По предварительному сговору

– Может женщину себе подыскал, и не желал, чтоб об этом сослуживцы прознали? – предположил Карпов.

– Какие женщины, – отмахнулся подполковник. – Здесь вам не центральная часть России. И он не курсант военного училища перед выпуском. Столько времени прожить в коттедже на территории части и тут выбросить такой фортель. Не понимаю. Вы видели в нашем военном городке дома для проживания? Лучше чем в самой шикарной гостинице. Живи – не хочу. Платить не за что не надо. Все проблемы с проживанием и благоустройством на себя государство взяло и оплатило. Ни кто из нас так и не понял, что его подвигло на такой поступок. Машину зачем-то купил. Рухлядь совершенная. Где он собирался на ней разъезжать, одному ежу понятно

– Машину? Что за машина?

– «ИЖ-Комби». Выпуска, как сказал бы Остап Бендер, в эпоху до исторического материализма. Зачем она ему понадобилась, ума не приложу.

– Шипилов ездил на ней куда-нибудь? В Грозный, например?

– Какой там ездил. Пару раз в месяц до дома и обратно в часть. Он кое-как уболтал командира и тот позволил ему загонять ее на территорию части, для ремонта. По несколько недель стояла у боксов с техникой. Шипилов, если есть свободное время, движок в ней перебирает. Затем доедет до дома и через пару дней обратно в часть пригонит. Мы смеялись над ним, а он ноль внимания. Просто какая-то блажь на него нашла. Я потом предположил, Шипилов дом снял, чтоб «водяру» глушить без присмотра. Он последнее время очень сильно «закладывать» стал, от этого и отошел в мир иной.

– Можно поподробнее?

– Можно и подробнее, – согласился подполковник. – Какая тут тайна. Шипилова обнаружила соседка по дому. Заглянула зачем-то, и увидел тело на веранде. Сообщила в милицию. Участковый инспектор пришел, на всякий случай вызвал опергруппу. Провели осмотр, труп доставили в морг.

– Как получилось, что об этом в части узнали только через два дня?

– Да очень просто. Наше извечное раздолбайство и пофигизм. Покойника обнаружили в субботу в первой половине дня. Сообщить о происшествии дежурному по части сотрудники милиции не удосужились или просто забыли. Мы об этом узнали только в понедельник, когда Шипилов не вышел на службу. Решили, что опять напился, как бывало уже не раз. Думали, проспится и заявится. Телефон его все время был отключен, оно и понятно. Только после обеда додумались отправить посыльного. Он по возвращению и сообщил о трагедии. Пока разобрались, что к чему. Удостоверились, что ошибки быть не может… Короче, сообщение ушло в бригаду только утром следующего дня. Я заезжал после в отделение милиции, подписывал объяснение. Потом побывали в доме. Грязь и сплошные пустые бутылки из-под водки. Что внутри, что во дворе.

– Вам сообщили о причинах смерти?

– Меня ознакомили с заключением судмедэксперта. Вывод один, отравление суррогатным алкоголем. Вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в виду отсутствия события преступления.

– Понятно, – с полной отрешенностью в голосе выдавил Карпов.– Машину Шипилова, когда он выезжал из части, на КПП каждый раз досматривали?

– По инструкции обязаны это делать. Но ведь кто будет смотреть в салоне у своего же сослуживца. Тем более разрешение получено от самого комбата.

Подполковник, наконец-то собравшись с духом, спросил:

– Евгений Борисович, вы предполагаете, что смерть Шипилова не была случайностью?

– Не могу сейчас ответить на ваш вопрос. Вам знаком такой Рахнович?

Подполковник дерну плечом и степенно произнес.

– Появлялся тут в прошлом году такой хитрый и неприветливый контрразведчик. Прошу прощения если, что не так сказал. Не хочу вас обидеть, но мы не очень жалуем появление «особистов». Он входил в состав комиссии по проверки законности списания боеприпасов в нашей части. Но там вроде разобрались, все чисто… – подполковник запнулся на средине фразы, смотрел на Карпов расширенными глазами. На скулах проявились бордовые пятна. – Или нет?

