Рыжая 6. Кошмар в агусте

– Чтобы не мешать процессу пищеварения?

– Именно. Вот, посмотри. – Юлька развернула бумаги на сто восемьдесят градусов. – Хочу, чтобы ты прочитала прямо сейчас. Если возникнут какие-то вопросы, сразу и разберем.

– Я бы, конечно, сначала поела. Но раз ты настаиваешь…

Юлька не настаивала, она молчала красноречивее всех уговоров. Пришлось смириться, хотя желудочные соки и грозили прожечь изнутри огромную дыру. Облизнув ложку, Даша положила ее на блюдце и подтянула листы к себе.

– Давай посмотрим. Итак, Валикбеев Ираклий Имранович, 56 лет, – она перевела взгляд на фотографию. – Ничего так, симпатичный. Директор института… Ого, ничего себе у тебя подозреваемые. Доктор биологических наук… Женат, детей нет… Специалист в области размножения африканских цихлид… Профессор, автор множества монографий, учебников, заслуженный работник… – Она подняла голову. – Прямо похвальная грамота, а не личные данные предполагаемого преступника.

Юлька шутки не приняла.

– А кто, по-твоему, может прийти ко мне в дом? Чикатило?

– Просто я никогда не встречала отравителей со степенью доктора наук.

– Читай дальше.

Даша вздохнула. Очень хотелось есть. Хорошо хоть подозреваемых всего трое, а не весь институт в полном составе.

– Следующий. Пантелеев Юрий Иванович. 52 года. Странно, а выглядит старее… Да и звание пониже – кандидат медицинских наук, доцент… Медик? Заведует лабораторией… Разведен, двое детей. Чего развелся?

Юлька непонимающе сморгнула:

– Откуда я знаю?

– У него что, плохой характер, другая женщина?

– Характер омерзительный, про другую женщину ничего не знаю. Хотя да, руки чересчур длинные.

– Ты в том смысле, что… – Даша сделала не очень приличный, но вполне выразительный жест.

– Именно в этом, – Паэгле состроила неодобрительную гримасу. – Можно поаккуратнее? В доме все-таки ребенок.

– Я же не с ребенком разговариваю, а с тобой. Не хочешь, чтобы я переспрашивала, отвечай сразу.

– Дочитай до конца, потом будешь задавать вопросы.

Посчитав в уме до десяти, Даша продолжила чтение анкеты:

– «…Аквариумистикой увлекается недавно. Завистлив, амбициозен, недалек. Нездоровое влечение к женскому полу…» Что значит – нездоровое?

– Отличается от нормы.

– А что есть норма? – ей в самом деле стало интересно.

– Когда на одного нормального мужчину приходится одна нормальная женщина.

Даша хмыкнула:

– Это не норма, а идеал. Причем весьма условный. Просто одним хватает ума скрывать свои полигамные амбиции, а у других душа и штаны нараспашку.

Паэгле смотрела на бывшую одноклассницу непроницаемым взглядом:

– Хорошо. Если норма, это когда штаны и душа застегнуты на все пуговицы, то у Пантелеева их нет ни одной.

– Понятно. – Воображение тут же нарисовало расхристанного субъекта со сползшими штанами. – А они оторваны или их изначально не было?

Паэгле неожиданно психанула:

– Рыжая, иди ты со своими аллегориями знаешь куда! Что за дикие вопросы из тебя прут?

Даша обиделась:

– Если у тебя проблема с аллегориями, нечего на других орать. За моим вопросом стоит глубокий психологический смысл.

– Господи, какой еще смысл?!

– Таким, как он есть, я имею в виду Пантелеева, он всегда был или его сформировали обстоятельства? Для хода расследования это очень важно.

– Если для хода расследования это так важно, – сдержанно ответила Паэгле, – то и спрашивай по-человечески. Без дурацких аллегорий. А то какие-то пуговицы, штаны… Чего тут непонятного? Лезет ко всем бабам подряд. А уж родился он таким или молния ему в одно место ударила, понятия не имею. Его по этой причине из практикующих врачей сослали в лабораторию, анализами командовать, лишь бы подальше от пациенток. У нас хоть и не Америка, но тоже народ нервный.

