Загадай желание. Книга I. Дитя

– Здравствуй, – кивнула Дарёне женщина. Подошла к корзине с гостинцами, подняла полотенце, любопытствуя, что там лежит. Придержала живот, совсем как Глашка, и Дарёна сообразила, что она на сносях. Хитрый крой сарафана скрывал фигуру так, что не приглядишься – не догадаешься.

Женщина обернулась на Дарёну, и та потупилась, сообразив, что слишком назойливо её рассматривает. Поспешила кивнуть в ответ на приветствие, не смея поднять глаз.

– Желан, ты бы хоть квасу ребёнку налил, – возмутилась тем временем женщина. Загремела посудой, зажурчала квасом. – По такому пеклу от соседей шла!

Глиняная кружка бухнулась прямо перед Дарёной, девочка обхватила её запотевшие прохладные бока, сделала жадный глоток. Ой, что-то сейчас Желан скажет про то, как она отнекивалась! Но он только добродушно рассмеялся:

– Да действительно, чего это я!

А когда Дарёна робко подняла на него глаза, подмигнул ей.

– Это – жена моя, Мила, – улыбнулся он. – Ты её слушайся, строгая она – страсть!

Мила фыркнула, перекинула косу за спину, чтоб не мешала. Дарёна успела заметить, что она тоже улыбается, будто Желан пошутил.

Он тем временем вышел в сени за соломой, проложить горшки, чтобы не побились случайно друг о дружку, а Мила принялась разбирать корзину. Первым она достала небольшой туесок с земляникой. Ойкнула, принюхалась.

– Как пахнет! – воскликнула она. Отправила ягодку в рот и даже прижмурилась от удовольствия. – А какая сладкая!

Собирала эту землянику Дарёна сама, и ей даже стало обидно, когда тётка сложила её вместе с гостинцами для чужих людей. Зато теперь, глядя на Милу, Дарёна перестала жалеть лакомства. Как всё-таки приятно, когда твоя работа в радость!

– Я не знала, что она уже поспела, – Мила отправила в рот сразу пясть ягод, облизнула с пальцев сок. – Кто у вас такой охотник в лес ходить?

Признаться, может? Дарёна отпила квасу, украдкой посмотрела на хозяйку. Или она посчитает, что Дарёна привирает за похвалу? Да девочка легко в доказательство набрала бы ещё! Дома её хвалила только бабушка, тётке было вечно всё не так: то принесла мало, то возилась долго. Дарёна лучше бы приносила ягод Миле, чтобы та ей вот так спасибо говорила! Только тётка неизвестно что скажет, если Дарёна вдруг ягоду не домой носить станет.

Выбрать, сказать или нет, Дарёна не успела. Мила ни с того ни с сего вдруг нахмурилась и отставила туесок.

– Подожди, как же ты через лес-то сейчас шла? – спросила она. – Там же…

Айт, до этого вроде бы задремавший у Дарёниных ног, приподнял голову и шевельнул ушами, ловя тревожный хозяйкин тон. Вошедший в избу Желан тоже заметил, что что-то не так.

– Мила? – спросил он, плюхая на пол охапку соломы.

– Да ведьма же в округе ходит, Лана утром ещё говорила, – ответила та. Кивнула на Дарёну. – Как она только проскочила? И как её назад отпускать?

Желан тоже помрачнел, поскрёб пятернёй макушку.

– А Марфа-то вроде на днях новоселье затевает, – вспомнила Мила.

– Да-а, дела, – протянул Желан. – Ну, тогда не переждать. Пойду провожать, значит.

Не веря собственным ушам, Дарёна вскинула на него глаза. Она о таком мечтать не смела, а про то, как будет возвращаться, и думать даже боялась! Теперь ей не придётся идти одной мимо места, где ведьма была, не придётся бежать и волноваться, не побились ли в корзине горшки.

Миле эта идея, кажется, наоборот, не понравилась. Она прикрыла рукой живот, словно защищала ещё не рождённого малыша от какой-то напасти, тяжело вздохнула и сказала:

– Тогда я буду волноваться ещё и за тебя.