Карпов пропустил вопрос мимо ушей.

– А, Рахнович после ревизии появлялся в части?

– Было такое дело. Появлялся несколько раз, в основном и общался с Шипиловым. Кстати сразу после этого тот и принял решение снять дом. Это что ж получается?

Подполковник нешуточно занервничал. До него стали доходить странноватые вопросы свалившегося на голову сотрудника ФСБ и его неподдельный интерес к начальнику склада вооружения.

– Руслан Давидович, у нас с вами предстоит трудная и муторная работа. Требуется повторно провести инвентаризацию на складах вооружения. И провести ревизию надлежит в кратчайшее время. Чтоб вы не находились в неведении, я сейчас свяжусь со штабом бригады и Управлением ФСБ Республики. Полагаю, что приказ на ее проведение и члены комиссии прибудут сюда незамедлительно. В настоящее время кто из сотрудников является ответственным лицом службы вооружения?

– Возложены обязанности лично на командира взвода материального обеспечения.

– Он надеюсь на месте?

– Так точно. На месте.

– Отлично. Необходимо его личное присутствие в ходе ревизии. Еще один вопрос, Руслан Давидович. Личные вещи Шипилова сейчас, где хранятся?

– Основная часть вещей отправлена на вещевой склад. Он ведь когда перебирался на съемное жилье, взял с собой только самое необходимое. Да и какие там личные вещи. Несколько комплектов поношенной форменной одежды. А больше у него и ничего не было.

– В доме, который он снимал последнее время, что ни будь, осталось?

Подполковник заметно смутился и покраснел.

– Машина, которую он купил, осталась во дворе. Да и кому она нужна. А в доме у него даже телевизор отсутствовал.

– А деньги?

– На счете у него скопилась определенная сумма, больше трехсот тысяч. Но их может получить прямой наследник только через полгода, если обратится с заявлением к нотариусу. Завещания мы не нашли.

– Что-то не слишком большая сумма, чтоб перебраться в благополучную Европу, – констатировал негромко Карпов и еще раз осведомился. – А в доме, который Шипилов снимал, вы хорошо осмотрели?

– Смотрели мы там хорошо, но не искали, что-то определенное. Повода у нас не было. До сегодняшнего дня.

– Резонно. Мне надлежит незамедлительно осуществить несколько телефонных разговоров. После, мне необходимо посетить отделение милиции и осмотреть более тщательно дом, где последнее время проживал Шипилов. А пока, распорядитесь забрать мой портфель из машины. Мне придется погостить тут некоторое время. Не возражаете, если остановлюсь у вас в части?

– Я полностью в вашем распоряжении, Евгений Борисович. Может, сначала пройдете, пообедаете?

– Благодарю, Руслан Давидович. Но у меня действительно, очень мало времени.

Первым делом Карпов связался со своим непосредственным руководителем Хотинским. Обстоятельно доложил о результатах расследования и о принятых шагах.

– Хорошо, Евгений Борисович, – спокойно согласился издающим скрип голосом Аркадий Львович. – Ваши выводы и проявленная инициатива считаю полностью обоснованной. Я незамедлительно сообщу кому надо в Москву, пусть тоже оказывают содействие. Остались еще рычаги, которые можно иногда подергать. Чтоб не было, как у нас любят, преград и затруднений.

Вопрос о проведении ревизии разрешился довольно быстро. Карпову даже не пришлось озвучивать доводы и предположения о необходимости ее проведения. Очевидно, звонок Хотинского «в верха» повлиял на согласование в одночасье.

Подоспевший, через пять минут ожидания, руководитель территориального отделения, майор милиции, к визиту сотрудника ФСБ отнесся с явным почтением. Предложил кофе и поставил хрустальную вазочку с шоколадным печеньем. На этот раз Карпов отказаться не посмел. Поняв, что гость прибыл по вопросу не имевшего отношения к деятельности вверенного подразделения, милицейский начальник немного внутренне расслабился. Немного поговорили на будничные темы, затронули оперативную обстановку в районе. Дошло время и до главного.