– Теперь ясно, – сухо произнесла Даша и продолжила чтение: – «Подвержен конъюнктуре, последние три года занимается африканскими цихлидами, заметных успехов нет. Возможно, хотел поставить хобби на коммерческую основу, но не хватает терпения и интуиции…»

Даша прикрыла глаза. Очевидно, что завлабораторией не был Паэгле симпатичен. Оно в принципе понятно, товарищ мало симпатичный, но если свои чувства Юлька демонстрировала со всей прямотой характера, да еще при посторонних, то подверженный конъюнктуре доцент вполне мог травануть рыбешек просто так, из вредности. Тем более, что биологу не составит труда подсунуть какую-нибудь редкостную инфекцию.

Она взяла в руки третий, последний, лист.

– «Истомин Артем. 23 года. Образование неоконченное высшее. В настоящее время является владельцем зоомагазина. Связи с аквариумистами всего мира. Регулярно посещает международные выставки, сам разведением не занимается, но умеет продавать и добиваться своего».

Взгляд задержался на последней фразе:

– Юль…

– Да?

– Вот здесь, по поводу Истомина. Что значит – умеет добиваться своего?

Паэгле сняла очки и устало потерла глаза:

– В зависимости от успехов своих поставщиков меняет моду. Довольно ловкий парень.

– Не поняла, какую моду? На что?

– На рыб, разумеется. Основные покупатели зоомагазинов – простые обыватели. Умерла рыбка – купили другую. А вот какую они захотят поселить в своем аквариуме во многом зависит от моды. Рыбы – товар недорогой, деньги делаются на обороте. Я понятно излагаю?

– Вполне. Это все? – Даша еще раз пересмотрела бумаги.

– Да. Основные факты все здесь. Если что-то непонятно – спрашивай.

Отложив бумаги, Даша подперла подбородок и задумалась. На самом деле что читала, что не читала – ясности никакой. Все эти биографии – полная ерунда. Они, по сути, вообще ничего не дают. Наличие или отсутствие дипломов и регалий ничего о человеке не говорит. Ни о его характере, ни о страстях, ни о чем. Ну ладно еще Валикбеев с Пантелеевым – это коллеги, за годы работы могли осточертеть друг другу, мало ли какие обиды накопились, да и зависть исключать нельзя, но при чем здесь владелец зоомагазина? Ему-то какая радость от смерти Юлькиных рыб?

– Зачем этому Истомину травить твоих рыб? Мне кажется, ему выгоднее их продавать.

Паэгле отрицательно покачала головой:

– Только в том случае, если я буду их ему поставлять.

– А ты будешь?

– Не буду.

– Почему?

– Не сошлись в условиях. – Юлька отвела взгляд.

– То есть в цене?

– То есть в условиях.

Последняя фраза насторожила.

– А можно конкретнее?

Юлька мялась. То ли не хотела вдаваться в подробности, то ли говорить правду:

– Все сложно. Аквариумисты страшные собственники, некоторым очень важно продавать своих рыб самим. Так оно и было, пока существовала «Птичка».

– Что значит – существовала? – удивилась Даша.

– Это значит, что ее больше нет.

Послышался нервный смешок.

– Как это?

Наверное, так же она отреагировала бы на сообщение, что больше не существует Красной площади.

– Хочешь сказать, что Птичий рынок снесли? – недоверчиво переспросила она.

– Давным-давно. Такое ощущение, что ты последние несколько лет в анабиозе провела.

– Меня последние семь лет здесь не было! – возмутилась гостья. – Да у меня даже домашних животных нет… А что осталось?

– Теперь это рынок «Садовод».

– Там же?

– За МКАДом.

– Какой ужас, – только и нашла что сказать Даша. – И кому это в голову пришло?

– Рыбам и птицам, – коротко отрезала Юлька и добавила уже навязшую в зубах фразу: – К нашему делу это отношения не имеет. Речь идет о том, что посетителям неудобно туда ездить и многим заводчикам тоже. Но основная проблема, конечно, в мелких потребителях – ради одной рыбки или птички не очень-то хочется тащиться за пределы Кольцевой, особенно если у тебя нет машины.

– Понимаю. Я бы точно не поехала.

– Вот и Арем это понял. И пошел, что называется, напролом. Взял отличное помещение в центре и создал что-то наподобие зоосупермаркета западного образца: разнообразный ассортимент рыб, огромный выбор сопутствующих товаров.

– Здорово.

– Как сказать. – Юлька побарабанила кончиками пальцев по столу. – Конкуренция велика. Есть несколько похожих магазинов, но далеко от центра. И конечно, не тот размах.