– Не волнуйся. – Желан подошёл к ней, чмокнул в макушку. Улыбнулся: – Мы Айта с собой возьмём, он нас в обиду не даст.

Пёс тявкнул, словно подтверждая его слова, Дарёна аж подпрыгнула от неожиданности, чуть не плеснула квасом на подол. Желан рассмеялся.

– Собирайся тогда быстрее, – фыркнула Мила, выскальзывая из его объятий. – А то до темноты ходить будешь.

Желан не стал спорить, поставил на стол вторую, пустую, корзинку, выстроил рядком горшки. Дарёна наблюдала за ним и думала о том, что сказала Мила. Не просто ведь, что будет волноваться, а что будет волноваться ещё и за него. Это получается, волноваться она будет и за неё, Дарёну? Совершенно чужую ей девочку, которая ещё и рыжая вдобавок – ну точно ведьмино отродье же? Дарёна решила, что, когда ведьма уберётся восвояси, в глубь леса, надо будет всё-таки набрать для Милы ещё один туесок земляники. Может быть, повезёт и тётка ничего не заметит.

– А ты, малая, знаешь, что делать, если ведьму встретила? – спросил Желан, наклоняясь за соломой. – Хочешь, расскажу?

Он выпрямился, и Дарёна кивнула. Конечно, ей хотелось! И Савелишна, и бабушка рассказывали, как быть, но вдруг Желан знает что-то ещё? Он же родом явно откуда-то издалека, вдруг там всё по-другому? И от ведьмы по-другому спасаются, и истории про неё другие ходят. Дарёне в тех местах, может, и не бывать никогда, зато она хоть послушает про то, как там живут.

– Ты сперва вот что запомни, – начал Желан, тщательно выстилая дно корзины соломой. – Ведьма, она сильная и хитрая, спору нет. Боятся её не просто так. Но её тоже можно победить или перехитрить. Поэтому помни: ей лучше не попадаться, но если уж попалась, это не значит, что тебе не спастись. Всегда есть надежда.

Дарёна обхватила ладонями кружку, невольно стала водить большими пальцами по гладкой прохладной поверхности. Ей стало словно теплее от этих слов. Ведь кусочек этой самой надежды принадлежит и ей, если его слова правда.

– А ещё у вас тут дерево-отец есть, – сказал Желан.

Потянулся за горшком, но Мила спохватилась раньше, передала ему. Желан поблагодарил, продолжил:

– Оно от ведьмы хорошая защита. Знаешь почему?

Про дерево-отца Дарёна тоже знала от Савелишны и бабушки, хотела кивнуть, но не успела, Желан на неё толком не посмотрел. Поставил горшок в корзину, взял новый пук соломы, принялся тщательно обкладывать его со всех сторон.

– Ну, тогда слушай. У меня дома говорили так.

Перебивать и уточнять, что знает, Дарёна не стала. Может, так, как он расскажет, и не знает! Новая сказка была для неё самым настоящим богатством: бабушкины она уже все выучила наизусть.

– В давние времена, когда не родился даже дед моего деда, – заговорил Желан, и от незнакомого зачина у Дарёны радостно забухало сердце. – Жил герой. Звали его…

– Святозар, – подала голос Мила, пихая мужу под локоть ещё один пук соломы. Желан отчего-то рассмеялся и кивнул:

– Звали его Святозар. В молодости и подраться Святозар не дурак был – всю нечисть от деревни разогнал. И хитёр был – так просто его не проведёшь. А как плясал – все девки вокруг сбегались посмотреть. Ну и выпить умел, куда ж без этого!

Мила, посмеиваясь, снова пихнула мужа, на этот раз в бок.

– Ты при ребёнке что рассказываешь, а?

– Не буду больше, честное слово! – спасаясь от щекотки, попятился Желан. Дотянулся, поставил ещё один горшок в корзину. Дарёна, наблюдая за ними, едва могла сдержать улыбку. Не сочли бы неприличным, что она над ними смеётся!