– Мне бы хотелось просмотреть один материал. Смерть гражданина Шипилова в апреле этого года. И переговорить с сотрудниками, выезжавшими на место происшествия.

Капитан с трудом припомнил обстоятельства обнаружения трупа военнослужащего части дислоцирующейся у них в населенном пункте.

– Опергруппа, насколько мне известно, прибыла из районного центра. В таких случаях у нас определен алгоритм действий и приходится без раздумываний вызывать следователя и эксперта. Но ведь там нет никакого криминала. Очевидное отравление. «Отказной»184 выносил мой сотрудник, который и выезжал на вызов. Это – его «земля». Он недавно в службе участковых уполномоченных, возможно, что и напутал, – в голосе послышались нотки тревоги, – я сейчас вызову его сюда.

– Будьте добры, пригласите его в кабинет. С постановлением, я уверен, все в порядке. И все же мне необходимо с ним ознакомится и задать несколько вопросов. А еще лучше, затем проехать на улицу Рабочая. В дом, где непосредственно проживал Шипилов.

Капитан поднял трубку телефона и короткими фразами, не терпящими возражения, раздал указания невидимому собеседнику на другом конце провода.

Низенький дом с одной комнатой и большой верандой укрывался за высоким забором и стеной из разросшихся, давно не знавших обрезку толстых стеблей виноградника. Карпов бродил по небольшому двору, заросшим густым сорняком. За воротами сиротливо приткнулся «ИЖ-Комби» красного цвета на изношенных, подпущенных шинах. В углу, у забора, огромная куча из пустых водочных бутылок, стеклянных банок и смятых жестянок от консервов. В конце небольшого участка, недалеко друг от друга два почерневших от времени деревянных сооружений, выполнявших функции душа и «нужника». Карпов сосредоточено заглядывал во все щели, кропотливо перебрал небольшую поленницу. И даже попытался, с усердием, ржавой лопатой разгрести горку со слежавшимися кусками угля, отысканного в прикрытом кое-как кусками шифера коробе. Скрупулезно обшарил салон и багажник автомобиля. Все впустую.

Участковый уполномоченный, черноусый лейтенант, с кислым, понурым лицом, стоял немного в стороне, прячась в тени старой яблони. Ему было жарко и скучно. Карпов поманил его взмахом руки.

– Вы ключи от дома с собой взяли?

Участковый пошарил пальцами ладони над дверью, извлек из ниши над дверной коробкой «английский» ключ от цилиндрового замка, передал его Карпову. Тот, сорвав ногтем указательного пальца белую полоску, с выцветшей надписью и оттиском печати, легко отворили дверь и вдвоем прошли внутрь прохладного, со спертым воздухом жилища. На веранде стоял старый, когда-то белого цвета неустойчивый пластиковый стол с грязной посудой, заплесневевшими, черствыми кусками хлеба, и мутным граненым стаканом с нанесенным черным порошком для снятия отпечатков пальцев. Несколько разболтанных стульев, нечищеная годами, залитая черными пятнами газовая плита. Под столом с десяток пустых бутылок из-под водки и коньяка. В центре комнаты небольшая небеленая печь, у стены широкая истрепанная тахта. Процедура осмотра внутри помещения заняла времени еще меньше, чем во дворе.

– Кто истинный владелец этого дома?

Лейтенант, продолжая стоять у входной двери, немного засомневался в ответе.

– Вообще-то этот дом длительное время стоял заброшенный. Ни кто в нем не жил. Думаю, его собственники уехали из станицы очень давно.

– А кто присматривал за ним?

– В соседнем переулке живет старуха. Она утром и обнаружила тело квартиранта. Меня дежурный ТОМа185 и направил сюда.

– Понятно. А где находился труп, когда вы прибыли?

Лейтенант дернул подбородком в сторону стола.