– А от тебя-то он чего хотел?

– Эксклюзивное право продавать моих рыб.

Прозвучало пафосно и смешно одновременно. «Эксклюзивное право продавать рыбу»! Можно подумать речь шла о тоннах осетровых.

Сдерживая улыбку, Даша сочувственно покачала головой:

– Поразительная дерзость. А ты планировала сама стоять с ними в переходе?

– Если ты думаешь, что это смешно… – снова начала злиться Паэгле.

Даша вскинула ладошки:

– Да Боже упаси. Просто не могу понять, какая тебе разница как и кому он будет их продавать?

– Да я вообще не собиралась продавать через кого-то. Моя рыба слишком дорогая, штучная. Она идет в серьезные аквариумы.

– Ну и что?

– А серьезные аквариумы сами не создают и не содержат. Всем занимается специализированная фирма или знающий человек, профессионал. Вот через них я и хотела поставлять рыб.

– А что, разве этот Истомин не оформляет серьезные аквариумы?

– Оформляет.

– Так в чем же дело?

Юлька промолчала.

Даша перевела взгляд на окно. Деревья уже начали желтеть. В Москве осень наступает раньше, чем в Праге. Не досидеть бы здесь до зимы с такими клиентами.

– Юль, скажи прямо, кто из этих троих тебе больше всего неприятен или вызывает наибольшее подозрение? Может, с кем-нибудь произошла ссора?

Паэгле хранила невозмутимое выражение лица.

– Мои личные пристрастия и эмоции не имеют к делу никакого отношения.

– Почему не имеют? Убийство домашнего животного можно совершить или на почве личной неприязни к хозяину, или в силу особенностей психического здоровья. И, конечно, тебе лучше знать, кто из них на что способен.

– Рыжая, если бы все было так просто, я бы не обратилась к тебе за помощью. Этот человек отравил моих рыб не в порыве гнева, а заранее все рассчитав. Поэтому повторяю – особенности характера здесь ни при чем. Кто-то из них троих решил меня уничтожить. И если ты мне не поможешь, ему это удастся наверняка.

Поверить в то, что кто-то может погибнуть из-за пары бестолковых рыбин, Даша по-прежнему не могла, однако заново поднимать эту тему тоже не хотела. Ей хотелось есть и обратно домой.

– Ладно, поживем увидим, – она снова оглядела кухню в поисках притаившейся еды. – Когда ты меня с ними познакомишь?

– Никогда.

– ?!

– Повторяю, ты ни в коем случае не должна искать с ними встречи, надо чтобы они сами захотели с тобой связаться.

Даша растерялась.

– Но… Но они могут не захотеть! Или захотеть через полгода. Я что, должна буду все это время ждать?

– Не думаю, что развитие событий заставит себя ждать. Но какое-то время тебе, безусловно, придется пожить здесь.

– Хотелось бы знать какое…

– Я знала, что ты согласишься. – Юлька встала. – Значит так. Мне надо на работу, вернусь в семь. Моя мама приведет Антона ровно в четыре. Продукты в холодильнике, приготовь все, что посчитаешь нужным, главное, чтобы это было отварным или запеченым, накорми себя и ребенка. Если понадобятся деньги, возьмешь в этом ящике. Здесь же записаны мой рабочий и мобильный телефоны. Вопросы есть?

– Э-э-э…

– Тогда до вечера. – Юлька сделала последний глоток своего чудовищного напитка и исчезла быстрее, чем новоявленная домработница успела сообразить, есть ли у нее вопросы.

Глава 8

1

Даша так была обескуражена неожиданно свалившимся на нее предложением, что даже не успела обдумать все последствия своего согласия. Нет, само расследование ее не пугало: все-таки убийца рыб не маньяк из подворотни, тут другое – она упустила статус прикрытия, под которым ей придется существовать. Когда-то Даша была и старательной домохозяйкой, и примерной матерью семейства, но последние три года ведение домашнего хозяйства заключалось в приготовлении кофе, и мытье пары тарелок после незамысловатой стряпни. Теперь же, помимо самого расследования, ей предлагали взвалить на свои, не жаждущие дополнительной ноши, плечи поддержание порядка в огромной квартире, приготовление завтрака, обеда и ужина, а также частичное воспитание пусть и милого, но весьма деятельного малыша.