– Состарился Светозар, давно на покой ушёл, – продолжил Желан. – А тут пришла ему пора и вовсе отправляться на новый…

– Ой!

Мила чуть не выпустила очередной горшок, Желан метнулся подхватить. Поймали они его в четыре руки, Мила виновато улыбнулась:

– Прости, перебила. Ты говорил, что, когда наступило время ему к богине на суд идти…

Желан замер, моргнул, словно не сразу понял, о чём Мила говорит, потом рассмеялся и хлопнул себя ладонью по лбу:

– Да, конечно! Когда наступило время ему к богине на суд идти, решил он, что не может оставить свои родные места без охраны. Нечисть-то он всю по молодости разогнал, да в последнее время ведьма на околицу приходить повадилась.

Дарёна затаила дыхание – ну, вот прям как у них!

– Решил тогда Святозар ведьму обхитрить, разве страшен враг, когда над ним смеются? – Желан посмотрел на Дарёну, подмигнул ей. – Взял старое копьё, с которым ходил в походы, и пошёл к ведьме, нарочно хромая. Предложил ей биться: кто проиграет, тот из деревни уйдёт навсегда. Согласилась ведьма: хромого легко победить! Условились черту провести и толкать друг друга, пока не вытолкнут за неё. Кто за черту ступит – тот и проиграл. Воткнул Святозар копьё в дерево между ними и сказал: «А вот и черта!» Разозлилась ведьма! Поединок-то не провести, по разные стороны черты они оказались. С тех пор не ходит ведьма и другая нечисть за дерево, в которое Святозар копьё воткнул. Сам он прожил ещё три года да и…

– …к богине в Сады отправился, – закончила Мила.

История Дарёне понравилась, пусть Савелишна и рассказывала совсем иначе. Она говорила, что как-то случился в одной деревне пожар, она сгорела дотла, а от неё и лес занялся. Так бы и ещё две деревни сгорели (Дарёнина родная, и вот эта, соседняя), да только услышала богиня молитвы своих детей. Встала она перед пожаром около большого дуба и сказала: «Дальше огонь не пойдёт». Так и стало. Огонь до дуба дошёл и потух. С тех пор у дуба все напасти и останавливаются. Иногда бабушка рассказывала, что не богиня на самом деле остановила огонь, а чуды. Почему-то батюшке Иннокентию не нравились оба варианта. И если про чудов ещё было понятно, то отчего он и про богиню не любит, Дарёна никак не могла взять в толк.

Соломы обложить горшки Желану хватило ровно-ровно, второй раз идти не пришлось. Мила достала из запечья веник, стала сметать с пола остатки и мусор, Желан взвесил корзину, проверяя, не слишком ли тяжёлой вышла. Потом сел на лавку ровно напротив Дарёны. Девочка, не зная, чего ожидать, как за щит спряталась за кружку.

– Ты, малая, запомни вот что, – сказал горшечник серьёзно и вкрадчиво. – Ты пока за дерево-отца не зашла, ведьма тебе по-настоящему навредить не может.

– Ну, прямо не может, – недоверчиво переспросила Мила, выпрямилась, упираясь рукой в поясницу. – Ты ребёнка не расхолаживай, а то совсем бояться перестанет!

Дарёна замотала головой: ведьму она бояться никогда не перестанет!

– Она запутать может, – уточнил Желан. – Напугать или обмануть. Совсем своих сил она не теряет, но ей сложнее. Если не бояться, не бежать сломя голову в чащу – можно от неё уйти.

Легко ему сказать! По Дарёниной спине побежали мурашки. Как это взять – и ведьму не испугаться? У её ног завозился Айт, девочка даже вздрогнула: совсем про него забыла! Пёс сел и тронул Дарёнин локоть, нос его был мокрым и прохладным, даже сквозь рубаху чувствовалось. Дарёна несмело улыбнулась – Айт её словно подбадривал. Рядом с Желаном тем временем села Мила, рассмеялась:

– Ну, если Желан говорит, что бояться не надо, значит, и не надо. Совсем не страшно будет! Подумаешь, ведьма там какая-то!