– Да вот за столом и сидел. Голова повернута в сторону, глаза закатаны, а у рта пена засохшая. Я подошел и сразу понял, трупешник нарисовался.

– Со стола ничего не убирали?

– Бутылку, на половину полную, с Дербентским коньяком. Ее забрали на исследование. В нем и обнаружили метиловый спирт. А стакан один стоял. Вон он, остался на столе.

– Больше ничего?

– Больше ничего, – уверено подтвердил лейтенант, протягивая упаковку с влажными гигиеническими салфетками.

– Спасибо, – поблагодарил Карпов, обтирая ладони. – А сейчас пройдем, побеседуем с женщиной, которая сдавала эту развалюху. Попрошу вас, посидите в машине, я сам зайду и задам несколько вопросов.

– Как прикажите, – легко согласился лейтенант.

Ехать пришлось не далеко. Шустро спрыгнув с едва притормозившей машины, Карпов дерну калитку нужного двора, убедившись, что она не заперта, без стеснения прошел во двор такой же убогой, но недавно побеленной лачуги, в которой он побывал только что.

– Есть, кто в хате? – крикнул он. – У вас калитка не заперта.

Из сарайчика появилось располагающее к себе лицо с множеством мелких морщин в уголках выразительных, черных глаз и подвижных губ. С любознательностью взглянув на посетителя, миловидное лицо расплылось в улыбке, обнажив белые зубы, и пролепетало голосом колокольчика героя из забытой детской сказки:

– Обожди, милок, минутку. Я курочек накормлю и выйду к тебе. А пока можешь пройти в избу. Там прохладнее и на столе холодный морс в кувшине. Откушайте с дороги.

Дверь вновь прикрылась, и послышалось ласкающее слух – «цыпа-цыпа-цыпа». В дом, один, Карпов входить не стал. Постеснялся. Через пару минут вышла бабуся, в цветастом платье, завязанной белой косынкой на подбородке, и пристально посмотрела ему в глаза, продолжая сиять улыбкой.

– Пойдем, касатик, в сенцы. Негоже гостей на улице встречать.

Карпов послушно последовал следом. Присев на лавку, намного смущаясь. Хозяйка уже ему протягивала огромную кружку с рубиновым напитком. Сделав небольшой глоток вкусного прохладного напитка, удивленно поднял глаза и одним махом опустошил ее до дна. Аккуратно отставил кружку на край стола. Бабуся умилительно разглядывала его как родного внука, которого привезли на летние каникулы, подставив ладони по подбородок.

– Очень вкусно, – и смущенно поинтересовался. – Извините, как ваше имя-отчество?

Старушка махнула рукой и звонко засмеялась.

– Все меня называют баба Нюра.

– Баба Нюра, я хотел вам задать несколько вопросов по поводу вашего постояльца, который снимал недалеко дом. На улице Рабочая.

– Егора Игнатьевича? Царствие ему небесное. Хороший был мужчина, порядочный. Меня не обижал. Правда, выпивал много. А водка, она ни кого до добра не доводила.

– Это ведь вы его обнаружили его…, ну когда он умер?

На лице бабы Нюры проявилось скорбь и жалость. Она горестно вздохнула.

– Я, милок. За неделю до Воскресения Христова. Пришла к нему с утреца, вещички забрать, чтоб перестирать. Егор Игнатьевич меня иногда просил. А мне ведь не трудно. Зашла, увидела, испугалась жутко. Побё́гла в милицию, сообщать.

– Скажите, когда он снял у вас дом?

– Пришел ко мне, в прошлом го́де, по осени. Деньги сразу дал за несколько месяцев. Мне ведь впрок. Пенсия небольшая, выживать как-то надобно.

– Он один к вам приходил?

– Один. Правда, в машине еще с ним кто-то был? Я не видела.

– Что за машина?

– Не знаю. Но не та, красная, что во дворе стоит. Другая, большая была. Черная.

Карпов замолчал. Его подозрения все больше и больше обретали очертания и находили свое подтверждение.

– Баба Нюра, а к постояльцу часто приходили его знакомые или друзья?