Проклиная собственную недальновидность, Даша отыскала в холодильнике куриные грудки, поджарила их, отварила картофель и соорудила на скорую руку салат. На суп у нее просто не хватило сил и желания. «Вернется Юлька, я с ней поговорю, – успокаивала она себя. – В конце концов это ей надо, пусть сама и варит. Заодно и полы моет». Но почти сразу обнаружилось, что мытье полов не самое неприятное, что могло ее поджидать.

Накрыв стол, Даша позвала мальчика:

– Тотошка, иди руки мыть, обед готов! – и заняла место напротив телевизора.

По телевизору давали какое-то ток-шоу, и отвыкшая от российского телевидения Даша очнулась только тогда, когда в ее тарелке закончилась еда. Мальчика за столом все еще не было.

– Да что ж такое! – Она нахмурилась и снова закричала: – Тотошка, ты где?

В ответ доносилось лишь слабое жужжание.

Юлькиного отпрыска она обнаружила под кроватью, сражающегося с роботом.

– У тебя совесть есть? – спросила она, вытягивая его за ногу. – Там уже все остыло.

– Вы подогрейте, а я пока доиграю, – спокойно сказал мальчуган.

– Щас!

Даша ухватила за ремень брюк и потащила дитя в ванную, Антошка слабо сопротивлялся.

– К детям нельзя применять силу, – отбрыкивался он.

– К детям нельзя,– согласилась Даша, намыливая ему руки, – а к бессовестным поросятам можно.

– И обзываться нельзя.

– Обзываться нельзя, а констатировать факт можно. Хватит умничать, я все равно тебя переспорю. Быстро за стол.

На пороге мальчик принюхался.

– Чем это пахнет?

– Моей загубленной жизнью. Больше всего равно есть нечего, садись и жуй.

Антошка с подозрением рассматривал холодную жареную корочку.

– Мама говорит, что есть жареное вредно.

– Твоя мама много что говорит. Если она все знает лучше, могла бы и сама приготовить.

– А подрывать авторитет родителей нельзя, – важно заявило дитя.

Даша прищурилась:

– Слушай, Тотошка, тебе кто-нибудь говорил, что ты самый нудный и противный ребенок на свете?

Мальчик задумался:

– Нет. Я не такой. Я очень умный.

Даша вздохнула:

– Если ты самый умный, тогда закрой рот и сиди ешь.

– Трудно есть с закрытым ртом.

Исчерпав аргументацию, Даша показала кулак. Умный мальчик все понял правильно, взял вилку и принялся ковырять остывшее мясо.

– Тетя Даша, чем отличается кошка-девочка от кошки-мальчика?

Даша нехотя оторвала взгляд от телевизора:

– Ты разве сам не знаешь?

– Нет.

– Тем же, чем мальчики от девочек у людей.

– Чем?

– «Чем, чем…» – Она сделала в воздухе неопределенный жест. – Ну ты же отличаешь мальчиков от девочек у себя в школе.

– В школе различаю. А у кошек?

– У кошек… – Даша делала вид, что увлечена рекламой и совсем не интересуется разговором. – А как ты мальчиков и девочек в школе различаешь?

Антошка задумался.

– У них голос разный.

– Правильно. А еще?

– Прическа.

– А еще?

– Одежда.

– А еще?

– Не знаю.

– Тогда какая тебе разница! – и принялась переключать канал.

– Я хочу купить котенка. Но только мальчика.

– Почему именно мальчика?

– А тогда у него не будет котяток и их не надо будет топить.

Дашу передернуло:

– Зачем же их топить? Можно подарить.

– Взрослые всегда так говорят. А сами топят.

Новоиспеченная няня поспешила перевести разговор в менее кровожадное русло:

– А мама разрешила тебе заводить кошку?

– Да. Она сказала, что если я буду убирать свою комнату сам, то мне можно будет доверить животное. А я уже три дня убираю.

– Это хорошо… – Даша встала и погладила мальчика по голове.

«Вот пусть Юлька сама ему и объясняет».

– А о котятах поговори с мамой, она в этом деле бооольшой специалист.

– Она сказала, что мы с вами в магазин пойдем.

– Со мной?!!

– Да. Как там котика-мальчика выбрать?

Даша вздохнула. Понятно, мальчишка не отстанет. В конце концов, детям надо говорить правду. В том числе и об отношении полов. Странно только, что мамаша этой проблемой не озаботилась.

– Знаешь, – начала она издалека, – все живое на нашей планете, ну или почти все, имеет два пола: мужской и женский.