Желан качнул головой, хмыкнул.

– Не совсем так, конечно, – признал он. – Главное – ни о чём с ней не договариваться. Ничего не обещать. Идти куда шла, не сворачивать с пути и не бежать. И за дерево-отца не заходить. Вот тогда бояться нечего.

Пёс снова толкнул Дарёну под локоть, и она поспешила поставить кружку на стол, уронит ещё. И только тогда обратила внимание на узор на ней. По ободу как по кругу бежали олень с волком, летел сокол, вокруг них вился совсем незнакомый орнамент. Дарёна подняла глаза на Желана, и тот улыбнулся ей.

– И помни, малая, мы обязательно победим Смерть.

Желан прошёл с ней чуть больше половины пути. Главное – самое страшное место, на котором Дарёну преследовал чужой взгляд. Там не понравилось даже Айту, он насторожился, вздыбил шерсть, Желан, заметив это, стал смотреть по сторонам внимательней. Прошли там быстро, не останавливаясь, но Дарёне было не так страшно, как если бы она была одна. А потом стало совсем хорошо. Желан не повернул домой сразу, немного проводил её, донёс корзину. Девочка шла рядом с ним налегке, почти вприпрыжку поспевая за широким шагом, и думала о том, что у неё мог бы быть такой папа. Он бы рассказывал ей всякие разные истории, учил ходить по лесу, а быть может, показал бы, как работать на гончарном круге. Дарёна бы старалась изо всех сил! Ей бы совсем не хотелось его расстроить или разочаровать.

Своего настоящего отца Дарёна не знала. Она сама его никогда не видела, а бабушка отмалчивалась, не хотела ничего о нём рассказывать. Тётка иногда в сердцах кричала, что мама её в стог сена с первым встречным солдатом кувыркаться пошла, но она постоянно про маму гадости говорила, и Дарёна ей не верила. Хотя иногда ей думалось, что, может, и неплохо, что она не знает отца. А то вдруг бы он был похож не на Желана, а на Путяту? Такого даже в мечтах любить не выйдет.

После прощания Дарёна оборачивалась и махала ещё много раз, пока могучая фигура и сидящий рядом пёс окончательно не скрылись из виду.

Остаток пути Дарёна думала про дерево-отца. А что, если Желан прав и дерево зачаровал какой-нибудь герой? Может, сам Будимир Славович! Все про него на белом свете знали, много он подвигов совершил. А почему бы и нет? Наверняка он и в этих местах бывал, чем они всего остального мира хуже? Может, это он воткнул копьё в ствол, велел окрестные деревни защищать, а сам дальше поехал. Дарёна решила, что, как только ведьма уйдёт из ближнего леса, нужно обязательно сходить к дереву-отцу. Проверить, не скривлён ли где по-хитрому ствол? Не торчит ли из него поржавевший наконечник копья? А заодно, может, выйдет и земляники набрать.

Она замечталась и почти забыла и про новоселье, и про ведьму. И если о последней в двух шагах от дома можно было уже не беспокоиться, то новоселье никуда не девалось. Дарёна вздохнула и поудобнее перехватила корзину. Как все исправить, она так и не придумала.

Глава 4. Пропажа

На следующий день начали готовить угощение к праздничному столу. Дарёна убегалась уже с утра: то принеси из лавки муки, то подмети, то тесто для пирога замешай, а то бросай всё и срочно беги за водой, бочка в сенях неожиданно показала дно.

На самом деле Дарёна была рада убраться из душной избы, там и крик и дым стояли коромыслом, не продохнуть. На улице тоже было жарко, к полудню зной сгустился, повис над деревней дрожащим маревом, но тут хотя бы не обжигало жаром из раскалённой печи. Дарёна шла мимо поникших деревьев, смахивала со лба пот и думала о том, что от судьбы не уйдёшь. Завтра всё-таки станут праздновать новоселье, и что на нём случится – одной богине известно. Или – не богине вовсе.