– Я почем знаю. Егор Игнатьевич, большее время проводил на службе. Когда его небывало, заходила прибраться в хате. Бутылки пустые выбросить. Но пару раз видела у ворот ту большую машину, на которой ко мне в первый раз заявился. Я даже во двор проходить не стала. Зачем мешать людям. Вам еще морсу налить?

Карпов замялся, затем с радостью закивал головой. Он с наслаждением опустошил еще одну кружку с янтарным, ароматным морсом. Ему было уютно и как показалось на душе чересчур спокойно.

– Баба Нюра, вы одна живете?

– Одна, соколик мой, совсем одна. Мужа моего бандиты убили, семнадцать годков уже прошло. Прям вот здесь на крыльце дома и убили. Деньги, золото искали. Какое у нас богатство? Сыночек наш, Олеженька, еще в детстве от полиомиелита умер. Дочь, слава богу, замуж вышла, и перебрались с зятем куда-то на Север. Две девочки, внучки, у меня. Но я их только на фотокарточках и видела. Приехать ко мне совсем не желают. Боятся. Обстановка, говорят, у нас сложная. Дом бросили – от войны, бежали. Я за хозяйством и здесь и там в силу своих возможностей приглядываю. Ведь им дом от моих родителей в наследство достался. Хотя кому он сейчас будет нужен, когда умру. Кстати, тот самый дом, что Егор Игнатьевич снимал.

– А вы, почему не уедите к дочери? Тяжело ведь одной. Или не завёт?

На мгновенье в глазах бабы Нюры мелькнула какая-то отрешенная тоска, но затем они вновь наполнились теплотой и лаской.

– Как не зовет? Зовет постоянно. Каждую неделю звонит на телефон. Мне сотовый телефон администрация района подарила, как труженице тыла. Очень удобная вещь. Это раньше письма писали, на почту носили, а сейчас и по «мобильнику» общаться можно. А ведь мне, что еще требуется?

Баба Нюра нежно положила свою ладонь на колено Карпову.

– Родилась я тут и выросла. Замуж вышла, детей рожала. Муж мой тут появился на свет, царствие ему небесное. И похоронен он рядышком с моим сыночком, Олеженькой. Наши родители и прародители здесь произрастали и умерли. На кладбище до сих пор сохранились их могилы, за которыми продолжаю смотреть и ухаживать. Моего прадеда, урядника казачьей Терской сотни, Афанасия Ермолаевича, и моей прабабки. Тут я познала и любовь, и счастье, и горе. Это наш дом, наша родина. Не гневайтесь на меня, но я буду молить бога, чтоб меня, когда придет время, захоронили именно на нашем погосте. Рядом с моими родными и близкими. Вы еще молоды. Над вами еще преобладают мирские дела, которые вы думаете, без вас не решатся. Но это пройдет. Со временем. У нас один, у всех, один путь. Придет время, вы надеюсь, поймете меня.

Утром, как только Старков переступил порог отдела, дежурный сразу направил его к Головину. Там уже находился, ссутулившись, примостившись на краюшке стула, Ковалев, с темными кругами под глазами и припухшими от бессонной ночи веками.

– Заходи, Кирилл,– махнул небрежно рукой Головин, торопливо пожал протянутую руку. – Сентиментальности и пожелания доброго утра, оставим на потом. У нас тут проблем выше крыши, так что действовать и принимать решение необходимо незамедлительно. Анатолий введет тебя в курс, а ты, вместе с молодым сотрудником, проводишь необходимые мероприятия. Копайте по полной. Не хватало нам «кола́ забить»186, три шкуры спустят. Я в Управление, к генералу на доклад.

Ковалев, входивший в состав опергруппы, кратко сообщил суть дела. Около полуночи, из приемной областной клинической больницы, дежурному по РОВД поступило, сообщение, что к ним доставлен гражданин с несколькими ножевыми ранениями в области грудной клетки и живота. В ходе проведения экстренного операционного вмешательства, тот не приходя в сознание, скончался. Установлено, что обнаружила его женщина, на первом этаже дома, проживающая в этой же пятиэтажке, по случаю поздно возвращавшаяся с работы, которая сразу вызвала экипаж «скорой помощи».