Мальчонка устроился поудобнее:

– Знаю.

– А почему?

– Не знаю.

– Это необходимо для естественного отбора и… для эволюции. – Слова, далекие от физиологии, вдохновляли. – Представь: живут десять курочек или, например, лягушки. И все они девочки. – Рассказчица на секунду задумалась, все ли правильно. – Да. И вот три девочки-курочки хорошие, ножки у них правильные, глазки хорошо видят, крылышки чистые, а остальные птички имеют какие-либо дефекты.

– Что такое дефекты?

– Нарушение у них произошло на генном уровне. Например, нога на голове выросла…

Антошка распахнул глаза и заморгал часто-часто.

– Класс!

– …И будь они гермафродитами, то есть размножались, ммм… не выходя замуж, как улитки, например, или пиявки… Не важно. В этом случае они родили бы деток, в которых их уродства повторились, понимаешь?

– Да. У курочки с ногой на голове, родились бы цыплята, которые могли ходить вверх ногами.

Теперь уже заморгала няня.

– Да. И это очень неудобно. А так приходит петушок и выбирает самых здоровых курочек. Таким образом происходит естественный отбор.

– Зачем? Чтобы ноги только из попы росли?

Даша сморгнула еще раз.

– Желательно. Когда из попы растет что-то другое, ничего хорошего из этого не получается. Короче. В продолжении рода должны участвовать только здоровые особи. Понятно?

Мальчик слушал очень внимательно.

– Это понятно. Только непонятно как отличить котенка-мальчика? Чем он от девочки отличается?

В который раз Даша прокляла свою мягкотелость. Ну не могла она при семилетнем ребенке с серьезным лицом произнести слово «пенис»!

– Детородными органами, – кое-как промямлила нянька.

– Какими органами?

– Детородными. Теми, которые отвечают за рождение деток.

– А какие отвечают?

Даша повела головой, словно хотела запихнуть ее в плечи и до вечера не вынимать:

– Те же, что и у людей. – И поскольку мальчик молчал, спросила с отчаяньем: – Ты же знаешь, чем дяди от тети отличаются?

– Бородой?

От дальнейшего кошмара ее спас начавшийся мультфильм.

2

Лежа с холодным компрессом на лбу, Даша листала затертый до дыр дарвиновский труд о происхождении видов на земле. Дверь распахнулась, и в освещенном проеме показалась худощавая фигура.

– Привет, Рыжая. Что ты понарассказывала моему сыну?

Конопатые щеки осветил румянец.

– Он сам меня спросил.

– О чем?

– Чем мальчики отличаются от девочек.

– Так и рассказала бы. Что за чушь ты ему несла, какие еще ноги на голове? Теперь ребенок требует от меня такую курицу.

Даша сняла с головы компресс.

– А на ком мне было объяснять? На себе, что ли? И вообще, я все правильно объяснила: и про эволюцию, и про естественный отбор…

– Изумительно ты ему объяснила, Антон теперь полагает, что все улитки уроды. Это так вас на Западе учат?

– Ничему меня там не учат, – обиделась Даша. – Ты биолог, вот и объясняй своему ребенку, чем мальчики от девочек отличаются.

– К несчастью, он спросил тебя, а не меня.

– И над этим подумай. Значит, к посторонним людям у него больше доверия.

– Господи, он же не просил объяснить теорию струн! – воскликнула Паэгле. – Неужели ты до сих пор не знаешь, чем отличается мужчина от женщины?

– Знаю.

– Уверена?

– Ха-ха. Между прочим, я к тебе в гувернантки не нанималась. Кстати, – Даша заставила голос звучать тверже, – именно об этом и хотела с тобой поговорить. Юля, я соглашалась вести расследование, но никак не домашнее хозяйство. Я совершенно не могу сосредоточиться.

– Агата Кристи, между прочим, сочиняла свои книги за мытьем посуды, – холодно заметила Паэгле.

– Так и приглашала бы ее. И потом, она писала, а мне надо читать. А я так умаялась с твоим дитем, что не помню, как меня зовут, не то что фигурантов по этому делу.

– Значит, ты еще не приступала?

– Интересно, когда бы я это сделала?!

В приоткрытую дверь просунулась белокурая взлохмаченная голова:

– Мама, так почему же все-таки существуют мальчики и девочки?

– Это необходимо для естественного отбора, – механически ответила Паэгле.