Дарёна прислонила коромысло к колодезному срубу, поставила вёдра так, чтобы потом было удобно переливать воду. Открыла крышку сруба. Снизу на неё дохнуло прохладой, и девочка с наслаждением наклонилась ей навстречу.

Пока новоселье откладывалось, Дарёна чувствовала немалое облегчение. Чужим неудачам радоваться плохо, но она не радовалась, а знала, что после будет ещё хуже. Чтобы читать такие знаки, не нужно быть ведьмой, неужели ни тётка, ни бабушка не подумали собрать все беды вокруг нового дома в одно? Девочка вздохнула и потянула вниз жердь с колодезным ведром. Журавль недовольно заскрипел, но наклоняться стал исправно, противовес на другом его конце медленно пополз вверх.

Всё, что Дарёне, пожалуй, сейчас оставалось, – это загадать желание птичке. Только как правильно пожелать, нужно было ещё придумать. Хорошо бы загадать так, чтобы всё исправилось: чтобы несчастья в доме случаться перестали, чтобы жилось там новой семье гладко… но такое птичка точно не осилит. Это надо дом разбирать, сруб сжигать и на новой земле строить, иначе не выйдет.

В ладонь Дарёне впилось что-то острое, она пискнула, отдёрнула левую руку. Удержать противовес оставшейся рукой сил не хватило, Дарёна отпустила его, оставив скрипеть и наклоняться – вверх-вниз, вверх-вниз, – посмотрела на ладонь. Поковыряла тонкую, как заусенец, занозу ногтем, сжала пальцами, послюнила. Еле вытащила. Как заноза оказалась на отполированной руками всех деревенских жердине – загадка. Вот что значит Смерть рядом подолом махнула: даже в мелочах не везёт!

А может, попросить, чтобы в день новоселья никакой беды не произошло? Дарёна снова взялась за жердь, с досадой прикусила губу. Не то. Даже если в новоселье ничего не случится, кто сказал, что и дальше гладко пойдёт? Что не будут беды нарастать комом?

Чей-то заливистый смех заставил Дарёну снова выпустить жердь и оглядеться. На деревенскую улицу из-за угла старостиного дома вышла Златка, за ней – кузнецовы близняшки. Дарёну они ещё не заметили, и девочка присела, спрятавшись за сруб. Ну их. Путь идут себе мимо.

Девочки не торопились, Дарёна прислушивалась к их голосам, а сама думала: раз ничего больше в голову не приходит, то, может, попросить, чтобы в этих бедах не обвиняли её саму, как пытался Путята? Только ведь в том, что в доме поселилось зло, на самом деле есть её вина. Её там кровь. Правильно ли будет так загадывать? Не смолчи она, может, всё по-иному и обернулось бы. Нечестное это будет желание, наверняка не исполнит его птичка. Девочка вздохнула и обняла колени руками. Сидеть на мокрой приступке было даже приятно, но тётка наверняка опять станет ругаться, что она копается…

– Смотрите, журавль качается, там есть кто-то! – зашипела одна из близняшек.

Дарёна прикусила губу и осуждающе глянула вверх на предателя. Ну вот так всегда, её же почти пронесло!

– Пошли смотреть кто! – скомандовала Златка.

Убежать Дарёна ещё успела бы, запас в десяток шагов у неё был. Да только вот девочки наверняка спрячут вёдра, сколько Дарёна будет их искать? Тётка её потом точно прибьёт! Дарёна вздохнула и осталась на месте. В конце концов, Златка не Ванёк, вряд ли станет драться. Скорее всего, они посмеются, а потом пойдут дальше играть. Не в первый раз. Главное – снова не вестись на приглашение поиграть вместе, всё равно ведь никогда по-настоящему не возьмут.

Девочки появились с разных сторон – с одной близняшки, с другой Златка, зафыркали, затянули: «Опять ты! Вечно не вовремя!»