– Понимаешь, Кирилл, мы провели осмотр и по возможности опросили жильцов подъезда. Результатов никаких. Раньше этого человека на районе не видел. Дверь подъезда не запирается, домофон, больше года как раздолбан. Могу предположить, в подъезд он пришел еще на своих ногах, так как следов борьбы не обнаружили. Хоть на лице имеется несколько свежих синяков. Видать в ходе драки его и пырнули. Вот список квартир и жильцов, с которыми мне удалось переговорить. Как обычно – «Ни чего не знаем, ни кого не видели и не слышали. Все люди братья и должны помогать друг другу». Кто-то вообще дверь не открыл, или разговаривать даже не стал.

– Личность установили?

– Не-а. Документов в вещах не обнаружили. Но по доли вероятности, это гражданин Китая.

Кирилл оторопел от такого вывода, мозги встали в ступор.

– С чего ты взял? Крыша поехала? Почему не японец или кореец?

– А очень просто. Разрез глаз у него азиатский, и в кармане джинсов отыскался буклет на китайском языке.

– Ты что, китайские иероглифы читать умеешь?

– Все очень просто. Типография, где выпустили буклет, расположена в Китае. А во-вторых, Головин подтвердил. Ты же знаешь, как он на китайском «шпрехает»187. А так ни денег, ни ключей.

– Полагаешь «кесарь»188 постарался?

– Есть такое предчувствие.

– Ладно. Подготовь запрос в миграционную службу, пусть они проверят по своим базам. Надеюсь китайцев в нашем городе не так много. Отвезешь и иди отсыпаться. Завтра ты мне понадобишься.

– Ну, надо так надо, – проворчал Ковалев, усаживаясь перед монитором компьютера. – Наш начальник просто душка.

В кабинет влетел Василий, умудрившись не задеть лбом дверной косяк.

– Где тебя носит? И, в конце концов, перестань носиться по кабинету. Голова начинает кружиться.

– Так ведь до оперативки еще три минуты. Я успеваю, Кирилл Сергеевич, – заныл Василий

– Успевает он, – буркнул Кирилл. – Собирайся, у нас убийство. Поедешь со мной.

Спустившись в дежурку, Кирилл получил свой табельный пистолет. Брать с собой оружие Небесному, он запретил.

Дом, откуда бригада скорой помощи ночью забирала раненного азиата, находился перед пустырем, заросший молодыми неухоженными березками и тополями, где под ними приютились несколько автомобилей жильцов. По соседству расположились еще несколько однотипных кирпичных пятиэтажек. Криминальной округу не назовешь, в отличие от района «Гарлем» с его многочисленными общагами, пивнушками и точками по продаже разбавленным низкосортным спиртом в любое время суток. Кирилл старался припомнить лиц стоящих на «профучете»189 за совершение преступлений против личности, грабежи и разбои, проживающих поблизости, но восстановить таких в памяти не смог. Они повторно прошлись по квартирам всей пятиэтажки, пообщались, с кем могли. Результата никакого. Даже две бдительных бабушки-старушки, отдыхавшие на лавочке, помочь им, не сумели. Зачем-то обошли вокруг дома, заглянули в подвал и на чердак. Кирилл затосковал. Перспектива раскрытия по горячим следам уменьшалась. Оставалась надежда в дальнейшем установить личность погибшего китайца, и отрабатывать его связи. Также предстояла кропотливая работа по отработке элементов возможно причастных к преступлению.

Василий приблизился к Кириллу.

– Что дальше, Кирилл Сергеевич? Может, по соседним домам пройдемся? Ведь у Анатолия было предположение, что в подъезд он мог зайти сам. Но с такими проникающими ранениями долго не пройдешь.

Кирилл чертыхнулся про себя. Этот момент он упустил. А ведь Небесный прав, надо обойти всю округу.