Даша развела руками.

– Зашибись!

– Иначе всю нашу планету заселят уроды?

Паэгле выразительно посмотрела на гостью.

– К сожалению, даже естественный отбор не всегда помогает.

– Почему?

Юлька очнулась:

– По кочану. Все, хватит. Иди чистить зубы и готовься ко сну. Я сейчас приду.

Вихрастая голова исчезла. Даша ухмыльнулась:

– Да, твое объяснение намного убедительнее моего.

Прикрыв дверь, чтобы сын не услышал, Юлька прошипела тихо и недовольно:

– Рыжая, предупреждаю в последний раз: делай все, что хочешь, кроме двух вещей – не лезь ко мне в душу и не рассказывай моему ребенку о строении Вселенной. Просто занимайся делом.

Даша демонстративно закрылась книгой. В глубине души росло глухое раздражение.

– Тогда подумай, на кого повесить свое хозяйство, – проворчала она из-за потертой обложки. – Я к тебе в домработницы не нанималась.

Ни слова не говоря, Юлька вышла.

3

Оставшись одна, Даша отбросила книгу. Поворочавшись с боку на бок, она пыталась понять, хочет ли есть, пить или, может, еще подремать с полчасика. Спать не хотелось, вставать, впрочем, тоже, потому, поправив подушки, она просто прикрыла глаза и попыталась сосредоточиться на предстоящем расследовании.

Дело казалось простым и безнадежным одновременно. Простым оттого, что подозреваемых всего трое и все они известны, а безнадежным из-за поставленных заказчиком условий: подозреваемых нельзя расспрашивать, нельзя допрашивать, с ними нельзя даже знакомиться. И этот пункт смущал больше всего. Если нельзя вести нормального расследования, зачем вообще для такого задания детектив? Да еще за такие деньги? Сомнение становились все сильнее. А может, никакого преступления и не было? Что если Паэгле просто свихнулась от умственного напряжения? В самом деле, кто в здравом уме станет убивать каких-то там хордовых. Но даже если и станет, разве это настоящее убийство? Собаку убить или лошадь, еще куда ни шло, но рыбы… Кому они вообще нужны?

В душе расползалась тоска. Не стоило браться за это дело. Социальная значимость мизерная, да еще Юлькин характер… Кстати, вот еще одна причина, по которой, возможно, никогда не удастся найти преступника (если он, конечно, существует). Юлька противная, рыбы дорогие, почему бы не доставить себе маленькую радость?

Извернувшись как змея, Даша взяла со стула листы с биографиями. Сверху лежало досье на Истомина, директора зоомагазина с неоконченным высшим образованием. Она еще раз пробежала глазами незамысловатую биографию и недоверчиво изогнула губы. Ну зачем владельцу бурно развивающегося бизнеса мстить несостоявшемуся поставщику, да еще женщине? Что бы ни воображала Юлька о своих рыбах, это всего лишь одна из сотен, если не тысяч единиц товара. Тем более, что своих зубастых тварей она производит далеко не в промышленных масштабах. В лучшем случае десяток за полгода. На этом ни имени, ни оборота не сделаешь. С таким геморроем Истомину дешевле рыб из Африки привезти, чем у Юльки выклянчивать.

Она отбросила лист на пол.

Профессора Валикбеева, если тот не псих ненормальный, тоже тяжело представить шныряющим с пузырьком яда из одной комнаты в другую. На кой черт директору института, заслуженному работнику и лауреату всяких там премий, травить чужих рыб? Это масштаб соседки по коммунальной квартире. Валикбеев скорее выгнал бы саму Юльку из института, чего уж там мелочиться… Еще один лист полетел на пол.

В сухом остатке Пантелеев. Он и противный, и мелочный, и с рыбами не слишком удачлив. Даша с хрустом потянулась. Ну, допустим, это он, и что? Встречаться-то с ним все равно нельзя.

«Дурдом»

Неопределенность раздражала больше, чем хозяйка квартиры. Если в ближайшие день-два никто из предполагаемых преступников не попробует с ней связаться, надо будет собирать чемоданы и возвращаться восвояси – ни славы, ни денег на этом деле ей не заработать.

Сбросив одеяло, Даша присела на кровати. Тем не менее эти пару дней тоже как-то заполнить надо. Вопрос только чем? И впервые за два дня она улыбнулась. Появилась неплохая идея.

Глава 9