– Следила за нами? – Златка пнула ногой, обутой в лапоть, одно из вёдер, оно покатилось прочь. Дарёна поспешно схватила второе, прижала к себе, замотала головой. Златка презрительно посмотрела на неё сверху вниз, процедила сквозь зубы:

– Только попробуй взрослым скажи, что нас видела!

Дарёна удивлённо моргнула: что они задумали, чтобы от взрослых прятаться?

– А скажешь, – влезла одна из близняшек, – мы тебя в лес заведём и ведьму позовём!

Вот тут Дарёна вздрогнула: а ведь правда, могут насильно в лес отвести, а взрослые даже внимания не обратят, скажут, играются девочки.

– Что, боишься ведьму? – спросила вторая близняшка. Презрительно вздёрнула подбородок. – А мы – нет! Смотреть её идём!

– Ты чего болтаешь?! – взъярилась Златка, толкнула подружку в плечо.

Дарёна от удивления даже трястись перестала. Они это серьёзно? Ведьму смотреть? Она им зверь диковинный на ярмарке, что ли? Златка отпихнула близняшку и наклонилась к Дарёне, схватилась за край ведра, словно хотела его отнять, но даже не попыталась дёрнуть.

– Если хоть кому скажешь, – прошипела она Дарёне прямо в лицо. Та не выдержала её взгляда, потупилась. Стала смотреть на красную обережную нитку на Златкином запястье. Поп, как водится, мельничиху за такие нитки ругал, она каялась, но делать продолжала по-своему, а Златка носить – ни у кого ж таких больше не было!

– Если растреплешь кому, – продолжила Златка, – я всем скажу, что ты к ведьме в ученицы ходишь!

Воздух у Дарёны в горло не вошёл, она вскинула на Злату глаза. Близняшки засмеялись: мы подтвердим, мол. Им троим поверят скорее, чем ей, это Дарёна знала точно.

После того как девочки ушли в сторону частокола, Дарёна поднялась и стала скорее набирать воду. Ой, попадёт ей от тётки, ой, попадёт! Первый страх отошёл, и Дарёна подумала, что Златка, наверное, снова поспорила с Ваньком, кто храбрее. Сейчас они с близняшками выйдут за ворота, схоронятся так, чтобы их не заметили, посидят до вечера, а потом враки будут баять, как ведьму встретили и как от неё убегали.

Дарёна наполнила вёдра, подцепила на коромысло и поспешила к дому. Ну их, пусть играют как хотят. У неё других дел навалом, ещё мельничиху или кузнечиху искать по всей деревне не хватало, чтобы рассказать!

Тем более готовки к новоселью хватило до самого позднего вечера.

– Ох, ну всё, – тётка выдвинула из зева чугунок с недошедшей кашей: доготовить её нужно будет уже в новом доме. Прислонила ухват к печи и плюхнулась на табурет, по-мужски широко расставив ноги. Грузное тело её, словно квашня из переполненной кадушки, оплыло вниз складками. Тётка поддёрнула подол старой замызганной юбки из грубого полотна, открывая отёкшие и посиневшие лодыжки, и махнула рукой Глашке. – Иди спать, тягостная.

Бабушка и Марыська с младшими девочками ушли спать в подклёт уже давно: бабушка устала, от младших ещё не было особого толка, Марыська заныла, и тётка сжалилась, отпустила и её. От Глашки в последний час тоже не было никакой помощи. Она сидела на лавке у красного угла с иконой, поддерживая не праздное пузо, и жаловалась, как устала носить ребёночка и поскорее бы ей разродиться. Даже лик богини, казалось, уже взирал на страдалицу из-под слоя пыли не сочувственно, а с отвращением. Дарёна тоже поспешила сесть, пока её снова никуда не погнали. Она выбрала место под оконцем с открытой задвижкой и подальше от пышушей жаром печи. Душная ночь совсем не приносила прохлады, а полная луна, глаз мертвеца, висевшая над забором, нескромно заглядывала в избу, но казалось, что дышать тут чуточку легче.

