умел гореть, чтобы осветить тебе путь и согреть твоё сердце…

– И что? Это твой выбор? Да ему и дела нет до тебя и до твоих молитв! Смотри – он такой же, как все! Что в нём особенного – самец! Ты зря теряешь время! Ты дура!!!

– Ну это уже медицинский диагноз! Я и не спорю – я дура! Разве умная связалась бы с тобой! Ты так, видать, ничего и не понял и слеп по-прежнему! Разве ты не видишь, что он отдаёт душу, а не тело!!! Чего ты хочешь мне доказать? Все такие, как ты? Нет!!! Он не такой, как все, и уж тем более не такой, как ты!