– Хорошо. Ты отрабатываешь следующую пятиэтажку. Досконально. Переговори со всеми кого застанешь дома. И отмечай квартиры, где не откроют. Возможно, придется в дальнейшим и их проверять.

– А вы?

– А я пройду до своей давней знакомой. Пообщаюсь. Она в соседней пятиэтажке живет, за детским садиком. Как сам управишься, позвони.

С Людмилой Мартыновой, она же в простонародье «Люська», Кириллу довелось познакомиться три года назад, когда той исполнилось только восемнадцать лет. Один из завсегдатаев рюмочных в откровенной беседе, шепнул ему, по старой дружбе, и за кружку светлого «жигулевского», что у Люськи появилась солидная «голдовая гайка»190, коей она хвасталась местной шпане191. Так как на районе с заявлением о краже золотых изделий ни кто не обращался, то Кирилл, ради любопытства, решил проверить информацию. Люську он «выцепил»192 в приличном кафе, распивающей «Мартини» в окружении двух солидных, немолодых дядек. Те, только взглянув на Кирилла, быстро смекнули, что рыпаться в данной ситуации дохлый номер. Горестно повздыхав, немного посочувствовав о потраченных на смазливую девчонку, в коротенькой юбчонке, довольно изрядное количество наличности, вежливо откланялись и спешно ретировались.

Люська, на самом деле, обладала эффектной внешностью. Несмотря на невысокий рост, у нее была точеная фигурка, ярко-рыжие, огненные волосы и прикрывающие невинный взгляд черных глаз длинные густые ресницы.

Сначала Люська, «пошла в отказ»193, рассказывая, что золотую массивную печатку, лежащий перед ней на столе в кабинете, ей подарил очередной бой-френд. К сожалению, имени его она не запомнила, где проживает, не знает. Не став долго с ней церемонится, Кирилл закрыл ее в камеру на несколько часов. Лишь к вечеру Люська, размазывая под глазами тушь для ресниц, начала свое повествование…

…Со своими старшими подругами, учащимися, как и она, в профессионально-техническом училище, решили подзаработать деньжат на безбедную жизнь. К вечеру они немаленькой компанией приезжали к железнодорожному вокзалу и отправлялись на поиски, на вид, более-менее состоятельных особей мужского пола. Особенно преуспела Люська. Со своей внешностью, и очаровательным, невинным взглядом, быстро вычисляла одиноких попутчиков, коротающих время в буфете или зале ожидания, непринужденно вступала с ними в разговор. Выбирала Люська обычно командированных или «транзитников». Мужчины завороженные ее детской наивностью и непосредственностью, получив неуверенное согласие на интимную близость, теряли голову и шли за ней подальше от перрона, как томно шептала обольстительница, «чтоб ни кто не увидел», где того ждала непредсказуемая развязка. Подруги, ожидавшие Люську с кавалерами, жестоко избивали, сексуальных домогателей, попутно лишая их денег, ценностей и навороченных телефонов. Соответственно очухавшись, любители «продажной любви» не все обращались с заявлением в милицию, стараясь вычеркнуть из памяти минуты позора. Но нашлись и те, кто не мог смириться с утратой непосильно нажитого имущества. К тому же, борцы с пороком, и выступающие за культ целомудрия в семейных отношениях, пару раз перестарались, отправив одного ловеласа на больничную койку с переломом челюсти, второго с отбитой напрочь мошонкой. Эти моменты Кирилл уже узнал от Сани Левашова, о́пера линейного отдела милиции на транспорте. Местных «амазонок» вычислили сразу и к утру их всех «повязали»194. Реальные сроки заключения получили все, за исключением Люськи, отделавшись условным наказанием, чему краем способствовал он сам, не забыв выставить в информационном центре УВД карточку о привлечении Мартыновой Людмилы в качестве «доверенного лица». Несколько раз она «сливала»195 разного рода мелких воришек и на этом все. Крайняя их встреча состоялась за пару месяцев до командировки его на Кавказ.