– А ты куда? – окликнула её тетка. – Тебя я не отпускала, бестолочь рыжая. Уберись сначала!

Девочка с тоской посмотрела на гору грязной посуды и заляпанный стол. Они весь день возились втроём, а убирать теперь ей одной.

– А утром, – продолжила тётка, – не забудь кошку поймать. Пожрать ей в сарае поставь и закрой там. Как пойдём в новый дом – достанешь.

Дарёна поёжилась. Полудикую кошку в доме боялись едва ли не больше цепного пса, но подкармливать продолжали: крыс она давила исправно. Дарёне кошка давалась в руки только потому, что девочка однажды отбила её у того самого пса, а потом выходила. Но тётка считала, что подпускает её кошка к себе исключительно потому, что племянница её – ведьма. Ну конечно, иначе-то быть не может – если уродился рыжим, значит, нечистая сила тебя отметила. Девочка почесала нос, словно надеясь стереть с него конопушки. И ничего она не рыжая. Русая. Ну, почти.

Глашка поднялась, начала выбираться из-за стола, но зацепила плечом полку с иконой, та покачнулась и шлёпнулась ликом вниз. Глашка ойкнула, на дворе зашёлся лаем пёс.

– У, дура, – тётка схватила грязное полотенце и запустила им в невестку. – Накликала, бестолочь!

Глашка, потирая ушиб, молча и привычно увернулась от полотенца, а Дарёна прильнула к оконцу. Федот боялся за хозяйство, поэтому обнёс двор высоким, выше, чем принято внутри общедеревенского частокола, забором. Из-за этого Дарёна могла разглядеть только отсветы факелов между досок да расслышать тревожные голоса.

– Ну, – спросила тётка, – какого там ляда?

Девочка пожала плечами и сжалась, уверенная, что и за это незнание ей перепадёт. Не угадала. Тётка встала и ругаясь пошла во двор. Глашка подняла икону, наскоро осенила её по полукругу символом богини и сунулась следом.

Зыбкая дрожь огней приковала к себе взгляд девочки. Блики их то показывались в щелях забора, порождая уродливые тени, что змеями извивались по земле, то пропадали. Сердце Дарёны заполошно билось им в унисон. Просто так ночью никуда не пойдут, тем более под полной луной. Что-то случилось.

Дарёна хотела остаться у печи, тут было спокойно и светло, но из-за брешущего пса не могла различить ни слова из разговора на дворе. Пару секунд девочка боролась с зудливым чувством, пришедшим от низа живота. Не вытерпела, встала и на цыпочках, стараясь не скрипеть половицами, открыла дверь в полутёмные сени. Оттуда на неё глянуло что-то огромное и горбатое, девочка оцепенела, съёжилась, не осмеливаясь дышать, не то что бежать. Но чем дольше она вглядывалась, тем больше её глаза привыкали к полумраку. Постепенно она поняла, что распахнутая зубастая пасть – это пара грабель у стены, а горбатое туловище – куча тюков с полотном на продажу. Дарёна шагнула через порог, закрыла за собой внутреннюю дверь, отчего сени полностью погрузились во тьму, и почти бегом добралась до двери наружной. Приоткрыла её, выглянула в щёлку.

Первое, что она увидела, – Глашкина спина. Глашка осталась на крыльце, а вот тётка стояла у калитки бастионом, за которым плескалось целое море факелов. Дарёне показалось, что по ту сторону забора собрались все пятнадцать дворов деревни. Народ галдел и напирал, тётка отругивалась в ответ. Заводилой в толпе был кузнец Колай, огромный, как медведь, мужик, рядом с ним стояла какая-то из женщин, Дарёна в темноте никак не могла её опознать, и рыдала.

– Совесть поимей, Марфа, – гудел Колай. Пёс отзывался на его голос остервенелым лаем. – Подумай, что перед ликом богини говорить будешь, когда в Садах у неё окажешься!